Я избегала художественной мастерской с моего первого провального года в Магналии. Но этим дождливым вечером, осторожно переступив порог, со спутанными, мокрыми волосами, я вспомнила, что значила для меня эта комната, сколько прекрасных минут она мне подарила. Мне вспомнились бесчисленные утра, когда мы с Орианой делали наброски под внимательным руководством госпожи Солен. Вспомнилось, как я впервые использовала краски, как в первый раз попыталась нарисовать иллюстрацию, как впервые принялась за гравюру. Затем мне вспомнились мрачные минуты, все еще терзавшие меня, подобно незаживающей ране. Момент, когда я осознала, что мои работы – слабые и плоские – пятнали лист, в то время как рисунки Орианы дышали жизнью. День, когда госпожа Солен отвела меня в сторону и мягко сказала: «Возможно, тебе стоит заняться музыкой, Бриенна».

– Ты пришла!

Я обвела взглядом комнату и увидела Ориану, подготавливавшую для меня место. Она снова испачкалась: на щеке алело свежее пятно. В мастерской всегда царил ошеломляющий беспорядок, но я знала: это из-за того, что Ориана и госпожа Солен сами готовили краски. На самом длинном столе в комнате гнездились баночки цинковых белил и красителей, тигли и глиняные чаши, кувшины с водой, куски известняка, кипы пергамента и кальки, картонные лотки, полные яиц, большая миска с молотым мелом. Пахло скипидаром, розмарином и зелеными водорослями, которые они варили, чтобы с помощью загадочных алхимических процессов получить розовую краску.

Я осторожно обошла стол для рисования, кресла, картонки, мольберты. Ориана поставила стул у огромных окон: предполагалось, что я буду сидеть в свете грозы, пока она меня рисует.

– Следует ли мне волноваться насчет… реквизита, о котором столько твердила Абри? – спросила я.

Ориана готова была ответить, когда в комнату вошла Цири.

– Я нашла ее. Это ведь то, что нужно, Ориана? – спросила она, листая принесенную с собой книгу. Моя сестра-избранная едва не споткнулась о мольберт, идя к нам, протянула том Ориане и посмотрела на меня.

– Ты выглядишь усталой, Бриенна. Господин Картье очень тебя мучает?

Теперь ответить не успела я. Ориана ахнула от восторга, и мои глаза метнулись к странице, которой она любовалась.

– Превосходно, Цири!

– Минутку, – вмешалась я и потянулась к книге, выхватив ее из рук Орианы. – Это же одна из мэванских исторических книг господина Картье.

Я бросила взгляд на иллюстрацию, и дыхание замерло у меня в груди. Это был прекрасный портрет одной из королев Мэваны. Я узнала ее потому, что Картье занимался со мной мэванской историей. Я смотрела на Лиадан Кавана, первую королеву этой страны. Говорили, она владела магией.

Она стояла, высокая и горделивая; корона из серебряных нитей, украшенная бриллиантами, лежала на ее челе, как венок из звезд; длинные каштановые волосы были распущены, окутывая ее фигуру точно волны. Полоса синей краски, которую мэванцы называли вайдой, тянулась через лицо. На шее у королевы висел драгоценный камень размером с кулак – легендарный Камень Сумерек. Ее доспехи были как чешуя дракона, они горели кровью и золотом. Длинный меч покоился в ножнах на бедре. Одна рука королевы лежала на талии, другая – сжимала копье.

– Заставляет грезить о славном прошлом, да? – вздохнула Цири, взглянув через мое плечо. – О днях, когда королевы правили севером.

– Сейчас не время для урока истории, – заметила Ориана, осторожно забирая у меня книгу.

– Ты ведь не собираешься рисовать меня так? – спросила я с колотящимся сердцем. – Ори… это было бы дерзостью.

– А вот и нет, – возразила Цири. Она любила спорить. – Ты наполовину мэванка, Бриенна. Кто скажет, что ты не родня королеве?

Я открыла рот, чтобы возразить, но тут вошла Абри с кучей вещей в руках.

– Вот они, – объявила она, свалив все на пол.

Потрясенная, я смотрела, как Цири и Ориана копаются в куче: тусклый меч, дешевые доспехи, плащ цвета синей полуночи. Театральный реквизит, без сомнения, позаимствованный в гардеробной мастера Ксавье.

– Отлично, Бриенна, – обрадовалась Ориана, поднимаясь с нагрудником в руках. – Пожалуйста, позволь мне нарисовать тебя как мэванскую воительницу.

Все трое ждали: Ориана держала доспех, Абри – меч, Цири – плащ. Они с надеждой смотрели на меня. Мое сердце замерло от одной мысли об этом, но мэванская кровь заиграла в жилах.

– Хорошо. Но я не могу позировать целый день, – твердо заявила я. Абри издала победный вопль, Ориана улыбнулась, Цири закатила глаза.

Я стояла неподвижно, пока меня одевали. Это был поясной портрет, и то, что я оставалась в платье избранной, значения не имело. Нагрудник охватил мою грудь, наручи – руки. Синий плащ лег мне на плечи, и в животе у меня похолодело: я вспомнила о плаще страсти. Цири, должно быть, прочла мои мысли.

Она распустила мне волосы, заплела косичку и проговорила:

– Это я сказала Абри взять синий плащ. Тебе нужно носить твой цвет. Наш цвет. – Она отступила, довольная делом своих рук.

Когда избранные раскрывали свою страсть, их наставники дарили им плащи. Цвет зависел от страсти. Красный плащ – для Живописи, черный – для Драматургии, пурпурный – для Музыки, зеленый – для Интриги, синий – для Науки. Это был не просто символ достижений и равенства, знак того, что избранный достиг уровня своего наставника или наставницы, но и уникальное напоминание о связи между учителем и учеником.

Прежде чем плащи заняли все мои мысли, в мастерскую ворвалась Сибилла, вся мокрая от дождя. С торжествующей улыбкой и венком из белых цветов в руках, она, отряхиваясь и требуя нашего внимания, воскликнула:

– Вот – самый звездный венец, который я смогла сплести до того, как пошел дождь!

Похоже, все пять моих сестер-избранных приняли участие в затее с портретом. Не хватало лишь Мириай, моей соседки – ее отсутствие черной тенью висело в комнате.

– Где Мириай? – спросила я, когда Сибилла подошла ко мне с цветочной короной.

Женственная, полногрудая и тихая, она надела венок мне на голову.

– Теперь ты сразишь любого мужчину, – заметила она, и на ее розовых губах заиграла широкая, счастливая улыбка.

– Разве ты не слышишь? – ответила мне Абри и подняла палец. Мы замолчали и, хотя дождь барабанил по стеклам, различили вдалеке пение скрипки. – Мириай сказала, что изо всех сил работает над новым произведением, но придет сразу же, как только закончит.

– А теперь, Бриенна, возьми меч и садись на стул, – потребовала Ориана, поднимая ракушку, полную синей краски.

Тревожно глядя на нее, я заняла свое место. Держать меч было непривычно: я опустила руку к правому бедру, и его лезвие пересекало грудь, а острие почти касалось левого уха. Доспехи не сковывали движений, но сидели на мне странно, словно множество чужих рук заключило меня в объятия.

– Цири, подержи картинку рядом с лицом Бриенны. Хочу убедиться, что сделаю это как надо, – поманила Ориана Цири.

– Что «как надо»? – пробормотала я.

– Нанесу вайду. Не двигайся, Бри.

Выбора не было. Я замерла. Взгляд Орианы метнулся от рисунка к моему лицу и снова упал на страницу. Я увидела, как она опускает кончики пальцев в синюю краску, и закрыла глаза. Ее рука легонько скользнула по моему лицу наискосок, от лба к подбородку. Казалось, она открывает какую-то тайну. То, что должно было скрываться во мраке, пробудилось.

– Можешь открыть глаза.

Мои веки распахнулись. Я тревожно смотрела на сестер, в их взглядах светились гордость и одобрение.

– Думаю, все готово. – Ориана потянулась к тряпке, чтобы вытереть пальцы.

– А как же тот камень? – спросила Сибилла, заплетая волосы цвета темного меда.

– Какой камень? – нахмурилась Абри, расстроенная, что что-то упустила.

– Там, на шее королевы.

– Похоже, это вечерний камень, – предположила Цири, разглядывая иллюстрацию.

– Нет, это – Камень Сумерек, – поправила я.

Бледное лицо Цири вспыхнуло. Она ненавидела, когда ее поправляли. Фыркнув, она ответила:

– А, да. Конечно, ты знаешь мэванскую историю лучше, Бриенна. У тебя есть причина слушать, когда господин Картье заливается соловьем.

Ориана поставила передо мной еще один стул. Вооружившись пергаментом и карандашом, она скомандовала:

– Постарайся не шевелиться, Бриенна.

Я кивнула, чувствуя, как на лице засыхает синяя краска.

– Вот бы мне быть ребенком двух стран, – прошептала Абри, потягиваясь. – Ты ведь собираешься пересечь канал и увидеть Мэвану? Ты просто обязана это сделать, Бриенна, и взять меня с собой.

– Возможно, когда-нибудь, – неуверенно произнесла я. Карандаш Орианы летал по бумаге. – Буду очень рада, если ты составишь мне компанию, Абри.

– Отец говорит, что Мэвана очень, очень отличается от Валении, – язвительно проговорила Цири, и я почувствовала, что она все еще расстроена из-за моего замечания. Она отложила книгу Картье и разглядывала меня, облокотившись на стол. Белые волосы рассыпались по ее плечам словно лучи лунного света. – Отец бывал там, всегда осенью. Несколько мэванских лордов распахивали двери своих замков для валенийцев по случаю охоты на белого оленя. Отцу там нравилось, он рассказывал, что у них хорошие эль и еда, потрясающие истории и развлечения, но, конечно, никогда не брал меня с собой. Говорил, что этот край слишком опасен для валенийской девушки вроде меня.

Сибилла хмыкнула и, расстегнув высокий воротник, потерла шею:

– Разве не все отцы говорят это, чтобы удержать дочерей «в безопасности» родного дома?

– Ты же знаешь, что говорят о мэванских мужчинах, – вздохнула я, с печалью цитируя дедушку.

– Что? – быстро переспросила Сибилла с искрами любопытства в ореховых глазах. Я вспомнила, что послание для нее лежало в кармане моего промокшего ученического платья. Я сбросила его в комнате и оставила на полу. Бедное письмо, наверное, промокло насквозь, и чернила расплылись.

– Их речи как мед, они опытные и неверные любовники, – проговорила я, подражая скрипучему голосу деда.

Сибилла расхохоталась: она знала о мужчинах больше нашего. Абри прикрыла рот ладонью, неуверенная, смущаться ей или нет. Цири молчала, но я видела: она старалась не улыбнуться.

– Хватит болтать, – игриво оборвала нас Ориана, наставив на меня карандаш. – Если какая-нибудь госпожа, проходя мимо, услышит нас, свою последнюю неделю ты проведешь на кухне, Бриенна.

– Они просто обязаны быть опытными, эти неверные любовники, чтобы завоевывать подобных женщин! – продолжила Сибилла, указывая на портрет королевы. – Святые угодники, что случилось с Мэваной? Почему на ее троне теперь король?

Мы с Цири переглянулись: обе изучали это пару лет назад. История была долгой и запутанной.

– Тебе стоит спросить об этом господина Картье, – наконец ответила Цири, пожав плечами. – Он знает историю всех королевств, что были под солнцем.

– Экий труд, – простонала Абри.

Взгляд Цири стал пронзительным.

– Ты же помнишь, Абри, что мы с Бриенной будем госпожами Науки?

Она снова обиделась.

Абри поняла свою ошибку.

– Прости, Цири. Я только хотела сказать, что восхищена вашей способностью помнить так много.

Цири фыркнула. Она не успокоилась, но, к счастью, решила сменить тему и снова посмотрела на меня.

– Хочешь увидеться с отцом, Бри? – спросила Сибилла.

– Нет, не думаю, – честно ответила я. Забавно, что в день, когда я поклялась о нем больше не спрашивать, меня одели как мэванскую королеву.

– Это очень грустно, – вздохнула Абри.

Конечно, это печалило ее, как и всех моих сестер. Они происходили из знатных семей, у каждой были отец и мать.

Я ответила:

– Это не имеет значения, правда.

В комнате воцарилась тишина. Я прислушивалась к дождю, тихой, струившейся по коридорам мелодии Мириай и скрипу карандаша рисовавшей меня Орианы.

– Что ж, – легкомысленно начала Сибилла, чтобы сгладить возникшую неловкость: она была избранной Интриги и могла поддержать любой разговор, – ты должна увидеть, какой Ориана нарисовала меня, Бриенна.

Она вытащила лист из папки работ Орианы и подняла, чтобы я могла его рассмотреть.

Сибилла была изображена как знатная валенийка. Я глядела, потрясенная тем, сколько реквизита стащила Абри. На Сибилле красовались притягивавшее взгляд красное, расшитое жемчугом платье с глубоким вырезом, ожерелье из самоцветов и роскошный белый парик. На щеке виднелась идеальная мушка-звездочка – символ аристократок. Сибилла была совершенна, сама Валения во плоти. Воплощение шарма, изящества и хороших манер.

А вот и мой портрет. Портрет королевы, владевшей магией, красившей лицо вайдой, жившей в броне. Ее сопровождали не мужчины, а камень и меч.

Они были противоположны, Валения и Мэвана, две страны, между которыми я разрывалась. Я хотела бы непринужденно носить роскошное платье и мушку-звездочку, а еще доспехи и синюю краску, как положено мне по крови. Мне хотелось раскрыть страсть и владеть мечом.

– Ты должна повесить портреты Сибиллы и Бриенны рядом, – посоветовала Ориане Абри. – Они могут преподать новым избранным хороший урок.

– Да, – согласилась Цири, – урок о том, кого никогда не следует оскорблять.

– Оскорбишь валенийку – потеряешь репутацию, – прощебетала Сибилла, чистя ногти. – Оскорбишь мэванку – потеряешь голову.