16
Филипп Петрович закрыл глаза и лег на рулевое колесо, отчего машина через пару секунд съехала с шоссе, вздрогнула на преодолении канавы и устремилась куда-то в темноту. Настя одновременно орала и пыталась повернуть руль влево, отчего микроавтобус мотало из стороны в сторону, но поскольку Филипп Петрович своим весом держал руль, то развернуть машину в нужном направлении Насте так и не удалось.
Минуты через полторы Филипп Петрович открыл глаза, выпрямился и автоматически схватился за руль.
– Слава богу! – сквозь слезы пробормотала Настя. – Я уже думала, что вы…
– Попозже. Еще минут десять я протяну.
Филипп Петрович переоценил свои возможности – как только машина вернулась на шоссе, Филипп Петрович стал клевать носом и смотреть на дорогу одним полуприщуренным глазом. Настя не стала ждать, пока он опять потеряет сознание, схватила сумку Филиппа Петровича, поставила себе на колени и лихорадочно перерыла ее – не зная наверняка, что именно она ищет, но надеясь, что Филипп Петрович припас что-нибудь и на этот случай. Она нашла коробку с таблетками, упаковку одноразовых шприцев и какие-то ампулы, но что со всем этим было делать…
– Это, – Филипп Петрович ткнул пальцем в набор ампул с нежно-голубой жидкостью.
– Точно?
– Ага.
И она выдрала шприц из упаковки, сломала головку ампулы, набрала полный шприц голубого лекарства…
– Куда колоть?
– В бок, – Филипп Петрович поднял локоть, чтобы Насте было удобнее. – Да, прямо сквозь рубашку.
Но через рубашку у Насти не получилось, потому что кровь засохла и превратила рубашку в непробиваемый панцирь. Настя осторожно приподняла рубашку, Филипп Петрович морщился, словно собирался чихать, и Настя только потом поняла, что она отдирала прилипшую одежду от кожи.
Дожав поршень шприца до предела, она с надеждой посмотрела на Филиппа Петровича, словно укол мог в секунду исцелить раненого. Тот почувствовал ее взгляд и криво усмехнулся:
– Потом как-нибудь еще… поиграем в больницу.
– Обязательно, – сказала Настя, чувствуя, как слезы, которые она уже не в силах удержать, ползут по щекам, как дрожащие губы ощущают их соленый вкус. Она принялась вытирать лицо ладонями, и вскоре не только лицо, но и руки были мокрыми, а из глаз все лился этот поток влажных сожалений обо всем сразу.
– Ну и чего ты ревешь?
– Потому что… Все ведь из-за меня, да?
– Нет, не из-за тебя.
– Все равно мне жалко… что так вышло.
– А мне не жалко.
Насте нечего было на это сказать. Что бы там ни говорил Филипп Петрович, она знала свою вину и хотела смыть ее слезами, сколько бы их для этого ни понадобилось…
– Как ты их… – вдруг хрипло рассмеялся Филипп Петрович.
– Кого?
– Этих троих… «Куда вы лезете? Вы знаете, куда вы лезете?» Правильно, Настя. Это и вправду важно – знать, куда ты влез. И какие могут быть последствия.
– Они не знали… И они погибли…
– Мы пытались их остановить, ведь так? Но они не знали, что происходит, вот и…
– Еще трое погибло… Из-за меня! – тут Настю буквально затрясло от рыданий. Филипп Петрович молча пихнул ее локтем в бок. От неожиданности Настя замолчала, и тогда Филипп Петрович пояснил:
– При чем тут ты? Их убила Лиза. Она и виновата.
– Но…
– Знаешь что? Ты мучаешься, потому что тоже не знаешь, куда влезла.
– Я? Я знаю – мы ищем Дениса…
– Денис – это только часть проблемы, так что… Когда ты по-настоящему узнаешь, куда ты влезла, ты не будешь так себя мучить. Посмотри на меня – никаких мучений. Я знаю, куда я влез, и я не жалею, я совершенно спокоен. Я знаю, что оно того стоит.
– Оно – это что?
– Дело, которым я занимаюсь.
– И я… Я тоже не пожалею, когда узнаю?
– Во-первых, не пожалеешь. А во-вторых…
– Что?
– Во-вторых, у тебя нет другого выхода. Ты столько знаешь и столько видела, что не сможешь смотреть на мир так, как раньше.
– Наверное…
– Поэтому тебе проще пойти дальше, влезть в это еще глубже и понять истинный смысл… Это проще, чем пытаться забыть то, что ты видела.
– Что уж такого я видела? Болотных тварей?
– Хотя бы.
– Еще вампиров. Лизу. Иннокентия. Карликов, которые падают с потолка…
– Иногда с ними такое случается. Вот видишь…
– Голову горгоны.
– Что?
– Я видела голову горгоны. Я ее сама привезла на шестьдесят девятый километр. В рюкзаке.
– Горгона? – Филипп Петрович нахмурился. – Это правда? Где ты ее взяла?
– Мне ее дал… Денис, – сказала Настя и сама удивилась только что открывшемуся воспоминанию.
– Интересно… – сказал Филипп Петрович и снова нахмурился, но уже не от тяжелых мыслей, а от боли. – Интересно, какая из…
– Что?
– Какая из горгон… Их же несколько сестер… А-ах…
– Что? Что случилось?
– Все… Больше не действует та штука, которую ты мне вколола.
– Давайте еще раз! – Настя снова схватилась за сумку.
– Сердце не выдержит. Можно только один раз за сутки, так что… – Он стал заваливаться вперед, словно засыпая.
– Подождите! Давайте остановим машину, пока вы не…
Филипп Петрович уже закрыл глаза, но руки его еще какое-то время двигались, выполняя необходимую последовательность действий. Микроавтобус замедлил ход, съехал на обочину и замер. Настя приоткрыла дверцу и осторожно осмотрелась – темная степь и ни одного огонька вокруг. Настя захлопнула дверцу и вздохнула. Где-то на краю темного пространства, сомкнувшегося вокруг микроавтобуса, красной полосой занимался рассвет, и это, по крайней мере, походило на символ надежды. Настя потрогала пульс Филиппа Петровича – медленный, неровный, но есть. Стало быть, еще не все потеряно. Оставалось дождаться, когда их найдут коллеги Филиппа Петровича.
С этой мыслью Настя и уснула. Проснулась она оттого, что кто-то посветил ей фонариком в лицо, а потом взял за подбородок и повращал голову вправо-влево для лучшего обзора. Еще сквозь дрему Настя слышала, как мужской голос спросил:
– Она?
– Она, – ответил другой мужской голос.
После этого Настю вытащили из кабины, она проснулась окончательно и попыталась высвободиться, но ее держали очень надежно. Тогда Настя закричала; она продолжала кричать, когда ее запихнули внутрь какой-то машины, когда машина тронулась с места, набрала скорость…
– Ну, может, хватит уже? – тихо спросил кто-то, сидящий рядом. – Если ты хотела этим криком сообщить о своем душевном состоянии, то мы поняли, достаточно, спасибо.
Настя замолчала.
– Включите свет, – сказал тот же голос. В салоне зажглась лампочка, и Настя увидела, что справа от нее сидит молодой светловолосый парень в кожаной куртке. Слева от Насти сидел хмурый брат Макс.
– Здрасте, – от неожиданности сказала Настя.
– У меня очень болит нога, – холодно ответил Макс и отвернулся. Настя стала смотреть в другое окно. Минут через пятнадцать машина замедлила ход, и Настя увидела, как по ходу движения промелькнул подсвеченный указатель «Добро пожаловать в Старые Пряники!».
