Глава 4
Балаклавская наступательная операция

Вечером свободные от службы офицеры собрались в кают-компании бронебашенной батареи. Сейчас стояло относительное затишье и была возможность ввести нормальное, без авралов боевое расписание вахт. Алексей, весь день проверявший приборы управления огнем, наконец отложил все дела.

На флоте кают-компания является душой всего офицерского коллектива, здесь, по строгим неписаным правилам военно-морской жизни, запрещены разговоры о политике и прочей суете. Друг друга офицеры в кают-компании называют по имени или по имени-отчеству, без чинов и званий. Ссориться здесь или выяснять отношения – признак дурного тона. Опять же, по неписаному обычаю, старшим по кают-компании на флоте был не капитан, а старпом. На 35-й батарее почетную обязанность «хозяина и ревнителя традиций» исполнял помощник командира батареи Виктор Никульшин.

Здесь отдыхали душой. В углу небольшой, но уютной комнаты, отдавая дань военно-морским традициям, стояло пианино. Сейчас за ним наигрывал «Раскинулось море широко» инженер-электрик батареи, воентехник первого ранга Николай Широков. Свободные от вахты офицеры играли в шахматы, карты на батарее Алексей строго-настрого запретил.

– Никаких игральных карт – только топографические! – пошутил он.

Офицеры и матросы шутливый намек командира поняли сразу.

– Шах и мат! – завершил партию комиссар батареи Виктор Иванов. – Учись, Коля, шахаматы – это древнейшая военно-тактическая игра. Ею должен в совершенстве овладеть каждый офицер!

– Эх, Иван Ефимович, конечно, с вашим-то опытом!.. – сокрушенно развел руками начальник химслужбы лейтенант Николай Резаев.

– Что-то засиделись мы: шахматы, пианино, скоро квартет с виолончелью пригласим!.. А воевать-то когда?.. – недовольно спросил молодой младший лейтенант Василий Афанасенко.

– А вот это, Вася, как раз тебе виднее!.. – рассмеялся Алексей. – Ты же у нас начальник связи. А вот по поводу квартета с виолончелью – это ты здорово придумал. Надо подумать, может, действительно пригласим девушек из Севастопольского дома офицеров?

– Товарищ командир, вам шифровка! Получена только что. – В центральный пост управления стрельбой батареи почти вбежал лейтенант Афанасенко.

Алексей как раз находился на вахте и принимал доклады с главного дальномерного поста. Наблюдатели в бронированных рубках, снятых с линкора «Измаил», следили за обстановкой сквозь мощную оптику. Основной командно-дальномерный пост находился в четырехстах пятидесяти метрах севернее, запасной КДП – южнее на расстоянии двухсот метров. Обе массивные бронированные рубки могли противостоять мощным пятнадцатидюймовым снарядам противника и выдерживать попадание авиабомбы весом в тонну. Командно-дальномерные посты являлись «глазами» батареи, а Центральный пост управления стрельбой – «мозгом».

Командир батареи принял из рук начальника связи бланк секретной шифротелеграммы с красной полосой по диагонали. Пробежал глазами текст и отдал обратно начальнику связи.

– Ну, Вася, вот ты и дождался, засиживаться, как ты недавно выразился, более не придется. – Алексей снял с креплений массивную телефонную трубку внутренней связи. – Внимание, всем отсекам – боевая тревога!

Старшина Центрального поста Николай Ярыгин включил тревожную сирену, а старшина батареи Борис Климентьевич Мельник продублировал или, как говорят на флоте, «отрепетовал» сигнал.

Приказ срывал матросов с коек, по сводчатым коридорам-потернам, проложенным в глубине железобетонного массива батареи, гулко разносилось эхо тяжелых матросских ботинок. От топота вибрировали крутые металлические лестницы подземных уровней-этажей. Щелкали кремальерные запоры массивных бронедверей, разделяя отсеки «непотопляемого линкора». С привычным металлическим лязгом проворачивались массивные механизмы. Оживал сложнейший боевой механизм.

– Товарищи офицеры, поступила шифровка штаба Севастопольского фронта: вскрыть пакет № 17, – обратился Алексей к офицерам боевого управления на Центральном посту.

Он подошел к вмурованному в стене сейфу, вставил личный ключ и открыл массивную дверцу. В присутствии помощника командира Виктора Никульшина и комиссара батареи Виктора Иванова комбат вскрыл секретный пакет номер семнадцать. Этот пакет был доставлен спецпосыльным две недели тому назад.

– Все ясно?

– Так точно!

– Вопросы?

– Никак нет!

– К выполнению боевого задания – приступить! – скомандовал Алексей.

Тут же последовала перекличка команд по внутренней связи, расчеты различных служб заняли места согласно боевому расписанию. Моряки-артиллеристы береговой батареи действовали четко и слаженно, с 22 июня и за весь предыдущий, самый тяжелый и кровопролитный год войны они отточили свои навыки до автоматизма, научились еще и смежным воинским специальностям. Конечно, кто жив остался…

От комендоров орудий, обслуги погребов боезапаса, расчетов командно-дальномерных постов, поста связи, радиолокаторщиков, персонала электронной вычислительной машины – наиболее засекреченного подразделения, из других отсеков «сухопутного линкора» пришли соответствующие доклады.

– Товарищ кормандир, батарея к бою готова, – доложил помощник Виктор Никульшин.

– Понял, товарищи офицеры, необходимо рассчитать условия стрельбы. Балаклава находится от Севастополя на расстоянии шести километров, поэтому стрелять будем половинным зарядом при максимальном значении угла вертикальной наводки орудийных стволов – тридцать пять градусов. Уточнить координаты, выработать расчеты для вертикального и горизонтального наведения.

– Есть, выполняем.

Географические координаты целей – широта и долгота теперь преобразовывались в строчки уравнений, значения которых трансформировались через синусы, косинусы и тангенсы углов в конкретные значения, которые затем передаются наводчикам в обе башни 305-миллиметровых орудий. Офицеры-артиллеристы во главе с Алексеем готовили данные, чтобы ввести их в ПУС – прибор управления стрельбой, своеобразный электромеханический компьютер.

Параллельно все данные обрабатывались и на электронной счетно-решающей машине. Это не был компьютер в прямом смысле слова, скорее – гигантский электронный калькулятор на радиолампах. Но и он занимал целый отсек. Детище гениального физика и математика Мстисла́ва Все́володовича Ке́лдыша, который впоследствии станет вдохновителем советской космической программы и Президентом Академии наук СССР. Но сейчас он прежде всего талантливый ученый, создавший уникальную электронно-вычислительную систему артиллерийской стрельбы. Его ЭВМ повысила точность ударов сверхтяжелых орудий в несколько раз.

– Цели распределены и обозначены, – доложили офицеры-вычислители боевого управления.

– Стрельба обеими башнями, заряд половинный, снаряд шрапнельный с дистанционным подрывом и шрапнельно-огневой с дистанционным подрывом, – приказал Алексей. – Стрельба будет вестись с корректировкой огня с борта крейсера «Красный Крым».

Команды отразились в чутких мембранах массивных телефонных трубок внутренней связи, потекли по проводам, пронизывая железобетонный массив, словно нервные импульсы. Огромный «стальной организм» бронированного монстра Страны Советов ожил, стал наполняться сокрушительной, всеразрушающей силой. Чтобы обрушить ее на врага!

В темных погребах боекомплекта старшина кладовщиков боепитания Алексей Побыванец командовал своими людьми, которые перегружали снаряды и заряды к ним в барабаны автомата заряжания. Одним из новшеств донецкого артиллериста-отставника в новом для него мире стало внедрение автомата заряжания, как на танке «Т-72». В вертящемся бронированном барабане были уложены по кругу двадцать снарядов, а над ними – метательные заряды. Лоток загрузки выбирал их в зависимости от того, какой именно снаряд был нужен. Более того, при загрузке в барабаны система автоматически запоминала, в каком отделении барабана какой из двадцати снарядов находится. Все остальное происходило автоматически: лоток со снарядом и зарядом поднимался к затвору орудия и происходило досылание, минуя перегрузочное отделение. Таким образом, почти вдвое увеличивалась скорострельность бронебашенной батареи.

Все операции по открытию и закрытию массивного поршневого затвора орудия, досыланию снаряда и метательного заряда к нему производились автоматически, с помощью электромоторов и массивных исполнительных механизмов. Это здорово облегчало работу комендору орудийного расчета и позволяло при необходимости задействовать гораздо меньшее количество артиллеристов. Такая организация стрельб тем более была актуальна, поскольку многих матросов и старшин отправили в сводные подразделения морской пехоты на рубежи обороны Севастополя. Людей, несмотря на пополнения, катастрофически не хватало. Многие из батарейцев погибли смертью храбрых в дни второго и особенно третьего штурма Севастополя. Но чести своей не унизили и город-крепость отстояли.

Обе огромные, словно стальные динозавры, девятисоттонные башни развернулись, устремив выше горизонта чудовищные стволы орудий. В тесном от обилия механизмов заброневом пространстве все было готово к стрельбе. Незадействованный личный состав удалился в укрытия. Внутри каждого из четырех стволов сейчас покоился 480-килограммовый снаряд. Впереди заостренного, аэродинамически-обтекаемого носа расходились спиральные нарезы – ведущие медные пояски вомнутся в них, раскручивая стальные «консервы Апокалипсиса». За черным тоннелем с расходящимися спиралями лежало огромное пространство. И где-то там – цель.

Командиры первой и второй броневых башен лейтенант Александр Конякин и старший лейтенант Лев Репков доложили о готовности к стрельбе.

Бои на подступах к Балаклаве были не менее ожесточенные, чем на севастопольских рубежах. Здесь яростно сражались бойцы подразделений НКВД, и не было случая, чтобы они отступили без приказа. Здесь же, на западном берегу, под скалой Мотам базировалась береговая батарея 152-миллиметровых орудий № 19, больше известная как «батарея Драпушко». А гитлеровцы дали ей более серьезное название – форт «Кентавр-I».

Четыре орудия батареи впервые открыли огонь по противнику 6 ноября 1941 года. На пределе дальности стрельбы были уничтожены позиции гитлеровцев у деревни Шули. Всего шестого ноября было выпущено семьдесят 152-миллиметровых снарядов. А седьмого ноября – в праздничный день – артиллеристам была объявлена первая благодарность от командования за меткую стрельбу. Среди защитников Балаклавы за батареей закрепилось ласковое прозвище – «Мамаша».

Даже когда «батарея Драпушко» была выведена из строя вражеским огнем, советские артиллеристы не сдались. Они из четырех поврежденных пушек собрали два исправных орудия и продолжали громить фашистскую сволочь тяжелыми шестидюймовыми снарядами!..

Оборона Балаклавы продолжалась с сентября 1941 по июнь 1942 года. Город был оставлен только 30 июня. Теперь его нужно было отбить у немцев обратно.

На траверзе Балаклавы уже находился крейсер «Красный Крым» в сопровождении двух эсминцев. Отряд вышел из Севастопольской бухты еще затемно, чтобы визуально провести доразведку целей и корректировать артиллерийскую стрельбу дальнобойной бронебашенной батареи. Едва корабельное соединение Черноморского флота попыталось подойти к берегу, как оттуда ударила немецкая гаубичная батарея. Крейсер и эсминцы отошли мористее, но в штаб Черноморского флота, а оттуда – в штаб Севастопольского фронта и далее – через штаб Береговой обороны электромагнитные волны понесли радиограммы на узел связи Тридцать пятой батареи. Крейсер «Красный Крым» выступал сейчас в непривычной для себя роли корректировщика. Его капитан, опытный моряк Александр Илларионович Зубков, маневрировал среди белопенных всплесков, которые поднимали немецкие снаряды. В это время в радиорубке крейсера радист на ключе отстукивал морзянкой группы цифр, которые принимали за несколько километров в Центральном посту 35-й бронебашенной батареи…

За месяц с небольшим гитлеровцы превратили Балаклаву в неприступную крепость. Все местное население было либо выселено, либо мобилизовано на работы, а затем с немецкой методичностью расстреляно. Советские военнопленные работали на карьере, добывая камень и щебенку, которая тут же шла на изготовление бетона. Захваченные советские и привезенные из Германии огромные экскаваторы вгрызались в неподатливую каменистую почву стальными челюстями ковшей. Бетонные казематы, бункеры, высокозащищенные огневые точки превратили некогда мирную рыбацкую деревушку в неприступную береговую крепость.

– Цель № 1 – батарея 150-миллиметровых гаубиц противника. Четырехорудийным залпом – огонь!

Давно развернутые стволы орудий изрыгнули в огне и грохоте могучие снаряды. Обтекаемые заостренные «болванки», раскрутившись в нарезах канала ствола, обрели, наконец, свободу на просторе спрессованного скоростью воздуха. Однако пороховой заряд, который их вытолкнул, был ослаблен. Поэтому, взлетев под большим углом к горизонту, снаряды по крутой дуге устремились на цели. Каждый 305-миллиметровый шрапнельный «подарочек» Тридцать пятой батареи поражал по фронту площадь в 250 метров и до двух километров в глубину! Поэтому, когда снаряды подорвались на определенной высоте над немецкими позициями, спасения от массивных свинцовых пуль просто не было. Разве что в блиндаже. Но до него нужно было еще добежать…

Увлеченные стрельбой по советскому крейсеру и паре эсминцев, немецкие артиллеристы пропустили момент собственной смерти.

Свинцовая шрапнель, вылетающая из бешено крутящихся в полете снарядов, не пощадила никого. Орудия и дальномеры оказались так же изуродованы, как и тела немецких артиллеристов. Свинцовые шарики рикошетили от стальных частей орудий, и их скорость все еще была достаточной, чтобы оторвать голову, снести полчерепа или же мгновенно «ампутировать» руку или ногу. Некоторым «фрицам» раскаленные свинцовые шарики прошибали грудную клетку или же рвали кишки и внутренние органы.

Фатально не повезло и зенитчикам Люфтваффе. Две 88-миллиметровые пушки «8,8 cm FlaK 18/36» и четыре легких «скорострелки» превратились в металлолом, изрядно заляпанный кровью их орудийных расчетов.

Раненых оказалось совсем немного. Немецкая береговая батарея из шести 150-миллиметровых орудий, два мощных прожектора и несколько зениток, прикрывающих вход в Балаклавскую бухту, перестали существовать за считаные минуты.

Очередная группа цифр от крейсера «Красный Крым» мгновенно унеслась по радиоволнам импульсами точек-тире к бронебашенной береговой батарее.

Теперь под удар попали причалы и склады уже непосредственно в Балаклавской бухте, окруженной с моря высокими скалами, а с суши – горой Таврос. Шрапнельно-огневые 305-миллиметровые снаряды содержали четыре сотни стеклянных шаров-ампул с огнесмесью «КС» внутри. Она вспыхивает от контакта с кислородом воздуха. Мгновенно.

Стеклянные шары разлетелись в разные стороны, разбиваясь о крыши складов, палубы и такелаж сторожевых кораблей – вооруженных пулеметами и малокалиберными пушками реквизированных немцами гражданских посудин. Находились в гавани Балаклавы и более серьезные корабли: быстроходные торпедные «шнелльботы» и несколько самоходных барж «Зибель», превращенных в канонерские лодки. На каждой самоходной барже находились по два-три 105-миллиметровых орудия и спаренные скорострельные зенитные пушки. Действуя в прибрежных районах, такие импровизированные канонерки могли доставить защитникам Севастополя и Черноморскому флоту немало хлопот.

Но сейчас все они пылали, словно огромные костры. Горела вода вокруг них – зажигательная смесь «КС» покрывала волны маслянистой пленкой. С треском и грохотом рвались артиллерийские снаряды в погребах боезапаса. Огненная вспышка расколола надвое один из «Зибелей» – рванули топливные цистерны.

Паника охватила матросов Кригсмарине. Такой лютой смерти себе не желал никто. Обратиться в головешку в чудовищном огненном шторме, предварительно выхаркав, если успеешь, собственные полусгоревшие легкие – в этом не было ничего героического, и навряд ли валькирии вознесут обугленные тела в Вальхаллу!..

Следующая серия выстрелов далекого и страшного русского форта «Maxim Gorky-II» уже состояла из осколочно-фугасных и специальных бетонобойных снарядов с усиленной головной частью. Они ударили как раз по тем самым блиндажам и железобетонным укреплениям, в которые попрятались выжившие после первых залпов немцы и румыны. Теперь наследники кайзеровской Германии могли почувствовать и пережить то, что испытали бельгийцы в крепости Льеж в августе 1914 года. Или – что чувствовали годом позже защитники русской крепости Осовец…

История – во многом наука более точная, чем математика, и уж действительно – куда более беспощадная. А принцип воздаяния в ней проявляется достаточно часто.

В полутьме Центрального поста Алексей давал новые вводные личному составу батареи. Теперь, после внезапного удара огневой и обычной шрапнелью следовало перейти к планомерному разрушению железобетонных укреплений врага. Рядом с картой Балаклавы и окрестностей лежал фотопланшет с результатами аэросьемки с самолетов-разведчиков A-20 «Бостон» ВВС Черноморского флота. На фотографиях, несмотря на маскировку, были заметны детали казематов и укрепленных капониров, заглубленных бункеров и огневых точек.

– Левее тридцать, удаление девять с половиной, цель № 3 – железобетонный ДОТ. Четырьмя бетонобойными снарядами – огонь!

– Есть левее тридцать градусов, удаление девять-пятьсот.

Из барабанов автоматов заряжания под броневыми башнями на лотки легли серые остроносые снаряды с блестящими медными ведущими поясками. Весь цикл открытия-закрытия массивных затворов и сама процедура заряжания выполнялись все так же автоматически. Тяжеловесный грохот залпа грянул с минимальным интервалом.

Благополучно пройдя по привычной крутой траектории, бетонобойные снаряды ударили в массивные перекрытия долговременной огневой точки. Она представляла собой небольшую крепость, которая прикрывала своими пушками и пулеметами дорогу из Севастополя в Балаклаву.

Недолет-перелет – вокруг бетонного строения, замаскированного дерном и кустами, взвились дымно-огненные фонтаны. От ударов содрогнулась земля.

Но все же один снаряд попал в цель. Полтонны массы, помноженные на ускорение, проломили перекрытие верхнего пулеметного этажа огневой точки. При этом острый баллистический наконечник смялся, а вот тупоносый массивный снаряд пошел дальше, пронизав еще и нижний этаж, на котором в амбразурах торчали длинные стволы трех противотанковых пушек. В своем неудержимом движении полтонны закаленного металла ударили в бетонный пол, проломив и его. На этом кинетическая энергия советского снаряда иссякла.

Полутонная болванка обрушила железобетонные перекрытия, похоронив под развалинами большую часть гарнизона укрепленной огневой точки. Но едва выжившие счастливо перевели дух, как сработал взрыватель снаряда, выставленный на замедление. Новый столб огня, дыма и бетонных обломков вырвался из расколотого ДОТа. Не таким уж и «крепким орешком» он оказался для советской артиллерии!..

Тридцать пятая бронебашенная батарея нанесла еще несколько ударов бетонобойными и осколочно-фугасными снарядами. После чего советские артиллеристы снова переключились на огневую шрапнель. Жидкое пламя заползало в разбитые бетонные укрепления, выжигая внутри все дотла. Алексею, естественно, был знаком эффект «объемного взрыва». Горение в замкнутом пространстве происходило почти мгновенно, сжигая весь кислород воздуха. Такой эффект приводил еще и к резкому перепаду давления. В просторечии подобное явление еще называют «вакуумной бомбой». Отставной артиллерийский офицер из Донецка XXI века, столкнувшийся с применением бомб объемного взрыва в Афгане, использовал свои познания на всю катушку!

Как только были уничтожены береговые батареи противника, крейсер «Красный Крым» вместе с тремя эсминцами подошел ближе. На двадцати километрах дистанции 130-миллиметровые орудия главного калибра кораблей открыли шквальный огонь по берегам Балаклавской бухты. По большому счету скалы надежно укрывали и извилистый выход на большую воду, и саму бухту, поэтому эффект был скорее психологический.

Но вот из-за силуэтов крейсера и трех эсминцев показались юркие торпедные катера. Быстроходные и маневренные кораблики в данном случае использовались для десантирования групп первого броска.

Распуская белопенные усы, четыре торпедных катера на скорости приблизились ко входу в бухту. Крупнокалиберные пулеметы «ДШК» на корме щедро поливали берега раскаленным свинцом. Пройдя извилистый вход, катера ворвались на внутренний рейд балаклавской бухты, где у причалов горели «Зибели» и «шнелльботы». Сопротивления морским пехотинцам-черноморцам почти не было. Вякнула пару раз скорострельная немецкая зенитка, но ее быстро заткнули кинжальным огнем крупнокалиберные пулеметы «ДШК» с торпедных катеров.

А с суши, со стороны Севастополя наступали основные силы – бригада морской пехоты и два стрелковых батальона, усиленные ротой легких танков «Т-26» и бронеавтомобилями «БА-10».

Легкие-то они легкие, но все же какая-никакая, а броня. Да и 45-миллиметровые пушки вместе с пулеметами весьма неплохо «вычищали» окопы от гитлеровской нечисти. К тому же деморализованные обстрелом 305-миллиметровых дальнобойных снарядов немецкие и румынские подразделения особо не упорствовали.

Разрушения от огня 35-й береговой батареи были колоссальные. Наступающие советские части постоянно натыкались на развороченные бетонные огневые точки, груды все еще горящей бронетехники и грузовиков Вермахта. На валяющихся на улицах трупах тлела или даже горела униформа. В воздухе стоял тошнотворный сладковатый запах горящего мяса… Отборного арийского мяса…

То тут, то там вспыхивали короткие и яростные перестрелки – некоторые гитлеровцы сопротивлялись отчаянно. Вот пулеметный расчет заблокировал перекресток на подходе к причалам. Несколько севастопольцев упали, скошенные очередью. Но немецкий пулемет обошли по флангу и привычно закидали гранатами.

– Полундр-р-ра! – Клич советской морской пехоты вселял ужас в сердца врагов.

Вот группа немецких солдат засела в развалинах дома и встретила наших плотным огнем. Морские пехотинцы и солдаты стрелковой роты рассыпались по импровизированным укрытиям. Это тоже наука войны: хочешь выжить и победить – ищи укрытие. Советские воины умело сковали гитлеровцев огнем. Позади послышался гул двигателей и скрежет стальных траков гусениц по камням.

Пришлепали два легких танка «Т-26». К лету 1942 года этих машинок всё еще много оставалось в советских бронетанковых частях. Конечно, такие «танчики» были уязвимы в противостоянии с немецкими «Панцерами-III» и более современными машинами. Но против пехоты, да к тому же – не имеющей никаких противотанковых средств, кроме гранат, эти уже морально устаревшие машины были вполне эффективны. Винтовочные выстрелы немцев щелкали по броне небольших советских танков, пулеметная очередь рассыпала искры рикошетов, протяжно взвизгнули пули – да и только. А вот ответный огонь башенных пушек-«сорокапяток» и огонь спаренных пулеметов быстро сломили сопротивление противника.

Немногочисленные румыны сдавались без боя. Но иногда немцы успевали расстрелять своих ненадежных союзников.

К полудню Балаклава была полностью освобождена от немецких и румынских захватчиков. Несколько тысяч пленных, большие запасы снарядов, стрелкового оружия, патронов, несколько вполне исправных «зибелей» у причалов, которые чудом обошел огонь. Все это стало трофеями красноармейцев и краснофлотцев. Защитники Севастополя получили еще одну удобную и защищенную самой природой бухту для приема грузовых судов и ведения морских операций.

Правда, гитлеровцы попытались контратаковать от перевала Байдарские ворота. Но два батальона немецкой пехоты и кавалерийская бригада румын напоролись на уничтожающий огонь «двенадцатидюймовок» береговой бронебашенной батареи № 35. На этом контратака захлебнулась кровью атакующих.