Роман Злотников
Прекрасное завтра

Сергей Тимофеевич уже давно относился к себе как к динозавру. И считал это вполне оправданным.

Во-первых, он был уже довольно стар. Нет, его восемьдесят лет были отнюдь не пределом и даже не такой уж большой редкостью. Евроазиатское сотрудничество вкладывало очень солидные средства в медицину и в рекламу обеспечения здорового образа жизни. Что было вполне объяснимо. Работник должен быть в форме, как минимум, до шестидесяти восьми — официально установленного возраста выхода на пенсию, иначе работодатель разорится на больничных листах, а вот срок пребывания на пенсии должен составлять около десяти лет. Больше — уже напряжно для экономики, а меньше… меньше тоже не слишком хорошо. Ибо пенсионеры — это самый удобный электорат. А что: на демонстрации не ходят, терроризмом не занимаются, власть ругают исключительно на кухне или, как максимум, на лавочке у подъезда, зато выборы посещают аккуратно, обеспечивая приемлемую явку в любых условиях, и вследствие возраста, состояния здоровья и сформировавшихся привычек (например, привычки часами пялиться в экран 3D TV) чрезвычайно внушаемы.

Так что средняя продолжительность жизни в семьдесят восемь лет была достигнута уже давно, и лет пятнадцать как колебалась около этого предела. Но это средняя. И, понятно, что некоторое число пенсионеров обманывало, так сказать, государство и жило несколько дольше. Так что если бы дело было в одном только возрасте, то ни на какую «динозавристость» Сергей Тимофеевич претендовать бы не мог. Но было еще несколько признаков, которые однозначно делали его абсолютным динозавром — страшным и замшелым. Так, и это было во-вторых, Сергей Тимофеевич улыбался только тогда, когда ему было смешно и весело, а не по любому поводу или, даже, без оного, как ну… ну, все современные и глубоко порядочные люди. И причем здесь честность или нечестность? Так все делают! Значит — так правильно. В-третьих, он был совершенно нетолерантен, часто шокируя, опять же современных и порядочных людей, к которым, ну естественно, относились все соседи, сослуживцы и просто друзья его детей выражениями типа «лживые подонки» или «пидоры жлобские». Ну и, в-четвертых, он совершенно не соответствовал, так сказать, «средневзвешенному образу» пенсионера, поскольку не любил 3D TV и, например, мог открыто заявить, что считает Сталина или, скажем, Путина «единственными толковыми руководителями страны за последние сто лет». Так говорить о самых кровавых диктаторах в истории территории, являющейся одной из ключевых частей Евроазиатского сотрудничества?! Да это же ужас какой-то! И вообще — какая страна? Нет уже никаких стран и народов. Все в прошлом. Он что, вновь хочет, чтобы людей разделяли границы, на которых сидели бы страшные, ощетинившиеся оружием и (страшно представить) дрессированными и обученными на то, чтобы настигать и разрывать людей собаками пограничники? Бр-р-р…

Неудивительно, что большую часть времени он предпочитал проводить у себя, в лесу, на кордоне, где уже лет тридцать назад выстроил себе, как он это называл, «избушку», живя как сыч и очень изредка появляясь в гостях у детей и внуков. Ну, чтобы не портить им имидж среди соседей и сослуживцев. Впрочем, иногда ему все-таки приходилось появляться в своем бывшем доме, который когда-то он построил с ныне уже покойной женой, Натальей Владимировной, с которой прожил, ну не то, чтобы душа в душу, но, в общем, славно, почти пятьдесят лет. Нынче в этом доме жил старший сын Сергея Тимофеевича со своей семьей…

И как раз сейчас и настал такой случай. Поэтому и торчал Сергей Тимофеевич сегодня перед 3D телевизором в большой гостиной, ожидая, когда, наконец, припрутся эти чертовы проверяющие. Несмотря на то что он в доме давно не жил, тот все равно был по-прежнему записан на него, поскольку Сергей Тимофеевич, как пенсионер, имел заметную «социальную» скидку на налоги и коммуналку. Как понимал Сергей Тимофеевич, подобные скидки были одним из тех инструментов, которыми власть обеспечивала себе лояльность пенсионеров. За свою долгую жизнь пенсионеры научились довольствоваться малым и поступать (в том числе и голосовать) по принципу «как бы чего не вышло»…

Но для сохранения этой скидки требовалось регулярно доказывать социальным службам, что он по-прежнему пользуется принадлежащей ему собственностью, для чего необходимо лично встречать проверяющих и отвечать на их вопросы. Слава богу, сестра невестки Сергея Тимофеевича, работавшая как раз в той самой социальной службе, своевременно оповещала семью сына о том, когда состоится очередная «внезапная» проверка. Вследствие чего Сергей Тимофеевич по звонку сына заблаговременно, вечером, приезжал в свой старый дом, ночевал на диване в гостиной, а утром, надев поверх пижамы домашний халат, усаживался перед 3D TV и терпеливо ждал, пока появятся скандальные тетки из социальной службы, чтобы предъявить им свою престарелую тушку и ответить на пару-тройку дебильных вопросов.

Телевизор Сергей Тимофеевич не любил, на кордоне не держал, но делать до прихода социальных работников было все равно нечего, да и просмотр телевизора строго соответствовал «социальной возрастной поведенческой норме» — вот он и уперся в экран. Хотя смотреть было нечего, ну если тебя, конечно, не привлекают дебильные, слезливые мелодрамы, безголосые певцы и певицы и тупые комедии для даунов, в которых тебе еще старательно подсказывают закадровым смехом, в какой момент нужно смеяться. Новости по телевизору он тоже смотреть не мог, предпочитая не загружать мозг той лапшой, которую вешали на уши обывателю, и либо вообще пребывать в неведении о событиях в мире, либо разбираться с ними самостоятельно, роясь в нете и собирая информацию с новостных сайтов разной направленности и свидетельств очевидцев событий. Но сейчас Сергей Тимофеевич был вынужден переключиться на новостной канал. Ибо, полистав остальные, понял, что только он один не вызывает у него позывов к рвоте. Однако и оный недолго способствовал пребыванию Сергея Тимофеевича в пусть и не безмятежном, но хотя бы в слегка разраженном состоянии духа.

— Вот пидоры жлобские! — в сердцах воскликнул он спустя пять минут. И тут же из-за спины послышался голос правнука Тимофея:

— Деда, ты что — фашист?

Сергей Тимофеевич мгновенно развернулся в сторону правнука. Тимофею было пятнадцать лет, и он вошел в тот возраст, в котором дети становятся непоколебимо уверены, что уже полностью повзрослели и теперь отлично разбираются во всем на свете, а вот «предки», наоборот, ничего не понимают в жизни и вообще застыли в своем развитии в каменном веке. Так что тон Тимофея, который страшно ненавидел собственное имя и требовал ото всех обращаться к нему исключительно как к Тимати, был этаким насмешливо-снисходительным.

— С чего это ты взял?

Тимофей снисходительно усмехнулся, независимо посмотрел на деда.

— А с того, что только фашисты ненавидят людей с альтернативной сексуальной ориентацией.

— Альтернативной? — Сергей Тимофеевич усмехнулся в ответ. — В мое время говорили с нетрадиционной, а сейчас, значит, даже упоминания о традиции стараются избежать. Вот, значит, как… А что касается фашистов, то… знаете, уважаемый и любимый мной молодой человек, вы не очень-то правы.

— То есть? — насторожился Тимофей. Как это он не прав? Да это просто невозможно. В пятнадцать-то лет…

— Среди фашистов было довольно много этих самых людей, как вы это называете, альтернативной сексуальной ориентации. Даже среди их верхушки.

— Как это?

— А вот так. К людям той самой альтернативной, — тут Сергей Тимофеевич не удержался и ернически выделил голосом это слово, — сексуальной ориентации принадлежал, например, человек, приведший Гитлера к власти, создатель штурмовых отрядов наци Эрнст Рем, потом им же являлся заместитель Гитлера по партии, которого тот перед самым нападением на нашу… на СССР, отправил договариваться с англичанами — Рудольф Гесс, а также личный адъютант Гитлера Шауб и многие другие. Да и о самом Адольфе Алоизиче Шикльгрубере тоже разные слухи ходили. Что и немудрено с таким-то окружением.

— О ком? — недоуменно переспросил Тимофей.

— У-у-у, — протянул Сергей Тимофеевич, — как все запущено. Ты хоть знаешь, кто такой Гитлер?

— Конечно, — обиженно надул губы Тимофей. — Фашист.

— Не совсем, — сказал Сергей Тимофеевич, — Гитлер — национал-социалист. А фашист, если уж быть точным, — Муссолини.

— А-а-а, — с сомнением протянул Тимофей, явно слегка путаясь, — слышал. Только ты, деда, что-то путаешь. Гитлер — фашист, это всем известно.

— Нет, — мотнул головой Сергей Тимофеевич, — это ты путаешь… А знаешь что, принеси-ка мне твой учебник истории.

— Зачем?

— А хочу посмотреть, чему там вас нынче учат.

Тимофей фыркнул.

— Ну, ты, деда, даешь — принеси. — Он выудил из кармана плоскую плитку продвинутого планшет-коммуникатора со встроенным 3D экраном, пару раз шлепнул по ней пальцем и протянул Сергею Тимофеевичу. — У меня все тут. Смотри, если хочешь.

Но сразу посмотреть ему не удалось, потому что именно в этот момент позвонили во входную дверь. Наконец-то приперлись проверяющие.

В гостиную они вошли в сопровождении невестки Сергея Тимофеевича, Ники.

— Тимочка, дорогой, — обернулась она к Тимофею, — пойди ненадолго в свою комнату.

— Ба, я — Тимати, ну, сколько можно повторять, — раздраженно буркнул тот, выходя из комнаты…

Общение с работниками социальной службы отняло около часа, после чего Сергей Тимофеевич занялся коммуникатором правнука. Впрочем, много времени это не заняло. Так что когда тот снова появился в гостиной, Сергей Тимофеевич уже погасил экран и положил коммуникатор на стол.

— Ну что, деда, убедился? — насмешливо спросил Тимофей.

— Да уж, — хмыкнул в ответ Сергей Тимофеевич, — слушай, а это точно учебник?

— Да, — сказал правнук, — а что?

Сергей Тимофеевич вздохнул.

— Да так, ничего… Я вот что тебя хочу спросить — а ты знаешь, кто такой Александр Невский?

— Кто? — удивленно спросил Тимофей.

— Святой равноапостольный князь Александр Невский.

Тимофей наморщил лоб, а потом задумался и неуверенно предположил:

— Генерал какой-то?

Сергей Тимофеевич хмыкнул.

— Ладно, проехали. А Суворова знаешь?

— Ну да, — уверенно кивнул правнук. — Известный демократический публицист. Критик кровавого тирана Сталина, раскрывший агрессивную сущность его людоедского режима… — Он на мгновение замялся. — Я сам его не читал, хотя по программе положено. Там неинтересно все. Про войну… Так что реферат скачал из нета. Но у нас все так делают.

— Поня-ятно. А маршала Жукова?

— Да что ты все про военных спрашиваешь! — возмутился Тимофей. — Чего они вообще хорошего в истории сделали? Людей поубивали? Так этим гордиться нечего. Это вообще извращение — гордиться убийством и насилием.

— О, как! — удивился Сергей Тимофеевич. — То есть ни князьями, ни военными гордиться теперь нельзя. А кем можно?

— Ну… артистами, спортсменами, компьютерщиками, которые игры делают, например, — уверенно заявил правнук. А потом вздохнул: — Только таких у нас мало. Ну, я имею в виду по-настоящему талантливых. «Гремми» за всю историю ее существования наши взяли только три раза. А «Оскара» раз пять, что ли…

— Хм… — Сергей Тимофеевич немного помолчал. — Как я понимаю, этот самый Тимати, которым ты хочешь именоваться, тоже, наверное, какой-нибудь артист или компьютерщик?

— Ну, ты, деда, диноза-авр, — покачал головой правнук. — Это ж крутой бренд! Его еще твой ровесник начал раскручивать. Прикольный такой дедок, до сих пор рэп бормочет. А потом он продюсером стал и под этим брендом других исполнителей начал выпускать. Сейчас на пике Тимати Куул. Кру-у-утой мэн. Он недавно такой кавайный «Бентли» себе взял. Спецзаказ. Такой весь фиолетово-радужный и в стразах.

Сергей Тимофеевич снова хмыкнул и на сей раз не стал прятать улыбку от правнука. Да уж, ну как можно не мечтать стать таким вот Тимати, фиолетово-радужным и со стразами-то?.. Кавайно же.

— А знаешь, твой прапрадед, мой отец, в честь которого ты и был назван, круче тачку имел.

— Чего-о? — удивился Тимофей. — Как это? Круче «Бентли»? Какую?

— «Т-34», — подмигнул Сергей Тимофеевич. — Слышал о такой?

— Нет, — мотнул головой правнук. — А это чье производство? Немцы, «Майбах»?

— Нет, наше, русское.

— А-а-а, «Рено-ВАЗ», что ли… — разочарованно протянул Тимофей. — Ну, ты, дед, и сказанул: лучше. Наши не могут лучше. Единственное, что они могут, так это клепать дешевые мыльницы для нищих!

— И тем не менее, принято считать, что это был лучший танк Второй мировой войны.

— Второй мировой, тю… — правнук презрительно искривил губы. — Нашли чем гордиться. Тоталитарно-религиозные клики Востока и Запада в борьбе против демократий угробили десятки миллионов жизней…

— Вот, значит, как вам Великую Отечественную преподают… — задумчиво протянул Сергей Тимофеевич.

— Кого? — не понял правнук.

— Ну, Великую Отечественную войну.

Тимофей наморщил лоб.

— А когда такая была?..

Сергей Тимофеевич едва не поперхнулся, но тут в гостиной снова объявилась невестка:

— Тимочка, твой прадедушка устал, не беспокой его, иди в свою комнату, — заботливо проворковала она, — и вообще, ему скоро домой ехать, надо отдохнуть перед дорогой…

— Ба, ну я же сколько раз просил, я — Тимати! — вспыхнул тот.

— Да-да, хорошо, я поняла, Тимати, все ясно, — закивала Ника, выпроваживая правнука, а затем закрыла дверь и повернулась к Сергею Тимофеевичу. — Папа, — с этаким придыханием произнесла она, демонстрируя повышенную степень раздражения, — папа, я вас прошу: не морочьте мальчику голову. Я знаю, вы упрямы как… в общем сильно, но если мальчик в школе ляпнет что-то, что вы считаете правильным, ему могут повысить индекс социальной агрессии. А сами знаете, чем это чревато. Вы хотите, чтобы перед вашим правнуком закрылись двери наиболее престижных учебных заведений?

— В мое время, — сварливо огрызнулся Сергей Тимофеевич, — в престижные учебные заведения принимали тех, кто обладал необходимым уровнем знаний, а не по какому-то там индексу социальной агрессии.

— А в мое — тех, кто мог заплатить за обучение. Но каждому времени — свои законы. И сейчас они такие, — парировала невестка. — Так что если вы не хотите проблем своему правнуку, то не морочьте ему голову. Сейчас у Евроазиатского сотрудничества такая политика в области образования: максимально обходить кризисные моменты истории, которые могут возбудить взаимную агрессию различных групп населения. Люди устали от войн и всяческих иных подобных кризисов.

— Тогда, может, вообще историю изучать не стоит, — рассердился Сергей Тимофеевич, — эвон в мое время кто-то посчитал, что из пяти тысяч лет письменной человеческой истории было меньше двухсот, когда в мире хоть где-нибудь кто-то не воевал.

— Может, и вообще не стоит, — отрезала невестка, — но это не мне решать. А вас я еще раз прошу — не портите мальчику жизнь!

Вечером, уже у себя в избушке, Сергей Тимофеевич вытащил награды отца и разложил на столе. Пять медалей — «За боевые заслуги», «За отвагу», «За взятие Будапешта» и две юбилейных и два ордена — «Слава» военных лет и полученный тоже к какому-то юбилею «Отечественной войны» II степени. Про боевые награды он знал все. Отец много рассказывал ему о войне. У них с отцом это называлось «быль». Точно так же и Сергей Тимофеевич потом рассказывал о войне и сыну. А вот с внуком он уже так не общался. Когда тот родился, сын жил далеко, в Австралии и на родину вернулся только во время кризиса 2017 года, когда там стало совсем плохо. Здесь же было хоть и тоже не ахти, но терпимо… Ну а правнука, как выяснилось, все это уже совершенно не интересует…

Посидев так некоторое время, он достал коммуникатор и набрал знакомый номер.

— Привет, Тимати, — внутренне усмехаясь, произнес Сергей Тимофеевич.

— Деда, ты? — недоверчиво переспросил тот.

— Ну да.

— Bay, ты — крут! Я своим уже давно пытаюсь в голову вбить, как меня называть надо, а они — тупят. А ты сразу врубился.

— Да, я такой, — скромно согласился Сергей Тимофеевич, — я чего звоню-то… Разбирался тут в ящиках, награды нашел. Прапрадеда твоего. И вот я подумал, а чего это они у меня валяются? Лучше я их тебе отдам. Так что, время будет — приезжай, заберешь.

— Награды? Круто! Это как «Гремми»? А за что он их получил?

— Ты приезжай — расскажу.

— Хорошо, завтра приеду. Ты их далеко не прячь.

Дав отбой, Сергей Тимофеевич некоторое время сидел, задумчиво глядя на ордена и медали своего отца. Какое будущее их ждет? Сможет ли он завтра так рассказать о них правнуку, что тот будет хранить их всю жизнь, гордиться именем деда, или… или загонит их каким-нибудь скупщикам и продолжит настаивать, чтобы все именовали его этим дебильным имечком Тимати? И надо ли было вообще заводить этот разговор? Ведь Ника права, и знание всего, что он завтра будет рассказывать правнуку, действительно может выйти ему боком. Так уж устроена современная жизнь…

А потом отодвинул награды в сторону и взял свой старенький планшетник. К завтрашнему разговору надо было хорошенько подготовиться. Он открыл текстовый редактор, задумался, а потом решительно набрал фразу, давно считающуюся едва ли не крамольной. «Мы, русские…»

Уж не знаю, как оценят читатели мой рассказ — как набор банальностей или как пустое нагнетание страстей, но все дело в том, что в нем нет ни грамма фантастики. Все повороты сюжета так или иначе уже присутствуют в современной нам жизни. Эпизод с обвинением в фашизме вследствие употребления привычного ругательства мне рассказал экскурсовод, бывший наш эмигрант, уехавший в США после того, как он «отстоял Белый дом» в 1991 году. Правда, он рассказал это не с удивлением или возмущением, а с гордостью за свое чадо. Эпизод с политикой в области образования — прямая цитата из общения с женой одного из наших инженеров, которая семь лет прожила в Бельгии. Ее сын проучился в местной школе пять лет. Это тоже уже существующая практика Евросоюза. Ну, а насчет слова «русские» я некоторое время назад общался с одной весьма активной украинской поэтессой, которая убеждала меня, что употребление слова «русский» сильно оскорбляет иные народы, населяющие Российскую Федерацию. И что правильнее было бы говорить «россияне». Так что мой рассказ не фантастика, а всего лишь вариант нашего будущего, все необходимые элементы для формирования которого уже есть в нашей сегодняшней жизни. И, если оно вам нравится или, хотя бы, не вызывает протеста, оставляет равнодушным — оно наступит.