ВИДЕО
(ОСЕНЬ 1988)

Общественная жизнь на факультете, которую организовывал комитет комсомола, обязательно включала дискотеки.

Из состава студентов выбирались те, кто отвечал за технические вопросы, звук, свет и подбор музыки. Был и свой ведущий, как сегодня сказали бы, диджей.

За финансовую сторону отвечал комитет комсомола. Каких-то специальных денег на эти мероприятия институт не выделял, нужно было выискивать свои собственные студенческие деньги. В основном мы решали это за счет «картошки».

Осенние сельхозработы всегда воспринимались нами как обязательная нагрузка, но за эту работу местный колхоз все-таки что-то платил, хоть и копейки. Большим заработком это не было, и так повелось, что на ежегодном комсомольском собрании принималось решение, что все деньги от «картошки» мы оставляем в кассе комитета на «общественную жизнь». Главной статьей расходов комсомольской жизни в те годы как раз и были затраты на дискотеки: покупка магнитофона, колонок, цветомузыки, проводов, дисков, кассет и прочего. Факультет деньгами не помогал, но заработков от «картошки» вполне хватало на то, чтобы поддерживать нашу дискотеку на уровне. Она была лучшая в городе.

А с осени 1988-го началось новое повальное увлечение — в нашу жизнь пришел видак.

С начала эпохи демократизации и гласности в страну хлынул неконтролируемый поток ино­странных — в основном американских — видеофильмов. И по стране, как грибы после дождя, стали возникать видеосалоны. По сути, первое настоящее массовое народное кооперативное движение началось именно с организации видеосалонов, где можно было за отдельную коммерческую плату посмотреть иностранный фильм.

Видеосалон открыли и мы, в телевизионной комнате нашей общаги.

За часть денег, заработанных на «картошке», были куплены телевизор и два видеомагнитофона, чтобы можно было не только смотреть, но и записывать для себя новые фильмы, постоянно всплывавшие тогда неизвестно откуда у друзей и знакомых. Наши дискотетчики, которые до этого отвечали за свет и звук на танцах, теперь переключились на видаки. Кто-то искал новые кассеты по знакомым, кто-то переписывал их, а кто-то занимался организацией просмотра. Была установлена плата за вход — 50 копеек, чтобы собирать деньги на покупку новых кассет.

Уже после первых сеансов стало понятно, что нужно что-то решать с «цензурой». Ведь все эти фильмы приходили из-за рубежа. Я был в тот момент секретарем комитета комсомола и отвечал за идеологию, но на этот счет сверху не поступало никаких внятных указаний.

Ни из обкома, ни из горкома комсомола не спускали специальных инструкций относительно того, что можно смотреть, а что нельзя. А это было удивительно, так как просмотр уже первых свободно распространявшихся фильмов приводил в недоумение. В американских боевиках советские солдаты и вообще советские люди изоб­ражались идиотами или злобными монстрами. Но более всего озадачивала… порнуха.

Можно ли смотреть советскому студенту такое?

Из потока хлынувших на нас видеофильмов больше половины было откровенной порнографией. Иногда легкая, типа комедийного сериала про студентов американского университета с названием вроде «Что-то погорячее…», а иногда и совсем жесткое порно.

В первое время роль цензора я взял на себя.

Сначала мне приносили еще какие-то сносные фильмы: боевички и незамысловатые триллеры. Они вопросов не вызывали, но потом большим потоком пошли уже «сомнительные». Ничего высокохудожественного, остросоциального или хотя бы антисоветского там не было. Это было просто порно. Я спрашивал у друзей-дискотетчков:

— Вы-то сами что думаете? Нужно такое показывать?

Они пожимали плечами, но с улыбкой отвечали:

— Смотреть можно. Если это снимают в Америке, значит, американцам интересно. А чем мы хуже? И вообще, если это не запрещено, то почему не смотреть?!

Но все-таки сомнения оставались, и мы вынесли этот вопрос на общее комсомольское собрание факультета: «Можно ли смотреть у нас в телевизионной комнате американские боевики и порнофильмы?».

Дискуссия была бурная, но большинством голосов было принято решение — смотреть!

На курс младше меня училась скромная, застенчивая девушка с огромными ресницами по имени Маша. Мы все ее любили и звали нежно Машенькой. Как-то раз она пришла в наш видеосалон на сеанс нового фильма… «Распутин». Комната была набита ребятами, из девушек пришла только она и села в первый ряд посередине. Фильм производства ФРГ шел на немецком с русскими субтитрами. Практически сразу стало понятно, что это совсем не историческая драма про революцию и царскую семью, а просто порнуха.

Точнее — жесткое порно.

Я смотрел в тот момент больше на Машу, чем на экран. В ее глазах застыл ужас, ТАКОГО она еще никогда не видела. Она сидела неподвижно с широко открытыми глазами, почти не моргая, ни разу не улыбнувшись и не поморщившись. Она могла встать и выйти из этой маленькой комнаты-кинозала в любую секунду. Но она решила дотерпеть. Как стойкий боец, сжав зубы, она мучительно смотрела фильм до конца, приняв его, как испытание, которое нужно обязательно пройти.

P.S.

Говорят, чтобы научить солдата терпеть невзгоды, нужно подвергнуть его жестким испытаниям. Солдат должен хотя бы раз съесть живьем крысу или выпить воду из грязной лужи. Тогда из простого солдата родится воин, готовый к боям и сражениям, — так мы считали, когда были мальчишками.

Эти несколько лет в конце 1980-х были невероятным стрессом для нашей пионерско-комсомольской психики, воспитанной на добрых советских фильмах и книжках про дружбу и любовь. Американские боевики и порнофильмы быстро выветрили эту детскую наивность и восторженность, сделав из нас взрослых людей, лишенных былой сентиментальности.