Jennifer Hendriks & Ted Caplan UNPREGNANT

Copyright © 2019 by Jennifer Hendriks and Ted Caplan This edition published by arrangement with Writers House LLC and Synopsis Literary Agency Дизайн обложки © Laura Breiling

© Солнцева О., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

0 миль

Сидя на ледяном унитазе в третьей по счету кабинке туалета для девочек, я отчаянно напрягала нижнюю часть тела, чтобы не пописать раньше времени.

– Ронни, ты все? Скорей, а то опоздаем на урок, – позвала меня Эмили. Нет, я еще не закончила. И меньше всего меня заботило какое-то там опоздание.

– Э… Идите без меня. У меня тут… проблемы по женской части.

Но не те, что бывают раз в месяц.

Я молилась, чтобы Эмили поскорее ушла. Второй стакан сока апельсина и гуавы утром определенно был лишним. Будь прокляты его вкус и консистенция. Наконец Эмили открыла дверь. Туалет наполнился эхом торопливых, удаляющихся шагов, и наступила… тишина. Я не шевелилась, чтобы не пропустить ни малейшего звука, свидетельствующего о том, что приближается какая-нибудь ученица или, того хуже, учительница. Но было слышно лишь, как капает вода из крана. Все пошли в класс. Я вздохнула с облегчением. И чуть не пописала.

Пришло время выяснить, подошел ли мой кошмар к концу или же он только начинается. Я медленно расстегнула молнию на кармане рюкзака и вздрогнула, потому что раздавшийся при этом звук тут же отразился от кафельных стен. Пребывая в полном одиночестве, я, тем не менее, не могла избавиться от мысли, что кто-нибудь да прознает, чем я тут занимаюсь. Сунув руку поглубже в рюкзак, я разгребла ручки и сломанные карандаши и нашла то, что спрятала на самом дне. Затем, снова устроившись на унитазе, изучила оказавшийся у меня в руке предмет. Он был тяжелее, чем мне помнилось.

Вчера вечером я прочитала инструкцию к нему. И сделала то же самое, когда проснулась утром. А потом еще раз после завтрака. Ведь я примерная ученица. Но теперь, в решающий момент, мое горло сжала паника. Что, если я что-нибудь напутаю? Я вдохнула поглубже. Да, мой средний балл 4,56, я состою в Национальном обществе отличников и осенью поеду учиться в Университет Брауна. И значит, вполне способна пописать на палочку.

Разорвав обертку из толстой фольги, я достала тест на беременность. Маленькое пластиковое окошко словно смотрело на меня – пустое, ждущее того, чтобы поведать мне мою судьбу. Стараясь не думать о том, что делаю, я сунула эту штуковину себе между ног и начала писать.

И какое-то время чувствовала лишь, как быстро опорожняется мой мочевой пузырь, а затем меня вновь пронзила паника. Я кое о чем забыла. В инструкции было сказано, что сначала надо выпустить небольшое количество мочи и лишь потом хвататься за тест. А если я так не сделала, то есть вероятность, что результат окажется неверным? Я посмотрела вниз, желая проверить, работает ли тест. Волокнистый тампон намок и маленькое пластиковое окошко слегка посерело. Так и должно быть? Или же я все испортила? Может, перестать писать?

Затем в окошке начала появляться тонкая розовая полоска. Мой желудок ухнул вниз, но тут я вспомнила, что в инструкции она называется контрольной линией. А на беременность указывают две такие полоски. Одна же – лишь доказательство того, что тест работает. Три минуты. Все станет ясно через три минуты. Мне предстояло прожить самые долгие три минуты в жизни.

Я смотрела куда угодно, только не на окошко. Я не слишком часто поправляла свой макияж и не курила чего-то недозволенного и потому за последние четыре с лишним года провела в туалете для девочек не так уж много времени. И те сорок пять секунд, что я разглядывала кабинку, сказали мне, что это было небольшим упущением. Мое внимание привлекла лишь забавная карикатура на директора школы да еще ужасающие предостережения о бедственном состоянии гениталий членов футбольной команды, что не удивительно. Краешком глаза я взглянула на тест. По-прежнему одна полоска.

У меня в груди всколыхнулась надежда. Может, у меня просто задержка. Может, у меня нет ни малейшего повода паниковать. Ведь как-то раз я решила было, что провалила эссе по продвинутому английскому. Но даже учитывая то, что я не полностью раскрыла тему сходства между содержанием «Больших надежд» Диккенса и «Ярмарки тщеславия» Теккерея, мне поставили пятерку.

А как я нервничала из-за поступления в колледж и школьных выпускных экзаменов. Из-за места в списке лучших выпускников. И сейчас у меня, вероятнее всего, действительно задержка. Я моргнула. Что это? Намек на вторую полоску? Наклонившись в сторону двери кабинки, я попыталась сделать так, чтобы на пластиковое окошко упало побольше света. Если бы я только…

Дверь в туалет со стуком распахнулась.

Я чуть не подпрыгнула на месте. И словно при замедленной съемке увидела, как тест выскальзывает у меня из рук, проходясь по самым кончикам пальцев. Подавшись вперед, я попыталась поймать его, но ощутила лишь пустоту. Он же, переворачиваясь в воздухе, с отчетливым стуком упал на пол, на плитку, а затем проскользнул под дверью кабинки и очутился точно посередине пола в туалете.

Ладно, сейчас не время паниковать. Надо скорее подобрать его. Может, тест никто не увидит. Может, они все ослепли. И оглохли. Может, случится сильное землетрясение, школа рухнет, и все мы умрем. Должен же в Миссури быть хоть один разлом земной коры.

Топ. Топ. Топ. Я увидела пару поношенных черных ботинок. Они приблизились к тому месту, где лежал освещенный солнечным светом тест. И к нему потянулась рука с облупленным зеленым лаком на обгрызенных ногтях.

– Ничего себе.

Кто это? У кого в руке мое описанное будущее? Я таращилась в щель двери. Мешковатая черная майка. Рваные облегающие джинсы на размер меньше нужного. Зеленые волосы с черными корнями, выглядящие так, будто их не расчесывали бог знает сколько.

Нет. Школьные боги не могут быть такими жестокими. Бейли Батлер. Исполненная злобы и темноты черная дыра школы Джефферсон-Хай. Если вы поздороваетесь с ней в коридоре, она пошлет вас куда подальше. Ну а уж если вам придет в голову сесть с ней за ланчем за один столик… Она вечно сидела в столовой в одиночестве, потому что буквально рычала на тех, кто отваживался присоединиться к ней. Говорят, защитник футбольной команды ляпнул что-то, выведшее ее из себя, и она купила карманный нож и выгравировала на нем его имя. Она была угрюмой. Она была циничной. Она была ужасно неприятной в общении. Она также не́когда была моей подругой.

Бейли поднесла тест к своему носу и понюхала.

– Совсем свежий. – Она оглядела туалет и наткнулась глазами на мои белые кроссовки «Адидас суперстар». – О, да это становится забавно.

Она может узнать меня по голосу? В последний раз мы с ней разговаривали почти четыре года тому назад. На всякий случай я сказала сиплым басом:

– Э, если ты положишь это под дверь кабинки, то будет просто здорово. – И я просунула туда руку в надежде на ее великодушие.

Бейли фыркнула:

– Хорошая попытка. Но я совершенно уверена, что Бэтмен не способен забеременеть. – Сквозь щель в двери я увидела, что она начала ходить взад-вперед, заложив руки за спину, с глумливым выражением на лице – уголки ее губ были приподняты. Великолепно. Я знала эту улыбку. Именно такие улыбки, как мне представлялось, были на лицах испанских инквизиторов.

– Хлои МакКорт? – спросила Бейли. Я в гробовом молчании снова села на унитаз. Бесполезно играть в эти игры. Надо просто дождаться, когда она уйдет. Бейли прищурилась.

– Нет. Калвин ее бросил. Не может быть, чтобы она приткнулась к какому другому чуваку сразу после того, как прилюдно сожгла футбольную форму бывшего; и плевать мне на то, какие у нее титьки. Хмммм, интересная загадка. Элла Трэн? Она достаточна тупа для того, чтобы перепутать мятные таблетки с противозачаточными.

– Отдай, что взяла. – Я попыталась придать фальшиво-низкому голосу силы, но у меня ничего не получилось. Было совершенно ясно, что я в отчаянии.

Бейли покосилась на мои кроссовки.

– Ну, так может, давняя подписчица сервиса «пенис месяца». Оливия Блум.

– Нет! – выдала я обиженно.

– Оооо. Да она высокомерна. Подсказка. Кто считает что она лучше, чем остальные? – Бейли потерла подбородок. – Фэйт Бидуэлл? – Она не собиралась сдаваться. Нужно было прекратить это прежде, чем в туалете появится кто-то еще.

– Блин. Никому не говори. И отдай это мне. – Я вытянула руку и стала ждать, не будучи уверенной, что она купилась на мое так себе представление. Но Бейли подошла к кабинке. Может, она устала гадать. И я ощутила проблеск надежды. Но затем, вместо того чтобы наклониться и отдать мне тест, она подпрыгнула и подтянулась на двери.

– Твою налево!

Я взвизгнула. Бейли нависала надо мной и улыбалась.

– Бейли! Слезай оттуда! – Я яростно замахала на нее руками.

– Я что, сплю? Жизнь не может быть такой удивительной, – радостно воскликнула она.

Мои щеки запылали, а я изо всех сил сражалась с одеждой, пытаясь натянуть трусики и джинсы, чтобы не маячить голой пред смеющимся взглядом Бейли.

– Перестань пялиться, – сердито воззрилась на нее я.

Как ни удивительно, но Бейли послушно опустилась на пол. Я, одетая, открыла дверь кабинки. Она ждала меня.

– Глазам своим не верю, да это же Вероника Кларк, – протянула она. – Остановись мгновение, я хочу запомнить тебя навсегда. – Она сунула руку в задний карман, достала телефон и приготовилась сфотографировать меня.

– Не вздумай…

Она сделала фотографию и с улыбкой посмотрела на нее.

– Вот такой я тебя и запомню. – Бейли повернула телефон экраном ко мне. На нем я с искривленным от злобы ртом чуть не бросалась на камеру.

– Не вздумай выложить ее куда-нибудь! – закричала я, не успев остановиться. Подобное унижение – последнее, что нужно было мне в тот момент.

Прежде чем убрать телефон в карман, Бейли нежно улыбнулась моему изображению.

– Расслабься. Такими вещами не делятся.

– С тебя хватит? Ты получила, что хотела. Смутила меня. Высмеяла. Еще больше испортила мне день. А теперь не будешь ли так добра вернуть тест?

Бейли посмотрела на мою протянутую руку и изогнула бровь.

– Вижу, ты до сих пор носишь кольцо невинности. Делаешь вид, что дело обстоит именно так? Или же у тебя непорочное зачатие? – Я убрала руку. Мои щеки горели. Бейли ничего не упустит, ей лишь бы помучить меня. – Вау. Да ты одно сплошное клише.

– Ничего подобного! – выпалила я.

– Забеременевшая королева школьного бала, лучшая выпускница, из верующей семьи – все это сплошные чертовы банальности.

– Во-первых, я не лучшая выпускница, и у Ханны Боллард больше факультативов, чем у меня. Хотя я изучала больше предметов по углубленной программе и считаю, что моя благотворительная деятельность должна стать фактором…

– Боже, ну какая же ты зануда.

– И я не была королевой бала, а всего лишь придворной. Так что никаких клише, – закончила я.

– Ты права. Мои искренние извинения. Ты почти клише, но не клише.

– Я знаю, это выше твоих сил, но не могла бы ты хоть одну минуту не быть стервой?

Бейли посмотрела на меня несколько обескураженно:

– Нет. А с какой стати мне не быть ею?

И тут у меня внутри будто что-то лопнуло. После того как я полторы недели нервничала, стащила у старшей сестры тест на беременность, все утро не писала, так теперь мне приходилось иметь дело с Бейли во всей ее красе. То, что в подобные моменты перед глазами появляется красная пелена, вранье. На самом деле ты видишь все белым. Словно сработала фотовспышка. Следующее, что я помню, так это свой нырок по направлению к руке, держащей тест. Но Бейли убрала его с моего пути как раз вовремя, отступив на несколько шагов.

– Черт тебя побери, девчонка. Остынь. Ты не получишь это, пока не дашь мне честное слово, что…

– Ни за что в жизни, – рявкнула я, обретая равновесие и бросаясь к ней во второй раз. Она налетела спиной на раковину, смеясь над моими тщетными попытками завладеть тестом. Наконец мне удалось схватить ее за руку. Я изо всех сил старалась заставить Бейли выпустить тест и тут вдруг почувствовала, как мне в шею ткнулось что-то острое и холодное.

– Остынь, я сказала.

Я замерла на месте, а затем осторожно скосила глаза и посмотрела на наше отражение в зеркале. Бейли приставила к моей шее черную пластиковую коробочку. Я тут же поняла, что это такое, хотя прежде видела подобные штуковины лишь в сериалах про полицейских. Это был электрошокер. Гребаный электрошокер.

– Боже ты мой. Как ты протащила его в школу? Тебя могли поймать и выгнать! Меньше чем за месяц до выпуска!

Бейли фыркнула:

– Само собой, это первая мысль, которая приходит тебе в голову, когда кто-то начинает угрожать электрошокером. – Я отпустила ее кисть. Бейли убрала электрошокер и сделала шаг в сторону. – Так на чем мы остановились? Ах да, на честном слове. Я верну тебе тест, если ты поклянешься, что твоим партнером по размножению был не Кевин Декьюзиак.

Я подавила готовый вырваться стон. Она знала, что Кевин – мой бойфренд. Вся школа знала об этом. Он был звездой нашей соккерной команды. Играл в церковном оркестре. Все любили его, даже мои родители. Конечно, отметки у него были всего лишь удовлетворительными, но это с лихвой компенсировалось его специфическим чувством юмора. И, что самое важное, он был всецело предан мне. Только Бейли могла возражать против Кевина.

Увидев выражение моего лица, она сморщила нос в шутливом ужасе:

– ФФФУУУУУУУУУУУУУУУ!

– Не понимаю, чему ты удивляешься, – буркнула я.

– Ну, я надеялась, у тебя хватит твоего продвинутого ума, чтобы порвать с ним. Или что он помрет от эболы или случится еще чего. Кххххх! Она издала кашляющий звук, словно кошка, срыгивающая комок шерсти. – Поверить не могу, что ты позволяла этому прилипале трахать себя! – Бейли наклонилась вперед, словно ее тошнило, и я заметила, что, активно изображая отвращение, она положила электрошокер на край раковины.

Я потянулась и схватила его, пока она делала вид, будто блюет на пол. Она еще несколько раз притворно содрогнулась всем телом и только тогда увидела, что черная коробочка направлена на нее. Она вытаращила глаза и улыбнулась.

– Впечатляет.

– Отдай. – Я попыталась подпустить в голос угрозу, как это делал папа, когда видел, что мой брат играет одним из его бейсбольных мячей с автографами.

– Действуй.

– Что? – Я в замешательстве слегка опустила электрошокер.

Она подошла ко мне ближе. Бейли совершенно не пугало, что я вроде как собираюсь применить не смертельное, но, тем не менее, причиняющее сильную боль оружие против ее персоны.

– Я никогда не пользовалась им. А мне хочется узнать, какие ощущения при этом испытываешь.

И тут внезапно злость оставила меня. Бейли была прежней. Человеком, готовым сделать глупость, скажем, пропустить через себя бог знает сколько вольт, и все ради того, чтобы сказать, что она испробовала это. И такое положение дел по-прежнему бесило меня до печенок.

Бейли задумчиво посмотрела мне в лицо:

– Интересно, у меня изо рта появится пена?

– Я не собираюсь включать его.

Бейли вздохнула, разочарованная:

– Так я и думала.

Мы пялились друг на друга и понятия не имели, что делать дальше.

– Да хватит тебе, Бейли. Мы же с тобой подруги. – Зря я это сказала. Губы Бейли тронула язвительная усмешка.

– Да неужели?

– Я думала… ну…

– Мы снова в седьмом классе? – Бейли, словно в изумлении, вытаращила глаза. И посмотрела вниз. – Хмммм. Да у меня грудь четвертого размера, так что, похоже, нет. – Она подняла взгляд: – То есть… мы не подруги.

Она ни за что не отдаст тест. И тогда я сделала ту единственную вещь, которая пришла мне в голову. Бросила электрошокер в раковину и слегка повернула кран. На черный пластик полилась тоненькая струйка воды.

– Верни мне тест, или я хорошенько искупаю твой шокер. – На лице Бейли отразилось подлинное волнение. – Я уверена, эта штука не водонепроницаемая.

Бейли непроизвольно шагнула в мою сторону.

– Не надо. Мама меня убьет. После розового «глока» это самая любимая ее вещь. Она в последнее время загоняется по самообороне.

Я улыбнулась и протянула руку. С тяжелом вздохом Бейли плюхнула мне в нее тест. От облегчения у меня чуть было не подогнулись колени. Не глядя больше на Бейли, я вошла в ближайшую кабинку и заперла дверь.

– Да ладно тебе, – она окликнула меня. – А я-то думала, мы с тобой лучшие подруги. Разве ты не хочешь разделить со мной свои чувства?

Нет. Я этого не хотела. Я вообще не хотела никаких чувств. И не могла заставить себя взглянуть на вновь обретенный тест.

Бейли затянула старую песню из «Ханны Монтаны»:

– Ты истинный друг, ты будешь со мной всегда…

Стараясь не обращать на нее внимания, я сделала глубокий вдох и опустила глаза. Две розовые полоски рядом.

Положительный результат.

Я похолодела. Вокруг все расплылось. Я едва слышала, как поет Бейли. И тут я увидела, что на пластиковую палочку в моей руке упали две слезы.

Пение прекратилось. Услышав глухой стук, я взглянула наверх и увидела, что Бейли снова висит на двери. Но я совершенно не стеснялась своих слез и соплей. Все это не имело никакого значения. Единственное, что было важно, так это две розовые полоски.

– Вот черт! – В ее восклицании не было радости. Ей даже удалось выказать по отношению ко мне некоторое сострадание. И из-за этого я почему-то разрыдалась еще сильнее.

Когда несколькими минутами позже я вышла из кабинки – лицо в красных пятнах, но я уже не плакала, – то удивилась тому, что она ждет меня, оперевшись о раковину.

– Сочувствую. Хрено́вы твои дела.

Я посмотрела на нее, но встретиться взглядами не смогла.

– Не говори никому. Пожалуйста, – едва шептала я. Мои слова прозвучали жалко и неубедительно. Ну кто удержится от того, чтобы не растрепать такую сплетню всем и каждому? Репутация у меня была что надо. Почти одни пятерки. Волейбольная сборная. Капитан команды по дебатам. Чистая кожа, хорошие волосы, изящный нос. Победительница в номинациях «Самая популярная» и «Наверняка добьющаяся успеха». А это означало: как бы все не притворялись, что любят меня, большинство не могло дождаться малейшего моего промаха. Я представила довольное лицо Ханны Боллард, узнавшей о том, что это она произнесет прощальную речь. Я не сомневалась, что беременность автоматически дисквалифицирует меня. А это несправедливо. Это же никак не скажется на моих отметках и…

– Боже. О чем бы ты сейчас ни думала, немедленно прекрати. Такое впечатление, что ты вот-вот обделаешься. Я никому ничего не скажу. – Голос Бейли выдернул меня из состояния паники.

– Почему? – спросила я, не успев осознать, что говорю.

Бейли пожала плечами:

– Потому что в этой школе все засранцы.

Бззз. Это вибрировал мой телефон, лежащий в рюкзаке. Снова. И снова. Так что желудок у меня непроизвольно сжался. Я не могла расслабиться. Казалось, у меня на лбу горит огромная неоновая вывеска: БЕРЕМЕННАЯ. Каждый раз, видя свое отражение в коридорных зеркалах, я гадала, как буду выглядеть через несколько месяцев – живот нависает над пальцами ног, сквозь майку торчит выпуклый пупок. Я не понимала: тошнота, что я чувствовала, – это симптом беременности или же она от нервов. Но это было далеко не худшее. Худшим оказался мой телефон, вибрировавший в рюкзаке каждые три с половиной минуты. То есть Кевин.

Я была не готова сказать ему. Мне удавалось целый день избегать его. К счастью, у нас с ним не было совместных уроков. А во время ланча я пряталась в библиотеке, куда, в этом нет никаких сомнений, никогда не ступит его нога, но все это не мешало ему писать эсэмэски. Я достала телефон.

Я вздохнула, снова убирая телефон в рюкзак. Не могу же я вечно от него прятаться. Но что мне ему сказать? Эй, радость моя, несмотря на то что каждый раз ты пользовался презервативом и иногда даже не одним, я умудрилась залететь. Да это кошмар каждого мальчишки-тинейджера. Хорошо хоть, что уроки на сегодня закончились. Через пять минут приедет отвозящий меня домой автомобиль, и моя Сегодняшняя Проблема станет Завтрашней Проблемой. Я обозрела автостоянку, высматривая покоцанную «тойоту сиенну» миссис Хеннисон и приготовилась развить при виде нее обеспечившую бы мне победу на Олимпиаде скорость.

Неожиданно кто-то закрыл мне глаза ладонями, и все вокруг погрузилось во мрак.

– Отгадай, кто это, малышка.

Да, удача продолжала отворачиваться от меня.

– Привет, Кевин. – Он убрал ладони с моих глаз и развернул меня лицом к себе. Серо-голубые глаза, волосы, что сами собой вились и укладывались в роскошную беспорядочную копну, и улыбка, от которой я прямо-таки таяла. Она давала понять, что каждый раз при виде меня он не верит своему счастью. Он изучил выражение моего лица и обеспокоился.

– Ой. Я что, напугал тебя?

– Нет. То есть немного.

Он стал гладить мои руки.

– Все хорошо? – Он попытался посмотреть мне в глаза, но я отводила их, уверенная, что они выдадут мой секрет. – Ты не отвечала на мои сообщения.

– Прости. Я… э… была занята. – Кевин не успел продвинуться в своих изысканиях, потому что друг, проходя мимо, похлопал его по спине.

– Увидимся у Коннора?

– А то! – заверил его Кевин, толкнув локтем, и опять повернулся ко мне: – Я говорил тебе, что Коннор поступил в Университет Флориды? Куинн отправится в Аризону. А Хадсон станет морским пехотинцем. Все к черту уезжают.

– Я знаю. Выпускной класс. Сплошное безумство.

Он опустил глаза. На его лице появилась то ли досада, то ли беспокойство.

– Ты хочешь, чтобы я все время помнил о твоем отъезде? – спросил он. Я моргнула, потому что не поняла, о чем это он. Но затем вспомнила: на мне новое худи с эмблемой Университета Брауна.

– Нет. Его купили родители. Они очень гордятся мной.

Он какое-то время поиграл с замком молнии на нем, а затем улыбнулся:

– Ты можешь завалить выпускные. И тогда поедешь со мной в Университет штата Миссури. – Теперь в раздражение пришла я. Все это мы уже проходили. Я высвободилась из его рук.

– Давай не будем…

Он надулся.

– Да ладно тебе. Я же просто дразнюсь. – Он снова притянул меня к своей груди: – Что не так?

– Все в порядке. – Я не могла сказать ему. Здесь, на парковке, посреди наших одноклассников, в присутствии регулировавшего движение мистера Контрераса не следовало сообщать такого рода новости. Хотя я не имела ни малейшего представления, какое время и место можно считать подходящими для этого.

– Ну серьезно, я просто тебя дразнил. Ты же знаешь, я собираюсь каждую неделю ездить на машине на Род-Айленд, чтобы видеть тебя по уик-эндам.

– Да, знаю.

– Я люблю свою леди Лиги плюща, – сказал он, лукаво улыбаясь. Противиться его обаянию было трудно. У меня екнуло сердце. Я собиралась все разрушить.

– Я тоже тебя люблю. – Мой голос, как мне казалось, звучал совершенно обычно.

– Уверена? – В его глазах был вопрос.

– Да, – сказала я как можно убедительнее.

Кевин улыбнулся, довольный.

– Это самое важное. Остальное не имеет значения.

Я очень на это надеялась. Но все же меня одолевали сомнения. Он поцеловал меня еще раз. Но когда его губы коснулись моих, никаких особых чувств я не испытала. Вместо них лишь губы, зубы и язык. Я слишком уж нервничала. И все, что увидела, закрыв глаза, так это две розовые полоски.

– Ронни! Перестань вести себя неприлично и садись в машину! – разнесся по автостоянке голос Эмили. Я отпрянула от Кевина и побежала к ней.

Я смотрела на проплывающую мимо заляпанного грязью заднего окна минивэна, принадлежащего миссис Хеннисон, вереницу продуктовых магазинов и забегаловок. Эмили, Джозелин и Кейли – мои лучшие подруги с девятого класса – уткнулись каждая в свой телефон. Мы все ходили в одну и ту же церковь, и миссис Хеннисон стала возить нас в школу со второй недели в девятом классе после того, как Джо Митчелл достал в автобусе свой член и помахал им перед Джозелин. Вскоре после этого Джо отправили в военную школу, но черное дело было сделано: наши родители решили, что единственный выход – это совместное пользование одним автомобилем.

Вот так и сформировалась наша небольшая группа. У меня были права, но не было машины, и я могла пересчитать, сколько раз мои родители позволили мне одолжить их автомобиль, на пальцах одной руки. Это вкупе с уроками по углубленной программе, академическим десятиборьем, клубом дебатов и школьной газетой могло плохо сказаться на нашем общении со сверстниками, но с Кевином в качестве моего бойфренда нас ждал радушный прием на всех вечеринках. Мы не были самыми прикольными ребятами в школе, но все знали, кто мы такие. А теперь нас всех приняли в хорошие колледжи, и мы готовы были покинуть наш скучный, маленький, ничем не примечательный городок. Но для этого надо было сдать выпускные экзамены. А если я… Мне не хотелось думать о том, что надо предпринять, если осенью я хочу оказаться в комнате общежития на Восточном побережье.

Кейли оторвала взгляд от экрана своего телефона.

– Все путем. Папа согласился перенести рыбалку.

Джозелин улыбнулась:

– Ты смотрела на него щенячьими глазами и твои губы дрожали? Признайся, ты прибегла к подобным уловкам, чтобы убедить его?

– Я прибегла к фактам. Сказала ему, что мы пользовались хижиной каждый год, чтобы готовиться к экзаменам, а теперь сделаем это в последний раз, значит, окуни подождут. А затем пустила слезу. – Девушки рассмеялись.

Уик-энд зубрежки. Я совершенно забыла. Каждый год перед экзаменами мы ездили в рыбацкую хижину папы Кейли и с пятницы по воскресенье включительно готовились там к экзаменам. Поначалу одна из мам ездила с нами, но в прошлом году нас отпустили одних. Родители Джозелин предоставили ей свою машину. Что оказалось не лучшим их решением. Джозелин с трудом придерживалась полосы. А левые повороты заставляли ее нервничать. Но мы умудрились доехать до места невредимыми. Мы не слишком много внимания уделяли занятиям, зато выпили чертову прорву лимонада и насмотрелись низкосортных романтических фильмов. Это было так здорово. Эмили легонько толкнула меня локтем.

– Уверена, что с тобой все будет в порядке?

Я ошарашенно взглянула на нее. Как она узнала? Мое лицо стало другим? Я уже потолстела?

– Целых две ночи вдали от Кевина, – продолжила она, и я расслабилась. У меня одной из всех нас имелся бойфренд, и подруги постоянно подшучивали надо мной. Но я была также их единственным живым источником информации о сексе, и потому они не отваживались отрываться на мне по полной.

– Ты, если захочешь, можешь взять его с собой, – невинным голосом предложила Кейли.

– Да, а как ты относишься к шведским семьям? – поинтересовалась Эмили.

– Держу пари, он действительно способен помочь нам расслабиться между занятиями, – улыбнулась и повела бровями Джозелин.

– ДЕВУШКИ! – высказалась с переднего сиденья миссис Хеннисон, и девушки захихикали.

Наше внимание привлек резкий автомобильный гудок. Я выглянула в окно. Это была Бейли. Одна ее рука высовывалась из окна видавшей виды «камри», кресло было откинуто назад, она лениво помахала мне. Эмили сморщила нос.

– Хм. И чего хочет от нас выпускница 2020 года курсов подготовки продавщиц «Уолмарта»?

– Вот почему я не покину хижину, пока не вызубрю все конспекты по матану. – Кейли достала учебник. – Нельзя допустить, чтобы я стала похожей на нее.

Джозелин повернулась ко мне:

– Кажется, ты дружила с ней классе в девятом или около того?

Глаза Эмили распахнулись:

– Я совершенно забыла! Это ее арестовали, когда мы в прошлом году ездили в музей Лоры Инглз-Уайлдер?

– Говорили, будто она вырезала свое имя на чем-то, – добавила Кейли.

– Нет, украла шляпку, – возразила Эмили.

– Да какая разница? Вы ведь были подругами, верно? Она приходила на твой день рождения, – стояла на своем Джозелин. Девушки смотрели на меня и ждали ответа.

– Только потому, что мама велела мне ее пригласить. Но мы были не очень-то близки. Потому что, видите ли, она совершенно ненормальная. – Я повертела пальцем у виска, и мои подруги рассмеялись.

Я тут же пожалела о своих словах. У меня не было причин скрывать правду. Им она была, в общем-то, до лампочки. Так с какой стати я соврала?

Десятью минутами позже я выбралась из фургона и потопала по покрытой потрескавшимся асфальтом подъездной дорожке к дому. Папа уже приехал. Его «форд» стоял на своем обычном месте, на бампере красовался стикер с надписью «Мой ребенок – почетный ученик Джефферсон-Хай».

Осторожно открыв дверь, чтобы она не скрипнула, я на цыпочках вошла в прихожую, а оттуда поднялась к себе в комнату. Включив ноутбук, быстро просмотрела все возможные соцсети в поисках профиля Бейли. Но оказалось, она самая настоящая отшельница. Я нашла лишь старую страницу в фейсбуке, а на ней одну фотографию Бейли, показывающей средний палец. Я вздохнула, чувствуя, как нарастает напряжение у меня в животе.

Затем дрожащими пальцами я напечатала два слова, которые собиралась напечатать с того самого момента, как увидела две тоненькие розовые полоски.

Аборт. Клиника.

Солнце село за горизонт, комнату освещал лишь экран ноутбука, и мои пальцы казались призрачно-синими. Я очень устала. Те два слова оказались самым легким делом из всего предстоящего мне предприятия. Затем я провела несколько часов, изучая устаревшую информацию и вводящие в заблуждение сайты.

Но я все-таки нашла клинику в двух часах езды от дома. И почувствовала, что спасена.

Я снова видела себя в будущем. Встречалась с соседкой по комнате в Брауне. Засиживалась допоздна в библиотеке. Обсуждала что-то с профессорами. Проходила практику. Заканчивала университет. Строила карьеру в некоем большом городе. Жила в лофте в центре. Носила прикольные туфли. Вела какое-то собрание. Пила коктейли после работы. Имела собственную подписку на «Нетфликс». Но для того чтобы все это стало реальностью, надо было взять в руки лежащий рядом телефон и набрать номер. Что будет, если я не смогу сделать этого?

Вдруг заплакал ребенок. Я отпрянула от компьютера, ошарашенная.

– Ронни, спускайся к ужину. Пришла твоя сестра, – позвала мама. Я захлопнула ноутбук и поспешила вниз.

За обеденным столом я, сколько себя помнила, сидела на одном и том же месте – рядом с папой, под плакатом, призывавшим Господа «благословить сию трапезу». Клетчатая подушка на сиденье старого дубового стула была вся в пятнах и такой тонкой, что я вполне могла обойтись без нее. Комната пропахла тысячами разных блюд, подававшихся здесь на протяжении долгих лет. В данный момент явственней всего чувствовались запахи цыпленка и сыра, что несколько успокаивало меня, и это было очень важно, поскольку уровень децибел в столовой являл нечто среднее между рок-концертом и взлетной полосой аэродрома.

Мой братишка Этан вцепился в папин телефон и с его помощью издавал какие-то неожиданно громкие звуки. Моя пятимесячная племянница верещала, что было мочи, а Мелисса, моя сестра, пыталась засунуть ей в рот бутылочку с едой. Сидящий рядом с ней мой двухлетний племянник швырял на пол печеньки в форме рыбок и вопил: «Найди Немо! Найди Немо!» Мой зять гонялся вокруг стола за их старшим ребенком, Логаном, умоляя его занять свое место. У Логана было что-то вроде робота, сверкавшего огнями и издававшего лазерные шумы. Тем временем папа просто сидел и потягивал пиво.

Вошла мама. Она широко улыбалась и несла на блюде запеканку из цыпленка и лапши.

– Давайте помолимся?

Мы взялись за руки, мой старший племянник уселся рядом со своим папой, грозившим забрать у него Мистера Робота. Папа держал в своей ладони – большой, грубой и так хорошо знакомой – мою ладонь.

– Господь наш, – начала мама, – спасибо тебе за то, что дал нам пищу…

– Логан! Вернись на место! – взвизгнула Мелисса, увидев, что мой племянник умудрился забраться под стол и играл теперь шнурками моих ботинок.

– И спасибо тебе, Господи, – продолжала мама, – за то, что благословил нашу дочь Веронику на поступление в университет. Она первая в нашей семье, кто станет учиться в колледже. – Папа сжал мне руку, встретился со мной взглядом и легонько улыбнулся.

– Логан! Немедленно сядь! Один! Два! – считала сестра.

Мама вскрикнула и подобрала ногу.

– Логан! Не надо кусать бабушку! Это нехорошо.

– А ты пни его как следует, – прошептал папа, но услышала это только я.

– Пит! Следи за ним! – выпалила сестра, потому что малышка как раз в этот момент основательно рыгнула. Папа рассмеялся и постарался сделать вид, будто закашлялся.

– Аминь, – закончила мама и сунула в кастрюльку с запеканкой ложку. – Кто первый?

Дальше ужин шел своим чередом, лишь Логан швырял куски запеканки в стену. Когда мы приступили к мороженому, сестра встала и прочистила горло.

– Мы хотим кое о чем сказать вам.

– Ты заканчиваешь обучение на медсестру? – спросила я.

– Нет, – хихикнула сестра. И добавила, сияя: – Мы беременны! – Мама тут же вскочила с места с пронзительным криком радости. Папа выдохнул, тяжело и медленно, и словно впечатался в стул. Его глаза метнулись к моей руке, казалось, он хотел убедиться, что кольцо невинности никуда не делось. А затем приклеил к губам улыбку и постарался сердечно выговорить: «Поздравляю».

Я покрутила кольцо на пальце, ощущая все его мельчайшие выпуклости и вмятинки. Это кольцо было папиной идеей. И я подхватила ее, обрадовавшись, что смогу встать перед церковью и дать казавшееся двенадцатилетней мне почти не имеющее смысла обещание, только чтобы доказать ему, что я лучше своей сестры.

Конечно же, я не должна была ничего знать, но тем не менее оказалась невольной свидетельницей разговоров и споров, не предназначенных для моих ушей. Ведь дом у нас был маленьким, а его стены тонкими. Дело в том, что Мелисса встала на стезю преданной матери семейства несколько раньше, чем это от нее ожидали. К тому времени, как сестра, плача, призналась во всем родителям, она знала Пита всего несколько недель и только-только начала писать диплом.

Папа не повысил голоса. Он предоставил кричать маме. Нет, он был спокоен, но неумолим. По его мнению, сестра уже стала матерью и теперь ее нужды на втором месте после нужд детей. Именно так они с мамой вели себя по отношению к нам.

Каждому доводу, что приводила Мелисса, папа противопоставлял любовь. Ободрение. Обещал помощь. Деньги, присмотр за ребенком, все, что нужно. Наконец он стал умолять, и в его голосе послышались слезы. К концу недели сестра была помолвлена, с ее губ не сходила радостная улыбка. Какими бы ни были ее жизненные планы, они оказались забыты. Ну разве могут какие-то там мечты противостоять такой любви?

Мои-то уж точно нет.

Конечно же, папа не мог знать, что сестра совершенно не готова к материнству.

Почувствовав, что кто-то тянет меня за штанину, я посмотрела вниз. И увидела сидящего под столом Логана, он весело улыбался, из носа у него торчала небольшая морковка. Я встала и отодвинула стул, царапнув им пол.

– Можно я выйду?

Пять минут спустя я сидела в стенном шкафу у себя в комнате с ноутбуком на коленях и телефоном в руке. Меня, словно кокон, окружали накопившиеся за годы обучения вечерние наряды, щеку царапали кружева бального платья, руки касался гладкий атлас платья для выпускного вечера. Платья все еще немного пахли духами и лаком для волос. Я вдыхала эти запахи и пыталась унять колотящееся сердце. Я собиралась позвонить и надеялась, что шкаф обеспечит мне дополнительную звукоизоляцию. Набрав последнюю цифру номера, я прижала телефон к уху. И испытала облегчение, услышав автоответчик. Может, и не придется ни с кем разговаривать. Нажав на нужную кнопку, я стала ждать.

– Центр планирования семьи. Чем могу вам помочь? – У меня перехватило горло. Я не могла говорить.

– Алло?

– Здравствуйте, я, э-э, хочу записаться к вам. – Говорила я едва слышно.

– А что именно вам нужно?

Я крепко зажмурила глаза, словно это могло уберечь меня от слов, что я собиралась сказать.

– Мне нужно… – Продолжить я не могла. Если произнесу это вслух, оно станет реальностью. – Я пишу доклад об абортах, и, э-э, мне необходимо поговорить с доктором.

Возникшая пауза показалась мне бесконечной, хотя она вряд ли длилась дольше секунды. Но я успела почувствовать, что стыд и ужас, которые я запрятала глубоко в себя, вот-вот вырвутся наружу. К счастью, прежде чем я разразилась удушающими всхлипываниями, мне ответили.

– Солнышко, а сколько тебе лет?

– Семнадцать. – Опять пауза. На этот раз она оказалась чуть длиннее.

– Ты можешь записаться на прием к доктору, но в штате Миссури, если тебе еще нет восемнадцати, необходимо разрешение родителей. Ты сможешь предоставить его?

Я сидела в коконе из блесток и атласа и часто дышала, пытаясь собраться с мыслями.

– Нет. Не думаю, что у меня это получится. А есть еще какой способ…

– Ты можешь обратиться в суд, но это займет какое-то время. И тебе, вероятно, потребуется адвокат. – Оператор говорила с сочувствием, но у меня создалось впечатление, будто такого рода разговор для нее привычен и она сама понимает, насколько смехотворны ее предложения.

– О. О’кей. Не думаю, что пойду на это. Доклад не настолько важен. И спасибо вам большое. – Я хотела было отключить телефон, но тут оператор снова заговорила:

– Есть места, где разрешение родителей на… доклады не требуется. – Мой палец завис над красной кнопкой.

– Какие?

– А где ты живешь?

– В Колумбии.

Наступило молчание. Было слышно, как стучат клавиши компьютера.

– Похоже, самое близкое к тебе место – это Альбукерке.

– В Миссури? – в недоумении спросила я.

– Нет.

– О. – Я нервно откашлялась. – Это далеко от Колумбии?

– Девятьсот девяносто четыре мили.

Кевин: Три дня без тебя. Не уверен, что переживу это. ☹

Я получила такое сообщение, когда изучала маршрут от своего дома до клиники в Альбукерке. Оператор Центра планирования семьи оказалась права. Найти клинику ближе не получилось. Всего-то навсего тысяча миль. Я занималась этим вопросом со вчерашнего вечера. Рассматривала преимущества разных путей в Альбукерке – один короче, зато другой можно преодолеть быстрее и так далее. Я почти не разговаривала с подругами во время нашей совместной поездки в школу, предоставив им обсуждение того, в какой именно последовательности мы будем смотреть фильмы с Райаном Гослингом во время уик-энда. Я же тем временем подсчитывала, во сколько мне обойдется мое вынужденное путешествие. Я два раза отпрашивалась в туалет на уроке физкультуры, чтобы посмотреть в интернете, не ведутся ли где-то на пути дорожные работы. Даже на уроке физики умудрилась тайком проверить свои вычисления. И в результате приняла окончательное решение, выбрав не самую короткую, но зато самую быструю дорогу, и она прочно засела у меня в голове. Во время ланча я так и не притронулась к еде, поскольку не могла расстаться с телефоном.

Кевин: ☹

Кевин: ☠

До звонка в центр я сомневалась в том, что все расскажу Кевину. Если никто ничего не узнает, то ничего вроде как и не произойдет. Я останусь сама собой. Вероникой. Девушкой-отличницей, получившей стипендию и не залетающей с бухты-барахты. Но теперь я должна отправиться в путешествие. И оно не будет прогулкой по городу, а займет четырнадцать часов, если ехать без остановок, в одну сторону и столько же в обратную. И самый очевидный выбор водителя – это Кевин. Он был моим бойфрендом. Он любил меня. Он на пятьдесят процентов был ответственен за то, что поездка должна состояться. И ему придется покрыть половину ее стоимости, ведь она обойдется мне гораздо дороже, чем я полагала вначале. Я приготовилась к разговору с ним. Разработала план. У меня было хорошее прикрытие – уик-энд, посвященный подготовке к экзаменам. Семьдесят два часа вдали от родителей. А подругам можно сказать, что хочу побыть все это время наедине с Кевином. Они меня поймут. Да они уже почти настроились на это. А мы тем временем пересечем четыре штата, чтобы доставить меня в клинику, где мне сделают аборт.

Дрожащими пальцами я напечатала сообщение Кевину:

Мы можем провести вместе три дня в конце недели?

Сделала глубокий вдох и не успела выдохнуть…

Я вздохнула. Он ужасно расстроится, когда я поведаю ему, в чем тут, собственно, дело.

Пора было появиться моим подругам. Я окинула взглядом столовую. На другом ее конце раздался грохот – кто-то уронил на пол поднос. Обернувшись, я увидела нескольких улепетывавших из самого дальнего, темного угла девятиклассников. Им вслед что-то громко рявкала Бейли. Было облегчением увидеть ее в своем репертуаре. По крайней мере, она не услаждала слух присутствующих рассказами о моей беременности.

– Ронни! О боже ты мой! – Это Эмили, Джозелин и Кейли перемещались по направлению ко мне. Их глаза горели от волнения.

– Ты слышала?

– Разве это возможно?

– Ты умираешь от радости?

Их вопросы обрушивались на меня с такой скоростью, что я не успевала отвечать.

– Слышала о чем? – наконец спросила я с некоторым трепетом. Мне приходилось то и дело напоминать себе, что если бы они прослышали как-то о моих печальных обстоятельствах, то не дрожали бы сейчас от радости. По крайней мере я так считала.

– Ханну Боллард застукали за тем, что она продавала таблетки каким-то юнцам, – выпалила Эмили. Ее голос был на октаву выше обычного от плохо скрываемой радости. Девушки сгрудились вокруг меня, желая поведать детали.

– Она пыталась оправдаться, говорила, что впервые проделывает нечто подобное…

– …что просто сказалось напряжение последнего года учебы или что-то в этом роде…

– Но, похоже, она тайком проворачивает такое вот уже несколько лет…

– Ее исключили, окончательно и бесповоротно…

– Родители отправляют ее в реабилитационный центр…

– А это означает…

– Что прощальная речь у тебя в кармане! – торжествуя, подвела итог Кейли. Подруги скакали вокруг меня и бурно радовались. Их повизгивания разносились по столовой и эхом отскакивали от стен. Я умудрялась улыбаться, но чувствовала внутри себя лишь пустоту. Они продолжали танцевать, а я смотрела по сторонам. Сидящая в углу Бейли не сводила с нас взгляда. Ее глаза встретились с моими, и ее улыбка стала шире. Она погладила себя по животу. Я отвернулась.

– Может, она действительно не справилась с напряжением, – сказала я. Девушки остановились и посмотрели на меня так, будто я внезапно заговорила по-китайски. Нет, китайский их бы не удивил – ведь я целый год изучала мандаринский диалект. Они взирали на меня, словно с моих губ сорвалась финская речь.

– У нас у всех напряжение, – фыркнула Кейли.

– Но что, если это случилось всего раз? Что, если она совершила ошибку, следуя какому-то идиотскому импульсу? Может, она устала быть примерной и идеальной? Раз оступилась и теперь ее жизнь разрушена? – В моем голосе появился панический оттенок. Девушки таращились на меня, озадаченные. Я заставила себя успокоиться. – Мне это кажется несправедливым, – неуклюже закончила я, и наступило молчание.

– Ронни… – начала было Эмили.

– Слишком уж ты хорошая, – продолжила за нее Джозелин.

– Не могла бы ты спуститься с небес на землю и немножко позлорадствовать? – добавила Кейли.

Я выдавила из себя подобие улыбки.

– Что-то не так? – спросила Эмили. И желудок у меня сжался.

– Нет, разумеется, нет.

– Да ладно тебе. Ты же мечтала о прощальной речи с девятого класса. А теперь способна лишь печально улыбнуться? У тебя что-то случилось. Выкладывай. – Я посмотрела на подруг. Может, действительно, рассказать им о своих проблемах? Но тут я вспомнила о Ханне Боллард и о том, с какой радостью они поведали мне о ее несчастье. Вдруг именно с таким же выражением на лицах они будут обсуждать меня, оставшись наедине друг с другом? Ведь в конце-то концов, если речь произнесу не я, то это будет кто-то из них.

– Все дело в… Кевине. Он хочет, чтобы я продинамила вас и уехала на уик-энд с ним, – наконец сказала я. Они понятия не имели, что это моя идея. У девушек явно стало легче на душе.

– О, слава тебе, Господи.

– А я решила было, что у тебя какая-то трагедия.

– Скажем, рак мозга.

– Или же тебе отказали в стипендии.

– Или же ты беременна. – Подруги покатились со смеху, и я умудрилась хихикнуть с ними, хотя все мое тело одеревенело.

– Ха-ха. Ну и придумаете же вы, – выдавила я, краем глаза увидев, что к нам приближается Бейли. Учеников сметало с ее пути, словно они были сухими листьями. Чего это она? Я задержала дыхание. Но Бейли прошествовала мимо, не остановившись.

Эмили обняла меня за плечи и сжала их.

– Мы знали, что ты нас кинешь.

– Да, слишком уж хорошая возможность тебе предоставляется.

– Значит, вы не сердитесь? – уточнила я.

– Ни капли; если бы у кого-то из нас был парень вроде Кевина, мы бы тоже своего не упустили.

– Да уж. Интересно, что он делает с волосами, что они так прикольно смотрятся?

– Тсссс! Он идет сюда! – вроде как испуганно прошептала Джозелин, глядя мне через плечо. Я обернулась и оказалась нос к носу со своим бойфрендом. Он был так близко, что я чувствовала запах арахисового масла у него изо рта. Я отпрянула.

– А, малышка. Прости. Я тебя напугал. Будто я плохая оценка или что-то вроде. – Он вытянул вперед руки подобно франкенштейновскому монстру и зарычал. – Ррррр. Я тройка с плюсом.

Девушки расхохотались в ответ на эту его дурацкую шутку. Я смеялась вместе с ними, но мне хотелось, чтобы он перестал язвить по поводу моих отметок. Ничего не заметив, Кевин плюхнулся рядом со мной и предложил нам жевательные конфеты.

– Хотите? – Девушки захихикали и взяли по одной. Он обнял меня. – Ты уже сказала им?

– Мы вас прикроем, братишка, – подмигнула ему Эмили. Он удостоил ее ленивой улыбки. Она пришла в восторг, а он вновь обратил свое внимание на меня.

– Значит, так. Раз уж ты хочешь провести уик-энд со мной, то все должно быть по высшему разряду. Прекрасный ужин. Номер в гостинице. Шоколад. Горячая ванна. – Он изобразил руками взрыв. – Бабах.

– Мне кажется, у меня только что произошла овуляция, – вздохнула Джозелин.

– Давай просто импровизировать, – пискнула я, стараясь не думать о предстоящем нам разговоре.

– Люблю неожиданности. – Кевин кинул в рот конфету. – Это будет незабываемый уик-энд.

И он оказался прав.