Глава 12
Размах искусственных крыльев Малабониты был раза в полтора шире вингорских, и весили они, соответственно, тоже больше. Я знал об этом и все равно изрядно струхнул, когда ведомый ею дельтаплан опасно клюнул носом, едва отлетев от борта, с которого она стартовала. За те мгновения, что Долорес выравнивала полет и ловила ветер, я пережил столько страхов и сомнений, сколько их, наверное, не посещало меня за весь этот проклятый рейс. Но как только планер встал на крыло и начал уверенно подниматься вверх, как ко мне вновь вернулась уверенность. И чем выше поднималась Малабонита, тем сильнее я надеялся, что у нее теперь все получится.
Однако это было лишь начало испытаний, какие предстояло пройти моей вере в нашу спасительницу.
– Вон они! – прорычал Убби, первым заметив отделившиеся от северного склона две крылатые тени. – Эх, высоко, загрызи их пес! Слишком высоко! Не достану!
Теперь в руке у северянина вместо кистеня был зажат длинный кожаный ремень, который до этого Сандаварг носил обмотанным вокруг пояса. В размотанном же виде эта традиционная деталь одежды северян являла собой мощную пращу. Она применялась ими, как правило, лишь для охоты, поскольку была сделана не из иностали и потому считалась недостойным для благородного боя оружием.
Надо отметить, что праща Убби была заметно больше всех когда-либо виденных мной ранее пращей. Судя по расширению, в какое укладывался снаряд, Сандаварг мог метать булыжники величиной со страусиное яйцо. Камни, которые он подобрал в том месте, где корма лайнера вросла в осыпь, были помельче. Но попади они под руку любому другому пращнику, он все равно отбросил бы их как слишком крупные и тяжелые.
Крепыш-коротыш приготовил пращу, собираясь прикрыть Малабониту, если вингорцы нападут на нее сразу, как только она взлетит с палубы. Но они вновь напомнили о себе лишь тогда, когда мы уже ничем не могли помочь Долорес. Не обращая внимание на раны, Ханбир и его собрат прыгнули с края каньона и взялись снижаться по крутой спирали, будто нацелившиеся на добычу кондоры. Траектории их спуска и полета дельтаплана должны были пересечься в течение ближайшей минуты.
Долорес не могла не видеть приближающихся врагов, но ничего пока не предпринимала. Ветер увлекал ее все выше, прямо навстречу покаянцам. То, что они не могли высвободить в полете руки из подкрыльных ремней и метать ножи, вовсе не умаляло нависшую над Малабонитой угрозу. Заостренные, обитые железом носки и пяточные шпоры вингорских ботинок как раз и предназначались для схваток в воздухе. Коротких и яростных схваток, в которых вингорцы выясняли отношения во время своих междоусобиц. Все, что требовалось подраненным пулями ублюдкам, это распороть ткань на крыльях планера Долорес. После чего Прыгающему Камню останется лишь спуститься на дно каньона и забрать причитающийся дону Балтазару трофей – одну из четырех голов, обещанных ему Шомбудагом.
Стихия, в которой назревала битва между аборигенами Хребта и дочерью алькальда Сесара, была для нас с Убби абсолютно чуждой. И потому нам оставалось лишь топтаться внизу и гадать, кому сегодня благоволит всевидящее Солнце: хозяевам гор или нам – обиженным ими проходимцам. Сковавшее нас напряжение передалось даже Физзу, стоящему рядом с нами, задрав морду в небеса, и возбужденно колотящему по палубе хвостом.
За две секунды до нападения, когда каждый из покаянцев уже снял с подставки одну ногу для удара, Малабонита прекратила трепать наши нервы и показала, что она готова к встрече с врагом. Потянув рулевую перекладину на себя, она направила дельтаплан вниз и заставила его сделать глубокий нырок. Начало его было плавным, но завершился он довольно крутым взлетом. Последовавшие было за Долорес вингорцы не успели среагировать на этот финт и остались внизу. Площадь их крыльев не позволяла так же резко изменить высоту полета. И пока они переходили от снижения к подъему, их жертва вернулась на прежний курс и продолжила бегство из «сквозняка».
Но Ханбир и его приятель не сдавались. Пристроившись дельтаплану в хвост, они последовали за ним как привязанные, в точности повторяя все его маневры. Обладатели более легких крыльев, покаянцы быстро набрали взлетную скорость и взялись мало-помалу настигать Долорес, чей планер был устойчивее, но тяжелее.
Чтобы отделаться от погони, ей требовалось подняться ввысь – туда, где бесчинствовали непокорные для вингорцев ветры. Однако путь, который Малабоните еще предстояло преодолеть до тех высот, сокращался медленнее, нежели расстояние, что отделяло ее от преследователей. И чем дольше тянулась погоня, тем все яснее становилось, что нашей спасительнице не избежать очередного воздушного боя.
Когда же она наконец покинула каньон и, взлетев над ним, сразу повернула на юго-восток, вингорцы подобрались к ней настолько близко, что она могла бы при желании до них доплюнуть. Так они и скрылись с наших глаз: пронеслись черными точками на фоне рассветного небосклона и улетели за край южной стены Дельгадо, словно обычная стайка птиц.
Прошло пять минут, а я, Убби и Физз все еще стояли на корме «Оазиса морей» и таращились на восток, старясь высмотреть, не мелькнет ли над «сквозняком» кто-либо из трех исчезнувших летунов.
Никого… Небо оставалось чистым, а склоны каньона по-прежнему заслоняли от нас все, что творилось за его пределами.
Спустя еще минуту этого тревожного ожидания у Сандаварга попросту иссякло терпение.
– Ладно, шкипер, хватит торчать здесь, как двум истуканам, – проронил, отходя от борта. – Все равно ничего мы отсюда не высмотрим, хоть до вечера в небо пялься. Так что бросай это дело, и пойдем дальше. Но сначала давай спрячем трупы и затрем кровь. А то сам понимаешь: кроме нас, других виновников гибели этих ублюдков вингорцы в Дельгадо не найдут…
Задерживаться у «Оазиса морей» и впрямь было глупо. Нам, как и Долорес, также дул в спину попутный ветер, и за три, максимум четыре дня мы могли дойти до выхода из Дельгадо. А уже там можно будет располагаться на привал и тешить себя надеждой, что наша помощь уже в пути.
Идти дальше не имело смысла. Отдалившись от восточных ворот каньона в предгорье Хребта, мы могли запросто разминуться с Федором Оплеухой. Оставшись же у лайнера или внутри его, мы рисковали столкнуться с вингорцами, которые могли разыскивать группу Ханбира. То же самое угрожало нам и в пути на восток. Но так мы были хотя бы избавлены от множества неудобных вопросов и могли врать, что понятия не имеем, куда запропастились наши крылатые «опекуны». А на вопрос, почему с нами нет Долорес, соврать будет и того проще. Причем неизвестно, окажется ли на самом деле это враньем, ведь, возможно, мы и впрямь ее уже потеряли…
Шли в угрюмом молчании, поскольку берегли силы, да и не было у меня сейчас желания трепать языком. Дойдя до места, где Малабонита, предположительно, повернула на юго-восток, осмотрелись, не видны ли на осыпях ее останки. Ни их, ни обломков дельтаплана не обнаружилось. Впрочем, я и не рассчитывал, что они здесь найдутся. Мы видели, как наша спасительница улетела за край «сквозняка». И даже получи ее планер повреждения, она не стала бы усложнять себе задачу, снижаясь на дно Дельгадо, а подыскала бы себе место для посадки за его пределами.
Вторую ночь нашего пешего путешествия (и первую – без Долорес) мы провели, забившись в узкую расселину, загороженную от ветра скальным выступом. И пусть сегодня мне не пришлось штурмовать крутые склоны – разве что редкие невысокие барханы, – я все равно порядком выдохся. И с непривычки, и потому, что толком не отдохнул после вчерашнего восхождения на «Оазис».
Сандаварг запомнил маршрут, которым мы взбирались на корму лайнера, и вывел нас с Физзом из его утробы всего за четверть часа. Шагать же по дну каньона, да при попутном ветре, оказалось не в пример легче. Я был благодарен ему за то, что он замел следы «Гольфстрима» – совершенно не нужное напоминание обо всех моих недавних утратах. Настроение у меня и так было отвратительным. И если бы мне пришлось еще глядеть на знакомые до боли отпечатки колес, это окончательно подорвало бы мой и так почти сломленный дух.
Этой ночью, как и прошлой, я опять спал на удивление спокойно. Зато утром накопившаяся за двое суток усталость сделала мои конечности неподъемными, словно на них за ночь выросло по тяжелой тыкве. Правда, когда мы выступили в путь, затекшие мышцы разогрелись, и вскоре шагать стало полегче. Да и жара нас здесь не донимала – какая-никакая, а радость. Но, так или иначе, это не избавляло меня от предчувствия, что сегодня я паду от усталости задолго до того, как Убби объявит вечерний привал.
Погнавшиеся за Долорес вингорцы так и не объявились. Но я не верил в то, что ей посчастливилось их прикончить. Сумела бы убежать, и то ладно. Поймали ее враги или нет, им в любом случае требовалось время, чтобы зализать свои раны. Тем более что нам с Убби так и так было некуда деваться из «сквозняка».
На месте Прыгающего Камня я напал бы на нас ближайшей, а еще лучше послезавтрашней ночью. Тогда и мы устанем сильнее, и покаянцы малость оклемаются от полученных ранений. Знаток вингорских повадок Сандаварг, кстати, считал так же. И тоже не сомневался, что мы еще столкнемся с Ханбиром и его хромоногим товарищем.
Однако меня и северянина ожидал неприятный сюрприз. Наши двуличные «защитники» объявились гораздо раньше. И что было вдвойне неожиданно – прямо среди бела дня. Это их вероломство едва не стоило нам жизней, поскольку предупредить нас о своем внезапном возвращении они, разумеется, и не подумали…
Порядок, которым мы шли на восток, сохранялся неизменным со вчерашнего утра. Первым топал нагруженный оружием и водой Убби. По его неизменно бодрому самочувствию вообще нельзя было определить, сколько времени он находится в дороге: двое суток или всего-навсего два часа. За крепышом-коротышом плелся, шаркая ногами, я. Мне было доверено нести рюкзак с провизией, и мой угрюмый и измотанный вид более соответствовал пройденному нами пути. А уже за мной полз водонос Физз. Жалея его и как старика, и как священное животное, мы еще позавчера договорились пить воду только из его канистры. И потому сегодня ноша варана тяготила его уже не так сильно, нежели три дня назад.
Скорость нашего продвижения ограничивал тоже он, но ненамного. По крайней мере, оглядываясь и проверяя, не отстал ли ящер, я всегда видел его неподалеку. Будь здесь пожарче, не любящий прохладу Физз, конечно, шевелил бы лапами веселее. Но тогда в арьергард переместился бы я, и неизвестно, сколько раз за день товарищам пришлось бы меня дожидаться.
Все шло своим чередом, когда шагавший в ритме метронома Сандаварг вдруг остановился, а затем пригнул голову и резко повернулся спиной вперед. Вернее, не спиной, а щитом, который северянин на ней тащил. И в следующий миг от брата Ярнскида, звякнув, отскочило что-то блестящее и прилетевшее явно с востока.
Я вздрогнул и от неожиданности застыл на месте. Состояние полудремы, в котором я последнюю пару часов тупо переставлял ноги, как ветром сдуло.
– Бегом сюда! – отбросив кистень и канистры, крикнул мне Убби. После чего присел и, поставив щит на землю, быстро выпростал руки из лямок, на которых тот висел у него на плечах.
Пригнувшись, я бросился к наемнику, спрятавшемуся за щитом, словно черепаха – в панцире. Если я пристроюсь позади него так, как мы с Долорес делали это на «Оазисе морей», брат Ярнскид без труда защитит и меня.
Что-то с гулом рассекло воздух у меня над головой и врезалось в рюкзак прямо за затылком. Я от страха плюхнулся на колени и оставшееся до Убби расстояние неуклюже прополз на четвереньках, будто передразнивая Физза.
– Бросай все и хватай щит! – повелел северянин, выдергивая из моего рюкзака здоровенный четырехзубый сюрикен. Беги я в полный рост, он точно угодил бы мне в глаз или горло. – Шевелись! Будешь меня прикрывать!
– Как? – спросил я, поспешно стаскивая с плеч ношу.
– Очень просто, – пояснил Сандаварг. – Возьмешь брата Ярнскида и станешь держать его передо мной. И посматривай, чтобы твои ноги были постоянно заслонены каким-нибудь камнем. Вингорец, если захочет, попадет тебе ножом в пятку даже с вершины Хребта… Готов? Тогда меняемся местами.
Я переполз на место Убби и, продев руки в держатели, приподнял щит от земли. Мне уже доводилось пользоваться им, прикрывая Долорес, когда она освобождала северянина из трюма, так что навык общения с братом Ярнскидом у меня был. Подтащив его к ближайшему валуну, я упер в него нижний край щита и глянул в смотровую щель, стараясь определить, где засел враг. Убби не отходил от меня ни на шаг, озираясь по сторонам и торопливо отматывая с пояса пращу.
Изучать мир сквозь прорезь в щите было не намного удобнее, чем подсматривать в замочную скважину. Впрочем, от меня не ускользнуло, как с уступа на северном склоне спрыгнула крылатая фигура, которая затем, совершив короткий перелет, приземлилась на осыпь и скрылась за обломком скалы. Кто это был – Ханбир или его товарищ, – выяснить не удалось. Но если они устроили нам засаду по всем правилам, значит, очередной их обстрел должен ударить либо с другого фланга, либо, что еще хуже, – сзади.
Суматошно оглянувшись, я едва не проморгал, как вингорец опять расправил крылья и сменил позицию, перелетев гораздо дальше – через каньон, на противоположный склон. Перелетел и немедля пульнул в нас еще двумя сюрикенами. Первый из них просвистел аккурат над рыжей макушкой Убби, едва не сбрив ему волосы. Второй ударился в щит, причем настолько близко от смотровой щели, что я успел заметить, куда именно. Не знаю, как насчет попадания в пятку, а если так дальше дело пойдет, проклятый метатель достанет меня даже за братом Ярнскидом. Однако куда запропастился второй покаянец? Говоря начистоту, ему давно пора бы присоединиться к охоте.
– Заметил, откуда бросали? – спросил Сандаварг. Я кивнул. – Тогда поднимай щит и топай к левому склону. И не забывай про камни – береги ноги!
Да уж, поверьте, не забыл! Стараясь семенить как можно шустрее, я, от валуна к валуну, попятился в указанную сторону. Убби молча в точности повторял все мои маневры, и лишь когда мы почти приблизились к северной осыпи, он велел мне остановиться и замереть.
– Похоже, вингорец всего один, – заметил я, изучая противоположный склон в смотровую щель.
– Похоже, что да, – подтвердил наемник. – Какой смысл, спрашивается, второму отсиживаться без дела? Вдвоем они бы не мешкали, а заставили бы нас бегать так, что нам с тобой было бы уже не до разговоров.
Тем временем вингорец, утратив фактор внезапности, решил, что можно больше не прятаться. Перелетев на торчащую неподалеку от нас высокую скалу, он сложил крылья, взял в каждую руку по сюрикену и без опаски встал во весь рост.
– Ханбир! – выкрикнул из-за щита Убби, который, как и я, сразу узнал нашего вчерашнего главного врага. – Живой, загрызи тебя пес! А где же твой трусливый приятель? Забился в какую-нибудь нору и до сих пор дрожит, вспоминая, как вчера мой кистень едва не расплющил ему задницу?
– Зубоскаль, Сандаварг, зубоскаль! – отозвался Прыгающий Камень. – Посмотрим, как ты засмеешься, когда я тебе кое-что покажу! Готов поспорить, это тебе понравится! Держи!..
Голос покаянца звучал так, словно рот у него был набит паклей, через которую он мучительно проталкивал каждое слово. К примеру, «Сандаварг» Ханбир произносил сегодня как «Аттафарк», а большинство звуков превращалось у него в шипящие, почти как у Физза. Но понять, о чем говорит вингорец, было можно. Присмотревшись, я заметил, что шея и нижняя часть лица у него и впрямь туго обмотаны тряпкой, а разговаривает он через прорезанную в ней щель. Тряпка была пропитана кровью. Она текла у летуна из щек, разорванных вчера пулей, которая помимо этого наверняка вышибла ему часть зубов. Для человека, получившего такую рану и потерявшего много крови, Прыгающий Камень держался довольно бодро, хотя его наверняка терзала постоянная боль.
Сунув один из сюрикенов обратно в ячею перевязи, Ханбир отцепил от пояса кинжал и швырнул его в нас. Я инстинктивно отпрянул от смотровой щели, но на сей раз метатель промазал, не попав даже в щит. Брошенный им нож упал на камни рядом с нами, и поскольку прежде меткий вингорец не промахивался, значит, это и была та самая вещь, какую он обещал нам показать.
Лежащий в шаге от нас кинжал не являлся метательным и вообще не принадлежал к вингорскому оружию. Почему я – человек, почти не знакомый с крылатым народом, – был в этом так уверен? Да потому, что отлично знал, на чей именно нож сейчас смотрю. Не далее как вчера утром он вместе со своей хозяйкой улетел от нас на дельтаплане к Столпу Трех Галеонов. Вернее, это мы так думали. На самом же деле никуда он не улетел, а остался здесь. А вот куда подевалась Малабонита, страшно было даже представить.
– Загрызи тебя пес! – пробормотал Убби. Я стиснул зубы и промолчал. А у Ханбира, как выяснилось, имелось еще кое-что, чем ему не терпелось похвастаться. Теперь он снял с себя пояс целиком и, раскрутив, отправил его к нам вместе с пустыми ножнами и прицепленной к нему фляжкой.
И она, и ножны, и пояс также принадлежали Долорес. И самое ужасное заключалось в том, что пряжка на нем оказалась совершенно не поврежденной. То есть его не сорвали с Малабониты в разгар схватки, как еще можно было бы объяснить появление у покаянца вещей моей жены. Нет, пояс явно был снят с нее без борьбы, и все носимые на нем предметы находились на месте. И даже запас воды во фляжке, судя по тому, как тяжело она упала на песок, оставался нетронутым. Долорес наполнила ее до краев перед тем, как отправиться в полет, но так и не успела отхлебнуть оттуда ни глотка…
– Спокойно, шкипер! – сказал Сандаварг, заметив, как затряслись мои держащие щит руки. – Сейчас не время впадать в отчаяние! Ханбир только этого от тебя и добивается! Не вздумай ему поддаться!
– Я полностью спокоен! – процедил я сквозь зубы. И почти не соврал. Гнев, который зарождался во мне, был холодным, как антарктический ветер, и благодаря этому мой рассудок оставался почти незамутненным. Меня колотила дрожь, но вместе с тем я ощущал поразительное спокойствие и желание немедленно действовать. Разве что сделать мне хотелось лишь одно: взять булыжник и размозжить Ханбиру голову. Прочие дела и заботы в эту минуту меня абсолютно не интересовали.
– Вот и молодец, – похвалил меня Убби. – Потерпи чуть-чуть: скоро мы до этой твари доберемся. Она сюда не бахвалиться своими подвигами прилетела, так что у тебя будет возможность обломать ей крылья.
– Ну что притихли, Бескрылые?! – злорадно окликнул нас Прыгающий Камень. После чего передразнил Убби почти его же словами, которыми тот вчера хотел разозлить вингорцев: – Я тоже сумел вас удивить? И тоже, кажется, немало! «Как же так, – думаете вы, – неужели наша летающая шлюха не приведет нам помощь?» Совершенно верно, Бескрылые: не приведет! И все потому, что в этот момент ее голова уже летит вместе с братом Кирисотом к великому Шомбудагу! А скоро туда же полетят и ваши головы, ведь именно за ними я сюда вернулся!
– Что же ты не дождался ночи, Ханбир? – поинтересовался Убби, внимательно разглядывая лежащие у нас под ногами камни. – Так торопишься догнать своего трусливого братца, что даже не досидел до темноты? Или, может быть, ты осмелел настолько, что решил в одиночку сразиться со мной при дневном свете? Ну так доставай нож и выходи – сразимся.
– Я – сын Великих Гор! – провозгласил Ханбир. Неизвестно, чего было больше в его голосе: пафоса или раздражения. – Я не дерусь с Бескрылыми по грязным правилам Бескрылых! В здешних краях воюют по нашим законам, и если вы на это не способны, пеняйте на себя!
– Он не напал на нас ночью, поскольку, возможно, у него повреждено одно из крыльев, – высказал предположение Сандаварг. Он подобрал увесистый камень, подбросил его на ладони и, недовольно поморщившись, отшвырнул в сторону. – Или его просто лихорадит и он боится, что в темноте чутье его подведет. Так или иначе, сегодня Поющий Камень уже не тот вояка, каким был вчера. Хотя, конечно, недооценивать его не стоит.
Брошенный Ханбиром сюрикен пролетел над нами, едва не чиркнув по верхней кромке щита. Еще один подобный снаряд, запущенный вслед первому, вновь звякнул в опасной близости от смотровой щели.
– Не стоит недооценивать, – повторил северянин, подбирая камень поменьше. – Но и переоценивать – тоже.
– Ты сможешь отсюда попасть в него из пращи? – спросил я, дрожа от невыплеснутой злобы.
– Отсюда – нет, – мотнул головой Убби. – Далековато. Даже для легкого камня. Вот если подойти поближе…
– Разве Ханбир похож на идиота? Так он и даст нам к себе подойти!
– Готов спорить, что даст, – возразил Убби со странной уверенностью в голосе. – Но только если мы подойдем с правильного направления.
– Как это? – не понял я.
– Вокруг полно скал. Но тех, на которые вингорец сможет перелететь, здесь раз-два и обчелся, – пояснил Сандаварг. – И одна из них торчит прямо позади нас. Все, что нам надо, это сделать так, чтобы Прыгающий Камень очутился на ней, когда я буду готов выстрелить из пращи. Промедлим секунду-другую, и он либо улетит куда-то еще, либо нас убьет.
– Ладно, просто скажи, что я должен делать, и все! – потребовал я, мало что поняв из объяснений наемника. – И пошли охотиться на этого выродка! Долорес порвала ему вчера пасть, а мне нужна его голова! На меньшее не согласен!
Суть хитрости Убби состояла в том, чтобы искусственно создать Ханбиру выгодный момент для нашего убийства. Который на самом деле станет нашим выгодным моментом для убийства Ханбира, о чем он, само собой, не должен был подозревать. Его, как и нас, тоже не устраивала слишком долгая охота. Запас ножей и сюрикенов у покаянца мало-помалу иссякал, а результат оставался нулевым. Вот почему Сандаварг был уверен: едва Прыгающий Камень заметит слабину в нашей защите, он незамедлительно по ней ударит. И мы только что начали ему в этом подыгрывать.
Наше продвижение вперед под прикрытием щита ничем не напоминало коварную уловку. Я нес брата Ярнскида, Сандаварг за моей спиной раскручивал пращу – все говорило о том, что мы подбираемся поближе к противнику для точного выстрела. Ужасал ли противника размер нашего метательного орудия? Скорее нет, чем да. Тяжелые камни хороши для швыряния их в толпу, но не для стрельбы по подвижной одиночной цели, которая могла запросто от них увернуться.
Однако покаянец не улетал. Он мог бы сделать это сразу, как только мы двинули к нему, но предпочел повременить. И не потому, что не страшился пращи северянина. Ханбир выжидал, когда мы отойдем от скалы, возле которой прежде стояли, чтобы стремительно перелететь на нее, очутиться у нас за спиной и, пока мы не развернули щит, истыкать меня и Убби сюрикенами. В помощь Ханбиру был попутный ветер. Благодаря ему матерый летун мог исполнить свой финт за две-три секунды. Нам – обреченным ползать по земле Бескрылым – о такой молниеносности не приходилось и мечтать.
Идущий позади меня Сандаварг пока не видел цель, и потому следить за ней было поручено мне. Следить и подать команду, как только вингорец прыгнет на новую позицию. А потом все зависело лишь от северянина и его умения владеть пращей. Учитывая ее близкое родство с кистенем, я полагал, что Убби достаточно искушен и в этой науке.
Я припал к смотровой щели и сосредоточился на противнике. Это было одновременно и легко, и трудно. Легко, поскольку он все время маячил у меня перед глазами, а трудно, потому что при этом я не мог не думать о Малабоните. Вполне естественные мысли, но при охоте на ее убийцу они сильно мешали и сбивали с толку. Зато гудение пращи, наоборот, действовало на меня отрезвляюще. Я слушал ее пение, глядел на того, кому оно предназначалось, и трепетал в предвкушении последнего аккорда, который должен был определить финал этой заунывной трагической арии…
Ханбир не собирается ждать, когда мы подберемся к нему на расстояние прицельного выстрела, – боится, что, сделав его, мы сразу уйдем в глухую оборону и расстроим его замысел. Покаянец лишь позволяет нам отдалиться от нужной ему скалы на пару десятков шагов и решает, что пора действовать. Резко, с хлопком расправив крылья, он прыгает в ветряной поток, что домчит его до цели, не успеем мы и глазом моргнуть.
– Летит! – ору я в тот момент, когда Прыгающий Камень бросается со скалы. После чего сам тут же бросаюсь на землю вместе со щитом. Так, как и было уговорено. Я выполнил свою часть плана и схожу со сцены, дабы не вертеться под рукой у Сандаварга.
Заслышав мой окрик, северянин моментально разворачивается назад, лицом к скале, от которой мы удалились. Праща в его руке не останавливается ни на миг. Прочертив ею в воздухе сложный зигзаг, Убби быстро меняет ей плоскость вращения, которое теперь направлено в противоположную сторону. Возможно, для опытного пращника такой маневр в порядке вещей, но мне он кажется не менее виртуозным, чем выкрутасы Сандаварга с кистенем.
Убби наводит пращу на новую цель и стреляет, когда ее – цели – еще нет на месте. Но она там вот-вот будет. Пролетев у нас над головами неуловимой тенью, Ханбир лихо приземляется на узкую скальную вершину, а затем, не тратя время на складывание крыльев, высвобождает руки, выхватывает сюрикены и метает их в нас. В исполнении вингорца все это выглядит как единое, непрерывное движение. Столь же быстрое и сложное, как и то, что в этот миг изобразил у подножия скалы наемник.
Битва двух мастеров смертельного ремесла достигла своей кульминации. И теперь даже они сами не ведали, что произойдет в следующую секунду.
Сандаварг не был до конца уверен в своей меткости, поэтому, не мудрствуя лукаво, зарядил орудие не одним булыжником, а дюжиной мелких, уложив их в расширение ремня поплотнее друг к другу, чтобы они не разлетелись при вращении. Камни вырвались из пращи, едва вингорец ступил на скалу, и понеслись к нему неудержимым роем. Который с каждым мгновением разлетался все шире и шире.
Метнувшему в нас сюрикены Ханбиру было уже не суждено увидеть, как они попадут в цель. Руки метателя все еще тянулись вслед выпущенным снарядам, когда его накрыл каменный град, увернуться от которого летун не мог при всей своей сноровке.
Треть камней пролетела мимо, но и тех, что угодили в покаянца, хватило, чтобы счесть наш выстрел удачным. Рваные дыры в крыльях – это было наименьшее из зол, причиненных нами врагу. Два булыжника шибанули ему в грудь и живот, один – в левую руку, а тот, чье попадание выдалось самым безупречным, – в лицо. Ошарашенный вингорец взмахнул руками и отшатнулся назад. Но верхушка скалы, на какой он находился, имела в ширину не более двух шагов, и устоять на ней Ханбиру не удалось. Очевидно, он понял это, когда уже летел вниз, поэтому и не успел закричать, грохнувшись на камни словно мешок с картофелем.
Зато Убби орал за двоих, огласив каньон своими боевыми выкриками. Один из сюрикенов был сбит встречным булыжником, но второй прорвался через каменный рой и рассек северянину плечо. На что он, победоносно ликуя, кажется, даже не обратил внимания. Я, в отличие от него, разразился обычной бранью, вскочил с земли и припустил к поверженному врагу, не забыв, однако, вынуть по пути из кармана брошенного рюкзака пистолет…
Падение с отвесной десятиметровой скалы убьет кого угодно, будь он хоть Бескрылый, хоть презирающий высоту вингорец. Однако, к моему удивлению, Прыгающий Камень не разбился насмерть. Судя по тому, что обе его лодыжки были сломаны, а голова цела (не считая расквашенного еще до падения носа), он кувыркнулся в воздухе и приземлился на ноги, упав затем набок и вывихнув правое плечо. При виде меня Ханбир захрипел и заерзал, пытаясь нашарить здоровой рукой в перевязи нож или сюрикен. Чтобы угомонить калеку, мне пришлось прострелить ему боеспособную руку в локте. Уразумев, что его минуты и впрямь сочтены, покаянец прекратил дергаться, обмяк и обессиленно уронил голову на песок.
Только что желание отрезать эту самую голову терзало меня сильнее, чем желание вернуть назад «Гольфстрим». Но теперь, когда наш враг стал беспомощнее младенца, у меня почему-то пропал интерес к чрезмерно кровавым экзекуциям. Голова Прыгающего Камня и так полностью перешла в наше распоряжение, независимо от того, находилась она у него на плечах или валялась отрезанная рядом. Наоборот, пускай он поживет еще чуть-чуть, дабы осознать перед смертью, что Убби сразил его – сына Великих Гор – оружием Бескрылых. Да не благородным оружием, а тем, пасть от которого у северян считается позором.
– Как погибла Долорес? – спросил я Ханбира, чей взгляд уже потух, но был еще вполне осмысленным.
– Так вот как, значит, звали вашу шлюху! – прохрипел вингорец сквозь прорезь в намотанных у него на лице окровавленных тряпках. Он по-прежнему старался изо всех сил держаться заносчиво, хотя в его немощном состоянии это выглядело лишь никчемной дурацкой бравадой. – Тебе что, правда охота услышать ответ на свой вопрос?
– Говори! – потребовал я, нацеливая пистолет ему в лицо.
– Твоя Долорес не разбилась, когда мы с Кирисотом порвали ей крылья, – не стал ерепениться Ханбир, покосившись на подошедшего к нам Убби. – Лежала на камнях так же, как я сейчас, и скулила от боли. А потом стала визжать, когда Кирисот раздвинул ей ноги и проверил, правда ли то, что Бескрылые женщины гораздо «вкуснее» вингорок. «Ерунда. Наши лучше, – сказал он потом. – Проверь сам, если не веришь». Конечно, я проверил, раз выпал такой шанс. И правда – никакого сравнения. Даже близкого. А уж как она старалась нам угодить, ведь мы пообещали, что не станем ее убивать…
– Ложь, – севшим голосом сказал я. Ханбир прямо из кожи лез, чтобы вогнать меня в неистовое бешенство, однако странное дело – все его старания пропадали впустую. – Обыкновенная вингорская ложь. Какая была срочность тащить Шомбудагу всего одну трофейную голову? Вдвоем с Кирисотом вы собрали бы все наши головы в один мешок гораздо быстрее и легче, чем ты справился бы с этим в одиночку.
– Я сам отрезал Долорес голову! – Кажется, Прыгающий Камень меня уже не слышал и разговаривал с сам с собой. – Сам, вот этими руками! А тело мы так и оставили на камнях. Пускай кондоры полакомятся – их там полно. От вашей шлюхи, наверное, уже и костей не осталось. И на ваших телах тоже скоро падальщики попируют. Или вы, глупые Бескрылые, всерьез решили, что мои горы вас отпустят?
Вопрос ублюдка так и повис в воздухе. Вместо ответа я приставил пистолет к разорванному рту вингорца и нажал на спусковой крючок. Пуля прострелила Ханбиру горло и с хрустом увязла в перебитом позвоночнике. Выстрел получился неаккуратным и не прикончил летуна сразу, но добивать его я не стал. Просто отвернулся и зашагал прочь, оставив его корчиться в агонии на залитом кровью песке.
Достаточно на сегодня милосердия. И если вдруг выродок доживет до той минуты, когда его начнут клевать падальщики, что ж – он это заслужил. Я – не благородный воин и не склонен проявлять великодушие к тем, кто лишил меня в жизни всего самого дорогого…
Прошел час, как Убби сокрушил Ханбира, но мы все еще оставались возле его тела, по которому то и дело продолжали пробегать короткие судороги. Я сидел в прострации, прислонившись спиной к скале, и глядел на разложенный передо мной пояс Малабониты, когда тактично оставивший меня наедине с моим горем Сандаварг начал выказывать нетерпение.
– Женщина, победившая вакта и покорившая ветер, была самой отважной из всех женщин, которых я когда-либо знал, – заметил он, усаживаясь рядом со мной. Надо полагать, его слова следовало считать утешением, которое воин Севера мог проявить к обычному бродяге вроде меня. Да, я не оговорился: обычному бродяге. А кем еще, по-вашему, я мог сегодня называться?
– Мою жену звали Долорес, – угрюмо уточнил я.
– Ну да… Долорес… Именно так я и хотел сказать, – поправился Убби. И, немного помолчав, продолжил: – Я, конечно, понимаю, что ты не в себе, разуверился в успехе, зол на весь мир, не хочешь ни с кем разговаривать и все такое… Однако все же позволь спросить: ты намерен остаться здесь или идти дальше? Потому что если идешь, значит, давай выдвигаться. Горевать на ходу гораздо легче, поверь моему опыту. Шагаешь, мыслями мрачными терзаешься, а потом спохватишься, глядь – и не заметил, как полпути отмахал. А то и больше. И сразу легче становится, и жизнь не такой поганой кажется. Я, когда у меня на душе муторно, либо в драку лезу, либо срываюсь с места и иду куда-нибудь. Завсегда помогает… Ну так что? Остаешься или будем выбираться из этой дыры?
– Остаться здесь?! – переспросил я. – Я что, по-твоему, рехнулся? Не было в роду у Проныр тех, кто похоронил бы себя заживо в горах, да еще имея при себе недельный запас воды! Ты прав: нечего рассиживаться – на востоке нас ждут незаконченные дела. И будет просто глупо бросать их сейчас, когда нас там никто не ищет.
– Вот! Именно это, загрызи нас пес, мне и хотелось услышать! – приободрился Сандаварг. – А то, глядя на тебя, я подумал было, что ты сдался.
– Не дождетесь! – огрызнулся я и погрозил кулаком небесам. – Еще посмотрим, за кем останется последнее слово! Особенно теперь, когда я по-настоящему разозлился!..