После смерти в 1976 г. Мао Цзэдуна Китай оказался на грани хаоса и распада по границам больших военных округов. Вдова «великого кормчего» Цзян Цин и её помощники, впоследствии получившие прозвище «банды четырех», собирались продолжить «революционные» эксперименты. Только молниеносный захват власти группой высших чинов армии и госбезопасности предотвратил скатывание КНР в пропасть. Но у престарелых ветеранов не было плана выхода из общенационального кризиса, и они вернули из опалы во власть Дэн Сяопина, своего соратника по Великому походу и гражданской войне. Во время краткого интервала между окончанием «большого скачка» и началом «культурной революции» Дэн Сяопин вместе с тогдашним главой государства Лю Шаоци пытался начать экономические реформы. Теперь ветераны в строгих френчах вспомнили об этом и обеспечили ему карт-бланш для спасения Поднебесной.

За годы ссылки на тракторостроительном заводе в провинции Цзянси и нескольких месяцев неопределенного положения в Пекине накануне смерти Мао Цзэдуна, Дэн Сяопин много думал и писал. Он перечитал работы Николая Бухарина, с которыми познакомился во время учебы в Москве в 1926 году, вспоминал быстрое восстановление советской экономики в годы НЭПа, анализировал причины успеха первой китайской пятилетки. На этой основе он развил мобилизационный план «четырёх модернизаций», сильно напоминавший программу покойного премьера Чжоу Эньлая, которая даже была одобрена на сессии ВСНП (парламента КНР) в 1975 году. Дэн Сяопин сохранил упор на социалистическую модернизацию обороны, сельского хозяйства, науки и промышленности, а также сделал то, что не мог при живом «великом кормчем» позволить себе Чжоу Эньлай. Он провозгласил отказ от первенства коммунистической идеологии и поднял на щит лозунг «практика — единственный критерий истины».

В развитие «четырех модернизаций» Дэн Сяопин выдвинул более конкретную программу из 12 пунктов. Приоритет экономики был официально закреплен на 3-м пленуме ЦК КПК 11-го созыва в декабре 1978 года. От этого рубежа отсчитывается третий мобилизационный период истории КНР. В китайской и мировой политологии он получил название периода «реформ и открытости».

Сила, и одновременно слабость плана Дэн Сяопина заключалась в его размытости, отсутствии жёстких принципов, рамок, показателей. Довольно разнородным было и идеологическое обеспечение реформ. Снова был взят на вооружение лозунг «Неважно, какого цвета кошка — лишь бы она ловила мышей!» Сильно оголодавшим китайцам по нраву пришелся призыв «Обогащайтесь!» Заманчивые перспективы сулил лозунг создания в Поднебесной «сяокан», общества среднего достатка. Сохранив социалистическое планирование в формате пятилеток, Дэн Сяопин, в то же время, не выдвинул долгосрочную общенациональную стратегию с чёткими целями и сроками их достижения. Памятуя о мегаломании Мао Цзэдуна, он предпочёл «переходить реку с камня камень».

Немало инициатив, приписываемых ныне «архитектору китайских реформ», появились «снизу» в разных провинциях Китая, но были им поддержаны и закреплены в партийных решениях. В первую очередь, это касалось закрепления земли в долгосрочную аренду за крестьянскими дворами. На счёт Дэн Сяопина партийные историки записали также важные разработки Ли Сяньняня, Чэнь Юня и других ветеранов КПК. То же самое случилось, например, с созданием специальных экономических зон, ставших «визитной карточкой» китайских реформ и их «архитектора». Идея рыночного эксперимента в ограниченном пространстве районов, прилегающих к колониальным анклавам Гонконг и Макао, родилась у Си Чжунсюня, отца нынешнего китайского руководителя Си Цзиньпина. Вернувшись из 16-летней ссылки, этот видный представитель «старой гвардии» был назначен руководить провинцией Гуандун, на землях которой сохранялись эти крошечные, но процветавшие колонии Великобритании и Португалии. Успех разработанного им проекта сближения форм хозяйствования социалистического Гуандуна и капиталистических Гонконга и Макао породил процветающие ныне города Шэньчжэнь и Чжухай. Но, главное, он убедил самого Дэн Сяопина и поначалу критически настроенное Политбюро ЦК КПК в реальности и эффективности модели конвергенции, получившей сначала название «реформ и открытости», а впоследствии — «социализм с китайской спецификой».

Дэн Сяопин хорошо знал свою страну, понимал ограниченность внутренних ресурсов и степень её отсталости от передовых держав. Помня об успехах первой пятилетки, достигнутых с помощью Советского Союза, он не мог не задуматься о поиске внешних источников капитала и технологий, новых рынков для оживавшей экономики. Возврат к союзническим отношениям с СССР был неприемлем после антисоветской истерии конца 60-х — начала 70-х годов, взаимного глубокого недоверия Кремля и Чжуннаньхая. В этих условиях активизировалось прощупывание возможностей прорыва всё ещё действовавшей блокады стран Запада и налаживания с ними нормальных отношений. Начатый еще при жизни Мао Цзэдуна процесс сближения, который привел к визиту в Пекин в 1972 году президента США Ричарда Никсона, был заторможен внутренней нестабильностью в Китае. Но уже в январе 1979 года, сразу после установления дипломатических отношений, Дэн Сяопин совершил визит в США. Через месяц после этого началась краткосрочная, но кровопролитная война на границе Китая с Вьетнамом. Неудачная для Китая с военной точки зрения, «Первая социалистическая война» доказала Западу стратегическую ценность Пекина, и вскоре после этого Дэн Сяопин получил внешнюю поддержку «реформ и открытости».

Начавшись с села, вечной основы китайской «цивилизации риса», реформы последовательно переходили на лёгкую, среднюю и крупную промышленность. Накопившаяся за годы войн и «смутных времен» созидательная энергия китайской нации рвалась наружу и нуждалась только в снятии оков. До тех пор, пока предпринимательский порыв миллионов китайцев не выходил за рамки социализма под руководством Компартии, им обеспечивалась небывалая свобода рук. С благословения Запада в Китай устремился капитал «заморских китайцев» из Тайваня и стран Южных морей. Созданная ими привычная для Запада инфраструктура бизнеса и позволила вскоре приступить к массированным капиталовложениям в страну с неисчерпаемой и небывало дешевой рабочей силой. Сам Дэн Сяопин тоже изучал успешно действовавшие модели «конфуцианского» или «авторитарного» капитализма, как в масштабе крошечного Сингапура, так и крупного «азиатского тигра» — Тайваня, интересовался «японским экономическим чудом».

Выбор оптимальной для китайских условий того времени экономической модели, обеспечение благоприятного внешнего окружения и массовая поддержка «реформ и открытости» элитой и населением позволили добиваться впечатляющих успехов, особенно заметных на фоне предыдущего периода всеобщей нищеты и хаоса. Однако отсутствие стратегической цели развития, «многовекторность» установок Пекина и низкая эффективность управленческого слоя, принявшего лозунг Дэн Сяопина «Обогащайтесь!», прежде всего, на свой счёт, не могли не привести к серьёзным последствиям. Страна разделилась на две части: быстро развивающиеся приморские провинции с сильным присутствием капитала «заморских китайцев» и стран Запада — с одной стороны, и все заметнее отстающие остальные районы Поднебесной — с другой. Произошло разделение и среди населения: быстро богатели получившие начальный капитал родственники «заморских китайцев» и наладившие коррупционные связи с предпринимателями чиновники, стали намного лучше жить работники частных и иностранных предприятий. Большинство же китайцев продолжало существовать в условиях бедности и нищеты.

Предпринятая на XII съезде КПК в 1982 году попытка решить накопившиеся концептуальные и практические проблемы «реформ и открытости» не принесла ожидавшихся результатов. Разочарование в рыночной экономике как панацее от бедности, опасения партийной элиты выпустить из своих рук рычаги управления обществом привели к усилению популярности социализма и, отчасти, даже маоизма. Эти настроения привели к подчеркиванию в материалах съезда важности сохранения социалистического строя, базирующегося на таких принципах, как отсутствие эксплуатации человека человеком, государственная собственность на основные средства производства, распределение по труду и плановое развитие народного хозяйства, а также формирование социалистической духовной культуры. Сторонники форсированного развития за счет использования принципов рыночной экономики тоже отразили свои взгляды — в решения съезда была записана установка на увеличение в 4 раза ВВП к 2000 году. Компромиссом стала предложенная Дэн Сяопином новая формулировка: «социализм с китайской спецификой». Этот компромисс, с одной стороны, обеспечил сохранение высоких темпов экономического развития, но, с другой стороны, не разрешил внутренние проблемы китайского общества.

Особенно остро усиление неравенства, вседозволенности управленцев почувствовали студенты. В 1985 году на острове Хайнань и в городе Гуанчжоу студенты открыто протестовали против роста цен, коррупции и бюрократизма. Их поддержали учащиеся Пекина, Сианя и Чэнду. Партийные власти, наряду с жесткими мерами наведения порядка в студенческих городках, вынуждены были провести кампанию борьбы с «порочным стилем среди кадровых работников». С благословения Дэн Сяопина именно тогда была восстановлена смертная казнь и начались показательные расстрелы попавшихся коррупционеров на стадионах.

В конце 1986-го студенты в провинции Аньхуэй, а затем в Шанхае, Ухане, Тяньцзине и Пекине вышли на улицы под лозунгом «Без демократии нет реформ» и с требованиями борьбы против бюрократизации и коррупции. Выступления довольно быстро погасили мирными средствами. Нескольких реформаторски настроенных партийных лидеров, включая генсека ЦК КПК Ху Яобана, который санкционировал аресты коррупционеров, в том числе — родственников членов Политбюро, обвинили в потакании «буржуазному либерализму» и сместили с поста. Тем не менее, Дэн Сяопин защитил остававшихся в руководстве сторонников преобразований и даже дал добро на подготовку проекта политической реформы. Однако ограниченные шаги в этом направлении не привели к сокращению масштабов коррупции и неравенства, а предпринятая реформа цен вызвала всплеск инфляции, уровень жизни населения понизился.

На фоне развития экономики нарастали социальные, политические и духовные проблемы общества. Ради сплочения партии и нации XIII съезд КПК (октябрь-ноябрь 1987 г.) попытался найти выход в постановке мобилизационной задачи достижения Китаем уровня среднеразвитых стран к 2050 году. Однако ни апелляция к патриотизму отставшей из-за «унижений империалистов» китайской нации, ни солидные цифры роста ВВП, ни повышение уровня жизни некоторых категорий населения не решили всех проблем. Неоднородное в социально-экономическом отношении китайское общество продолжало генерировать протестный потенциал.

К весне 1989 года формирование бюрократического капитализма в качестве базиса при одновременном ослаблении партийно-идеологической надстройки приняло ещё более откровенные формы. Ускорилась инфляция, разрыв в доходах верхов и низов стал вызывать массовое возмущение. Вседозволенность нуворишей и кланов «новой аристократии» из парткомов и органов власти настраивала на боевой лад бунтарей, ещё не забывших времена «культурной революции», с погромами горкомов и райкомов, с «дурацкими колпаками» на головах вчера ещё всесильных, а ныне — смиренно кающихся начальников. В мае-июне 1989 года развернулись беспорядки на площади Тяньаньмэнь в Пекине, поддержанные молодёжью в Шанхае и других городах. Ценой кровавой трагедии, о которой даже сегодня в Китае «не принято» упоминать, компартии удалось удержать кормило власти, но «работа над ошибками» и отставки высокопоставленных руководителей (включая самого Дэн Сяопина) продолжались еще несколько лет.

Руководство КПК, столкнувшееся в мае 1989 года с перспективой раскола партии и утраты власти в стране, довольно долго преодолевало пережитый шок. Даже авторитета Дэн Сяопина, взявшего на себя ответственность за разгон демонстраций, не хватило для защиты реформаторского курса. Его выдвиженец, генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян, который сочувствовал манифестантам, был смещен со своего поста и на всю жизнь изолирован где-то в окрестностях Пекина. Сам Дэн Сяопин ушел с остававшегося у него ключевого поста председателя Военного совета ЦК. Началось торможение экономических реформ.

Только спустя три года сохранивший неформальный авторитет Дэн Сяопин в ходе частной поездки по южным провинциям Китая, больше других выигравших от курса «реформ и открытости», смог заручиться поддержкой влиятельных сил в партии и государстве. Китай стал возвращаться на восходящую траекторию. 90-е и начало «нулевых» годов стали периодом «китайского экономического чуда», когда темпы прироста ВВП измерялись двузначными цифрами.

Даже при отсутствии четкой мобилизационной стратегии с долгосрочной стратегической целью, без атмосферы подъёма национального духа и жёсткой дисциплины в управленческом слое и обществе, Китай, тем не менее, шёл вперёд. Этому способствовала победившая после нескольких испытаний модель ориентации на экспортные рынки, которые были гарантированы Китаю как по чисто экономическим причинам, так и ради втягивания страны в военно-политическую орбиту Запада. Большой удачей стало вступление КНР в 2001 году во Всемирную торговую организацию (ВТО). Пекину позволили выторговать для себя 15-летний переходный период, который был использован с целью наращивания экспорта. Если в 2001 году объём внешней торговли КНР составлял 200 млрд. долл., то к концу «льготного периода» он достиг 4 трлн. долл.

Но за этот успех была уплачена высокая цена. В жертву небывалым темпам роста экспорта приносились судьбы сотен миллионов сверхэксплуатируемых рабочих. На глазах ухудшалась окружающая среда: воздух, земля и воды Китая пропитывались отходами производства. Страна еще больше разделилась на регионы процветающие и отсталые. Только жёсткая система прописки «хукоу» сдерживала массовое бегство крестьян из деревень, предотвращала коллапс городской инфраструктуры и зачаточной системы социального обеспечения. В духовной сфере царили пришедшие из Гонконга, Тайваня и Америки образцы массовой культуры. Снизился авторитет компартии, вынужденной для сохранения своего контроля расширять полномочия органов общественной безопасности. Однако «кошка» продолжала «ловить мышей», и о смене стратегии или её серьёзной коррекции речь не заходила. Генеральный секретарь Цзян Цзэминь (1989–2002) и сменивший его Ху Цзиньтао (2002–2012) ограничивались лишь косметическими изменениями в экономике и внутренней политике, при этом удерживая Китай, по совету Дэн Сяопина, «в тени» на международной арене. По существу, они управляли страной «на автопилоте».