Люба и Надя

8 января

Московская область. КП «Сосны» – Москва.

Элитный жилищный комплекс в микрорайоне «Кунцево»

– Откуда берется этот немыслимый пафос? Пф… Хотелось мне сумку иметь. Легендарную, знаковую. Надь, я ведь в душе – все та же нищая девка с окраины.

Мне будто все еще необходимо кому-то невидимому доказывать свое право быть.

А своих, босяцких, я за версту вижу – вот по этим сумкам, к которым прилагается устало-презрительное выражение лица, их определяю. И за границей русскую бабу ни с кем не спутаешь… Ладно, подзаработала хорошего бабла перед праздниками. Чего-то еще в заначке было. Пошла в магазин известной марки, сумку, говорю, хочу приобрести за несколько тысяч евро. Оглядели меня с ног до головы и говорят: скажите спасибо, что сейчас это стало возможным, а еще недавно, чтобы приобрести эту сумку, год нужно было в очереди стоять, и не всех в нее ставили, зато теперь, если вдруг передумает клиент, который на несколько миллионов у нас накупил, мы, так уж и быть, в порядке общей очереди, возможно, вам позвоним и эту сумку продадим! Надь, за несколько тысяч моих евро – за сумку, подделка под которую продается на любом развале, – меня, с великим одолжением, готовы, сука, поставить в очередь!.. Или в ресторан, например, не в любой по телефону можно записаться – мест, типа, нет. А зайдешь туда – в зале почти никого. Я баба взрослая, мне грустно и смешно… А молодые, бедные и голодные, на полном серьезе считают, что времяпрепровождение в подобных ресторанах с оригинальной – пускайте слюни, унылые неудачницы! – ну на худой конец поддельной сумкой, это – предел мечтаний.

– Догадываюсь, о какой ты сумке… Не расстраивайся, у меня ее тоже нет)

– А тебе такая и не нужна. Она у тебя смотрелась бы нелепо.

– Это почему же?)

– Да потому, что она может к тебе только прилагаться. В чем бы и с чем бы в руках ты ни пришла – это забудется, зато сама надолго в памяти останешься. Ты королева по крови. И тоска у тебя королевская. Мне твои переживания могут только сниться. Я без сарказма, с белой завистью говорю. Женщине надо печалиться о скрипке, куда-то выпадать, мечтать, перебирать, как драгоценности в шкатулке, свои ощущения и воспоминания, менять, как платья, настроения, выравнивать стрелочки на чулках, небрежно ронять с сигареты пепел и вызывать аритмию у мужчин одним только стуком каблучков. У мужчины нет своей энергии, женщина, начиная с матери, дает ему ее, а он преображает эту энергию в собственную и идет воевать. Поэтому и муж у тебя успешный – он изначально был нацелен за тебя биться. Это я, дворняжка, всю жизнь бьюсь сама.

– Люба… Ты очень резко все обобщила. Жизнь – это не готовая роль. А в данный конкретный момент моя жизнь заключается в том, что даже упоминание о моем муже в разговоре с тобой, особенно с тобой, так как нам друг от друга ничего не нужно, вызывает у меня непроизвольное подрагивание пальцев. Когда я начинаю задумываться всерьез о своей жизни, меня, вместо благодарности к нему, раздирает лишь горькая обида за то огромное и пульсирующее, что он ловко сумел отобрать, соорудив взамен вот этот красивый, многим на зависть, фасад. Да и самой мне давно уже нечего ему дать, кроме плоских, безвкусных поцелуев и формальных бесед, в которых он все равно слушает только себя. А если бы он был способен ворваться в поток моих мыслей, он бы многое узнал о симптомах и развитии различных болезней. И еще немного – про то, какие сложнообъяснимые мысли вызывают у меня стихи, которые мы читаем на уроках испанского. С тех пор как муж, убежденный в том, что только спорт может спасти детей от тотального инфантилизма, начал вплотную заниматься их жизнью, моя энергия окончательно закольцевалась и гоняет по кругу только тревогу и обиду. Я давно уже ничего не могу ему дать… Но он все-таки умудряется отбирать! Чувствую, что скоро я просто растаю…

– Хм… Хреново, снегурочка(А отбирает он потому, что ты сама все отдаешь. Знаешь-ка что… Ты давай, встряхнись, королевна, и забей уже на свое кольцо. Дыши, танцуй, чуди, смейся, кричи, плачь и купи, наконец, скрипку! Положи на все и съезди куда-нибудь одна. Это же твоя жизнь! А ты ведешь себя так, будто у кого-то ее одолжила. Не разочаровывай меня, это не по-королевски. Кстати, а что это за стихи?)

Люба и Вера

15 января

Москва. Медицинский центр «Гармония».

Отделение стоматологии

– А я ведь всегда была уверена в том, что все с Ромкой хорошо. Ну опыты, может, какие они на этих секретных учениях проводят, препараты новые тестируют. Возможно, твой Ромка – будущий великий психиатр! Наш, так сказать, русский Фрейд. Вер, мы должны научиться с этим жить – дети уходят из дома, это неизбежно… Мой Юрка уже класса с одиннадцатого все решения самостоятельно принимал, меня и отца особо не спрашивал. Бесилась, конечно, что он целыми днями и ночами в компе зависает, орала, шнуры выдергивала, прятала. Зато сейчас он любому, блин, хакеру нос утрет – так он шарит в этой всемирной паутине.

Ой! Я тут клиентку в кафе дожидалась, за десять минут успела и коммуналку оплатить, и свет, и телефон, и матери на карточку денег кинуть, и Вовку, по ходу, из вредности грузануть, и сыну маякнуть, и муженьку напомнить про таблетки. Клиентка попалась пипец какая тормознутая. Там в одном здании куча заведений, а она читать, похоже, не умеет. Опаздывает, звонит, паникует: «Бля-я-я! Караул! Я тут везде бегаю и найти вас не могу!» – «А вы где?» – «А где вы?» Тупая, блин, овца. Сейчас, говорю, стойте где стоите, я выйду и встречу. Проторчала на ветродуе минут десять и только тогда догадалась, что она Новинский пассаж со Смоленским перепутала. И тут же с ужасом понимаю: чего-то во мне не хватает… Буквально такое ощущение поймала, будто без органа жизненно важного посреди улицы оказалась. А люди мимо спешат, и всем на это начхать. Перед глазами поплыло, сердце бешено заколотилось… Наконец понимаю: я без телефона! Выскочив впопыхах, оставила его на столике в кафе. Черт с ней, думаю, с сумкой и даже с кошельком. Бегу, молю бога, чтобы телефон за это время не уперли. Там, в телефоне, теперь вся, сука, жизнь! Работа, деньги, семья, личное – пусть теперь уже преимущественно в эмодзи выраженное, но все же! Пока неслась обратно, поняла, что если что – я даже номер сына и мужа на память не помню, представляешь? Сраный прямоугольник четырнадцать на семь – будто слепок всей нынешней жизни. Вбегаю – лежит на месте. Уф… Так выдохнула, словно мне смертный приговор отменили.

– Валя, двадцать шестому нужен рентген. И еще давай семерочку снова посмотрим на всякий случай. Да, прямо сейчас иди и скажи Виктору Борисовичу, что через десять минут с виповской пациенткой придешь, пускай сидит и ждет без всяких перекуров.

– А где хоть эти секретные учения проходят, Ромка сказал?

– Где-то на юге.

– А неплохо! У нас то мороз, то слякоть, а у него солнышко, каштаны, и хохотушки южные, и вино игристое, терпкое. А сейчас весна придет, пойдет черешня, сладкая, упругая, как сама молодость. И ночи южные, глубокие, а созвездия на небе в самом высоком разрешении… Скинуть бы все-все с себя в море и под всхлипы волны любиться с кем-нибудь до потери пульса! А еще мне в Одессу давно хочется. Я ведь не была там ни разу. Собирались с Кириллом, собирались, да так и не добрались… Как там, помнишь? «Спят фонтаны, занавешены фруктовыми сада-а-ми…»

– Да прекрати ты фантазировать! Мочи нет слушать. Прости, Любк… Давай уже за дело, у меня полная запись на сегодня.