Письмо незнакомцу

Сегодня утром я прочитала такое стихотворение:

 

После смерти люди предали её земле.

На её могиле растут цветы и порхают бабочки.

Холмик не просел, словно никого там нет.

Сколько нужно боли, чтобы стать такой невесомой!

 

Это стихотворение под названием «Моя мать» принадлежит перу Бертольда Брехта. Случайно открыв сборник его стихотворений, который когда-то, давным-давно, читала, и увидев это четверостишие, я целый день не находила себе места. Это стихотворение вихрем ворвалось в привычную мне жизнь с её бесконечными и всегда срочными делами. В моём окружении нет человека, с которым я могла бы поговорить о стихах, поэтому я пишу это электронное письмо незнакомцу, то есть Вам, уважаемый.

Я не знаю, кто Вы. Я не знаю, откуда в моей записной книжке Ваш электронный адрес. Раз он записан, значит, мы наверняка когда-то встречались. Мы же встречались? Вы, я думаю, тоже не вспомните меня. Может, я поэтому Вам и пишу, поскольку Вы совершенно посторонний мне человек.

Почему раньше, читая сборник, я не обратила внимания на это стихотворение? Не могу понять, как я могла пропустить его тогда, ведь сейчас я испытываю жгучую необходимость поделиться своим впечатлением с кем-нибудь, пусть даже с неизвестным мне человеком. Поразмыслив, я пришла к выводу, что моё решение написать незнакомцу – правильное. Временами это необходимо, потому что бывают моменты, когда ты не хочешь делиться личными переживаниями с хорошо знакомыми тебе людьми. Сейчас, как мне кажется, такой момент у меня настал.

Сегодня я выучила это стихотворение, прочитав всего лишь раз. Конечно, мне помогло также и то, что когда-то я уже его читала, да и невелико оно. Всего четыре строчки, в которых воплощена целая жизнь одной женщины. Немного концентрации, и оно с лёгкостью остаётся в памяти. Однако при отсутствии у меня способностей к зазубриванию чего бы то ни было, всё же необычно, что я выучила его сразу, прочитав один раз. И сейчас я пишу Вам письмо. «После смерти люди предали её земле». Повторяю строка за строкой… «На её могиле растут цветы и порхают бабочки». И тут меня осеняет острое понимание того, почему я в первый раз не обратила внимания на это четверостишие: тогда моя мать была ещё совсем молодой.

Я узнала, что Брехт написал это стихотворение в 1920 году. Потом, открыв его биографию в конце сборника, прочла, что он похоронил свою мать в том же году. Не написал ли Брехт это стихотворение в ночь после погребения? Скорее всего. Мать – это начало всех начал, благодаря которому не только мы с поэтом, но и все люди существуют в этом мире. «Холмик не просел, словно никого там нет». Что он чувствовал, когда писал эти строки после похорон? «Сколько нужно боли, чтобы стать такой невесомой!» Каково было в тот момент поэту? Если эти строки так волнуют читателя, то как же горько было человеку, их написавшему?

Пока я читала стихотворение, всплыли воспоминания из далёкого прошлого.

Я родилась в деревне и в подростковом возрасте уехала от матери в город. Впоследствии я приезжала к ней при любом удобном случае. Когда пора было возвращаться обратно в город, я всегда садилась на ночной поезд, чтобы успеть как можно больше времени побыть с мамой. Я даже помню точное время отправления поезда, идущего в столицу, – 23.57. Мама всегда провожала меня до вокзала, а я воспринимала это как должное. Когда я сидела в поезде, она стояла на перроне. На моих коленях в свёртке лежали яйца, сваренные ею, или мандарины, которые она давала мне, чтобы я перекусила в дороге. Одна картина прочно засела у меня в памяти: я сижу в вагоне поезда, который издаёт гудок и уже трогается, а мама стоит в одиночестве на плохо освещённой платформе. Я провожаю её взглядом и машу ей рукой, пока она не скроется из виду.

До сегодняшнего утра, когда я открыла для себя стихотворения Брехта, мои воспоминания заканчивались на этой картине. Всегда так. Но при чтении этого четверостишия меня внезапно поразила мысль: «Как мама добиралась до дома после того, как поезд отправлялся?» Прошло уже почти тридцать лет… Расстояние от вокзала до моей деревни около пяти километров. Автобус ходил раза три-четыре в день и, когда темнело, уже не ездил. Получается, мама, покинув вокзал, возвращалась домой одна пешком по тропинкам через гору и поля? Спустя тридцать лет осознание этого сразило меня как молния.

Неужели мама шла одна в такой кромешной тьме? О чём размышляла она тогда, ступая по ночной дороге? Её обувь, верно, становилась влажной от ночной росы, когда она приходила домой. О чём она думала, снимая свои башмаки? Больше десяти лет, после того как я уехала из дома, повторялись наши с мамой расставания на вокзале. Как же так получилось, что я только сейчас задумалась о том, каково ей было ночью идти пешком в одиночестве? Я стала противна самой себе.

Время течёт, и я начала строить свою жизнь в этом городе. И жизнь эта в основном стала вращаться вокруг моей новой семьи; я и душой и телом отдалилась от мамы и родной деревни. Я уже не стремлюсь к ней при любом удобном случае, как прежде. Сегодня утром, читая стихотворение Брехта, я впервые задалась вопросом: «Как мама ночью добиралась до дома и почему всё это время я ни разу об этом не задумалась?» Я пишу Вам, незнакомцу, потому что хочу признаться в том, какой я бессердечный человек и как я теперь раскаиваюсь в своём отношении к маме…

И правда, сколько же нужно боли, чтобы стать такой невесомой?

Часть 3

Полной Луне

Какая ещё косуля?

– Мама! Мы пойдём ловить косулю!

Хесун выглянула за дверь и увидела, как муж с ребёнком, пробираясь через борозды на поле, направляются в сторону гор.

С первым снегом с гор спускаются косули и зайцы в поисках корма. В деревенском доме семьи Хесун нет ворот. Поэтому, открывая дверь дома, можно сразу увидеть заснеженное поле, на котором прошлой ночью какое-то животное оставило кучку экскрементов. Определив, что это помёт, оставленный косулей, муж и ребёнок от скуки отправились на их поиски. С гор спускаются не только зайцы и косули. Как-то летом к ним во двор забежал кабан, а на деревянную веранду забралась ещё и парочка барсуков. Накануне выпало много снега. Куда ни глянь, всюду белое поле. Понаблюдав за удаляющимися мужем и сыном, резвящимися на поле, Хесун закрыла дверь.

Три года назад семья переехала в эти места не столько из-за желания жить в деревне, сколько из-за сына. Другие люди посылают детей учиться в Канаду, Америку, Китай, а Хесун с мужем решили привезти ребёнка сюда, в эту горную деревню. В городской школе одноклассники мальчика относились к нему как к белой вороне, и он отказывался ходить на занятия. Муж Хесун два года настаивал на переезде в деревню. Сперва Хесун противилась этой идее. Но в итоге поддалась настойчивым уговорам мужа, успокаивая себя мыслью о том, что у сына будет возможность получить образование в другой школе. У неё, правда, было одно условие: со среды по субботу она будет ездить в Сеул на работу, которую бросать не собиралась. Хесун была совладелицей центра коррекции фигуры под названием «Красивое тело». По сути, это был кабинет физиотерапии для людей в возрасте, страдающих от проблем с шеей, спиной, поясницей или коленями. Находился он не в центре Сеула, а в тихом районе, и посетителей поэтому было немного. Однако постоянные клиенты приходили уже семь-восемь лет кряду. Несколько раз съездив на разведку в деревню с мужем, твёрдо решившим заняться земледелием, Хесун подумала, что неразумно было бы переезжать окончательно, бросив все дела в Сеуле. Ей было жаль закрывать центр, в который она вложила столько сил и времени, да и фермерство не сулило быстрых денег. Мужу, конечно, пришлось не по душе условие Хесун, но в итоге он согласился на то, чтобы жена проводила половину недели в Сеуле, продолжая свой бизнес. И поначалу, когда они переехали в деревню, Хесун ранним утром в среду уезжала в Сеул, а в субботу садилась на поезд, который вёз её обратно. Несмотря на то что семья пыталась вырастить лишь то количество продуктов, которого хватило бы на пропитание, из-за неопытности в посадке и сборе осеннего урожая им приходилось туго. Они работали не покладая рук, но дел только прибавлялось. Каждую среду, когда Хесун отправлялась в Сеул, её муж был вынужден удвоить усилия, поэтому Хесун вскоре стала уезжать на день позже, в четверг. С согласия подруги, с которой они вместе заведовали центром, Хесун переделала расписание и работала с пятницы до утра воскресенья. Этому также поспособствовали и постоянные клиенты Хесун, готовые подстроиться под её график.

Прошлой весной семья два дня, не разгибая спины, сажала горох. Собрав по осени урожай, они обнаружили, что стручки пустые. Было очень обидно, и муж Хесун настаивал на том, чтобы она отказалась от работы в Сеуле. Он полагал, что именно в её отсутствии кроется причина их неудач. Муж упрекал Хесун за то, что она не полностью отдавалась земледелию, и именно с этим связывал отсутствие ощутимых результатов за все эти три года. В его словах была доля правды. Фермерство – трудоёмкий процесс, не гарантирующий успех даже при полной самоотдаче, а Хесун зачастую отсутствовала, и работа по большей части ложилась на плечи мужа. Он похудел на десять килограммов, кожа на ладонях огрубела, а лицо почернело, словно его обмазали сажей, и стало шероховатым. У Хесун тоже имелись претензии к мужу, который не заботился о том, на какие средства они будут жить, если она откажется от своей работы.

Будучи физиотерапевтом, Хесун имеет дело с человеческим телом. Во время работы с клиентами она должна полностью сосредотачиваться на терапии, а в свободное время ей необходимо постоянно совершенствовать свои знания и навыки. Если муж не способен поддержать Хесун, вкалывающую на двух работах, то лучше бы он просто молчал… Обида на мужа дошла до предела. Она ведь не отдыхать ездит в Сеул!

Всякий раз перед отъездом Хесун приходилось гадать, в каком настроении будет муж в этот раз. Супруги начали часто ссориться, хотя прежде жили душа в душу. Сегодня утром они снова поругались, и, вместо того чтобы поехать в Сеул, Хесун осталась в деревне. Внутри у неё всё кипело от злости, а муж с сыном преспокойно ушли ловить косулю.

Может, взять и уехать? Сидевшая в одиночестве в деревенском доме Хесун встала, оделась и вышла во двор. До этого она обзвонила всех своих клиентов и предупредила, что на этой неделе её не будет. Такое стало случаться часто, и ей было уже стыдно очередной раз им об этом сообщать.

Она уже некоторое время шла, когда услышала:

– Куда направляешься?

Её окликнула соседская бабушка, которая во дворе своего дома доставала редьку из вкопанного в землю глиняного кувшина. Всякий раз, когда эта бабушка не хотела обедать в одиночестве, она брала тарелку с рисом, заходила в дом к Хесун и садилась с ними за стол.

– В Сеул.

– Там, видно, мёдом намазано.

«Скорее деньгами», – горько усмехнулась про себя Хесун и задумалась.

Не так уж и плохо в этой деревне.

Прежде всего её сын хорошо ладит с одноклассниками в местной школе. К тому же, пока они жили в Сеуле, отец был вечно занят и мало времени проводил с сыном, а теперь они, словно братья, всегда вместе. Недавно они смастерили санки и катались на них по заснеженному полю до самой темноты. В глазах ребёнка наконец искрилось счастье. А однажды Хесун обмолвилась о нехватке денег, и сын заверил её, что будет готовить и продавать печенье, когда вырастет. Ей подумалось, что в деревне им вполне хватило бы и тех денег, что она зарабатывает в Сеуле. Почему же супруг против её работы? Перед носом Хесун, погружённой в свои мысли, замелькали снежинки. Кажется, опять повалил снег.

Прошлой зимой, когда она возвращалась поздним вечером из Сеула, муж с сыном приехали на машине встретить её. По пути с вокзала, подъезжая к деревне, они увидели на дороге мёртвую косулю, судя по всему, сбитую автомобилем. Хесун вспомнила, её мужчины тогда перепугались, и супруг быстро рванул на машине в сторону дома. «И это они-то теперь пошли ловить косулю?» В первый год жизни в деревне к семье в гости приезжали их родственники. Тогда муж впервые собственными руками поймал и зарезал двух кур, после чего полмесяца лежал больной. Хесун развернулась и побрела обратно к дому. Целый день она была на взводе, но сейчас уголки её губ тронула улыбка, и шаг её ускорился.

Похоже, снег будет идти пару дней.