Евгений Гаркушев
ТРИ ИЗМЕРЕНИЯ ВРЕМЕНИ
Когда воротимся мы в Портленд,
Нас примет Родина в объятья.
Да только в Портленд воротиться
Нам не придется никогда.
Булат Окуджава
— Все у нас будет, Машенька, — шептал Василий, обнимая подругу за плечи и склоняясь к ее уху. Девушка сидела на простом деревянном стуле в лаборатории, без энтузиазма разглядывая пляску зеленых кривых на маленьком экране осциллографа. — Синее море, белый пароход… Уедем в теплые страны, будем отдыхать целых полгода.
— Отчего только половину? — вздохнула Маша. Ее рыжие волосы рассыпались по плечам, от них пахло дорогими итальянскими духами. — Так все надоело, Звягин, если б ты знал! И устала я. От лицемерия, лжи. На работу — как на праздник, домой — как в тюрьму…
Василий скрипнул зубами.
— Потерпи немного. На полгода — потому, что мне работать надо, милая. Столько дел впереди. Но для начала — вернуться, приобрести нужные акции, ну и Диму твоего нейтрализовать, конечно… Акции — на первое время, потом с деньгами проблем не возникнет. А сейчас нам деньги понадобятся. Смокинг для Стокгольма и то купить не на что.
— Смокинг… Тебе есть нечего, — заметила Мария. — Я, кстати, ватрушек принесла. В пакете. Забыла совсем.
График работы Маши не отличался строгостью. Собственно, она приходила в институт, когда хотела, и уходила, когда ей было удобно.
— Спасибо, любимая. Ватрушки — хорошо. Главное, помни: скоро все будет по-другому!
Василий отошел от Маши, снял с гвоздя в стене пакет и достал сверток с ватрушками. Сдобный запах наполнил комнату. Есть хотелось очень сильно. Высокий, спортивного сложения ученый отличался хорошим аппетитом — который не всегда удавалось удовлетворить, особенно в последнее время.
— И без уголовщины, Звягин, — попросила девушка. — Знаю я тебя. Тихий, тихий, а потом как выдашь что-нибудь…
— Преступными методами можно решить проблему и здесь, — жуя, ответил Василий. — Только вероятность, что поймают, гораздо выше. Ни к чему мне кого-то убивать или калечить. Достаточно, чтобы он не встретил тебя.
— Не встретил меня, — эхом отозвалась подруга.
* * *
Ах, если бы и в самом деле год назад наивная и доверчивая Маша не встретила Дмитрия Маковского! Солидный мужчина на черном джипе всего-то спросил у девушки дорогу — но не поехал на важную встречу, а отменил ее ради новой знакомой. Эффектный жест… Маковский многое делал эффектно. Если бы он не вскружил бедной девушке голову, не очаровал красивыми речами, не внушил симпатии богатыми подарками — не вышла бы Маша замуж за мужчину двадцатью годами старше себя за два месяца до того, как появился в ее жизни молодой, красивый, обаятельный и такой умный и понимающий Василий. Поняла она, что поторопилась, да поздно — Дмитрий Олегович отпускать жену не собирался, а повернуться и уйти от него не получалось.
Бизнес Маковского был не совсем легален, а точнее, совсем нелегален, и под его началом ходили матерые преступники. Узнай Дмитрий Олегович, что его жену обнимает симпатичный кандидат наук, — и… Что «и», наверняка сказать было сложно — Маковский отличался непредсказуемым характером, — но вариант физического устранения соперника, а заодно и изменницы исключать не следовало.
— Через три дня, — прожевав четвертую ватрушку, сказал Василий. — Если мне привезут нужные катушки и они не сгорят — через три дня.
В дверь постучали. Потом открыли ее. На пороге стоял муж Маши — среднего роста, несколько полноватый, с внимательными водянистыми глазками. Он широко, хотя и несколько глумливо улыбался. За его спиной маячил крупный мужчина — то ли телохранитель, то ли партнер по бизнесу. Вообще-то регулярно услугами охраны Дмитрий Олегович не пользовался, но часто разъезжал по городу с «группой силовой поддержки».
— Привет, Маковский, — девушка покраснела, хотя Василий стоял на безопасном расстоянии от нее и продолжал есть. У Маши была не очень хорошая привычка называть мужчин по фамилиям, но они, как правило, не обижались. — Ты чего стучишь?
— Вдруг помешаю? — осклабился Дмитрий. — Общий привет. Как жизнь, Василий?
— Спасибо, нормально. Здравствуйте.
— Ты, я слышал, что-то необычное придумал? Можно даже сказать, гениальное? Маша рассказывала, — пояснил Маковский, проходя в лабораторию и без приглашения усаживаясь на стул Звягина. — Мне даже интересно стало. Дай, думаю, загляну.
Звягин удивленно воззрился на незваного гостя. Они встречались с Маковским и прежде — Дмитрий Олегович договаривался с руководством института, чтобы его супруге разрешили собирать здесь материалы для диссертации по философии. Тема касалась разработок на переднем крае точных наук, и лаборатория Звягина как нельзя лучше отвечала требованиям исследований. Руководство института после некоторой спонсорской поддержки без лишних возражений разрешило Маше работать, да еще и платило ей ставку лаборантки. Но, поспособствовав супруге в устройстве на работу, Маковский всего лишь пару раз за весь год заехал за ней в конце рабочего дня и никогда не вступал в разговоры с «подопытными кроликами» — так он, по словам Маши, называл ученых-физиков, с которыми она работала. Вообще научная деятельность собственной жены предпринимателя, похоже, веселила.
— Ну да, ну да, — прервал затянувшееся неловкое молчание Маковский. — Ты, Звягин, я так понял, машину времени сконструировал? И тебе на нее денег не хватает?
— Машина времени существует только в романах, — удивляясь высокопарности своего тона, заявил Звягин. — Я строю пространственно-временной преобразователь. Идея его проста и доступна. На самом деле удивительно, что никто не пришел к ней раньше.
— Да вы присаживайтесь, — обратился к супруге и ученому Маковский. — Ешь ватрушки, Звягин, не стесняйся. Вкусные? Маша ватрушки отлично печет. Хочешь, я Соловья за чаем пошлю? Или за чем-нибудь покрепче?
— Чайник здесь есть, — заявила Мария. — Я поставлю. А пить на рабочем месте нельзя.
— Ну и ладно. Ставь чайник. Так что же, Василий Петрович, расскажете мне о своей работе?
Звягина в первый момент поразило, что Маковский знает не только его имя, но и отчество — хотя вполне понятно, Маша вряд ли называла его дома Васей. С другой стороны — почему нет? Или Дмитрий уже приставил к нему частного сыщика? Тоже вероятный вариант.
— С какой целью интересуетесь?
— Что, и поинтересоваться нельзя? — не слишком по-доброму усмехнулся Маковский. — Думаешь, если я торгую, в других вещах не разбираюсь? Я, между прочим, политех закончил. Не бойся, идею не украду. А помочь вполне могу.
— Политех дает хорошее образование, — пробормотал Звягин. — Я спрашиваю потому, что Марию интересуют одни аспекты нашей работы, а вас могут интересовать совсем другие.
— Так и расскажи обо всех. Правда, я слышал, что современные открытия делаются институтами, а не талантливыми одиночками. Так?
— В целом — так. Только пространственно-временной преобразователь — устройство ненамного сложнее колеса или электрического генератора. Для его постройки нужен определенный уровень технологий, но принцип прост. Преобразователь едва ли сложнее обычного бытового телевизора или, скажем, механических часов.
— Дану?
— Именно, — включилась в разговор Маша. — Основные великие изобретения человечества в области физики легко перечислить. Каменный топор, лодка, колесо, паровой двигатель, электрический генератор, увеличительное стекло, ракетный двигатель, атомный реактор. Восемь чудес, которые изменили нашу жизнь. Мы стоим на пороге девятого открытия — по сути такого же простого и всеобъемлющего. Во всяком случае, так утверждает Василий. Я не слишком сильна в тензорном исчислении и не понимаю выкладок Звягина. Но и древние не умели рассчитать момент инерции колеса — что не мешало им ездить на повозках.
Спутник Маковского — то ли по фамилии, то ли по прозвищу Соловей — продолжал топтаться на пороге. На лице его читалась скука. Видя, что о нем забыли, он робко кашлянул.
— Ты пойди в машину, Соловей, — предложил ему Дмитрий. — Мы тут сами разберемся.
Фраза Звягину не понравилась, но то, что мордоворот убрался, плохим признаком назвать было нельзя.
— Теперь Василию нужно всего лишь собрать действующую модель преобразователя, — продолжила Маша громче — закипающий электрический чайник сильно шумел. — Все расчеты он проделал, есть только некоторая нехватка в материалах. Ему нужны проводящие катушки разной мощности и подключение к подстанции — на сто киловатт мощности.
— Сто киловатт? — хмыкнул Маковский. — Приличная мощность. Впрочем, смотря для чего. В промышленных масштабах мелочи, вопрос легко решаем. Катушки, не иначе, хотите с золотыми проводами миллиметрового диаметра?
— Вы разбираетесь в физике, — хмыкнул Звягин, впервые почувствовав некоторую симпатию к мужу Маши. — Но вольфрам все же предпочтительнее. Сила тока может оказаться очень высокой.
— Что ж, оно и дешевле. Проволока такая продается?
— Конечно. На современных рынках можно найти что угодно.
— Действительно… Просто я не торгую вольфрамовой проволокой.
— Неудивительно. Кому, кроме меня, она в этом городе нужна?
— Занятно, занятно, — хмыкнул Маковский. — Ну, будем считать, что расчеты верны и машину вы соорудили. Что же сможет делать ваш преобразователь? Перемещать предметы в будущее?
— Ив прошлое, — прищурившись, заявил Василий.
— А как же причинность?
— Континуум, — заявил Звягин. — Связность. События можно изменять. Сейчас. В будущем. И в прошлом. Просто люди еще не привыкли к тому, что могут влиять не только на настоящее и будущее, но и на прошлое. Однако это столь же обыденно, как звонить по телефону. Любой звонок, по сути, изменяет положение вещей в мире. И это никого не удивляет.
— Не любой, — ухмыльнулся Дмитрий Олегович. — Моя первая жена могла сделать десять ничего не значащих звонков в течение часа. Хотя нет, на десять звонков ей нужно было часа три…
— Так и в прошлое можно попасть, ничего не меняя, — заявил Василий.
Маковский поднялся, подошел к осциллографу, постучал пальцем по экрану. Лицо его приняло брезгливое выражение.
— Не верю я тебе, Звягин, — сообщил он. — По-моему, задурил ты моей жене голову, а теории твои на практике работать не будут. Перпетуум мобиле хочешь построить? Да что там вечный двигатель — эта штука покруче будет… Но давай будем следовать элементарной логике. Дам я тебе денег на золотые катушки…
— На вольфрамовые, — желая возразить хоть здесь, поправил Василий. Тон коммерсанта его возмутил, но он счел за лучшее не замечать оскорбления — в конце концов, рыльца у них с Машей были в пуху…
— Организую подключение к подстанции — вопрос, кстати, тоже приличных денег стоит, но, как я уже говорил, вполне решаемый, — продолжил Дмитрий. — А ты вернешься в прошлое и меня убьешь. За полгода до того, как мы вот сейчас с тобой разговариваем.
— Зачем же за полгода? — невпопад спросил Василий. — То есть зачем мне вас убивать?
Маковский с удивлением воззрился на него.
— Мы проводим мысленный эксперимент, Звягин. Я дал тебе денег, а ты меня шлепнул. Черная неблагодарность. Такое бывает в жизни, особенно когда имеешь дело с женщинами. Скажем, не ты киллеров нанял, а Мария. Она меня разлюбила в последнее время…
— Глупости говоришь, — сквозь зубы процедила Маша.
— Ладно, оставим лирику — кто-то захватил твою машину, вернулся и устранил меня. Каким же образом тогда ты получишь деньги на машину? Откуда она возьмется в будущем?
Василий тоже встал — чтобы Маковский не нависал над ним, отыскал три чистые чашки — теперь, когда Маша работала здесь, чистые чашки в лаборатории перестали быть редкостью, — бросил в них пакеты с заваркой и залил кипятком.
— Противоречий нет, — сообщил он. — Тогда в будущем я не получу никаких денег и преобразователь не будет построен. Мировая линия изменится и станет другой.
— Ну, как это? — расхохотался Маковский. — А на чем ты прибыл в прошлое?
— Ни на чем. Аппарат переместит только меня. Сам он останется здесь. А появление одного человека в прошлом — не такое уж заметное явление. Люди появляются, люди исчезают — и никто этого не замечает. Даже сто человек прошлое не изменят. И тысяча. Но если все же изменят — на связность это не повлияет.
Коммерсанта, похоже, больше всего заинтересовал факт перемещения в пространственно-временном континууме без «машины времени». Он заинтересованно спросил:
— То есть, построив аппарат, ты исчезнешь из нашего мира? И все? С нашей точки зрения это будет выглядеть так?
В глазах Маши зажглись огоньки тревоги. Будучи философом, она рассматривала глобальные модели — и, поскольку Звягин говорил ей, что жизнь можно изменить, она в это верила. А представляла себе грядущие изменения так, что она засыпает в одной жизни, а просыпается совсем в другой. И нет рядом опостылевшего Маковского, а есть преуспевающий Звягин, влюбленный в нее нобелевский лауреат. Сейчас она взглянула на проблему под другим углом зрений, и увиденное ей не понравилось.
Василий на мгновение замялся.
— Мысленные эксперименты не помогут. Теория темпоральных преобразований гораздо непривычнее и сложнее для понимания, чем, скажем, теория относительности Эйнштейна. Как может быть, что два космических корабля, движущихся относительно нас со скоростью в двести тысяч километров в секунду навстречу друг другу, сближаются со скоростью меньшей, чем триста тысяч километров в секунду? Просто так этого не понять, нужно считать. И уже расчеты дают нужный результат. В темпоральной физике тоже нужно просчитывать каждое изменение. Задействовать логику бесполезно, ибо логика — система представлений, работающая при линейном течении времени.
— То есть ты задействуешь мощность в несколько киловатт и мир изменится? — продолжал забавляться Маковский. — Возьмешь с собой атомную бомбу, взорвешь ее в прошлом, сотрешь с лица земли город — и мы все умрем, так и не поняв, что случилось?
— Скажите, а если я взорву эту бомбу прямо здесь и сейчас, вы поймете, что случилось? — спросил физик. — Разница лишь в моменте применения. Если мы имеем средство изменить мир, почти неважно, когда его задействовать. Любые преобразования, которые могут произойти с миром, локальны и ограничены во времени скоростью распространения света. Мы изменяем только пространственно-временной континуум в пределах радиуса событий. Вы знаете, что такое радиус событий?
— Примерно, — Маковский кивнул.
— И мир, когда мы воздействуем на него, изменяется не полностью. Любое воздействие распространяется всего лишь со скоростью света — в лучшем случае. А Вселенная огромна. Поэтому ничего удивительного во временных изменениях нет. Вас же не удивляет, что камень можно перетащить с места на место, дерево — пересадить, дом — снести, человека — убить? В случае действия темпорального преобразователя изменения происходят во времени. Никаких отличий.
Дмитрий Олегович вновь хмыкнул.
— Ладно, отойдем от философии — пусть Маша на досуге подумает, что к чему. Ей по работе положено. Мы — практики, верно?
— Да, — не стал спорить Звягин.
— И ты утверждаешь, что твоя машина времени не проникнет за тобой в пространство? — уточнил Маковский. — А только перебросит тебя? И сама останется здесь?
— Именно так.
— А как я тогда узнаю, удался ли эксперимент?
— Узнаете, — хитро усмехнулся Василий. — Или нет. Дуализм — неотъемлемое свойство континуума.
— Вот как? — осклабился Маковский. — Ну-ну. Я дам тебе денег, ученый. Сколько захочешь. Точнее, сколько надо на машину. Делай хоть золотые катушки. Они ведь здесь останутся. И точка подключения к подстанции мне пригодится. Супермаркет у вас на первом этаже открою. Или мастерскую какую-нибудь. Руководство института не прочь мне в аренду первый этаж отдать. Можно сказать, мечтает об этом.
* * *
Вечером в лабораторию привезли все, что нужно, и даже то, что было вовсе не нужно. Катушки, транзисторы, реле, синхронизаторы, мотки кабелей, новые компьютеры… Пользуясь случаем, Василий заказал материалы в двойном количестве. Маковский не жалел денег и оплачивал счета без разговоров. Подключение к подстанции обещали сделать на следующий день, к вечеру. Но электрики уже наметили, где пройдет высоковольтный кабель.
Когда начало темнеть, приехала Маша.
— Маковский меня отпустил, — сообщила она.
— Совсем? — Василий, потерявший связь с реальностью после того, как почти все преграды, мешающие его работе, устранились, словно по волшебству, продолжал верить в сказку.
— На вечер. Долго остаться не смогу, естественно. По-моему, он что-то заподозрил.
— Мне тоже так показалось.
— Может быть, он хочет тебя подставить? — спросила девушка.
— Я не подписывал ни одного документа.
— Иногда этого и не нужно. Ты же согласился взять материалы, деньги?
— Застрелить меня он мог, не оформляя это столь затейливо.
— Наверное, — вздохнула Маша. — Мне как-то не по себе…
— Мне тоже, — признался Звягин. — Дима оказался не таким негодяем, как я его представлял.
— Нет, он много хуже, — кладя руку на колено Василия, заявила девушка. — На него просто что-то нашло. Может быть, события будущего возмущают пространство настоящего?
У Марии имелась своя идеалистическая теория относительно темпоральных преобразований, которыми занимался Василий, которая никак не стыковалась с его результатами, о чем Звягин ей не раз говорил. Машу это не смущало — она была философом.
— Связность так не проявляется, — вздохнул Звягин. — Кстати, я, наверное, в первый раз не стану ничего изменять. Или стану… Аппарат-то я с собой возьму, но подключить его к источнику энергии будет затруднительно. Вот если бы заказать на деньги твоего Маковского портативный ядерный реактор, как на спутниках…
Маша нахмурилась.
— Смотрю, тебе понравилось чужие деньги тратить. А мне наша затея все больше не по душе.
— Диму жаль стало?
— Нет. Но как-то все неправильно получается.
— Все будет правильно и хорошо, не беспокойся. Маковского я не обижу. Лишь бы он нас не обидел.
— Поеду я домой. Пока, — Мария провела по щеке Василия пальцами, быстро повернулась и вышла из лаборатории.
Василий повернулся к стенду, на котором собирал аппарат, и начал бодро свинчивать катушки. В принципе, выдолбить первую лодку было сложнее, чем собрать темпоральный преобразователь. Трудозатрат это требовало больших, запчасти и инструменты взять было неоткуда. Да и никакого научного обоснования у древних строителей не имелось — закон Архимеда открыли спустя тысячи лет. Звягин же был уверен — его «лодка» поплывет.
* * *
На запуск темпорального преобразователя пришло всего лишь несколько коллег Звягина да Маша. Прессу не приглашали, независимых экспертов — тоже. Пробный старт, проверка работы всех узлов. Правда, Василий выставил шкалу времени на смещение в прошлое на год. Чтобы получилось так получилось.
По всем прикидкам, мировая линия жизни Василия в результате работы аппарата должна была измениться так, чтобы он занял бы свое место в прошлом — никаких двойников, никаких парадоксов. Расчеты показывали, что будет именно так, — хотя поверить в это было сложно. Картина выглядела заманчивой: повзрослевший на год он, проверенный в работе аппарат, счастливая Маша и никакого Маковского.
— Я вернусь. Мы все вернемся, — сбивчиво проговорил Звягин, занимая место в кресле преобразователя. — Запомните этот день, коллеги.
— Жми на газ, — предложил профессор Васнецов, добродушно улыбаясь. Он был уверен, что ничего из опыта Василия не выйдет, хотя ошибку в выкладках найти не мог.
— Прощай, Маша. На всякий случай — прощай, — сказал Звягин и активировал программу запуска преобразователя. Спустя секунду с пронзительным хлопком кресло ученого и часть аппаратуры исчезли.
Профессор Васнецов протер очки, протянул:
— Да… Ну и дела… Не ожидал!
— И что теперь? — спросила Маша. — Куда он делся?
В глазах девушки стояли слезы.
— Бороздит пространство и время, — ответил на ее вопрос вошедший в лабораторию Маковский. Он выглядел победителем. — Жаль, я не успел к отбытию. Насколько я понимаю, опыт не удался? В противном случае мы бы жили уже в другом мире?
— Может быть, мы в нем и живем? — подал голос Коля Петрейко, который остался без научного руководителя. — Только пока ничего не заметили?
— Маловероятно, — покачал головой Маковский. — Великий изобретатель Звягин отбыл в неведомые края, а мы остались здесь. Увы. Ну, ничего, коллеги разберутся. Маша, пойдем?
— Куда? — тихо спросила девушка.
— Домой. Или ты хочешь ждать возвращения Звягина? Он сейчас вне времени, и если не вернулся сразу, пусть и постаревшим на годы, то вряд ли вернется позже. Финита.
Супруги вышли в коридор. Маша некоторое время сдерживалась, потом разрыдалась и бросила:
— Ты знал!
— Что знал? — спросил Дмитрий Олегович.
— Что все так выйдет!
— А как вышло? Мы остались с тобой и сохраним нашу счастливую семейную жизнь на долгие годы, а твой друг отбыл в лучшие миры. Надеюсь, с ним все будет прекрасно. Но это — предмет трансцендентный, мы никогда не сможем выяснить, как поживает Василий, нашел ли свое счастье. Главное, меня он моего не лишил. И цена вопроса оказалась на удивление низкой.
— Ты внес какие-то изменения в конструкцию аппарата? — Маша внутренне похолодела.
— О чем ты, рыбка? Понятия не имею, какие катушки и зачем он громоздил. Физику я изучал давно, о темпоральных преобразованиях услышал только три дня назад. Я всего лишь дал твоему Звягину денег, чтобы он оставил тебя в покое. Подключил его аппарат к источнику энергии. Каждый получил, что хотел. Звягин — возможность проверить свои теории, пронзить пространство и время. Я — мир в семье. Ты ведь была к нему неравнодушна? Не спорь, я знаю. Но вот теперь я здесь, а его нет. И ты будешь счастлива. Будешь, поверь.
Маша продолжала плакать.
— Поедем на Мальдивы, — продолжил Маковский. — Там — вечное лето, океан. Тебе и правда нужно отдохнуть. Если разобраться — зачем тебе эта диссертация?
* * *
Цвет стен в лаборатории изменился, некоторые предметы прыгнули на другие места, а некоторые возникли там, где их не было. Аппарат же стоял на месте как влитой — пространственный синхронизатор работал великолепно, вся техника, которую Звягин захватил с собой, опиралась не на тот преобразователь, что остался в точке старта, а на бетонную основу. Людей в лаборатории не оказалось. Еще бы — Василий переместился в момент времени, соответствующий глубокой ночи, как и было задумано. Правда, лампы дневного света почему-то горели.
— Получилось! — прошептал Звягин. — Получилось.
В этих двух «получилось» было все: утверждение «я велик», твердая надежда на Нобелевскую премию, возглас «мы богаты!», восторг первооткрывателя. Он действительно переместился! Преобразователь работал!
Немного смущало то, что салатового цвета стен лаборатории Василий совершенно не помнил. Здесь не красили стены уже лет пять. Он что-то перепутал? Смещение во времени привело его в будущее? Достаточно было не учесть один знак, заменить «плюс» на «минус», что при обработке тензоров случается довольно часто, и система сработала бы в обратную сторону. Неужели он ошибся? Управляя лодкой, совсем несложно заблудиться. Если он сам сравнивал темпоральный преобразователь с лодкой или колесницей, может ли быть, что он проложил неверный курс?
И еще одно — аппарат. Звягин вдруг понял, что вместе с ним переместилось не только кресло резервного темпорального преобразователя, не только запасное оборудование, но и тот аппарат, который осуществлял преобразование. Или он находился здесь, когда осуществился перенос? В случае перемещения в будущее аппарат, естественно, имел все шансы тоже переместиться туда — своим ходом, в естественном потоке времени.
Поднявшись из кресла, Василий подошел к полке с книгами. Знакомые издания, ни одного нового. Выглянул в окно и вздрогнул: площадка перед институтом ярко освещалась огнями вывески, разглядеть которую сверху он не мог. Ясно было одно: на первом этаже теперь располагался магазин. Что говорил Маковский о точке подключения к высоковольтной линии? Собирался открыть в случае неудачи Василия супермаркет? Не он ли это?
Ключи, паспорт, деньги — все осталось в карманах. Паспорт должен был пригодиться в любом случае, и в прошлом, и в будущем. Выдан документ больше пяти лет назад. Если возникнут какие-то недоразумения — чем паспорт стал хуже, что объективно постарел на год? Или помолодел? Разве что в него не проставили какие-то отметки — но это уже мелочи…
С замиранием сердца Звягин подошел к двери. Она была заперта. Ключ подошел.
Темный коридор, темная лестница, неработающий лифт. Вахтер Юрий Яковлевич к появлению Василия отнесся спокойно. Многие в институте работали по ночам. Юрий Яковлевич только глаза от газеты поднял, посмотрел, кто спускается, — и вернулся к чтению.
— Доброй ночи! — пожелал Звягин.
— До свидания, Василий Петрович, — отозвался вахтер.
Вход в супермаркет располагался в двадцати шагах от входа в институт. Большая стоянка для автомобилей на месте пустыря, двери на фотоэлементах, круглосуточный режим работы. Значит, все-таки будущее? Мимо скучающего охранника и полусонной продавщицы Василий прошел к полкам, взял пакет молока. Продукт был произведен спустя две недели после первой активации темпорального преобразователя. Невероятно! Еще несколько товаров подтвердили, что он сместился в будущее, а не в прошлое, и не так далеко, как предполагал.
— Все равно хорошо, — радостно сообщил полкам с продуктами Василий. — По крайней мере, эта штука работает. А я нашелся! Скоро найдусь. Маша, наверное, сильно переживает.
В супермаркете он купил бутылку шампанского и открыл ее, выйдя на улицу. Пену стряхнул на фундамент института физики, отхлебнул из горлышка и зашагал к стоянке такси. Воздух пах тополиными почками и свежей травой.
Водитель старенького автомобиля не вполне четко определяющейся марки попросил за подвоз сто рублей. По ночному времени — совсем немного. Хотя ночь заканчивалась — наступал рассвет.
* * *
Звонить или посылать сообщения Маше было глупо и даже опасно. Поэтому Звягин просто подъехал к ее дому, присел на скамейку в сквере и, прихлебывая остатки шампанского, принялся ждать. В семь утра из подъезда появился Маковский — наверное, и правда много работает, если вынужден вставать в такое время. Сев в приехавший десятью минутами ранее джип, он укатил в неизвестном направлении. Но подниматься Василий все равно не хотел, да и магнитного ключа от подъезда у него, понятное дело, не было. Поэтому он достал телефон, набрал номер Маши.
Голос девушки был сонным и недовольным.
— Привет, это я, — сказал Василий. — Соскучилась?
— Что? — голос девушки звучал испуганно.
— Выйди во двор.
— Зачем?
— Потому что я не хочу заходить к тебе в квартиру. Да и ты всегда была против.
Не отвечая, Маша положила трубку. Не было ее довольно долго. Наконец рыжеволосая красавица в черном сарафане вышла из подъезда и начала озабоченно оглядываться по сторонам. Василия она словно и не замечала.
Тот поднялся навстречу девушке, подошел, широко улыбнулся и сказал:
— Привет!
Маша воззрилась на него с удивлением.
— Здравствуйте. А вы, собственно, кто?
Голос девушки был таким родным — и в то же время интонации казались совершенно чужими. Пахло от Маши все теми же итальянскими духами. Звягин опешил.
— Ты, наверное, волновалась? Извини.
— Это вы сейчас звонили? — спросила Мария.
— «Вы»? — еще больше удивился Василий. — Ты что, Маша? Что случилось?
— Извините, я не могу вас узнать, — тон девушки стал приобретать раздраженные нотки, лицо исказилось. — Потрудитесь представиться.
— Звягин. Василий Звягин.
— Мне это ничего не говорит, извините. Откуда у вас мой номер? Что вы хотели?
— Если ты не знаешь — зачем вышла на улицу?
— Ошиблась. Мне показалось, звонит другой человек. — Девушка осеклась. — Ты от Маковского, парень? Проверяешь меня?
— Нет, Маша, я не от Маковского. Что за шутки? Скажи лучше, какое сегодня число. Я у таксиста постеснялся спрашивать.
— Вы идиот? — процедила Маша. — Убирайтесь отсюда, или я вызову охрану.
Она бегом вернулась в подъезд и захлопнула за собой дверь. Василий пребывал в полной прострации. Что же получается? Маша его не знает? Он все-таки попал в прошлое, где девушка уже вышла замуж за Маковского, но еще не знает его?
А срок годности на товарах? Наверное, он что-то перепутал… А появившийся в здании института магазин?
Или за Машей следят? Или она за что-то обижена на него и не хочет узнавать? Может быть, в мире произошли какие-то изменения, о которых он не знает? Может, он сам их сделает — несколько позже по личному, субъективному времени? А сейчас столкнулся с последствиями?
Домой. Надо отдохнуть, разобраться, что к чему. Может быть, все совсем не так плохо.
* * *
Шампанское, такси… На радостях Звягин на время забыл, что еще не получил Нобелевскую премию. Да и выгадать какие-то деньги на разнице курсов акций, скорее всего, не удастся — что-то в мире шло не так. Чтобы играть по новым законам, нужно знать их. А его теоретические построения хотя пока и не рушились, отчетливую картинку дать не могли. Поэтому в целях экономии Василий решил идти домой пешком. Каких-то три километра. По дороге можно поразмыслить.
Жить в изменчивом мире оказалось вовсе не так комфортно, как в мире статичном, где никто не мог отправиться в прошлое и будущее и вытворять там все, что угодно. Как получилась, что его любовь, мечта всей его жизни, рыжеволосая красавица Маша его не знает и знать не хочет? Не испортил ли он своим утренним визитом к ней дальнейшее развитие их отношений? Может быть, Маша явится в институт сегодня? А он пропустит этот момент и их жизнь пойдет совсем по-другому? Это еще полбеды, можно выскочить в момент времени еще за полгода до сегодняшнего дня — и уж тогда все будет отлично… Но супермаркет! Откуда на первом этаже института супермаркет?!
После шампанского захотелось есть. Василий решил купить в гастрономе колбасы и хлеба, и ноги сами понесли его к магазину «Три семерки», расположенному на первом этаже кирпичной девятиэтажки в двух кварталах от его дома.
Магазина на месте не оказалось!
Звягин протер глаза, осмотрелся по сторонам. Дом— тот самый. Киоск с газетами — в наличии. А магазина нет. И, похоже, никогда не было. На первом этаже — самые обычные квартиры!
Но этого ведь не может быть! Да, «Три семерки» оборудовали на месте нескольких квартир — но это было лет семь, а то и десять назад. Выходит, его занесло в прошлое гораздо дальше, чем он рассчитывал? Но Маша — она ведь не была здесь девочкой! Сестра? В квартире Маковского? Нет, ерунда, ерунда! И магазин в институте… Впору вводить термин «торговый парадокс» — магазин, существующий уже семь лет, исчез, а супермаркет, которого не было, появился. Взаимоисключающие в линии прошлое— будущее события! Или он выпил слишком много шампанского натощак?
Девятиэтажка Звягина выглядела как и прежде. Кодовый замок подъезда открылся, когда Василий нажал на кнопки «2», «5» и «6», — код ему нравился, два в восьмой степени — легко запомнить. Ключ к двери в квартиру подошел. Ну, хоть замки за время его отсутствия не сменили.
Захлопнув дверь, Василий снял пиджак, бросил его на стул и услышал в глубине квартиры шорох. Но спине пробежал холодок. Воров Звягин не боялся — красть у него было особенно нечего. Прочие злоумышленники тоже вряд ли захотели ему повредить. Да и шорох был хозяйский, не робкий и не случайный. Выходит…
Василий почувствовал, что волосы у него на голове шевелятся. Вот сейчас он сам выйдет навстречу самому себе. Иррациональный страх терзал его. Значит, он все-таки попал в будущее? Ибо в прошлом таких событий не происходило! Но и сам он недавно объяснял Маковскому, что темпоральная физика полна сюрпризов — логика здесь уместна только в сочетании с математикой. Мировые линии нужно просчитывать, а не угадывать, нелогичное на первый взгляд может оказаться единственно правильным.
И все же встреча со Звягиным из прошлого или из будущего страшила, хотя глупо бояться себя самого. Напротив, у себя можно спросить что угодно, вдвоем удастся решить любую проблему. Или подобное интеллектуальное усиление ничего не даст? Ведь мысли его теперешнего и его будущего в какой-то степени будут повторяться! Или все же нет?..
Вопросы Василия остались без ответа. Из спальни вышла молодая полная женщина в короткой, гораздо выше колен ночной рубашке. Выглядела она мило, хотя красавицей ее назвать было нельзя. Светло-русые, слегка волнистые волосы до плеч, несколько веснушек, аккуратный носик, голубые, немного прищуренные после сна глаза.
— Вася, — радостно улыбнулась девушка. — Что же ты не позвонил, поросенок?
Звягин не нашелся что ответить. Женщина подошла вплотную и прижалась к нему. Это было приятно, но неожиданно. Тем более что имени незнакомки, по-хозяйски расположившейся в его квартире, Василий не знал. От вопросов он старательно воздерживался, хотя на языке их вертелось очень много.
— Получилось? — спросила женщина, недвусмысленно подталкивая его в сторону спальни.
— Да, — признался Василий.
— Здорово! — воскликнула незнакомка. — Далеко забрел?
— И сам не знаю, — совершенно честно ответил Звягин, мучительно размышляя над тем, как узнать имя девушки и выяснить, что она здесь делает. Впрочем, чтобы ответить на последний вопрос, тензорных преобразований проводить было не нужно — хватало простой логики.
— Почему ты меня не обнимешь? Я соскучилась! — женщина попалась настойчивая.
Звягину не оставалось ничего другого, как обнять ее.
В конце концов, он не мог не одобрить свой собственный выбор…
* * *
К вечеру Звягину удалось выяснить довольно много — например, он узнал, что женат и что жену его зовут Лена, а на календаре — двадцать восьмое мая. Год был все тот же — ни на год в прошлое, ни на год в будущее он не сместился. Но целостная картина мира так и не сложилась.
По всей видимости, он попал в недалекое альтернативное прошлое. Причиной этого могла стать комплексная составляющая, которой он пренебрегал в вычислениях, полагая, что комплексная мировая линия в природе не реализуется. Но, похоже, зря… Темпоральный преобразователь не только мог перемещать предметы во времени и пространстве, но и служил окном в параллельный мир. Или множество миров? Сколько линий вероятностей открывала комплексная функция? Две? Четыре?..
Над этим Василий размышлял весь день. Ел суп, приготовленный Леной, и думал. Слушал бубнеж телевизора в гостиной — и думал. Жевал макароны по-флотски — и снова размышлял. Причем не только о том, как сказывается на его теории наличие параллельных веток времени и пространства, куда и откуда они ведут, но и о том, где, в каких условиях лучше решать эту проблему.
Можно было остаться здесь — регулярное питание, ласковая жена… Но здесь его не знала и не любила Маша и, как ни крути, он занимал чужое место. Вернется из странствий во времени Василий из «комплексного» мира, рявкнет: а что ты здесь делаешь? И ведь правда, этот мир — не его, здесь он чужой.
А может быть, Василий отсюда сейчас обнимает Машу в его мире? Есть ли разница? Он это или не он? Ревновать к своему двойнику из параллельного мира — не все ли равно что ревновать к себе вчерашнему или завтрашнему? Пожалуй, так. Но все равно как-то не по себе. Логика и привычки, будь они неладны. Если просчитать мировые линии Звягина-один и Звягина-два, наверняка оказалось бы, что в некотором смысле это один и тот же человек. Во всяком случае, Звягины из параллельных миров отличаются не более, чем Звягины образца прошлого и будущего года.
Утешало то, что вернуться можно было в любой момент. Благодаря щедрости Маковского Василий получил два комплекта оборудования и один взял с собой «в прошлое». Резонная предосторожность, если учесть, что сам преобразователь остался в точке старта, генерируя нужное поле. Достаточно подключить аппарат к источнику питания, и возврат гарантирован. Но теперь и переподключаться было не нужно. Ведь в лаборатории, куда он прибыл, уже имелся аппарат — точно такой же, как у него, и это имело четкое объяснение.
Ведь если Звягин из этого мира отправился в путешествие во времени, он, вполне естественно, оставил аппаратуру здесь. Значит, резервное оборудование бросать не придется! Славно, очень славно… Вполне возможно, что действия двух Звягиных вообще синхронны. Он отправился в этот мир, здешний Звягин — в его. Хотя вряд ли. Не мог же второй Звягин сразу же пойти к Маше, если банально не был с ней знаком?..
Нет, нужно инвертировать задаваемую компьютером программу тепморального перемещения и возвращаться домой. Нобелевская премия Звягину гарантирована в любом случае. А там и Маковский не помеха. Маша будет его — во что бы то ни стало.
К вечеру Василий собрался в институт. Пару раз в разговоре с нынешней женой Леной он прокололся, не смог ответить на самые элементарные вопросы. Жена из другого мира теперь посматривала на него с подозрением.
А коллеги? С ними тоже будет нелегко общаться. Домой, только домой… Тем более что, хотя Лена была очень мила и старалась быть любящей женой и хорошей хозяйкой, готовила она просто ужасно…
* * *
Вечером в лаборатории вновь никого не оказалось, что обрадовало Василия — лишние разговоры совершенно ни к чему. Он имеет беспрепятственный доступ к рабочему месту, у него под рукой темпоральный преобразователь, и даже не один, энергии хватает — так чего еще надо?
Звягин достал из ящика письменного стола свои рукописи и углубился в их изучение. Если здесь действительно другой мир, другому Василию Звягину могли прийти в голову интересные мысли, с которыми полезно будет ознакомиться. Если нет и отличия этого мира порождены изменениями пространственно-временного континуума, он изучает собственные расчеты — но это тоже полезно. Может быть, удастся найти ошибку, понять, что же все-таки произошло, отчего он не переместился на год в прошлое, как планировал.
Расчеты ничего не давали. Схемы казались верными, преобразования были четко выверены, оборудование в тестовом режиме работало отлично — словом, было совершенно неясно, отчего преобразователь переместил его не туда, куда планировалось.
Ночные часы пролетали незаметно. За полночь телефон в лаборатории начал звонить. Василий не брал трубку, но почему-то был твердо уверен, что звонит нежданно обретенная жена. И факт этот возмущал его до глубины души. Надо же, можно сказать, только познакомились, а она уже требует, чтобы он являлся домой вовремя! Нет, так дело не пойдет…
— Инверсия спасет положение, — прошептал Звягин. — Я здесь ничего не терял, а если моя мировая линия мешает вернуться назад Василию из этого времени — вдвойне нехорошо. Он-то, наверное, к жене стремится. А я хочу к Маше…
Вспомнив о своем возможном двойнике, Звягин похолодел. Он сообразил, что, если Василий Звягин из этого времени или из этого мира отправился в путь в том же пространственно-временном континууме, что и он, — а такое развитие событий наверняка имело место, — то их мировые линии могли интерферировать. В результате интерференции точки входа-выхода в континуум могли оказаться совсем другими. Хорошо еще, что его не выкинуло в другие пространственные координаты! Оказаться посреди океана, в джунглях, над пропастью, а то и где-нибудь в космосе было бы, пожалуй, похуже, чем ошибиться на неделю-другую во времени. Процесс интерференции еще нужно было изучить и просчитать.
— Будет вам работа, будет, — шептал Василий, вспоминая коллег-физиков. — Мы еще такого наворотим… Можно сказать, что я изобрел колесо — и сколько автопромышленников разбогатеют на моем открытии!
Широта открывающихся перспектив манила, кружила голову, заставляла сердце биться чаще. Новый мир. Новая реальность. Новые условия жизни. И начало всему этому положил он.
Неужели одному человеку и впрямь под силу изменить мировую историю? Повернуть жизнь людей на путь, который позволит им выбирать — в самом широком смысле этого слова? И пусть у него пока не все получается. Вряд ли первая лодка поплыла сразу так, как нужно…
Звягин ввел в компьютер инвертированную программу и нажал на клавишу пуска. Свет померк. Аппарат встряхнуло. В воздухе запахло гарью.
* * *
Когда глаза привыкли к темноте, Звягин увидел, что по-прежнему находится в лаборатории. Но как она выглядела! Разбитая мебель, лужи на полу, искореженная аппаратура… Посреди погнутых конструкций возвышались лишь блоки резервного преобразователя, которые он захватил с собой в путешествие и которыми ему пока не пришлось воспользоваться.
Что же произошло? Пожар из-за недоброкачественной катушки? Пространственный сдвиг из-за рассинхронизации? Или все прозаичнее и аппаратура просто кем-то уничтожена?
Василий подошел к выключателю, зажег свет — как ни странно, лампы загорелись — и увидел, что больше всего пострадал стол. Тетради с расчетами сгорели, доски были изломаны. По станине темпорального преобразователя, похоже, лупили кувалдой, причем слабо представляя, зачем это делают. Нет, пространственный сдвиг здесь ни при чем — аппарат разрушали люди. Причем делали это так, как первобытные люди разрушали бы лодку: пробили дыры в нескольких местах, выше и ниже ватерлинии, сделали зарубки на бортах, а потом опалили, тогда как достаточно было проделать одну большую дыру в днище.
Электрощит высокого напряжения сохранился — только кабель, ведущий к преобразователю, изрубили в куски. Звягин порадовался собственной предусмотрительности — резервный аппарат имел собственный кабель, причем достаточно длинный.
Открывать дверь ключом не пришлось — она болталась на одной петле, замок был выворочен с корнем. Такое развитие событий в настоящем, прошлом или будущем нравилось Звягину все меньше. Он подошел к окну, выглянул. Темно. Супермаркета не видно… Значит, он вернулся домой?
Крадучись, Василий прошел не к главной, а к пожарной лестнице, начал спускаться… И на площадке между третьим и четвертым этажом едва не столкнулся с человеком, который стоял в темном углу и курил. Или поджидал кого-то.
Бежать было поздно — и Василий сделал вид, что вовсе if не крадется к выходу, а идет по своим делам, но человек его окликнул:
— Эй, Звягин! Ты, я вижу, совсем страх потерял?
Несмотря на грозный смысл высказывания, мужчина широко улыбался, и физик узнал его — это же Виталий Усанов, его товарищ еще с университетских времен! Сейчас, правда, они совсем мало общались, Виталий даже работал вроде бы в соседнем здании — но вот, курит среди ночи в институте.
— Привет, Виталий! А ты что так поздно?
— Отчего же мне не задержаться? Работаю. Ты лучше расскажи, что за скандал сегодня вышел?
Вопрос был очень интересным, и Звягин сам хотел бы получить на него ответ. Тем более что его это касалось напрямую.
— А сам ты что слышал? — спросил Василий.
— То, что ты сбежал с молодой женой какого-то бан-дита-богатея, — хмыкнул Усанов. — И он приезжал на разборки. Всю твою лабораторию разнес.
Звягин сперва даже не стал задумываться о «разборках». Его занимал вопрос: может ли такое быть? Если он и в самом деле сбежал с Машей — как ему это удалось? В будущем? Ему только предстоит сбежать? И зачем он потащил любимую женщину в неизведанное?
Или он опять не дома, а в чужой временной ветке, в мире, порожденном действием преобразователя? Усанов, работающий в их институте программистом, своим присутствием говорил в пользу этой версии…
Но и Маковского сбрасывать со счетов не стоило. Для него нет разницы, этот или другой Звягин сбежал с его женой — поэтому ухо нужно держать востро. Василий придал лицу удивленное выражение — ему показалось важным сделать вид, что информация для него новая, а сильно стараться для этого не пришлось — и спросил:
— А охрана? Милиция? Сотрудники, в конце концов? Ему что же, позволили крушить аппаратуру?
— Долго ли умеючи? — спросил Усанов. — Они ведь не заявляли на входе, что собираются разрушить твой аппарат и заодно убить тебя. Бандитам, в отличие от честных граждан, и комендантский час не помеха.
Действительно… Вахтер задержит честных граждан, а настоящих бандитов не остановит. Тут как с продажей оружия. Преступник, когда ему понадобится, ствол достанет, а честный человек всегда останется безоружен.
— И что, поймали меня? — спросил Звягин, через силу улыбаясь.
Сигарета выпала из рук Виталия, лицо вытянулось.
— Так у тебя все же получилось?
Ага, университетский приятель в курсе его разработок. Ну, секрета, конечно, не было, но Василий не помнил, чтобы товарищ прежде интересовался его работой. Усанов из его времени занимался только программированием, от теоретической и экспериментальной физики давно отошел.
— Получилось, — признался Василий. — Я не уверен, попал ли туда, куда надо.
Виталий протянул руку и пощупал рукав пиджака Звягина.
— Надо же, — тихо прошептал он. — Из другого мира. Вот так встреча, друг!
— Все-таки другой мир? — сердце Звягина замерло. — Почему ты так полагаешь?
— Разные моды колебаний пространственных объектов. Степени свободы предметов. Комплексные функции, — бойко начал перечислять Усанов. — Почти невозможно попасть туда, куда планировал. А в твоем мире что же, не вычислили всего этого?
— Вычислили?! Да я сам занимался всеми расчетами! И аппарат строил сам. Спасибо, что директор хотя бы не запрещал.
— У нас-то ты тоже строил все сам. Однако тебе помогали. А ты прихватил девушку — Машу, кажется — да и ходу отсюда! Я бы тоже свалил, откровенно говоря, но ты другу не предложил.
Василий был ошарашен. Выходит, его занесло туда, где он получил признание, хотя бы частичное? Но все равно в этом мире что-то не так! А казалось, если убедить окружающих в своей правоте, в гениальности своих догадок — никаких преград не останется. Но нет, другой Звягин почему-то сбежал отсюда…
— А что… Зачем бежать? Здесь так плохо?
— Хорошо там, где нас нет, — загадочно усмехнулся в густые усы Виталий. — Ладно, Звягин, мне работать надо. Удачи тебе. Только помни — Мак не будет заморачивать-ся, ты его жену увез или не ты. Пристрелит, и вся недолга.
— Мак?
— Ну да. Бандит этот. А ты что, незнаком с ним?
— Если он и предприниматель Маковский — одно и то же лицо, то знаком.
— Фамилия его мне неизвестна, но похоже, что так.
— Мне он денег давал. На аппарат. Спонсорская помощь, так сказать.
— Не знаю, кто кому и чего давал. Если ты ему еще и денег должен — совсем нехорошо. Эх, Василий, предложил бы я тебе у себя перекантоваться, да семья, и голову под пулю подставлять совсем не хочется. А домой ты не ходи. Ни к чему.
— Спасибо, Виталий, — совершенно искренне поблагодарил Звягин. — Я, честно говоря, собирался. Что я здесь, женат, кстати?
Усанов вновь посмотрел на товарища вытаращенными глазами.
— А… Нуда… Нет, не женат, насколько я знаю. Разве что тайным браком.
— Уже хорошо, — кивнул Василий.
Не хватало еще, чтобы у Лены были из-за него проблемы. Она добрая, милая и ласковая, хотя готовить совсем не умеет.
* * *
Вахтер за стеклом около «вертушки» спал. Впрочем, ночью Юрий Яковлевич часто позволял себе вздремнуть. Большинство людей ночью спят, и институтский вахтер не был исключением. То, что он спит на работе и не лежит в кровати, а сидит на мягком стуле, Юрия Яковлевича никогда не смущало. В конце концов, не банк же он охраняет?
Звягина в его теперешнем положении отсутствие служебного рвения у вахтера полностью устраивало. Он тихо повернул вертушку — она не скрипела и не щелкала, потому что об этом заботился Юрий Яковлевич, которому лишние звуки, прерывающие сон, были ни к чему, — проскользнул мимо большой стеклянной двери. Свежий ночной воздух приятно бодрил.
Никакого супермаркета на первом этаже института действительно не оказалось — во всяком случае, вывеска не переливалась разноцветными огнями над входом, и окна зияли темнотой. Освещенность вообще была крайне слабой, даже на дороге за парком не горели фонари. Поэтому Василий едва не наткнулся на танк.
Бронированная машина была большой, стояла прямо на асфальте и пахла машинным маслом и дизельным топливом. Она явно не являлась музейным экспонатом.
Танки в городе никогда не сулили ничего доброго. Неприятно удивленный Звягин хотел проскользнуть мимо, когда с брони его окликнул молодой, почти мальчишеский голос:
— Ну, куда пошел, куда? Не положено!
— Так я… Домой, — пробормотал Звягин.
— Вот чудак-человек! — даже с некоторым разочарованием произнес молодой солдатик. — А комендантский час? Не пущу.
— То есть как?..
— Да так! Остановит тебя патруль, спросит — откуда. Выяснится, что ты мимо моего поста проходил, — тут мне и десять суток ареста, а то и что похуже. Так что смотри — еще шаг, и я стрелять буду!
— В самом деле?
— А то! Возвращайся-ка обратно, пока я в комендатуру не сообщил. Я ведь по-хорошему, дядя.
— Хорошо, — не стал спорить Звягин, которого слегка развеселило обращение солдата.
Комендантский час? Танк у входа в научно-исследовательский институт? Или танк здесь потому, что имеется просторная площадка, а до университета — двести метров? Куда ни кинь, всюду клин… Однако же любопытно!
— Юрий Яковлевич! У вас газеты есть? — обратился Василий к вахтеру.
Тот встрепенулся, сонно воззрился на Звягина.
— Газеты? Нет газет. Я книги читаю.
И зачем-то показал Василию книгу, в обложке которой преобладали оранжевые тона. «Кодекс чести», — прочел Звягин. Мужчина на обложке говорил по сотовому телефону и одновременно размахивал длинным клинком. Причудливое сочетание… Но ведь прошлым вечером вахтер читал именно газеты — Звягин четко помнил. Впрочем, что значит «прошлым вечером»? Может быть, это было совсем в другое время. Или в другом мире, что еще вероятнее.
— А телевизор вы не смотрите?
— Запрещено на посту, — твердо ответил вахтер. — Вас домой не пустили? Оно понятно, до конца ночи — никуда. Вы лучше к себе поднимитесь, подремлите. Или на пятый этаж — там диван в конце коридора. Если не занят…
— Спасибо, — поблагодарил Василий и побрел наверх. Нет, что-то совсем не так. Нужно отсюда убираться. Не зря здешний Звягин сбежал вместе с Машей, не побоялся рискнуть жизнью любимой. Танки на улицах и бандиты, которые врываются в институт и громят лабораторию, — это чересчур. Особенно в сочетании.
* * *
Диван был не просто занят — на нем было многолюдно. Четыре сотрудника института бесцеремонно распивали в коридоре института спиртосодержащие жидкости. Какие именно, сказать было сложно, потому что на маленьком столе громоздились пластиковые бутылочки без этикеток. А то, что пили физики не лимонад, становилось ясно по их поведению.
Всех мужчин, присутствовавших на пятом этаже, Звягин в свое время встречал, а доктора наук Дмитрия Амелина даже неплохо знал.
— Звягин! — обрадованно улыбнулся Дмитрий, узнавая коллегу. — Тебя еще не убили?
Такая простота Василия покоробила.
— Должны были? — мрачно спросил он.
— Собирались, — уверенно кивнул Амелин. — Причем такие люди, что слов на ветер не бросают. Присаживайся, пообщаемся.
Места на диване не осталось, и освободить его никто не спешил. Звягин просто прислонился к стене рядом.
— Как идет прорыв сквозь пространство и время? — хихикнул крупный бородатый мужчина — кажется, по имени Павел.
— Прорвался, — коротко ответил Василий.
— Хорошо, — заявил высокий худой мужчина с большим куском соленого огурца в руках. — А мы здесь празднуем повседневность. Домой не пустили — вот и празднуем. И пусть рестораны закрыты — нам хорошо под родным кровом.
— Что случилось-то? — спросил Звягин. — Отчего танк перед институтом?
Амелин расхохотался.
— Не прикидывайся, Василий! Ты еще скажи, что явился из другого мира, другой временной плоскости…
— Почему плоскости? — насторожился Звягин.
— А как тебе будет угодно? Из параллельного мира?
— Может быть и так.
Хохотать принялись все. Настроение компании было веселым, нашелся бы только повод посмеяться.
— На что только не пойдут люди, чтобы спастись от ответственности за совращение чужих жен, — всхлипнул бородач. — Только Мак от физики далек, он насчет параллельных миров не поймет. У него интересы совсем другие.
Заявления почти незнакомого человека показались Василию оскорбительными, но не драться же с пьяным? Он повернулся и пошел прочь.
— Не обижайся! — кричал ему вслед Амелин. — Ты у нас настоящий национальный герой! Кому еще так повезло, Звягин? Чья жизнь столь ярка? Выпей с нами!
— Идиоты, — пробормотал Василий. — Повезло… Я работал!
Потом он понял, что они говорили вовсе не о создании темпорального преобразователя, а о Маше, и ему стало вдвойне противнее. И еще он вспомнил, что прежде Амелин совсем не пил. Мир, в который он попал, слишком отличается от того, где он родился? Или на днях случилось что-то поистине ужасное?
* * *
Отлучаться из хорошо знакомого института в неспокойный город, по улицам которого ездят танки, было глупо. Оставаться — еще глупее. Звягин знал по крайней мере несколько путей, по которым можно было нелегально покинуть здание. Вылезти на крышу и спуститься по пожарной лестнице. Долго, наглядно и опасно, но вполне реализуемо. Вылезти из окна второго этажа на козырек и спрыгнуть вниз — на первом этаже все окна зарешечены… Да и запасной выход обычно заперт изнутри — не на замок, а на щеколду, которая для надежности обмотана медной проволокой. Туда Василий и отправился.
Никто запасной выход не охранял. Звягин легко размотал проволоку, отодвинул запор, приоткрыл тяжелую металлическую дверь и выглянул наружу. Начинало сереть, ничего подозрительного с торца института не наблюдалось. Путешественник во времени вышел, прикрыл за собой дверь, побрел вдоль кустов. Он на свободе! Но куда теперь направиться?
Если по центральным улицам ездят танки, в переулках вполне могут бродить патрули. Наверное, стоит все же дождаться утра…
Тишину ночи разорвал бодрый топот. По аллее кто-то бежал. Не очень большой и тяжелый, скорее всего — женщина. Может быть, ей нужна помощь?
Василий выглянул из-за куста. Девушка в спортивном костюме с перевязанными красной лентой длинными темными волосами трусила по аллее. Да ведь он ее знает! Лика, студентка-старшекурсница, которая подрабатывала в библиотеке. Похоже, девушка просто совершала утреннюю пробежку, а не убегала от кого-то. Выходит, не все потеряно? Если люди бегают по утрам для своего удовольствия и здоровья, это вселяет какой-то оптимизм — пусть на улицах стоят тешки и дежурят солдаты.
— Лика! — окликнул девушку Звягин.
Спортсменка шарахнулась в сторону, потом остановилась, проговорила, переводя дыхание:
— Василий Петрович? Вы меня напутали.
— Извините. Разве сейчас не комендантский час? Почему вы бежите?
Лика рассмеялась.
— Для бодрости и здоровья. Говорят, очень полезно. Комендантский час уже десять минут как закончился.
В подтверждение девушка продемонстрировала пластмассовые электронные часы. На табло мерцали цифры: пять часов десять минут.
— А какое сегодня число, Лика?
— Двадцать первое, — не смутившись, ответила девушка.
— Месяц? — продолжал настаивать Звягин.
— Май, — все так же спокойно ответила Лика.
— Год? — задал основной вопрос Василий.
— Такой же, какой был вчера, Василий Петрович. — Лика нахмурилась. — Вы это бросьте. Специально меня здесь поджидали?
— Нет, конечно. Зачем?
— О ваших подвигах слава по всему институту разнеслась. Только со мной этот номер не пройдет.
На мгновение Звягину стало обидно, что с симпатичной темноволосой Ликой у него ничего не предвидится, потом он отогнал мысль как абсурдную. Он никогда и не собирался за ней ухаживать! Если он попал в другой мир, то живший тут Василий Звягин отличался от него? Или мир — тот же самый и во всем виноваты слухи? А может быть, ему еще предстоит увлечься Ликой? Она того стоила;..
— И все же, Лика, расскажите, отчего на улицах танки, — попросил Звягин. — Пожалуйста!
— Говорить о танках — скучно и неинтересно, — объявила девушка. — Но кое-что я вам и правда расскажу. Когда я сворачивала на аллею, к институту подъезжал черный джип. Явно бандитский. В салоне кто-то очень громко разговаривал по телефону. Я слышала крики, что он теперь точно этого козла поймает. Как вы думаете, кого имели в виду, Василий Петрович?
— Откуда мне знать? — смущенно ответил Звягин.
— Ну, тем лучше. Я побежала. Мне на работу рано, а еще нужно выкупаться и переодеться.
Девушка повернулась и быстро растворилась в тумане. Талия ее была выше всяких похвал. Соблазнительное видение купающейся Лики на миг предстало перед глазами Василия. «Наверное, я и правда озабоченный идиот», — подумал он мгновение спустя. Хотя, может быть, ученому просто было страшно и одиноко?
Итак, за Василием Звягиным объявлена настоящая охота. Наверное, кто-то видел его в институте и позвонил Маковскому. Что же делать? Идти в милицию? Смешно… Лучше уж сразу броситься под танк. Эх, может быть, Маковского на волне революционных перемен прижмут? Слабая надежда. Такие всегда остаются «на коне».
Шум двигателя со стороны института вывел Звягина из состояния задумчивости. Джип, что же еще? Черный силуэт вынырнул из тумана. Фары были выключены, за тонированными стеклами ничего не видно.
Похоже, водитель заметил физика — он прибавил скорость и понесся прямо на Звягина. Василий недолго думая бросился в кусты и побежал обратно — к институтскому двору. Здесь, по крайней мере, росли кусты, стояли какие-то лавочки. На пустыре его догнали бы сразу.
Джип, не снижая скорости, врезался в кусты, изломал, подмял их под себя и помчался дальше. Хорошо, что Звягин не был идиотом настолько, чтобы убегать по прямой. Да, решимости бандитам не занимать, если они совсем не жалеют дорогую машину — на кусты и людей им, понятное дело, наплевать.
Хорошо, что бетонную скамейку на джипе не переедешь и не протаранишь. Василий перепрыгнул через такую, вновь нырнул в кусты, обдирая руки и лицо. Пиджак уже был разорван в нескольких местах. К запасному входу. Самое разумное решение.
Стекло бешено ревущего джипа опустилось, оттуда высунулась рука с пистолетом. Раздался грохот выстрела.
Попасть в кого-то из автомобиля на ходу не так-то просто, а когда этот кто-то еще и прячется за кусты — практически невозможно. Поэтому стрельба — психологическое давление на убегающего, психологическая разрядка для догоняющих. Звягин прибавил ходу. По дорожке вдоль стены джип не проедет — кусты не позволят. Если поперек зеленые насаждения можно одолеть на вездеходе, то вдоль — очень вряд ли.
Вот и вход. Василий юркнул внутрь, с трудом прикрыл тяжелую металлическую дверь. За здешними петлями никто не следил, поэтому они скрипели и не хотели поворачиваться. Не жалея кулака, Звягин забил в нужный паз тяжелую щеколду. Спустя несколько секунд раздался страшный грохот. В дверь выстрелили. Вроде бы пуля не смогла пробить железо — надежно строили двадцать лет назад, металла не жалели… Но дожидаться, когда дверь вышибут, например из гранатомета, физик не стал. Вверх, в лабораторию!
Сердце выпрыгивало из груди — Звягин мчался по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Внизу грохотали выстрелы — бандиты что-то не поделили с военными? Надеются пробить дверь?
Вперед, вперед! Только бы не отключили электричество!
Ворвавшись в лабораторию, Василий сорвал крышку с щита электропитания, рискуя получить удар током, набросил кабель резервного темпорального преобразователя на клеммы. Должно получиться…
Компьютер грузился слишком долго. Внизу уже грохотали шаги. Бандиты, военные, коллеги? Какая разница… Бежать. В спокойное прошлое, туда, где все просто и ясно. Лет на сорок назад. Дальше уже и не надо.
Сенсор активации программы переноса преобразователя Звягин нажал, когда дверь сорвалась с петель под чьим-то ударом. Первая автоматная очередь прошла над головой путешественника во времени.
Второй не последовало. Василий перенесся.
* * *
Ощущение было такое, будто из-под Звягина резко вырвали кресло. Он опрокинулся на спину, больно ударившись о камни мостовой. В теории исчезновение кресла, как и любого другого предмета, прежде составлявшего обстановку комнаты — ее «пространственно-материальное наполнение», — было не только возможно, но и вероятно. Сейчас пропала сама комната, и пейзаж вокруг стал неузнаваемым. Испытывать подобные ощущения на практике было не слишком приятно.
Преобразователь калибровался на привязку в пространстве, и с линией горизонта все было нормально — иначе Звягин мог оказаться в нескольких метрах над землей или, того хуже, под землей. Но, возможно, некоторое пространственное смещение все же произошло?
Вокруг стояли мрачные каменные дома. Асфальт отсутствовал — улица была выложена брусчаткой. Людей вокруг не наблюдалось. Серело — то ли вечер, то ли раннее утро.
Звягин поднялся на ноги, огляделся еще раз. Когда-то он ездил в Ригу, и старый город произвел на него сильное впечатление: узкие улочки, старинные дома, величественные соборы. Здешняя атмосфера чем-то напоминала рижскую: пахло сыростью, было мрачно, но чисто.
В какой стороне институт? Где его дом? Или здесь нет ни института, ни дома — вообще ничего? Если автоматная очередь разбила электрический щиток, когда преобразователь работал, экстратоки или недостаток энергии вполне могли сбить программу и отправить его или в далекое прошлое, или в неведомое будущее.
Василий постарался запомнить место, в котором оказался — такие данные всегда могут пригодиться впоследствии, — и побрел по улице. Встретить кого-то хотелось, но одновременно было страшно. Кто выйдет ему навстречу? Средневековый крестьянин или рыцарь в доспехах? Одичавший робот или совершенно не похожий на человека мутант? Казалось бы, глупые мысли, на мир нужно смотреть проще и не нагромождать причудливые предположения там, где можно обойтись простым объяснением, — но сама обстановка располагала.
Звягин миновал один двухэтажный дом, второй, свернул на более широкую улицу. Здесь от маленького каменного сарайчика к трехэтажному дому тянулась какая-то проволока. По виду — электрическая линия или, может быть, телефонный кабель. Наблюдение Василия обнадежило, а зря. Из-за сарайчика неожиданно вышел бородатый мужчина в черной рясе, с накинутым на голову капюшоном, и закричал во все горло:
— Прыгунец! Прыгунец!
Сердце Василия упало, он развернулся и побежал. Глупее ничего и придумать было нельзя, но сам тон монаха, или кем был тип, который ему встретился, говорил о многом. Примерно так сам Василий кричал бы: «Бешеный пес! Бешеный пес!»
Сзади загрохотали кованные железом сапоги.
* * *
Убегать можно тогда, когда знаешь, куда и зачем бежишь. Звягин не представлял этого совершенно. Улочки, переулки, широкие и узкие, мощеные и грязные, светлые и темные. Кое-где у подъездов домов зажглись фонари — то ли газовые, то ли электрические — не поймешь, светили они тускло. Людей же на улицах совсем не было. А если Василий и замечал вдали какой-то силуэт, то сразу спешил свернуть в другую сторону.
Преследователи, в отличие от Звягина, знали город, но чем им могло это помочь? Ведь сам путешественник во времени понятия не имел, куда и зачем бежит. Так что сократить путь и перегородить ему дорогу не представлялось возможным.
Очередной переулок — и Василий вылетел на сравнительно открытое место, к реке. Что-то очень неприятное было то ли в набережной, то ли в самой реке… Прыгнуть в воду, переплыть на другой берег? Те, в сапогах, следом, наверное, не полезут. Приглядевшись внимательно, Звягин понял, что ему не понравилось. Вода в реке была практически стоячей и слегка светилась зеленью.
Из соседнего переулка вывалились двое людей в черных рясах с дубинками в руках. Бородатые лица, на головах войлочные шапки, похожие на шлемы. Там, откуда он примчался, тоже грохотали шаги. Можно было попытаться бежать вдоль реки, но сердце выскакивало из груди. Да и в чем смысл плутать по темным улочкам незнакомого города, без цели и надежды?
— Стой! — грозно прокричал человек с дубинкой. — Хуже будет!
— Стою, — отозвался Василий. — Сдаюсь.
Двое бородачей подбежали, грозя дубинками.
— Только попробуй дернуться! — пригрозил один.
Скоро к ним присоединились еще трое мужчин в черном. У одного на плаще — наверное, это все-таки был плащ, а не ряса — была пришита вдоль ворота узкая белая лента. Наверное, он был старшим, потому что поинтересовался:
— Прыгунец?
— Не знаю, что это значит, — ответил Звягин.
— Значит, дальний прыгунец, — заявил мужчина. — В застенок его! Никодим, оформишь.
Самый низкорослый из преследователей, полноватый Никодим, одышливо проворчал:
— По-русски разговаривает хорошо — не такой уж дальний.
Звягин только сейчас сообразил, что все действительно говорят по-русски. Значит, не Рига? Может быть, Новгород или, скажем, Владимир? Но не было в старых русских городах таких вот узких каменных улочек! А в новых городах — тем более.
— Может, и лазутчик, — не стал спорить старший. — Да какая разница? Вяжите его, инквизиторы разберутся.
Руки Василия завели за спину и связали веревкой. Не синтетической, пеньковой. Это, пожалуй, оказалось самым странным впечатлением за последнее время. Танки, зеленые светящиеся реки, люди в черных рясах — они далеко. А веревка — вот она, на руках. Ее чувствуешь… Веревка была более чем реальна.
* * *
Подвал, в который заперли Звягина, освещался масляной лампой-коптилкой. Других узников тут не имелось. Да и на улицах города людей встречалось мало — ученый попал то ли в далекое прошлое, то ли в будущее. Скорее второе — слишком правильным был язык солдат. Явно не по-старославянски они говорили. Но откуда тогда масляные лампы и веревки, рясы и мощеные улицы? Нефть закончилась? Общество деградировало?..
Ученого развязали и не били, но и не поили, не говоря уж о том, что не кормили. А есть после беготни очень хотелось…
Оказавшись в камере, Звягин ощутил, как на него накатывает нечеловеческое одиночество. Он оказался один на один с враждебными людьми в незнакомом городе, там, где его родственники и друзья еще не родились или давно умерли, а может быть, и не жили никогда… Кому он здесь нужен? И что теперь нужно ему? Вернуться домой? Но каждое возвращение преподносило новые неприятные сюрпризы. Прав был Платон, и с каждой минутой мир становится хуже, отходит от совершенства. Нельзя дважды войти в одну реку, нельзя обратить события вспять!
Сколько Василий сидел в подвале, он не понял. Может быть, пару часов, а может, и целые сутки. Мобильный телефон, так же как и паспорт, и деньги, и ремень, у него отобрали, да и батарейка на мобильнике села. Посмотреть, ловится ли здесь сеть, путешественник во времени сразу не догадался, а теперь уже было поздно. Несколько раз Василий пытался задремать на сколоченной из грубых досок лавке, потом метался от стены к стене, снова садился…
Мучения его прервал приход двух стражников. Одеты они были в такие же черные рясы, как и все здесь, на Звягина смотрели без интереса. Они принесли узнику воду в стеклянной бутылке. Посудина была настолько универсальной, что могла использоваться и в семнадцатом, и в двадцать третьем веке. Отчего нет? По многим параметрам стекло превосходит пластик. А если нефть закончилась, пластик дорог…
— Какой сейчас год? — поинтересовался Василий у молчаливых стражей, когда бутылка с водой опустела.
— Тебе все расскажут, — мрачно буркнул один из них. — Потом.
— Или не расскажут, — хмыкнул другой. — Вопросы здесь задают тебе, понимаешь?
— Понимаю, — не стал спорить Звягин. — И все же? Какой год? Неужели это тайна?
— Триста двадцать седьмой от открытия законов движения планет, — смилостивился первый страж.
— То есть? — Звягину стало по-настоящему жутко. — А от Рождества Христова? Или от Сотворения мира?
— Ты что, идиот? — спросил второй стражник. — Вселенная родилась после Большого взрыва. А сколько лет прошло с тех пор, мы еще не вычислили. Во всяком случае, с нужной степенью точности.
Подивившись глубоким познаниям стражников в устройстве Вселенной при полной отсутствии исторической эрудиции — нельзя же знать только современный календарь, — Звягин задумался. Если под «законами движения планет» подразумевались законы Ньютона, то вычислить год вполне можно. Когда великий англичанин опубликовал свои законы? Пожалуй, в семнадцатом веке. А точнее? Эх, легко попрекать стражников плохим знанием истории — он сам не помнил, когда жил Ньютон! С точностью до ста лет, примерно. И если так, то здесь тоже конец двадцатого — начало двадцать первого века. Откуда тогда эти рясы? Почему на улицах нет асфальта?..
* * *
В течение нескольких суток — может быть, целой недели — ничего не происходило. Время Звягин определял по скудным тюремным кормлениям. Ему все-таки стали давать еду — сухари, чеснок и микроскопические порции сыра. В масляную коптилку заливали масла, но очень немного. Время от времени лампада гасла, и Василий часами сидел в темноте.
Ученый постоянно был голоден, поэтому не мог понять, дают ли ему завтрак, обед и ужин или кормят один раз в день. Стражники на вопросы не отвечали, только поглядывали на узника неодобрительно, и Василий постепенно принял факт своего заключения как должное. Может быть, он и правда в чем-то виноват? Выбраться из подвала надежды не было, оставалось надеяться на чудо.
Если голод мучил не очень сильно и настроение немного поднималось, Звягин пытался делать какие-то расчеты. В уме, делая пометки на стенах. Но, прямо скажем, никакой пользы от этого не имелось.
Когда в камеру явился сухой старичок — его черная ряса была без капюшона, зато с высоким белым воротником, а голова оставалась непокрытой, — Звягин остался спокоен. Они обменялись несколькими ничего не значащими фразами, и Василий отчего-то принял старика за адвоката. Встрепенулся он лишь тогда, когда старик спросил:
— Вы физик?
— Да, конечно. Но какое это имеет значение? Все утверждают, что я прыгунец, а я даже не знаю, что это значит.
Старик рассмеялся, достал из складок одежды несколько коробков, соединил их вместе — и, о чудо, в его руках засветилась настоящая электрическая лампочка. Ватт на тридцать, но по сравнению с коптилкой — словно звезда.
— Я сам физик, — объявил старик. — А по совместительству — инквизитор Высшего совета. Зовут меня Пантелеем Григорьевичем.
Ну, что же, инквизитор Пантелей Григорьевич, физик, который в подтверждение своих слов зажигает при помощи аккумуляторов электрическую лампочку, — что же здесь удивительного? Звягин решил, что переживать по этому поводу совершенно не стоит.
— А вы, наверное, издалека? Какую мощность задействовали для механизма перемещения? — поинтересовался Пантелей Григорьевич.
— Рабочая нагрузка составляла около ста киловатт, пиковая была несколько выше, — отозвался пораженный Звягин. Выходит, здесь разбираются в механизме темпоральных перемещений? Значит, не все потеряно!
— В свечах это сколько будет? — спросил инквизитор.
— Не знаю. Как определяется мощность свечи?
— Мощность теплового потока по всем направлениям от горящей восковой свечи толщиной в палец.
Звягин задумался, пытаясь вычислить значение мощности. Не так трудно на самом деле. Свеча дает примерно столько же света, сколько лампочка в двадцать ватт. Или десять. До тридцати, конечно, недотягивает… А соотношение видимого света и теплового излучения, наверное, в данном случае непринципиально, хотя свеча, скорее всего, излучает в инфракрасном диапазоне сильнее лампочки. Но ведь и в обычной лампе накаливания указывается потребляемая мощность, а не сила светового потока.
— Кстати, как вас зовут, молодой человек? — спросил Пантелей Григорьевич.
— Василий Звягин.
Физик только сейчас понял, что его даже об имени ни разу не спросили. Он просто сидел и ждал, ждал неведомо чего.
— Хорошее имя, — кивнул инквизитор. — И фамилия вполне. Не обманываете?
— Зачем?
— Всякое случается… — старик усмехнулся. — Пойдемте наверх. Здесь душно.
Предложение выйти из опостылевшей камеры настолько обрадовало Василия, что он тут же забыл о мощности, о лампах и о том, что нужно задать инквизитору сотню важных вопросов.
* * *
Кабинет инквизитора Высшего совета выглядел весьма и весьма своеобразно. Высокие потолки, стрельчатые застекленные окна — и множество столов и полок с наваленными на них разнообразнейшими предметами. Были здесь стеклянные шары, мотки разноцветной металлической проволоки, колбы, реторты и даже, кажется, кошачьи шкурки. Собственно, то, что это шкурки, было очевидно, а других животных с подобной расцветкой Звягин не знал.
На самом широком столе — относительно свободном от хлама — лежал мобильный телефон Василия. Похоже, Пантелей Григорьевич изучал его перед тем, как пойти за узником.
— Итак, ваши координаты были весьма и весьма далеки от наших, — заявил хозяин кабинета, когда Василий скромно присел на краешек предложенного жесткого стула. — Что же привело вас сюда, молодой человек? Нужда? Преступление? Тяга к знаниям? Приговор суда? Говорите как на духу — только это вам поможет. Если я выясню, что вы лжете, вас выкинут на самую окраину мира, туда, где земля плавится под ногами, а каждый зеленый куст стремится вас догнать и пожрать.
Угрозы инквизитора выглядели какими-то детскими, но натолкнули Звягина на мысль вновь задать вопрос о времени, в котором он оказался.
— Какой сейчас год? Умоляю, скажите. Ведь я сам не знаю, как здесь очутился.
Пантелей Григорьевич опустился в свое кресло, с интересом взглянул на Василия и тихо сказал:
— А разве это имеет значение?
— Еще бы! Я хочу вернуться домой!
— Домой? — еще больше удивился инквизитор. — Значит, вы не беглец? Может быть, вас вышвырнули сюда недоброжелатели?
— Я сконструировал темпоральный преобразователь, — заявил Василий, постепенно осознавая, что инквизитора это нисколько не впечатлит. Тот прекрасно понимал, что перед ним путешественник во времени, и не испытывал по этому поводу восторга.
— Похвально, — без особой радости заявил Пантелей Григорьевич. — И что? Пустили его в ход, не разобравшись, как он будет работать?
— В теории все было ясно. На практике результаты оказались совершенно отличными от расчетных.
— Вот как? — усмехнулся инквизитор. — Но если теория расходится с практикой, значит, теория неверна. Не так ли?
— Конечно.
— И что говорит ваша теория? Или философия? Чем вы руководствовались?
— Математическими расчетами.
— О, как любопытно! — похоже, инквизитор действительно заинтересовался. — Давно мне не попадались прыгунцы из такой дальней дали. Может быть, у вас и компьютеры есть?
Слово «компьютеры» было произнесено Пантелеем Григорьевичем странно, по-деревенски и прозвучало как «кампутеры».
— Конечно, — Василий слегка удивился. — Именно компьютер и рассчитывал траекторию перемещения. То есть измененную мировую линию. Не вручную же вычислять?..
Инквизитор неожиданно расхохотался — тихо, но радостно.
— А отчего не вручную? У вас, наверное, и электричество получают с помощью огромных колес? Генераторов, да?
Звягин воззрился на Пантелея Григорьевича с удивлением.
— Да, пожалуй. Я не инженер-электрик, но, полагаю, генераторы представляют собой подобие огромных колес.
— И вся планета опутана сетью проводов? — продолжал веселиться неведомо чему инквизитор.
— Проводов хватает. А у вас электрического освещения нет?
— Повсеместно — нет. Наша цивилизация идет по пути совершенствования, мы уделяем больше внимания людям и их внутреннему миру, а не науке. Хотя все взаимосвязано, глупо это отрицать…
Похоже, тема была интересна инквизитору. Уговаривать его рассказать о развитии науки в этих краях не пришлось. Спустя пять минут Василий с удивлением узнал, что первые физики здесь не разрабатывали теорий, а опирались исключительно на результаты экспериментов. Если в прошлом Звягина работали алхимики, то здешних ученых можно было назвать алфизиками — они упорно соединяли проволочки, натирали кошачьими шкурками стеклянные шары, крутили магниты и катушки с проводами — и запоминали результаты действий, не всегда находя им нужное объяснение. Да, в конце концов были открыты и законы Ньютона (которые вывел вовсе не Ньютон), и уравнения Максвелла (которые не слишком широко использовались за ненадобностью) — но сама физика все же больше походила на магию. Потрешь шарик, соединишь пластины, ударишь молотом по наковальне — и загорится лампочка, сдвинутся детали хитроумного механизма, проскочит между контактами искра, от полумагического передатчика полетят к таким же полумагическим приемникам радиоволны…
И, самое главное, с помощью алфизики здешние ученые построили темпоральные преобразователи уже больше сотни лет назад. Да и не только они — обитатели соседних миров, каковых оказалось множество, также преуспели в путешествиях во времени. По плоскости времени, как заявил Пантелей Григорьевич.
— Почему по плоскости? — решился перебить рассказчика Василий. — Ведь время — изменение всего лишь одной координаты. Не двух.
— Не двух? — удивленно поднял брови инквизитор. — Вот вам и математика, вот и компьютеры. А подумать немного вам в голову не приходило?
— Над чем? — спросил слегка обидевшийся за науку Звягин.
— Над тем, как и почему течет время. Все ведь на самом деле очень просто. Наши философы поняли это задолго до постройки первых преобразователей, тогда, когда даже не было открыто устройство атомного ядра. Подумайте немного сами.
Василий улыбнулся.
— Я думал над этим всю жизнь — разве мне помогут еще несколько минут? И пришел к выводу, что есть вопросы, на которые нельзя дать четкого ответа. Таковы уж свойства четвертой координаты пространственно-временного континуума. Если обратиться к теории относительности…
— А так вы и теорию относительности знаете? Тем лучше, тем лучше.
Слышать такое от старика в рясе довольно простого покроя, который наверняка работает по ночам при свете масляной коптилки, было как-то обидно, но Звягин смолчал. Пусть расскажет. Потешит настоящего физика псевдонаучными сказками. Почему течет время… А почему электрон — электрон? И что представляет собой пространство?
— Значит, вы постигли суть времени? — уточнил Звягин.
— Разумеется. А какие у вас есть теории на этот счет?
— Время сжимается и растягивается, и при определенных условиях его можно обратить, — максимально коротко и просто ответил физик. Он скромно умолчал о том, что механизм для обращения времени придумал сам, хотя повод для гордости имелся, что и говорить.
— Э, нет. Обратить время нельзя, — неожиданно заявил инквизитор. — Можно изменить себя, двинуться куда-то во времени, но никак не изменить само время. Значит, вы так и не поняли, почему время течет? А ведь все очень просто.
— Я весь внимание, — заявил Звягин.
— Мы сами выбираем время, — заявил Пантелей Григорьевич.
