Ближний разведчик F1М
Был несомненный риск, что их тут же запеленгуют – сразу после выхода в эфир с координатами цели.
И с удовлетворением наблюдали, как серый силуэт вражеского корабля был сдобрен белыми всплесками от падения снарядов.
И успели лишь еще дважды поправить ориентировку, незримо ощущая, как где-то почти над их головами проносятся увесистые «подарочки» с «Мусаси».
Фиксировали накрытия, однако без характерных вспышек – очевидно, прямых попаданий все же не было.
Противник практически сразу укрылся дымовой завесой, что расползалась широким фронтом, и предположительно, что полностью исключив возможность дальнейшей корректировки огня. Но сами же и выдали себя – из плотной завесы вдруг вырвались несколько огненных, дышащих белым дымом ракет, устремившись в восходящем горизонтальном полете.
Летчикам даже показалось, что они были нацелены на их самолет, однако скоростные метеоры, оставляя заметные хвосты, наращивая скорость, почти видимо приближаясь темными точками, мельком прошли в километре мимо.
Командир, удерживая машину, едва не касаясь плавниками волн в опасном режиме бреющего полета, провожая их взглядом, краем глаза заметил, как схватился за рацию стрелок.
– Отставить! – заорал он, казалось, превосходя себя. – Они все равно ничего не успеют предпринять! Наша задача – корректировка огня!
– Все частоты забиты помехами!
Щелкнув тумблером рации, переключаясь на внешний прием, лейтенант услышал лишь плотный треск. Бросая короткие взгляды в ту сторону, где неприятельский корабль продолжал укрываться за дымовой завесой, в досаде выругался – результат обстрела был неизвестен, а вероятней всего, враг избежал поражения.
Глаза вдруг ловят там же, над темным океаном и наведенной маскирующей пеленой, два бледных…
«Чайки? – Соображение, что птиц так далеко от берега быть не может, прийти еще не успело – биплан как раз совершал разворот, ложась на параллельный курс барражирования, и летчик, переведя взгляд за кокпит, вдруг понимает, что: – Демоны гайдзинов! Это не чайки!»
Он едва успел предостерегающе вскрикнуть. Запоздало бьет ракетница, взвивая в небо дымный шлейф – напарник за спиной отреагировал, как мог.
Сигнальные ракеты, как тепловые ловушки – бесполезные приманки для системы наведения «Си Вульфов». Два «морских волка», стремительно несущихся на пределе дальности, нацеленные на низколетящую цель, где радиосопровождение было неэффективно, наводились телевизионной системой.
Мгновенно поняв, что никак не успевает уклониться, лейтенант просто отжал ручку управления от себя, убирая обороты, буквально уронил самолет на волну… на пределе жесткости.
В нескольких метрах над головами трескуче жахнуло – сработали бесконтактные датчики, инициируя взрыватель, выбрасывая пламя и конусообразные снопы осколков. Вскрикнул стрелок, увидев, как истрепало хвостовое оперение самолета.
Биплан размашисто качало на волнах, продолжая тащить вперед на средних оборотах. Лейтенант, выжав ручку набора газа до упора, позволил двигателям взвыть на максимуме, и на очередном гребне оторвал гидроплан от воды, сразу ощутив потяжелевшее управление.
Удерживать машину над водой и ранее было нелегко, теперь пилоту приходилось прилагать вдвое больше усилий. Тем не менее он успевал время от времени обшаривать горизонт глазами, вдруг заметив, что корабль противника оказался в стороне – и от собственной дымовой завесы, и от периодически вздыбливающихся белопенных фонтанов.
– Мичман, – запросил командир, – есть связь с линкором?
Однако им стало снова не до наведения орудий линкора, бьющего из-за предела видимости – на этот раз темную точку над водой разглядел стрелок и сразу определил в ней хищную «стрекозу».
– Вертолет! – предупредил он, оторвавшись от бинокля, снова ныряя вниз за ракетницами.
Понимая, что на этот раз скоростной самолет сможет уйти от вертолета, а вот от его ракет вряд ли, лейтенант направил биплан в лобовую атаку.
Британцы пустили ракету издалека.
Возможно, было бы их две (самонаводящихся ракеты), для японских летчиков все бы уже закончилось, но японский стрелок пускал одну за другой осветительные ракеты, тратя весь запас, полагая, что экономить в такой ситуации неуместно.
Тепловизионная головка наведения ASRААМ, отселектировав в рамках сложной программы одну… вторую… третью ложные цели, все же «клюнула» на четвертую, впрочем, ненамного уйдя от атакующей траектории.
Ракета вспыхнула огненным бутоном ненамного выше биплана, добавив несколько дыр в плоскости, обдав горячим ветром неприкрытые щеки летчика.
У машины появилась мелкая вибрация, невзирая на звон в ушах, пилот уловил новый дребезжащий звук – свой осколок получил и двигатель. Что-то там голосил стрелок-радист.
До геликоптера по-прежнему было далеко, но лейтенант упрямо норовил примериться к перекрестью прицела, в нетерпении пустив короткую очередь из пулеметов. Неожиданно в какое-то мгновенье ему показалось, что несколько пуль достигли цели, и вражеская машина получила серьезные повреждения – быстро растущая точка впереди окрасилась вспышками и дымными выбросами.
Секундой позже он понял, что геликоптер отстрелялся более чем десятком ракет. Протяжное «а-а-а-а!» смотрящего вперед стрелка осталось без внимания, летчика поразило некоторое оцепенение, и он, невольно задержав дыхание, зажав в ладони ручку управления, даже не смог сманеврировать самолетом, что, вероятней всего, было бесполезно.
Неуправляемые ракеты, высвободившись с направляющих, мчали навстречу узконаправленным веером. До этого стойко и молчаливо переносящий все перегрузки, атаки и мочалившие обшивку биплана осколки, японский пилот, не сдержавшись, вымученно завыл, почти как свое тело ощущая плоскости и фюзеляж самолета, рвущегося вперед сквозь рой ракет.
Фейерверк огнехвостых прошел за считанные секунды мимо, срабатывая взрывателями позади и в стороне, прорываясь хлопающим звуком в наушники, заглушая не умолкающего стрелка.
Время мелькнуло незаметно, и геликоптер в сетке прицела неожиданно возрос, заполнив все перекрестье.
Огонь из ствольного оружия противники открыли одновременно.
Против двух пулеметов биплана «Линкс» мог выставить весомые 20-мм пушки, но главное преимущество – система наведения.
Тупоносый двигатель F1М брызнул осколками, дымом, горящим бензином топливной системы и яркими искрами. Словно срубленный одним ударом, с забрызганным кровью фонарем, залитым маслом кокпитом, биплан врезался в волну, ломая правую нижнюю плоскость, задрав хвост, опрокинулся, показав окрашенные под небеса центральный поплавок и брюхо.
Под воду уходил будто нехотя, сохранив накоротке запас плавучести.
