Линкор «Бисмарк»
Не прошло и трех минут, как, получив новые данные, орудийные расчеты самостоятельно произвели выстрел.
«Бисмарку» было бы к месту развернуться бортом к противнику и открыть огонь полными залпами. Но это бы сократило и так большую дистанцию до вражеских кораблей. Линдеманн выбирал компромисс: вывести свои кормовые башни на угол обстрела, уходя с кратчайшей прямой, тем самым увеличить количество выпущенных снарядов и вероятность накрытия… либо догнать (по его соображению) более тихоходный авианосец и лупить уже наверняка.
Орудия заряжались автоматически. Залпы последовали почти с максимальной скорострельностью при определяющем угле возвышения. Однако спустя некоторое время офицер на радаре доложил, что экран осциллографа выдает сплошную белую засветку, на которой ничего невозможно разобрать. Не получив новых данных, орудия произвели очередной залп наверняка уже мимо. Линкор задробил стрельбу.
– Герр капитан. Сотрясения от залпов снова нарушили работу радара! Выпускать для корректировки «Арадо»? – Помощник выжидающе взглянул на командира.
– И наверняка угробить – и машину, и пилота, при таком-то ветре. Плюс потеря скорости. Локатор, надеюсь, сумеют быстро привести в годность.
В этот момент зазвонил телефон, соединяющий боевую рубку с кормовым командным пунктом. Его командир лейтенант Мюлленхейм-Рехберг докладывал, что ему удалось разглядеть на горизонте небольшие вспышки огня, и стал быстро выдавать приблизительный пеленг на цель и расчет удаленности.
Склонившись над картой прокладки, елозя по бумаге карандашами, штурман и начальник артиллерии выверяли пятиминутный отсчет курса и последние данные с радара о положении противника.
Не прошло и минуты – командиры БЧ получили новые цифры. Башни повернули стволы на несколько градусов правее.
Дождавшись, когда рявкнут орудия, Линдеманн уводил слегка подрагивающий на высоких волнах линкор от возможного ответного залпа противника:
– Право на борт! – Всматриваясь в размытый горизонт в последний момент перед попаданиями неприятельских снарядов, командир корабля увидел мелькнувшие у самой воды огненно-дымные шлейфы.
«Похоже, снова ракеты?!» – предположил он.
Крик курсового сигнальщика совпал с неожиданным ударом по корпусу линкора.
В носу и у левого борта, резанув по глазам, вспыхнули огненные шары, смешиваясь с вздыбившимся белым всплеском воды. Следом в рубке вылетело несколько стекол, осыпав офицеров россыпью осколков. Послышались сдавленные крики. Однако воздушный удар был не сильный, и почти никто не пострадал.
Наклонившийся за сбитой фуражкой Линдеманн с удивлением увидел падающие капли крови. Мазнув рукой по щеке, он уставился на окрасившуюся кисть.
– Капитан цур зее, вы ранены! – Казалось, Лютьенс даже не заметил разрушений и задуваемого в рубку ветра. Его тщательно расчесанные на пробор волосы оставались аккуратно уложены.
К командиру подскочил матрос с санитарной сумкой.
– Царапина, – отклонил помощь Линдеманн, – доложить о повреждениях!
В этот раз левый борт линкора принял в себя не меньше пяти попаданий в районе цитадели, пробивших в нескольких местах 145-мм броню почти на стыке с палубой. Вторая внутренняя тридцатимиллиметровая переборка остановила непрошеных гостей, но взрыв, выбив башню вспомогательного калибра, полностью уничтожив весь ее расчет, вырвал еще и кусок палубы. Часть осколков достигла башен зенитных «стопяток», через смотровые щели ранив несколько матросов. Несколько осколков наделали дырок в плоскостях стоящего на направляющих катапульты «Арадо».
Возникли многочисленные пожары. Над серым приземистым силуэтом немецкого корабля поднялся густой шлейф уносимого ветром дыма.
Одно попадание зафиксировали по кормовой башне «Дора», местами сильно деформировав ее, но фактически с 400-мм стальной плиты лишь окончательно слезла выгоревшая желтая краска, смяло наблюдательный колпак, сбило перископ и «ухо» дальномера. Досталось и канонирам от внутренних сколов.
Еще один заряд взорвался в кормовой оконечности, за главным броневым поясом, вырвав изрядный кусок обшивки противоосколочной брони. Ударная волна с огнем и осколками добралась до барбета все той же «Доры». 220 мм брони остановили ударную волну, однако в опасной близости от казематов бушевал огонь. Аварийные партии сбивались с ног, тянули в шланги, заливая пыхающий, рвущийся наружу к ветру, как из топки, огонь.
В то же время в машинное отделение начала поступать забортная вода через разошедшиеся листы обшивки.
– В машинном отделении помпы вполне справляются. Используем всего 80 процентов ресурса. Небольшое затопление в котельной номер один, – доложил инженер-капитан Юнак.
– Либо «томми» применили какой-то новый боезаряд, либо это полыхало невыгоревшее топливо ракет, – предположил влетевший на мостик запыхавшийся обербоцман Курт Кирхберг.
Линдеманн кивнул и проорал в переговорное устройство:
– Гансен, прежний курс! – Новая команда понеслась до рулевого. Линкор на полном ходу остро чувствовал рули, и все уже привычно ухватились за поручни. Нос «Бисмарка» выписал небольшую кривую – ровно на волну.
Тем временем носовые башни выпалили по два залпа.
И снова удачливый наблюдатель кормового дальномера торопливо диктовал на центральные боевые посты дистанцию и пеленг цели.
Теперь уже и носовые сигнальщики, и сам командир линкора, все время не отрываясь от окуляров, наконец, скорее на догадке, чем с полной уверенностью, определил в едва приметном сером бугорке на размытой, сливающейся с небом полоске горизонта неприятельский корабль. Однако длилось это недолго – через пару секунд темная точка «замылилась» серой пеленой.
– Он ставит дымовую завесу!
«Бисмарк» выдавал полные 30 узлов, тем не менее дистанция до противника сократилась ненамного – англичане поднажали с не меньшей прытью.
Снова оглушительно громоподобно заголосили носовые пушки, вываливая в догоне каждого счетверенного залпа по 3200 килограммов стали и взрывчатки.
