Глава 15

Бессмертная правда

Никк еле устоял на ногах, когда Лир неожиданно толкнул Аню прямо в его руки.

– Сто-о-ой! – рявкнула Даф и пронеслась мимо, исчезнув вместе с фомором в возвышающихся неподалеку развалинах.

И все стихло. Никк слышал лишь звуки разбушевавшегося за время грозы океана, волны которого с силой разбивались о крутой обрыв, и чувствовал дрожь Ани, оказавшейся наконец в безопасности рядом с ним.

Аня.

Промокшая насквозь, она прижалась к нему, обжигая его плечо своим горячим дыханием.

Аня.

Только в этот момент Никк осознал, как сильно на самом деле скучал, как боялся не увидеть ее снова, как нуждался в том, чтобы Аня была рядом. Успокаивающее тепло разлилось по телу при мысли об этом. Каким-то неведомым образом землянка стала неотъемлемой частью души Никка, его естества, тем его фрагментом, которого всегда ему так не хватало, а он даже не догадывался об этом.

– Никк, – позвала девушка сдавленным голосом, – ты меня сейчас раздавишь.

Словно придя в себя, даитьянин понял, что невольно заключил ее в такие крепкие объятия, что у него самого сводит руки. Он нехотя отпустил Аню, получив, однако, взамен возможность наконец взглянуть на нее.

– Цела? – спросил Никк, обеспокоенно пробежав взглядом по ее телу. Порез на руке и пара ссадин, но они вряд ли представляют угрозу. – Не ранена?

– Я в порядке, – заверила его Аня и улыбнулась. Ее зеленые глаза, устремившиеся на него, стали, кажется, еще ярче, чем прежде. Еще теплее.

Но как бы ни хотелось остаться в тепле этих глаз, дело было еще не окончено.

– Нужно помочь Даф. – Никк собрался последовать за сестрой, но Аня неожиданно схватила его за руку.

– Нет, погоди. Дафна должна справиться одна, – произнесла она с настораживающей твердостью в голосе. Как будто была на стороне Лира. Но такого не может быть! Никку в сердце вдруг закралась тревога. А что, если фомор рассказал Ане про Тера? А если и рассказал, то… что именно?

Не без усилий Никк заставил себя отвернуться от чернеющего входа в башню и посмотрел на землянку.

– О чем ты говоришь?

– Сам все скоро поймешь, Никк. – Аня вздохнула и, не отпуская его, тоже покосилась на крепость. – Если, конечно, Лир выживет.

* * *

Дафна неслась вверх по лестнице, не замечая ничего вокруг, кроме пытающегося улизнуть от нее Хэллхейта. Пульс стучал у нее в висках, раздирая мысли на части и оставляя нетронутой лишь одну.

Месть.

Жажда мести. Вот самое сильное чувство из всех, какими можно обладать, – в этом Даф была сейчас уверена. Жажда мести блокирует все другие эмоции и отгораживает тебя от мира, пуская в твоем сердце ядовитые корни. Дафна даже не отдавала отчета тому, куда заводит ее погоня. А если это ловушка? Плевать.

Лир скользнул за поворот, и Даф без колебаний бросилась следом. Внезапно она оказалась в окутанном черной мглой зале. Инстинкт самосохранения или, скорее, резко хлынувший в глаза мрак – ибо первое у нее уже вряд ли осталось – вынудил остановиться.

Шаги фомора стихли.

«Прячешься, мерзавец?» – Дафна крепче сжала клинок в руке, мысленно скомандовав кристаллам на рукоятке отдать свою энергию лезвию. Теперь единственный удар мог стать смертельным. Оружие едва заметно замерцало, но густая тьма вокруг оказалась сильнее. Сына Крейна по-прежнему не было видно.

– Что ж, полагаю, моя очередь говорить здравствуй, – начала Дафна, повторяя ту самую интонацию, с которой произнес это слово Лир в Пайтити.

Она пыталась говорить отрешенно, но голос наверняка выдал фомору ее волнение. Внутри все у Даф трепетало, но не от страха, а от предвкушения. Вот-вот свершится то, на что ушло столько лет, столько слез печали, столько криков ненависти.

Однако ответом ей была полная тишина. Только за стенами гудели волны.

– Ты же знал, что я приду, Хэллхейт, – продолжила Даф, медленно ступая вдоль череды колонн, подпирающих потолок по периметру. Она не слышала ни шороха рядом, но чувствовала, что Лир близко. – Знал, что я приду, а теперь прячешься, как трусливая крыса? Переживаешь, что на этот раз я не промахнусь и задену что-нибудь поважнее твоего плеча?

За спиной раздались шаги. Дафна молниеносно развернулась, однако сзади никого не оказалось.

– Я прячусь не из страха смерти, – голос Лира разлетелся давящим эхом по залу, не позволяя определить его местоположение, – а из страха не быть услышанным прежде, чем умру.

– Ты уже давно все сказал!

– Разве?

Даф оглянулась. Где этот негодяй? Глаза немного привыкли к темноте, но все равно вокруг не видно ничего, кроме черных стен. Не было ни единого окна, через которое внутрь проникали бы солнечные лучи, ни капли дневного света. Даже тени не жили тут.

«Ну же, Лир, неужели гордость позволит тебе долго прятаться? – подумала даитьянка. – Неужели ты не хочешь убить меня хотя бы за то, что я поклялась отнять твою жизнь?»

Вязкая тишина вновь опустилась на нее.

– Мне есть что добавить, Дафна, – донеслось с другого конца зала.

– Добавить щепотку лжи? Нет больше такой сказки, в которую я могу поверить!

– Ты верила Элеутерею.

От этого имени у Даф по телу побежали холодные мурашки. Она заскрежетала зубами, ощущая гнев, захлестывающий ее с новой силой. Память о Тере – единственное, что заставляло ее жить и двигаться вперед все эти годы. Память о сгинувшей вечной любви и безвременно потерянном счастье. Нет, Лир не смеет говорить об этом!

– Я не желал причинить тебе боль, Даф. – Фигура Хэллхейта показалась между колоннами и исчезла вновь. – Не хотел видеть, как ты страдаешь. Надеялся, ты поймешь все в Пайтити.

Дафна метнулась навстречу врагу, но его не оказалось там, где пронесся ее клинок.

– Мне нет никакого дела до твоих желаний и надежд, Лир! Крейн убил Элеутерея, а ты, когда залез в мою голову и принял его облик, лишь доказал, что ничем не лучше своего отца!

К горлу Даф подступил ком жгучей злости, а меч в руках показался неимоверно легким, будто сам желал немедля вершить справедливость. Даитьянка обернулась, отчаянно ища свою добычу.

– Я убью тебя, Лир, слышишь? Крейн заплатит за мою потерю потерей. У меня больше нет выбора.

– Всегда есть выбор. – Фомор опять появился, уже совсем близко, в нескольких шагах от Дафны, и опять исчез, точно насмехаясь над ней, заставляя ее барахтаться в темноте, как слепого котенка. – Выбор: быть жертвой или…

– Убийцей?

– Даф. – Голос Лира, казалось, звучит прямо из мрака. Сам мрак разговаривает с Дафной.

– Нет, Хэллхейт, в роли жертвы я уже выступала! Почему бы не примерить другую роль?

– Месть не сделает тебя счастливой.

– Не смей говорить со мной словами Тера!

– Тебя не смущали эти слова прежде, – откликнулся мрак.

– Потому что я верила! Верила, что это он! Это ты хочешь услышать? – понимая, что у нее наворачиваются слезы, воскликнула Дафна. – Хочешь услышать, что тебе удалось меня провести? Да, во сне ты победил, но не будь же трусом сейчас! Покажи мне свое истинное лицо! Я хочу видеть твои глаза, хочу, чтобы ты видел мои. Они будут последним, что ты увидишь перед смертью!

Выплеснув дозу гнева и отчаяния, Дафна замерла.

«Ну же, Хэллхейт. Неужели моя провокация недостаточно сильна? Неужели ты позволишь мне безнаказанно ущемить свое эго? Ты мерзавец, но воин ты достойный. Так прими вызов как подобает».

Медленно силуэт фомора отделился от мрака и остановился у выхода, на единственном клочке света, прямо напротив Дафны. На шее у Лира пульсировала вена, хотя внешне он выглядел абсолютно спокойным. Меч в его руке не дрогнул и остался опущенным вниз, глаза Лир тоже не поднял, отчего-то глядя в пол.

Даф напряглась, готовая атаковать. Вот он, момент, который она ждала столько лет. Момент истины. Теперь на кону было все.

Однако Хэллхейт даже не шелохнулся при виде поднятого Дафной клинка. Вместо этого он разжал пальцы, и его оружие со звоном упало на каменный пол.

«Отчего не нападает? – В душу Дафне вонзился шип сомнения. – Не пытается защититься? Это ловушка? Обман? Хитрый трюк?»

– Вот так просто сдашься? – с вызовом произнесла она вслух. – Думаешь, я оставлю тебя в живых, если сложишь оружие?

– Я не стану сопротивляться, – тихо ответил Лир, по-прежнему не поднимая глаз. – Если так суждено закончиться нашей истории, пусть будет так. Но прежде ты должна знать…

Он замолчал и вытянул руку, сжимая что-то в ладони. Даф была в силах моментально отреагировать на любую угрозу, она была готова ко всему. Но то, что протягивал ей фомор, заставило ее обомлеть от ужаса.

Тонкий браслет, на серебряном ремешке которого красовался маленький узелок из алых и лазурных кристаллов, изображающий два переплетенных крест-накрест знака бесконечности. Тот самый браслет, что Элеутерей подарил Дафне в день, когда сделал ей предложение.

– …ты должна знать, что я никогда не переставал любить тебя, Даф. – Лир наконец встретил ее взгляд. – И границы миров не стали для меня преградой.

О нет. И в этом взгляде убийцы Даф вдруг не нашла ни толики того зла, какое искала. Это не были глаза чудовища, черные и непроницаемые, нет. Это были глаза, полные горечи и неуловимой боли. Бездонные, как морская пучина. Синие и любящие глаза…

Тера.

А ведь Дафна никогда прежде не смотрела Лиру прямо в глаза.

– Как?.. Не-е-ет… – невольно застонала она, чувствуя, что собственное тело ее предает и колени подкашиваются.

Гнев, ненависть, негодование. А затем непонимание, недоверие и страх охватили ее. Страх ложной надежды.

– Откуда у тебя браслет? – Уронив вмиг потяжелевший клинок, Даф зажала руками рот, но это не помогло. Жалобный плач вырвался на свободу, и слезы покатились градом по щекам.

– Я забрал его там, где ты оставила, Даф, – с грустной улыбкой отозвался Лир. – Со своей могилы.

– Но он… ты… не…

Даитьянка не могла выдавить из себя ни единой осмысленной фразы. Рыдая навзрыд, она едва успевала хватать ртом воздух, чтобы лишь издать очередной плач. Что, черт возьми, происходит? Как Дафна очутилась в этом мире? Как такое возможно, что сын убийцы смотрит на нее глазами убитого?

Точно боясь ее спугнуть, Лир осторожно приблизился.

– Я буду любить тебя до скончания времен и после, что бы там нас ни ждало, – повторил он те самые слова. Его слова.

– Тер, – прошептала Дафна, глядя, как застегивается браслет на ее запястье. – Так… не… бывает.

– Не бывает. Но я здесь. – Он вновь поднял на нее синие глаза Мунварда. – Снова дышу и живу. И снова хожу по земле, но в теле, которое ты презираешь и ненавидишь.