Он проснулся, но лежал неподвижно и глаз не открывал. Нежился в широченной постели с ортопедическим матрасом, наслаждаясь мягкостью подушек, шелковистостью простыней и едва уловимым ароматом, исходящим от белья. Саиду еще не приходилось почивать в подобных, казавшихся ему царскими условиях. В обычном комфорте, и то давно. Последнюю неделю спал на автобусных остановках, положив под голову рюкзак, до этого на полке плацкартного вагона…

Саид сладко потянулся и разлепил-таки веки. Комната, в которой он находился, была небольшой, но очень светлой. Кроме окна на стене имелось еще одно – на потолке. И, глядя в него, Саид видел бегущие по небу облака. Он рывком сел. На прикроватной тумбочке обнаружил бутылку минеральной воды. Открыл ее, попил.

Он практически не помнил события вчерашнего дня. Не всего, а только второй его половины. Кажется, он уснул в машине, когда они ехали за город, потом его кто-то вытащил из нее и отнес в дом… Саид откинул одеяло и обнаружил на себе трусы. Но не свои. Те были дешевыми плавками, а эти атласные боксеры. Выходит, его не только раздели, но и переодели. А еще помыли. Тело было чистым, гладким, и пахло от него каким-то неведомым фруктом. Если бы Саид в них разбирался, то определил бы, что маракуйей.

Хотелось в туалет. Оглядевшись, Саид понял, что он где-то за пределами комнаты. Встав с кровати, он направился к двери. Но замер, не успев открыть. Что, если в доме дамы? А он в одних трусах. Но его одежды нигде не было. Как и не его. Пришлось выходить из комнаты в том, в чем был.

Переступив через порог, Саид увидел несколько дверей и лестницу, ведущую вниз. Решил, что туалет на первом этаже, и стал спускаться. Когда осталось преодолеть пять оставшихся ступеней, Саид замер…

В окно он увидел женщину. Она шла по дорожке с букетом цветов в руке. Названия их Саид не знал, какие-то белые, изящные… Невинные. И та, что держала их у своего лица, чтобы понюхать, была такой же. Секунда, и женщина исчезла из виду. Но и секунды Саиду хватило, чтобы влюбиться.

Сбежав с лестницы, он бросился к окну, в котором мелькнула незнакомка, но никого не увидел. Она привиделась ему? Что ж, это возможно. Саид частенько грезил наяву.

И тут распахнулась входная дверь. Сначала в помещение ворвался солнечный свет, не яркий, а приглушенный… Ласковый, немного интимный. Даже странно было видеть то, как стремительно он заполняет прихожую. Такому свету подкрадываться бы… Обволакивать. Но когда вслед за ним в открытую дверь вплыла ТА САМАЯ женщина, Саид понял весь замысел высших сил (даже атеисты во что-то да верят). Солнечный свет ворвался, чтобы сконцентрировать его внимание. Как софит, направленный на приму-балерину…

– О, вы встали! – воскликнула ОНА, заметив Саида. – Так рано, не ожидала. Доброе утро!

– Доброе, – едва смог вымолвить он.

– Я Ольга, домоправительница. Цветочки вот вам принесла, чтобы весеннее настроение создать.

– Как они называются? – чуть слышно произнес Саид.

– Нарциссы. – Ольга прошла в кухню и достала из навесного ящика простую стеклянную вазу. – Сейчас поставлю и уйду, чтоб вам не мешать.

– Нет, не уходите! – выкрикнул Саид.

Она удивленно вскинула брови. А потом рассмеялась:

– Поняла, вы хотите, чтоб я вам кофе приготовила. Но тут ничего приличного. Обычный растворимый. Если хотите по-настоящему бодрящего напитка, вам придется пройти в дом.

– Растворимый пойдет.

– Хорошо, я сейчас. – Она водрузила вазу с цветами в центр круглого стола. Полюбовавшись на букет несколько секунд, подошла к плите. – Но тут и продуктов нет нормальных, галеты, конфеты… А вы наверняка хотите нормального завтрака…

– Только кофе, – перебил ее Саид. «И вас!» – добавил мысленно. И только тут осознал, что стоит перед женщиной в одних трусах. Да еще и таких, которые не только не скрывают, а подчеркивают все анатомические особенности организма. – Вы простите меня за внешний вид, – запоздало извинился Саид и спрятался за диванной спинкой. – Но я не нашел своей одежды.

– Святослав Иванович велел ее выкинуть, – объяснила Ольга с улыбкой. – Но я постирала, она в сушильной. Я чуть позже поглажу ее и принесу.

– Надеюсь, не вы вчера меня раздевали и мыли?

– Нет, конечно. Павлик. А если вам некомфортно в одних трусах, возьмите банный халат, он в ванной, – с этими словами Ольга указала на одну из дверей.

Саид тут же бросился к ней. В ванной был и унитаз, и полный набор средств личной гигиены, поэтому он смог облегчиться и почистить зубы.

Когда Саид вернулся в кухню в белоснежном халате, кофе уже был готов. Чашка стояла рядом с вазочкой, наполненной печеньем и конфетами.

– Приятного аппетита, – сказала ему Ольга и, к счастью, не ушла, а принялась что-то прибирать.

– А вы что же? Не хотите кофе?

– Я только что пила. И тоже растворимый. Мне больше такой нравится. – Ольга подошла с тряпкой к настенным часам и протерла циферблат. – Вчера вроде бы все убрали, а сегодня оказывается, что кое-какую пыль пропустили, – пояснила она с извиняющейся улыбкой. – Надеюсь, у вас нет на нее аллергии?

Саид покачал головой. А когда заметил, сколько времени показывают часы, с удивлением спросил:

– Сейчас десять утра?

– Нет, – ответила Оля. – Всего шесть. В часах батарейка села, надо поменять.

– Вы всегда так равно встаете?

– Да. Святослав Иванович спит мало и в половине седьмого, как правило, уже на ногах, а поскольку я занимаюсь его гардеробом, то должна вставать раньше.

– Но одежду можно подготовить с вечера.

– Никогда не знаешь, какая будет погода. Впрочем, как и настроение. А одежда должна соответствовать и ей, и ему. И быть безупречно чистой и отглаженной. Святослав Иванович очень педантичный человек.

– Он еще не встал?

Оля покачала головой:

– У Святослава Ивановича гость был. Они выпивали и засиделись допоздна. Сейчас оба спят.

– А с кем он живет здесь?

– Один. Если не считать прислуги. И, естественно, Павлика. Но у Святослава Ивановича часто ночует невеста Ника. Она и сейчас тут.

– Давно они вместе?

– Полгода или чуть больше.

– И какая она?

– Блестящая. Умница, красавица, труженица. Идеальная пара для Святослава Ивановича. Да вон, собственно, и она… – и указала пальцем в окно, которое решила приоткрыть.

Саид привстал и выглянул. Увидел барышню. Заспанную блондинку с красивыми ногами. Она терла глаза, но шагала так, будто находится на подиуме и ее снимают фотографы. Ничего особенного Саид в ней не разглядел.

А Ника тем временем дошла до бассейна и скинула халат. Точно такой же был на Саиде. Вот только у него под ним имелись трусы, а эта девушка… Она была нагой!

Через секунду Ника нырнула в воду.

– Красивая, правда? – услышал Саид голос Ольги. В нем не было женской зависти, только искреннее восхищение.

– Обычная, – пожал плечами Саид. – В отличие от вас.

– Издеваетесь?

– Даже не думал. Вы по-настоящему прекрасны. В отличие от нее.

– Как вам не стыдно? – Ольга резко повернулась и вперила в него взгляд, полный возмущения.

Саид не понимал, чего ему стыдиться, поэтому молчал. Он был малоопытным в общении с женщинами. Мама не в счет. Она понимала его без слов и любила без оглядки.

Понимая, что нужно что-то сказать, чтобы Оля сменила гнев на милость, Саид открыл рот, но тут раздался пронзительный визг!

Саид глянул в окно и увидел, как невеста Святослава, беспорядочно суча ногами и руками, барахтается в бассейне. Он решил, что она тонет, и бросился на помочь. Оля поспешила следом за ним.

Они подбежали к бассейну и стали вытаскивать купальщицу. Когда тяжело дышащая Ника оказалась на «берегу», Саид укутал ее своим халатом.

– Что случилось? – спросила Оля, присев рядом.

– Да вы сами не видите, что ли? – истерично выкрикнула Ника. – В джакузи труп!

Саид не знал, что такое джакузи, но понял, о чем речь. В круглом отделении бассейна, небольшом, где-то два на два, плавало тело. Мужское. В одежде. Лицом вниз.

– Это Павлик? – услышал он дрожащий голос Оли.

– Судя по комбинезону и валяющейся на плитке панамке, да, – ответила ей Ника, которая немного пришла в себя.

– Боже, что же с ним случилось?

– Ясно что – утонул.

– В этой луже?

– В ванне тонут, а тут – джакузи. – Невеста Святослава сунула руки в рукава халата, запахнула его и туго затянула пояс. – Но на черта он полез туда одетым?

– Споткнулся, быть может, и упал, – предположила Ольга. – Я посмотрю.

Но Саид остановил ее.

– Давайте лучше я, – сказал он и двинулся к джакузи.

– Может, Павлик еще жив? – с надеждой проговорила Оля.

– Он всплыл, значит, труп, – возразила Ника. – Павлик вообще умел плавать?

– Да. Он в жаркие дни бегал на реку купаться.

Саид тем временем спрыгнул в джакузи. Воды в нем было меньше, чем казалось, – она доходила парню до середины бедер. Утонуть, естественно, можно и в таком ее количестве воды, но если ты потерял сознание, уснул или напился. Саид во вчерашнем своем состоянии точно пошел бы на дно джакузи и захлебнулся.

– Максим, ну, что там? – услышал он Олин голос. Не сразу он понял, что обращаются к нему. Прожив почти всю свою жизнь как Саид, он не скоро научится откликаться на Максима. Сокращенную версию Максимилиана.

– Минуту. – Саид перевернул Павлика на спину и внутренне содрогнулся. Утопленников ему видеть не приходилось, и он не был готов к этому. Сизое, вздувшееся лицо, открытый рот с почерневшими губами, по которым стекает вода, выпученные глаза…

А ведь Павлик умер не так давно, подумал Саид, от силы часов восемь назад.

– Раны на теле есть? – спросила Ника. Она осмелела и сделала несколько шагов по направлению к джакузи.

– Видимых нет, – ответил Саид, осмотрев тело. Его начало подташнивать, и он не мог больше находиться рядом с трупом. Даже то, что он стоит в той же воде, в которой он плавает, вызывало омерзение.

– Плохо стало, значит, – высказала предположение Оля. – Голова закружилась, например. Весь день на солнце, а оно вчера скрывалось всего на пару часов, остальное время шпарило по-летнему.

– Да он в панамке ходил постоянно, – проговорила Ника. – Скорей уж что-то с сердцем. Не мальчик уже.

– Но и не старик. Да и не жаловался никогда…

Саид торопливо выбрался из джакузи. Но ему не стало легче. «Трупная» вода струилась по его телу. Саиду казалось, что она проникает через его поры и отравляет организм. А еще пахнет…

– Эй, что там у вас за митинг? – раздался крик со стороны особняка. Голос принадлежал Святославу. Он стоял на балконе с большой бутылкой минеральной воды.

– Святослав Иванович, беда у нас, – ответила ему Оля.

– Какая еще?

– Павлик умер.

Пару секунд стояла тишина. Затем раздался звон. Это из рук Святослава выскользнула бутылка, оказавшаяся не пластиковой, а стеклянной, и рухнула на брусчатку двора.

– Он утонул, Святослав Иванович, – пояснила Оля и указала на джакузи, в котором, теперь уже лицом вверх, плавал Павлик.

Она хотела еще что-то сказать, но ее работодатель уже скрылся из виду.

Саид, кожа которого начала зудеть, нестерпимо хотел помыться. Встать под горячий душ, облиться тем мылом или гелем, которым еще полчаса назад пахло его тело, и натереться мочалкой. Но он не мог бросить женщин одних, поэтому терпел. Однако, когда на дорожке, ведущей от дома к бассейну, показался Святослав, Саид все равно остался. И увидел, как брат прыгнул в джакузи, схватил тело Павлика, прижал к груди и зарыдал.

Оля и Ника ошарашенно на него посмотрели.

Хренов хмуро смотрел на полицейского, который беседовал со Святославом Глинкой. Было ему на вид лет сорок, что говорило о немалом опыте работы в органах, но Борису он казался совершенно бестолковым.

– Я так и не понял, кем был покойный? – задал он очередной вопрос Глинке. Выглядел при этом рассеянным. И ничего не записывал.

– Садовником.

– Но при этом приходился вам родственником?

– Двоюродным братом.

– А обитал он в особняке или в домике прислуги?

– Ни там, ни там. У Павлика был свой шалаш.

– Шалаш? – переспросил полицейский. У него была фамилия Иванов. Шикарная, по мнению Бориса.

– Он так называл сарай, который обустроил под свое жилье. Он на территории огорода находится, – и указал направление.

Борис, проследив за его жестом, увидел основательную теплицу с покатой крышей.

– Я думал, богатые люди не занимаются садоводством и огородничеством, а у вас тут и грядки, и плодовые деревья, – заметил полицейский.

– Вы правильно думали. Я этим всем не занимаюсь. Садоводство и огородничество были страстью Павлика. Я ничего не имел против этого. Мне нравится есть огурцы с грядки и пить компот из только что снятых с дерева вишен.

– Вот я и спрашиваю: кем же был Павлик? Садовником или родственником? В первую очередь?

Борис пока не понимал, к чему клонит Иванов, но мысленно снял с него ярлык «бестолочь», который сам же и приклеил.

– Павлик был на особом положении. Что естественно, мы ведь родная кровь. Но я спрашивал с него точно так же, как с остальных своих работников. И если бы брат напортачил, я наказывал бы его рублем.

– Но он не портачил?

– Нет. Он делал больше, чем требовалось. К примеру, разводил ананасы.

Хренов знал, что отец Святослава Иван Глинка был деревенским. Рос в захолустье, где пить самогон начинали лет с двенадцати, а после восьмилетки устраивались скотниками в колхоз. Кто поумнее, ехал в город, чтобы отучиться в ПТУ и получить специальность тракториста или механизатора. Особо честолюбивые заканчивали техникумы. Мама Ивана надеялась на то, что ее смышленый сын станет агрономом. Чтобы он больше занимался, освободила его от многих домашних дел. Но Ваня мечтал о большем. Он видел себя шишкой, сидящей в роскошном кабинете. Возможно, правительственном. Поэтому не пошел после восьмого класса в техникум, а продолжил учебу. Два года, пока не получил аттестат, мотался в село, что находилось в пятнадцати километрах от их деревни – ближайшая средняя школа была там. В девятом классе он вступил в комсомол и стал активно принимать участие в делах организации. Иван понимал, что знаниями он себе путь к успеху не проложит – не так уж он и башковит, но рассчитывал получить путевку в жизнь от коммунистического союза молодежи. Не прогадал. Как лидер комсомольской организации школы, смог поступить в институт. Там достиг уровня председателя вузовской ячейки. Впоследствии стал главным городским комсомольцем. Даже кабинет заимел. Но, что важнее, заимел связи. Благодаря им Иван Глинка и заработал свои большие деньги. Советский Союз разваливался, и крах его политических организаций был предрешен. Деньги на нужды ВЛКСМ перестали поступать как от государства, так и от его членов. Многие тогда сложили лапки, но только не Иван Глинка. Он сводил новых русских (выскочек-предпринимателей) со старыми (партийцами, пусть с трудом, но еще удерживающимися на своих постах), за что получал «откаты». Можно сказать, он приложил руку к разворовыванию страны. Огромное количество земли и недвижимости было приватизировано благодаря его стараниям. Деньги за посредничество Глинке несли «дипломатами». И он вкладывал их в то же, что и клиенты: землю и недвижимость. Перепродавал впоследствии с выгодой и становился еще богаче. В 1994 году Иван Глинка возглавил официальный список самых влиятельных людей города.

Пока он прокладывал себе дорогу к счастью, его родные жили привычной жизнью. Мама работала почтальоном, сестра – дояркой. У первой муж погиб молодым, пьяным попав под трактор, у второй сбежал за длинным рублем на Север, да там и сгинул. Иван помогал маме с сестрой, но не баловал их. И не потому, что было жаль денег. Он предлагал им переехать в город, женщины отказались. Где родился, там и пригодился, твердили они. Как будто Иван на Марс хотел их отправить! И он не стал спорить. Как хотят. Если в умирающей деревне им хорошо, то пусть в ней и остаются. Дом он им подправил, баньку обновил, техники бытовой купил, счет открыл, куда перечислял деньги на повседневные нужды. Но дорогими подарками не заваливал и большие суммы не переводил (ограбят алкаши деревенские, а то и убьют). Готов был отправить мать на лечение в санаторий, а сестру с сыном на курорт, но они до ужаса боялись покидать некомфортную зону своего комфорта.

Мать с сестрой ни разу не были у Ивана в гостях. Они боялись большого города. Он их навещал, но редко. Зато старшего сына своего с семи лет летом отправлял в деревню минимум на две недели. И не только для того, чтоб Святослав с родственниками время проводил. Считал, тому будет полезно посмотреть, как живут люди за пределами того узкого мирка, в котором вращались Глинки. Мальчишка, попав в деревню впервые, пришел в ужас. Он не мог ходить по-большому в вонючую дырку деревянного туалета, а мочиться – в лопухи, умываться ключевой водой, есть плохо помытые овощи, лечить порезы подорожником, оттирать навоз с подошв своих сандалий. Его пугали коровы, гуси, гигантские слепни. Еще больше – деревенские обитатели. Особенно ребятня. Даже пьяные мужики, что орали на всю улицу и дрались друг с другом, казались Святославу менее опасными, чем дети. Мужики ему бы ничего дурного не сделали. Своих детей могли отлупить, но чужих не трогали. А мальчишки и даже девчонки именно на пришлых задирались. Мутузили ребят из соседней деревни, стоило им «перейти границу», а городских готовы были со свету сжить.

Неизвестно, как закончились бы каникулы Святослава, если бы не Павлик. Он стал другом и защитником двоюродного брата. И последующие годы тот с удовольствием отправлялся в деревню, потому что там его ждал Павлик.

Пожалуй, он был и, судя по всему, оставался до последнего самым близким человеком Святослава…

И вот его не стало.

– Кто-то мог желать смерти вашему брату? – задал очередной вопрос Глинке господин полицейский по фамилии Иванов.

– Нет, – резко ответил Святослав.

– Почему вы так уверены в этом?

– Павлик был безобидным дурачком. Таких если и убивают, то при других обстоятельствах.

– Каких, например?

– Не так давно толпа подростков забила городского сумасшедшего в парке. Ради забавы, можно сказать. Они просто издевались над ним, не понимая, что могут причинить непоправимый вред его здоровью. Я читал об этом в Интернете, а вы должны были узнать из ваших полицейских сводок. – Святослав, увидев горничную Фатиму, которая семенила от флигеля к дому с мусорным пакетом в руке, махнул ей. – К юродивым на Руси всегда было особое отношение. Их даже цари к себе приближали. Но времена изменились. Теперь все напоказ. Те же подростки-преступники все снимали на телефон, чтобы выложить в Сеть.

– Вы к чему ведете, Святослав Иванович?

– К тому, что Павлик жил тут, на территории усадьбы, практически ее не покидая. Выходил иногда за забор, но ненадолго. Прогуливался по деревне и окрестностям, не более. В город не ездил. Так откуда взяться тем, кто желал бы ему смерти?

Подошла Фатима. Святослав велел ей принести воды. Женщина кивнула и унеслась.

– Но у вас тут полно народу. Этой ночью, к примеру, сколько человек было на территории?

– Я, моя невеста, господин Хренов, вон он, за вашей спиной… – Иванов обернулся и кивнул Борису. – Плюс прислуга: экономка, горничная, повар, разнорабочий. То есть, не считая охранника, шесть человек. – И ни слова о брате Максимилиане, но это Бориса не удивило. – И я поручусь за каждого. Никто из нас не желал смерти Павлику.

– Вы так хорошо всех знаете?

– Да я вообще, по сути, кроме себя, никого не знаю, – вспылил Святослав. – Под кожу и в голову никому не залезешь. Но какой смысл кому-то из этих людей убивать Павлика? Господин Хренов и Ника, невеста, его знали постольку-поскольку… С прислугой он практически не контактировал, а если и общался, то без агрессии. Павлик был абсолютно безобидным малым.

– Вы смотрели фильм «Человек дождя», господин Глинка?

– Да, конечно.

– Герой Дастина Хофмана, аутист Реймонд, тоже не был агрессивным. Но он причинил вред младшему брату. Не по злобе. А в силу своего… скудоумия – не скажешь, вспоминая сюжет. Употреблю другое словосочетание – особенности сознания.

– Павлик уже раз натворил дел… – вздохнул Святослав. – Из-за скудоумия или особенностей своего сознания, как хотите это называйте. И это было чуть ли не двадцать лет назад.

– Что он сделал?

– Столкнул, играючи, одного парня с обрыва. Тот чудом выжил, но остался инвалидом. Для Павлика это стало уроком. Он начал держать между собой и остальными людьми дистанцию. Не вступал ни с кем в эмоциональный и физический контакт.

Иванов снова посмотрел на Бориса. На сей раз цепко, а не вскользь.

– А господин Хренов вам кем приходится?

– Мне – никем, – поморщился Святослав. Он устал отвечать на вопросы, был раздражен и еле сдерживал свои эмоции. – Он работал на моего покойного отца, был начальником его службы безопасности.

– Насколько я знаю, ваш папа погиб больше десяти лет назад. Вы до сих пор поддерживаете связь с его охранником?

Святослав резко обернулся и гаркнул:

– Где моя вода, черт побери? – После этого возобновил диалог с Ивановым: – Мы давно не виделись с Борисом Аркадьевичем. Но вчера вот решили посидеть вместе, вспомнить былое…

– Если у вас есть ко мне вопросы, – включился Борис, – я готов на них ответить.

– Позже, – сухо проговорил Иванов.

– Позже мне хотелось бы уехать на работу.

Тут примчалась Фатима с тремя бутылками минералки. Она раздала их мужчинам. Святослав откупорил свою первым и с жаждой припал к горлышку. Перебрал вчера. Молодежь совсем не умеет пить, заметил Борис. Он хоть и употребил больше Глинки, но чувствовал себя бодро.

– Боюсь, вам придется задержаться, – все с той же постной миной проговорил полицейский.

– В чем дело, господин Иванов? – напрягся Хренов.

– Человек погиб, разобраться надо.

– Есть подозрения, что смерть насильственная?

Иванов поиграл бровями. Но тоже как-то вяло. Казалось, он только-только вышел из анабиоза.

– Я не заметил на теле никаких повреждений, – произнес Хренов.

– А вы что, имеете опыт следственной работы?

– Нет, – покачал головой Борис, – но покойников повидал немало.

– А я птиц, – произнес Иванов, и Борис покосился на него с удивлением. Что он несет? – Смотрите, сколько их, – продолжил тот и указал на небо, по которому носились галки. – Каждый день мы сталкиваемся с пернатыми, но это не делает нас орнитологами.

Тут Святослав вмешался:

– Вы считаете, Павлика убили?

– Под волосами гематома. На шее синяки.

– Ударился, когда упал в бассейн?

– Как вы мне сами сказали, он плавал лицом вниз. Так что повреждения на теле, которые заметит не всякий, говорят о том, что вашего брата-садовника ударили сзади, а когда он потерял сознание, погрузили в воду и удерживали за шею, пока он не захлебнулся. Естественно, пока это всего лишь предположение. Выводы будут сделаны после осмотра тела судмедэкспертом. Но сейчас я хотел бы поговорить со всеми, кто в ночь гибели Павлика был на территории усадьбы. К вам, господин Глинка, у меня на данный момент больше вопросов нет. К вам, – он ткнул пальцем в Хренова, – будут позже. Девушка в передничке тоже пока может идти. Мне нужна та дама, что обнаружила тело. Это ваша невеста, господин Глинка, не так ли?

– Да. Она в доме. Я позову ее, вы присаживайтесь, – сказал Святослав и указал Иванову на шезлонг.

– Я лучше в дом прошел бы. Жарко тут.

– Я провожу, – кивнул Святослав, – только сделаю распоряжение прислуге. Секунду.

Он подошел к горничной, которая стояла поодаль и жадно вслушивалась в разговор.

– Если кто-то из вас проболтается о человеке из флигеля, уволю, – прошептал Святослав, но Борис услышал его. – А потом урою. Так всем и передай. – И уже громко: – Фатима, сообщи Оле, Оксане и Андрею о том, что с ними хотят побеседовать представители правоохранительных органов. Потом пойди и вымой баню.

Девушка кивнула и убежала, а Глинка с Ивановым пошли в дом. Борис, помедлив несколько секунд, двинулся следом. У бассейна действительно было очень жарко!

Ольга сидела в своей комнате и грызла ногти. От этой бесспорно вредной привычки она избавилась давно, когда училась в институте. И не вспоминала о ней многие годы, но сегодня… Попутали бесы, не иначе!

Обкусав ногти до мяса, Оля вскочила с кровати и бросилась к тумбе, на которой лежала пачка чипсов. Не есть хотелось – что-то грызть. А как иначе успокоиться?

Разорвав обертку, Оля запустила руку в раскрытую пачку. Чипсы были соленые, острые, и кончики пальцев, пораненные зубами, сразу защипало. Захотелось плакать. Не от дискомфорта, естественно… Нервы сдали!

Когда прибежала Фатима и передала слова Святослава, Ольга лишь пожала плечами. Хозяин – барин. Если настаивает на том, чтоб прислуга умалчивала о том, что во флигеле обитает его брат, то так тому и быть. Значит, есть на это причины. Причем Оля предполагала, что знала главную из них. Святослав хочет защитить Максимилиана. И она ему поможет в этом. Но когда дошло до дела, она струхнула. Вспомнилось, что дача ложных показаний – уголовно наказуемое преступление. А сокрытие фактов – это помеха следствию, что тоже противозаконно.

В общем, натерпелась она за время короткой беседы с полицейским. Когда эта беседа закончилась, закрылась в туалете, где провела полчаса, не меньше. Желудок от стресса расстроился… Теперь вот жор напал… И жар. Олю бросало в пот, как климактеричку, и пот этот неприятно пах.

…Она выбежала из своей комнаты и метнулась в ванную. В домике для прислуги она была одна, но, к счастью, в данный момент ее никто не занял. Включив душ, она быстро разделась и забралась под него. Думала, полегчает, но нет. Желание плакать усилилось, и Оля, опустившись по стене на пол, обхватила колени руками и зарыдала. Слезы, смешиваясь с льющейся на голову водой, потоком стекали по ее лицу…

В дверь заколотили. Ольга вздрогнула.

– Занято! – выкрикнула она.

– Оль, это ты там? – раздалось через дверь.

Голос был мужской, значит, это Андрей.

– Я.

– Извини, что беспокою, тебя Святослав Иванович зовет. Говорит, срочно.

– Иду.

И стала выбираться из кабины.

Сделав это, Ольга наскоро вытерлась и оделась. Прежде чем покинуть ванную комнату, глянула на себя в зеркало. Глаза не красные, это хорошо. Никто не поймет, что она плакала. Мокрые волосы Оля собрала в привычный хвостик на затылке. Когда-то она пыталась сооружать на своей голове красивые прически, но, когда поняла, что они если ее и красят, то незначительно, перестала усложнять себе жизнь. Она мыла волосы хорошим шампунем, чтоб блестели, расчесывала, а когда высыхали, зажимала заколкой или резинкой.

Когда Ольга вышла из домика для прислуги, то увидела Андрея. Он сливал воду в бассейне.

– Полиция уехала? – спросила она.

– Минут двадцать назад.

– А где Святослав Иванович?

– Во флигеле.

Ольга кивнула и направилась туда.

Хозяина она застала в кухне. Он сидел за столом и пил сок. Лицо сумрачное, взгляд направлен внутрь себя.

– Звали, Святослав Иванович? – обратилась к хозяину Оля.

Тот тут же встряхнулся и коротко кивнул.

– Ты, насколько я помню, прекрасно обращаешься со шприцами, – сказал Святослав.

– Я проучилась в мединституте год.

– Да-да, ты говорила, когда колола меня… – Святослав как-то застудил поясницу и не мог встать, Оля вызвалась помочь с назначенными уколами. – А забор крови из вены сделать сможешь?

– Да, но… Я не практиковалась давно. Могу не сразу попасть в вену… Не лучше бы вам обратиться к настоящему профессионалу?

– Если я обращаюсь к тебе, значит, нет, – поморщившись, проговорил Святослав. Он терпеть не мог, когда ему возражали.

– Но могут остаться синяки.

– Переживем.

– Как скажете. Тогда я сбегаю за своим медицинским набором.

– Все уже тут. – Святослав хлопнул по серебристому чемоданчику, покоящемуся на стуле.

– Закатывайте рукав, – скомандовала Ольга, – я пока руки помою.

– Кровь не у меня брать нужно, а у Максимилиана, – сказал Святослав. – Свою я в медкабинете сдам.

Оля ничего не поняла, но не стала задавать лишних вопросов. Подошла к раковине и стала намыливать руки жидким антибактериальным средством. Хозяин настаивал на том, чтобы оно стояло во всех ванных, туалетах и кухнях. Иной раз Ольге казалось, что у Святослава Глинки рипофобия – мания чистоты. И еще парочка других легких психических отклонений, поскольку его перфекционизм и стремление к контролю выходили за рамки обычного.

За спиной раздался скрип, это кто-то спускался по ступенькам. Оля обернулась и увидела Максима. Он был в спортивном костюме. Судя по тому, как он висел на худом его теле, принадлежал он Святославу. И все равно выглядел в нем Мася очень неплохо. «А он симпатичный, – мелькнуло в голове у Оли. – Только очень худой… И молодой. А когда поправится и возмужает… Станет завидным женихом!»

– Я готова, – сказала Оля после того, как вытерла руки.

Святослав раскрыл чемоданчик и указал на него. Максу же указал на стул. Тот послушно сел.

Ольга достала шприц, спирт, вату и жгут. Разложила все это и краем глаза заметила, как пристально смотрит на нее Макс. Но не так, как другие…

Она привыкла к взглядам. Косым, любопытным, сочувствующим, снисходительным… К дурнушкам привлечено почти столько же внимания, как и к красавицам. Их рассматривают. Причем детально. Будто препарируют взглядом какое-то редкое животное или вскрывают инопланетянина. Не без брезгливости, но с интересом…

Если бы она верила в то, что может привлекать хоть кого-то, то подумала бы, что он ею восхищается.

– Начинай, – отдал команду Святослав.

Оля затянула жгут на руке Макса. Она была худой, но жилистой. И с хорошими венами. Игла вошла мягко и с первого раза.

Во время процедуры по набору крови Святослав смотрел в окно. Встал со стула и отвернулся к нему, едва увидел в руках Оли шприц.

– У вас волшебные руки, – услышала она едва различимый шепот Максимилиана. – Я ничего не почувствовал.

Этот невинный комплимент смутил Олю.

– Держите тампон и прижимайте его к месту укола, – строго проговорила она. – Лучше всего согнуть руку в локте.

– Закончили? – поинтересовался Святослав.

– Да, – ответил ему Макс.

– Хорошо. – Он развернулся и прошествовал к Оле, чтобы забрать у нее шприц. – Можешь быть свободной пока. Но проследи за Андреем, я распорядился поменять в бассейне воду и отдраить кафель до состояния стерильности. – Ольга кивнула. – И отправь Фатиму в баню, пусть там все вымоет. Я велел ей это сделать еще часа полтора назад, но она так и не приступила.

– Потому что выполняла другое ваше поручение. Знаете какое.

– Все, выполнила, пора за основную работу приниматься. Я плачу Фатиме за поддержание чистоты, а в бане бардак, – с раздражением произнес Святослав. – Не мне тебе говорить, как меня это бесит.

– Я прослежу за тем, чтоб все было убрано. Что-то еще?

– Ты за покупками сегодня собираешься?

– Да, нужно кое-что из продуктов приобрести. – Гипермаркет находился в получасе езды от деревни, Ольга моталась туда два-три раза в неделю на старой машине хозяина. Он специально не продал ее да еще снабдил парой переносных холодильников, чтобы продукты к столу доставлялись в наилучшем виде.

– Тогда сними мерки с Макса и загляни в вещевые отделы, чтобы купить там одежду его размера. Элементарную – трусы, штаны, майки… И что там еще ему понадобится…

– А не проще взять его с собой?

– Делай, как тебе велят! – рявкнул Святослав и покинул флигель, не глянув больше ни на экономку, ни на брата.

– Мне нельзя выходить за пределы участка, – услышала Оля голос Макса. – Поэтому кровь для анализа взяли у меня вы.

– Я не совсем понимаю…

– Святослав мне не доверяет. Он сомневается в том, что я его брат. Поэтому хочет сделать тест на ДНК. Для лучшего результата подходит венозная кровь. Сейчас Святослав поедет в лабораторию, где проведут анализ.

– Тут все ясно. Но почему вам запрещено выходить? – удивилась Оля. – Если вы самозванец, то и скатертью дорога.

– Святослав считает меня причастным к смерти Павлика.

– Это он вам сказал?

– Нет. Но я вижу, как он на меня смотрит, и все понимаю… – Макс разогнул руку, приподнял тампон и глянул на прокол. Он все еще кровил. – Стоило мне появиться, как погиб человек.

– Но он утонул.

– Вы что, ничего не знаете?

Оля вопросительно посмотрела на Макса.

– Павлика, скорее всего, убили. Стукнули по голове, чтоб лишить сознания, а потом удерживали его голову под водой, пока он не захлебнулся.

– Это бредовая версия весьма странного представителя правопорядка по фамилии Иванов, – усмехнулась Оля. – Мне кажется, он возомнил себя комиссаром Мегрэ или Коломбо. Заскучал. Скоро на пенсию, а ни одного громкого дела не раскрыл – иначе не послали бы его к обычному утопленнику.

– А мне он показался человеком проницательным.

– Но вы же не общались. Святослав Иванович скрыл от следствия факт вашего присутствия. Или я что-то упустила?

– Я сижу во флигеле с самого утра и делаю вид, что не существую. Но глаза у меня есть. Я выглядываю в окно. И Иванова я видел. Он только старается казаться глуповатым и отстраненным. Как тот же Коломбо.

– Я имела с ним беседу. Скажу честно, волновалась страшно, – призналась Ольга. – А все из-за того, что ваш брат потребовал сокрытия информации. Я врать не люблю и не умею. Но речь сейчас не об этом. Я не верю в то, что Павлика убили. И не потому, что ни у кого нет причин желать ему смерти. Хотя и это тоже…

– Но вы не знаете меня. И моих желаний. А еще господина Хренова, что ночевал сегодня в доме. Да и в потемках Никиной души заблудитесь.

– Вы перебили меня. А я не закончила мысль.

– Простите…

– Павлик никого к себе не подпускал. У него была боязнь прикосновений. Сам он мог до людей дотрагиваться, но им этого не позволял. То есть инициатива должна была исходить от него. Протянул руку – возьмись, можно. Он не получит удовольствия от прикосновения, но потерпит. Поэтому Павлик всегда был настороже. Как-то Оксана решила пошутить и подкралась сзади, чтобы закрыть его глаза ладонями. Невинная забава, которая едва не привела ее к серьезной травме. У Павлика было звериное чутье и отменная реакция. Он развернулся до того, как Оксана коснулась его, и выбросил вперед кулак. Разбил ей нос, а мог бы челюсть снести.

– То есть вы хотите сказать, что никто не подкрался бы к Павлику сзади?

– Он этого не допустил бы. А раны на затылке, скорее всего, появились раньше. Он мог в теплице удариться обо что-то. Или на него там же свалился ананас.

– Вы сообщили об этом странному полицейскому по фамилии Иванов?

– Конечно. Но мысли свои выразила сумбурно, не знаю, дошло ли до него. А Святослав Иванович Павлика знал лучше меня в сто раз. Поэтому уверена, он вас не подозревает в убийстве. Просто хочет защитить.

– Спасибо вам.

– За что? – Оля закрывала чемоданчик так сосредоточенно и тщательно, как будто в нем была ядерная кнопка. Ей было интересно, что скажет Максим, но зачем же это показывать?

– За поддержку. Если б не вы, я совсем раскис бы, – улыбнулся Саид.

– Не стоит благодарности, – не смогла не улыбнуться и Ольга. – В первую очередь я выполняю свою работу. И, кстати, о ней. Святослав Иванович поручил мне снять с вас мерки, но я и так вижу, что у вас классическая «эска». Рост какой?

– Сто восемьдесят два.

– Размер ноги?

– Сорок второй.

– Что бы вы хотели получить из одежды и обуви?

– В чем ходить, мне без разницы. Но я очень-очень-очень хочу антибликовые солнечные очки. Это дорого? Если да, то обойдусь.

– Разные есть, в том числе бюджетные. А зачем они вам?

– Люблю смотреть на небо. Особенно в ясную погоду. И чтобы разглядеть на солнце пятна, мне нужны хорошие очки.

– Я куплю их для вас.

– Не спросив, чем меня так привлекают пятна на солнце?

– Меня это не касается. Святослав Иванович распорядился приобрести для вас необходимое, и я это сделаю.

– А если бы я потребовал «Феррари»?

– Я купила бы вам игрушечную, – рассмеялась Ольга. – На карте, с которой я езжу за покупками, лимит – тысяча долларов. Хотите оставаться без очков, но с микрокопией спорткара?

Саид мотнул головой.

– Возьмите еще духи.

– Одеколон, вы хотели сказать?

– Нет, именно духи. Женские. По вашему вкусу. Но если в аромате промелькнут нотки весенних цветов, – молодой человек указал глазами на нарциссы, – это именно то, что подойдет больше всего.

– Зачем вам женские духи?

– Хочу подарить кое-кому.

– Не угодите. Каждый аромат на коже раскрывается по-разному.

– Поэтому я и попросил вас подобрать по своему вкусу… Вы же будете на запястье брызгать?

– Нет, на бумажную полоску. И если вы хотите сделать презент мне, то не стоит. Я не пользуюсь духами. И тем более не принимаю их от посторонних.

– А чем пользуетесь? – вскинулся Саид, но осекся и спросил осторожно: – И что принимаете?.. От посторонних?

– Хорошего дня вам, Максим. До встречи вечером.

– Я буду ждать.

– Новых шорт?

– Вас.

Ольга уничижительно фыркнула и прошагала к двери, зачем-то прихватив с собой медицинский чемоданчик.

У Оли была тайна…

Впрочем, как у всех. Каждый человек что-то да скрывает. Например, Олина мама несколько лет скрывала от мужа то, что у нее есть мужчина на стороне. Как и он от нее…

У папы тоже… был мужчина на стороне.

И это был один и тот же человек – их семейный доктор.

Ольга росла в богатой семье. Ее дед по отцовской линии был крупным партийным бонзой, по материнской – завмагом. Кто был круче при СССР – поди еще разберись. Но брак между детками двух могучих мужей был заключен по любви. Правда, она быстро прошла. Однако супруги не разводились, жили вместе, потому что на свадьбу столько добра надарили, что делить жаль. К тому же в семье появился ребенок. Мальчик. Наследник. Сережечка. Дедушки души в нем не чаяли. Баловали. Друг перед другом как будто соревновались в этом. Один велосипед купит дорогущий, второй тут же машину тащит. Да, пока не настоящую, детскую, но со значком «БМВ» и кожаным салоном.

Олин брат умер в тринадцать лет от передозировки (по официальной версии – от сердечной недостаточности). Ее тогда еще на свете не было.

Она родилась спустя год. Отец с матерью решили, что пережить потерю ребенка им поможет только появление другого. Но Оля не справилась. Она была не так симпатична, смышлена, весела, талантлива, как ее покойный брат. Она во всем ему проигрывала. Каждая вторая фраза родителей начиналась словами: «А вот Сережечка…» Дальше следовало сравнение не в пользу Ольги. Не Олечки или Лельки. К ней всегда обращались почти официально. Она же не Сережечка…

Оля привыкла жить в тени своего покойного брата. Она старалась заслужить родительскую любовь и признание, но, когда ей это не удавалось, принимала поражение как данность. Сережечка был великим! Где уж ей с ним тягаться? Неудивительно, что, когда Оля узнала о том, что он с двенадцати лет принимал наркотики, от которых спустя год и умер, не поверила. Но удостоверившись в том, что информация правдива, была раздавлена. Она в свои четырнадцать ни табака не нюхала, ни спиртного не пробовала, училась на одни пятерки, рисовала так, что ее работы отправляли на международные конкурсы, а все равно недостаточно хорошая? Где же справедливость?

И Оля обиделась на родителей. Впервые! И так сильно, что перестала их любить. Да, вот так… Взяла и перестала.

Это было странно. Еще вчера ее переполняла нежность к ним, благодарность, жажда ласки и желание отдать себя, лишь бы они были живы, а сегодня… ничего. Оля видела себя грелкой, из которой вылили теплую воду. Сравнение дурацкое, но у нее всегда было не очень с воображением.

Но надо сказать, что на поведении Ольги это никак не отразилось. Она была вежлива и исполнительна. Целовала родителей на ночь. Но если раньше делала это с чувством, то теперь лишь по традиции. А отец с матерью и не замечали. Они плохо разбирались в эмоциях дочери. Им было не до них. Особенно в последние годы, когда у мамы появился мужчина на стороне… И он же у папы.

Оля узнала о любовном треугольнике, когда училась на первом курсе мединститута. Туда она попала благодаря их семейному доктору – Вячеславу Игнатьевичу, Вячику, как его ласково называли родители. Впервые он появился в их доме, когда у Оли начались месячные, и тогда ей было двенадцать. Первая менструация сопровождалась такими адскими болями, что мама вызвала медика. Приехал Вячик. Корчащаяся от спазмов девочка-девушка тогда его не рассмотрела особо, но отметила, что у доктора очень мягкие и ласковые руки. Ей от одних его прикосновений стало спокойнее.

Позже, когда у папы обострился гастрит и чудо-доктор снова прибыл на зов платежеспособных клиентов, Оля смогла оценить его внешность. Красавец, похожий на Алена Делона, должен был бы ей понравиться, но… Что-то было в его красивом лице бабье. И в походке. Но Оля была очарована его чувством юмора и эрудированностью. Опять же руки… Она помнила их тепло. И девушка решила, что Вячик ей по душе.

Вскоре он стал частым гостем их дома. Приезжал не только когда кто-то из членов семьи хворал, зачастую просто так. И Оля, возвращаясь из школы, заставала его в компании мамы или папы. Обоих он убедил в том, что дочке нужно идти в медицинский. Обещал помогать чем сможет. И Оля была не против. Лечить людей – это здорово. И скрывать свое некрасивое лицо под маской (она планировала стать хирургом).

У девушки имелись подозрения насчет мамы. Она знала, что родители давным-давно не спят вместе, и предполагала, что Вячик – тот человек, кто греет ее постель. Однако застала Оля доброго доктора не с мамой – с отцом. К счастью, не в самый интимный момент. Всего лишь видела, как мужчины страстно целуются в машине. Оле обещали на восемнадцатилетие автомобиль, и она захаживала в салон, находящийся неподалеку от дома. Увидела отца, садящегося в миленькое авто белого цвета. Решила, что он выбирает для нее подарок. Но оказалось, не для нее. Для Вячика. Именно на белом «Пежо» он приехал к ним в гости в следующий раз. А поскольку Оля начала за ним следить, то застукала матушку с любовником. Но себя не выдала. Посмотрела на совокупляющихся людей и тихонько покинула квартиру. Как будто ее в ней и не было.

Спустя месяц она столкнула лбами родителей и их любовника. Притащила в дом маму, когда папа принимал Вячика. Это была не месть за то, что ее недолюбили. Не мелкая пакость. Не желание развести родителей, чтобы остаться с кем-то одним. Оля просто хотела торжества правды, поскольку устала от лжи…

Отец с матерью разошлись. Недвижимое имущество разделили по-честному. Жене – квартиру, мужу – дом. Оля осталась жить в квартире с мамой, а отец переехал в дом с Вячиком. Вилла в Болгарии на Солнечном Берегу стала приданым дочери. Ее вместо машины подарили ей на восемнадцатилетие. Вроде бы круто, но Оля понимала, что из нее хотят сделать богатую невесту, чтобы хоть кто-то взял в жены.

Она бросила институт, хотя прекрасно сдала летнюю сессию, и уехала в Болгарию. Она надеялась обрести СЕБЯ в СВОЕМ доме. Но нет… Не вышло. В ноябре, когда море стало свинцовым, ветер – ледяным, горы – туманными, Оля вернулась на родину.

Матушка была разочарована. Она надеялась на то, что на Олю клюнет какой-нибудь болгарин. Живут они в массе своей небогато, поэтому мечтают хорошо пристроиться. Дочка, конечно, мягко говоря, не красавица, но молода, неглупа, приятна в общении… И у нее есть шикарный дом на берегу моря. Такой можно под частную гостиницу переделать при желании.

Но Оля продала виллу по весне. Родители пытались ее отговорить от этого, но девушка оставалась непреклонной. Ей не нужна была летняя резиденция, а вот своя квартира – да. С мамой жить она больше не могла. Та постоянно находилась на грани нервного срыва. А все из-за Вячика. Оля и не предполагала, что ее родительница так его любила.

Приобретя жилье, девушка задумалась о том, чем заниматься. Она поступила на заочное отделение и стала искать себе применение. Деньги были, остались от продажи виллы, да и отец подкидывал, но Оля не могла сидеть без дела. И решила она открыть маленькое брачное агентство. Помогать людям находить друг друга – не менее замечательно, чем лечить их. Оле довелось познакомить нескольких своих приятельниц из мединститута с парнями. Она была девочкой из привилегированного класса, и в круг ее общения входили весьма достойные ребята. Они хорошо к ней относились. По-братски. А вот с гламурными телочками у нее не ладилось общение. Те не хотели брать в компанию дурнушку. Да, у каждой красивой девушки должна быть страшненькая подружка, но не уродка же… Оля выбивалась из общей, прекрасной, массы. Было время, когда она хотела с ней слиться и прилагала к этому усилия, но едва поняла, что гадкого утенка стая лебедей не примет, а лишь заклюет, решила быть гордой одинокой птицей. Но с «серыми шейками» Оля сближалась. Подругами их не называла – приятельницами, да. И приводила на вечеринки для узкого круга. Можно сказать, на лебединые озера. И знакомила с хорошими ребятами, которых уже тошнило от этих самых гламурных телочек. Одна из трех пар, образованных благодаря Оле, сочеталась узами брака после двух лет отношений. Именно это и заставило девушку поверить в то, что она сможет стать Купидоном.

Естественно, у глупой, неопытной девчонки ничего не вышло. Агентство прогорело. Оля выбросила на ветер деньги и обзавелась еще одним комплексом. Она сидела в офисе, который снимала, собирала личные вещи, чтобы забрать их домой, как открылась дверь. Звякнул колокольчик, Оля подняла глаза и обомлела…

Перед ней стоял самый красивый мужчина на Земле!

Рост, фигура, черные волосы, зеленые глаза, волевой подбородок с ямкой, всему этому позавидовал бы любой голливудский секс-символ. А еще улыбке незнакомца, обезоруживающей, мягкой. Потом оказалось, что он не растягивает рот широко, потому что во рту не хватает нескольких зубов.

– Здравствуйте, – поприветствовал Олю визитер. – Это брачное агентство «Купидон»? Я не ошибся адресом?

Вывеску Оля сняла, но объявления с рекламой «Купидона» все еще печатались в газете.

– Вы не ошиблись, но… Мы закрылись. Извините.

– Я, как всегда, опоздал, – тяжело вздохнул красавец мужчина, понурив буйную головушку. В густых черных волосах Оля увидела перхоть и отметила, что его руки нуждаются в маникюре. Но эти мелкие недостатки нисколько его не портили. Мужчина одинок, вот и не ухожен. Оля бы его быстро в порядок привела. Но увы, такой дурнушке, как она, даже и мечтать о подобных самцах не приходится.

– В городе есть еще несколько брачных агентств, обратитесь туда.

Красавец грустно кивнул и собрался уходить, но Оля его остановила:

– Хотите кофе? Я как раз собиралась пить.

– Не откажусь.

Через пять минут они сидели за столом и пили растворимую бурду – кофемашину, как другие ценные вещи, Оля вывезла еще вчера. В офисе осталось что-то несущественное, типа запасных колготок и удобных балеток, которые так ни разу и не пригодились. Еще электрический чайник и пара кружек с купидонами.

Красавца звали Ильей. Это имя Оле нравилось, но, по ее мнению, оно ему не подходило. Пожалуй, сработала ассоциация с былинным богатырем, крестьянином, пролежавшим на печке до тридцати трех лет, а ее новый знакомый походил скорее на персидского принца.

– Вам дать адреса других салонов? – спросила Оля после того, как они познакомились. – У меня они есть… Надо знать своих конкурентов, сами понимаете.

– О нет, спасибо. Я хотел именно вас.

Оля едва кофе не подавилась. А Илья, поняв, как двусмысленно это прозвучало, начал оправдываться:

– Не в смысле – вас. А «Купидона»… Черт, так еще хуже все звучит. В общем, я просматривал газету «Из рук в руки», искал работу. Пил при этом чай. Он был горячим, я ошпарился и пролил напиток на газету. Угадайте, куда он попал?

– На рекламу «Купидона»?

– Совершенно верно. И я решил, что это знак. Дело в том, что работы у меня нет всего месяц, а жены уже десять лет. Я развелся в двадцать девять…

– То есть вам сорок? – Получалось, что Илья годился ей в отцы.

– Будет скоро.

– Ни за что бы не дала столько, – призналась Оля.

– Да перестаньте, – отмахнулся он. – Мужчина без женщины начинает, как пенек, мхом покрываться, пока не зарастает. Я на пути к этому.

– Но что вам мешает найти себе пару? Вы… – Оля сдержалась, чтобы не излить на Илью поток комплиментов, – весьма привлекательный мужчина.

– Я скромный, – признался Илья. – К женщинам, которые привлекают, стесняюсь подойти. А те, что бросаются на мужиков сами, меня настораживают и немного пугают.

– Сейчас появилось много сайтов знакомств. Можно написать той, что вам приглянулась. Это легче, чем подойти.

– У меня нет компьютера, и Интернетом на телефоне я не умею пользоваться. Одна надежда была на вас, – вздохнул Илья.

– А знаете что? – заявила Оля. – Я помогу вам! Остались у меня телефоны некоторых невест, я могу связаться с ними…

– Нет, вы можете сделать лучше, – и накрыл ее ладонь своей. – Дать мне свой номер.

И в этот момент Оля поняла, что затея с «Купидоном» не провалилась. Плевать на убытки… На недовольных клиентов. На то, что стала посмешищем для многих… Оля нашла счастье для себя!

С Ильей они поженились спустя два месяца после знакомства. Скоропалительно, как считали родители. Но со свадьбой помогли. Отец дал денег, мать занялась устройством торжества. Дед-партиец, переживший торгаша, подарил тур на Канары.

Это было самое счастливое время в жизни Оли. Конфетно-букетный период, подготовка к свадьбе, само торжество, медовый месяц…

Ольга любила Илью так, что готова была убить за него… Или умереть. Иногда чувство, которое она пыталась в себе сдерживать, выходило из-под контроля, и она начинала задыхаться. От счастья! Мама беспокоилась. Думала, у Оли в связи с началом половой жизни начались какие-то гормональные проблемы, а ее просто распирало от переизбытка любви и признательности. Илья был первым, кто не сравнивал ее ни с кем, не пытался переделать. И он отвечал на ее чувство, пусть и не так страстно, как ей хотелось бы, зато искренне…

Год они жили неплохо. Все благодаря отцу, который помогал деньгами. Оля работала, но ей много не платили – студентка-заочница, таким нелегко устроиться на хорошие места. А Илья любил и вкусно покушать, и хорошо одеться, и посетить какое-нибудь модное место. Он стал лощеным, вставил зубы, избавился от перхоти, привел в порядок ногти. И все равно не мог найти работу. Абы какую не хотелось, а на руководящую должность не брали.

Илья считал, что Оля должна потребовать у отца денег. Не тех грошей, что он с барского плеча подкидывал им на хлебушек с маслом. Пусть даст много, и они замутят бизнес. Не глупый, брачный, а масштабный. Какой именно, Илья не придумал. Считал, что идеи придут вместе с деньгами. Оля объясняла, что даже в глупый брачный бизнес она вложила свои денежные средства, потому что родители и так много ей дали, и тянуть с них всю жизнь – это неправильно. Тем более она теперь замужем, и они с Ильей просто обязаны справляться сами…

Потом умер дед. Оле в наследство досталась квартира. Шикарнейшая трехкомнатная сталинка. Она хотела бы в нее переехать, но Илья сказал, что это глупое решение. Им такие хоромы ни к чему, и в ремонт придется вложить кучу денег, так что лучше трешку продать, купить две обычные, но приличные хаты и их сдавать. Вот тебе и прибыль!

Оля послушалась.

В двадцать два она забеременела. И то было чудом, потому что Илья считал, что им еще рано думать о потомстве, нужно для начала пожить для себя… Будто не нажился еще! Пятый десяток мужику, а он все еще боится ответственности. Как оказалось, с первой женой он из-за этого и развелся. Она мечтала о детях, а он был к ним не готов. Но за это Оля его не осуждала. Парни до тридцати имеют право быть мальчишками, нагуливаться перед тем, как стать по-настоящему взрослыми… Но Илье уже сорок три!

Он всегда пользовался презервативом, но как-то раз кондом порвался… И свершилось чудо зачатия.

Оля родила девочку. Маленькую, худенькую, чахлую и… невероятно похожую на себя. От красавца отца Лолита (такое имя дали крохе) взяла лишь ямочку на подбородке. Оля удивилась этому. Она готовилась стать матерью очаровательной малышки с пухлыми щечками и черными кудряшками. Именно такой она видела Лолу во сне, когда носила ее. Чем не ребенок с рекламы памперсов и детского питания? Но когда она увидела впервые свою доченьку, то поняла, что ту, картинную, не смогла полюбить бы так же сильно, как своего чахлика.

Лола плохо ела, почти не спала, постоянно болела. Она доставляла матери столько хлопот, что другая взвыла бы. А Оля радовалась своему материнству бесконечно. И стойко со всем справлялась без помощи мужа. Тот, едва появился ребенок, еще и хворый, стал проводить большую часть своего времени вне дома. Одну из квартир он стал сдавать по часам. Это прибыльно, но хлопотно. Нужно искать клиентов, отвозить-привозить ключи, следить за порядком.

Как-то Илья вернулся домой поздно ночью и застал жену спящей в обнимку с Лолой. Оля подмяла ее под себя, не заметив этого. У дочки была температура, она беспрестанно плакала, и когда та успокоилась наконец, измученная мама отключилась. А когда проснулась, потревоженная мужем, оказалось, что Лолита не дышит.

– Ты задушила собственную дочь! – кричал Ольге муж, когда спустя полгода потребовал развода. – Ты – детоубийца! И если не согласишься на мои условия, я тебя отдам под суд.

Она не боялась суда. Себя саму она уже казнила. Медленно и мучительно. Тюрьма не страшна тому, кто в душе мертв. Но Илье отдала машину и одну из квартир (по закону он имел на это право), ту самую, что он сдавал по часам и где сам встречался с женщинами.

Они развелись. Но бывший муж продолжал мучить Олю. Оказалось, что он явился в «Купидон» не случайно. История с чаем, попавшим на объявление, была всего лишь байкой. Илья был брачным аферистом. Он пользовался услугами многих агентств. И на сайтах знакомств «рыбачил». Но когда познакомился с Олей, дочкой богатых родителей и внучкой бывшего председателя горисполкома города, понял, что поймал кита. Думал, что озолотится, но увы. Женушка оказалась с принципами, всего хотела добиться сама, и куш аферисту достался не такой уж и жирный. Но это если не сравнивать с предыдущими. До Оли он, как Остап Бендер, ситечками довольствовался да стульями. Но и не женился ни на ком официально десять лет. И детей не заводил. Мотался от бабы к бабе. Жил за счет своих сожительниц, находя новую, сбегал, прихватив «на память» деньги, золото, технику.

Можно сказать, Илья себя растрачивал по мелочи. Но его беда была в сексуальной слабости. Природа, одарив прекрасной внешностью, сэкономила на другом. Еще и поэтому девственница Оля так хорошо подошла Илье. Она не понимала, что хочет от секса. Она не раскрылась. А он говорил – ты фригидная – и не дотрагивался до нее неделями.

И все равно она его любила. Даже когда разводилась. Ольга справилась бы с чувством, сохранив добрую о нем память, но Илья не дал ей этой возможности. Он звонил и приходил. Ему то что-то нужно было узнать, то забрать. Ничего не требовал, просто наслаждался властью над бывшей женой. Истязал ее морально. И ладно бы просто рассказывал о том, как склеил ее, дуру, и других… Он неустанно напоминал Ольге о том, что она…

Неумный был человек. За что поплатился.

…Илья перехватил ее у работы. Ольга, получив диплом и отличные знания, устроилась на крупное предприятие кадровиком. Не бог весть что, зато при деле, и постоянное общение с людьми – его-то Оле и не хватало в последнее время. Илья караулил ее у входа. Сидел в машине. Той, что была куплена на Олины деньги. Он нашел себе очередную дуру, обитал у нее, а квартиру по-прежнему сдавал. И так же водил в нее баб, чтобы доказать себе свою половую состоятельность. Но истинное удовольствие Илье приносило издевательство над бывшей супругой. Если неделя без этого прошла, считай – не задалась.

– Нам нужно кое-что обсудить, – выпалил Илья, завидев бывшую жену.

– Иди к черту, – бросила Оля.

– Пойду. Но сначала мы поговорим.

– Что тебе еще надо от меня?

– Сядь, Оля, – с этими словами он открыл дверь машины. Когда бывшая супруга забралась в салон, Илья спросил: – У тебя остались какие-то вещи детские?

– Одежду, игрушки, памперсы, присыпки я отвезла в дом малютки, – ровно ответила Оля.

– А кроватку, коляску, ванночку?

– Отдала коллеге. Она готовится к материнству.

– Поторопилась ты. Мне все это нужно.

– Зачем?

– Я скоро стану папой во второй раз. Моя гражданская жена беременна.

– Очень за тебя рада, – выдавила из себя Ольга.

– Я тоже. Но дети – удовольствие не дешевое, сама знаешь… А у меня сейчас небольшие финансовые трудности. Поэтому я надеялся на то, что ты отдашь мне вещи, оставшиеся после Лолиты. Тебе они ни к чему, ведь так?

Раньше Илья только обвинял бывшую жену в том, что она пусть и неосознанно, но убила своего ребенка, теперь же указал на то, что другого у нее не будет. От кого Оля родит его? Залетит от пьяного малолетки, которого снимет в клубе под самое утро? Сделает искусственное оплодотворение? Но Илья знал, Оля не пойдет ни на то, ни на другое. Ей нужны отношения. И дети, рожденные в них. Но рассчитывать на взаимную любовь и нежность – для нее все равно что строить воздушные замки. Только Илья позарился на Олю. На юную, свежую… Как он сам говорил, без пробега. Теперь она другая. Изменившаяся. И не в лучшую сторону. Илья не уставал говорить о том, что Олина грудь обвисла, живот утратил упругость, а лоно стало похожим на медузу.

– Может, заберешь у подруг хотя бы кроватку? – услышала она бодрый голос бывшего мужа. Он, как истинный энергетический вампир, питался за счет тех, кого мучил. А Ольга была для него как атомный реактор.

– Не заберу.

– Но мебель, игрушки, одежда для ребенка покупалась, когда мы были в браке. Так нечестно. Я имею право на половину этих вещей.

– То есть тебе мало того, что ты оттяпал у меня? – взвилась Оля.

– Я с тобой сейчас по-человечески разговариваю, – проговорил Илья с ноткой укора в голосе. – И не требую – прошу. Я вообще с тобой обошелся более чем хорошо. А ты не ценишь.

– Отстань от меня, пожалуйста.

– Если бы не мое молчание, ты сейчас сидела бы в тюрьме.

Вот тогда-то и кончилось Олино терпение.

Оно, как песок из собранных в ковш ладошек, вытекало. По крупинке… Потом тонкой струйкой. Когда руки начали уставать, ссыпалось бо́льшими порциями…

Но в тот день Оля их опустила. Отряхнулась. И захотела смыть с ладоней остатки песка.

Управу на Илью она могла бы найти, еще будучи в браке. Достаточно было пожаловаться отцу. Но она же была зрелой, независимой и сильной. Она все проблемы решала сама. В этот раз она не стала изменять себе. Папу не подключила. Но за помощью обратилась. Среди ее приятелей-парней были не только мажоры. Имелся один «отброс». Его так называли, потому что вырос в семье алкашей, с тринадцати его поставили на учет в детской комнате милиции, а в семнадцать дали условный срок. Родители запрещали Оле общаться с ним. Боялись, что научит плохому. А он если чему и научил, то составлению сложных уравнений и поэтической игре «буриме». Они вместе ходили на дополнительные занятия к преподавателю биологии в одиннадцатом классе (Оля училась в обычной школе) и как-то сблизились. «Отброс» был не просто умным парнем – гением. И собирался поступать на биофак, мечтая стать тем, кто изобретет лекарство от рака. Но на него повесили кражу, впаяли условный срок, и о бюджетном отделении можно было перестать мечтать. А учиться на платном парень не мог. Поэтому судьба его сложилась не так, как могла бы…

Или она сложилась именно так, как должна была!

«Отброс» стал тем, кем все ожидали… Преступником. Но не тупым отморозком. Он сколотил группировку кибермошенников, но по неопытности попался. Отсидел, хоть и немного. Откинувшись, занялся полулегальным бизнесом. Его коллекторская компания была зарегистрирована, но методы, к которым прибегали ее сотрудники, чтобы выбивать долги, выходили за рамки закона. Оля поддерживала связь со школьным приятелем на протяжении всех лет, прошедших с того момента, как они оказались за одной партой кабинета биологии. Даже в тюрьму писала, чтобы подбодрить парня. Когда он вышел, они всего дважды встречались. Один раз ходили в ботанический сад на выставку орхидей, второй – на битву роботов. «Отброс» выставлял и растение, и своего механического бойца. Он оставался гением и, как думалось Оле, хорошим человеком… Пусть и преступником.

Именно ему она позвонила, выбравшись из машины своего бывшего мужа. Сразу же, как поняла, что песок, что утек через ладони, нужно смыть. В тот же день она встретилась со школьным приятелем и все ему рассказала. Как есть – не таясь. И спросила совета.

– Таких людей учить надо, – заметил «отброс».

– Да, но как?

– На мокруху не подписываюсь. Но чтоб наваляли гниде, ребят своих отправлю.

– Не покалечат они его?

– А ты как бы хотела?

– У Ильи ребенок скоро родится, зачем ему папа-инвалид?

И товарищ с ней согласился. Правда, как оказалось, сожительница Ильи беременной не была. Он придумал это, чтобы в очередной раз расковырять Олину рану. Когда его два дюжих парня в черной коже похитили, Илья струхнул. Все выложил после того, как обмочился. Его для острастки продержали сутки в подвале. А когда выпустили, велели больше бывшую супругу не беспокоить. Илья так перепугался, что уехал из города. Больше Ольга о нем не слышала.

С тех пор прошло несколько лет. И все то, что было, не то чтобы забылось, стало видеться в ином свете. Да, Оле было до сих пор больно вспоминать о дочке, но она перестала себя терзать. Однако всякий раз, вспоминая о том, что она позволила себе поверить в чудо, ей становилось стыдно. Все твердят, что внешность не главное. Первична – душа. Многие дурнушки в это верят. А что им остается? Ольга сама попалась на удочку. И дала заморочить себе голову брачному аферисту, вместо того чтобы трезво смотреть на вещи. Она не рождена для личного счастья, это очевидно. Душа ее прекрасная так глубоко скрывается за непривлекательной оболочкой, что мало кто сможет (или захочет) ее рассмотреть…

Андрей стоял на дне бассейна и мыл его при помощи аппарата высокого давления. Тот, что он держал в руках, не всякая автомойка могла себе позволить. Но Святослав Глинка на чистоте не экономил. В распоряжении его работников была самая дорогая и передовая бытовая техника.

– Бог в помощь, – услышал Андрей. Аппарат работал шумно, но женщина, что обращалась к нему, повысила голос до крика.

Андрей обернулся и кивнул. Но Ника, а это была именно она, не ушла.

– Я принесла «мохито». Не хочешь освежиться?

Выключив свой агрегат, Андрей ответил:

– Я не пью на работе.

– Коктейль безалкогольный. Лед, газировка, тростниковый сахар, лайм и мята.

Отказываться было глупо. Пить хотелось нестерпимо, да и отдых Андрею сейчас не повредил бы.

– Сейчас поднимусь, – сказал он.

– Нет, лучше я спущусь.

– Тут сыро.

– Ничего страшного, – с этими словами Ника сошла по ступенькам, выложенным мозаичной плиткой, на дно бассейна. – Здесь хорошо, прохладно, – с улыбкой проговорила она. – И никто нас не видит.

Сегодня она была одета просто: в короткие шортики и майку. Но макияж нанести не забыла. И уложить волосы – они вились кольцами и пахли лаком. Андрей не считал себя большим знатоком женщин, но даже он понял, что Ника желает продемонстрировать ему свои прелести (накачанную попу, силиконовую грудь), но предстать в естественном виде опасается. Детские комплексы неистребимы. И если Ника когда-то считала себя дурнушкой, она до сих пор нет-нет да ощущает себя ею.

– Прошу. – Она протянула высокий стакан с «мохито» Андрею. Второй оставила у себя.

Он поблагодарил и приготовился сделать глоток, но Ника его остановила:

– А тост?

– Ты же сказала, что коктейль безалкогольный.

– Да, но мы можем сделать вид, что алкоголь в нем есть.

– Лучше не надо, – поморщился Андрей и утолил-таки жажду.

«Мохито» оказался вкуснейшим. В меру сладким и холодным. Андрей не любил, когда добавляли слишком много льда и нёбо немело от этого.

– Отличный коктейль, спасибо.

– Я не умею готовить пищу, но коктейли у меня получаются. Иной раз подумываю о том, что не тем занялась в жизни. Нужно было идти в бармены. И работать в каком-нибудь пляжном баре, – улыбнулась Ника.

– У тебя еще все впереди.

– А ты прав. Если я продам свой бизнес, то смогу купить Beach Club практически в любой точке мира. Отвязная Ибица, чинный Лас-Америкас, страстная Пунта-Кана, располагающий к самопознанию Арамболь… Все эти места нравятся мне, но какое выбрать? Что посоветуешь?

– Нигде не был, кроме Лоо, – признался Андрей.

– Лоо? Это где-то в Азии?

– Нет, в Краснодарском крае. Недалеко от Сочи. Семьей мы ездили в Лоо каждое лето.

– То есть ты ни разу не был за границей?

– Не довелось.

– А хочешь?

– Я не задумываюсь об этом. Скорее да, чем нет. Но цели побывать там не ставлю. Я из тех куликов, что свое болото хвалят.

– Конечно, если других не видел. – Ника достала коктейльной палочкой со дна кусочек льда и сунула его в рот. Пососав, спросила: – Поедешь со мной?

– Куда?

– Сначала в Испанию, потом в Индию, далее в Доминикану. А потом решим, где именно откроем пляжный бар.

Андрей залпом допил остатки «мохито» и сунул стакан с остатками льда Нике в руку.

– Спасибо за коктейль, но мне работать надо.

– Я пугаю тебя своей напористостью?

– Нет, вызываешь ею несколько иное чувство, – хмуро проговорил Андрей. Что о себе думает эта девчонка?

– И какое?

– Раздражение, – честно ответил Андрей и, отвернувшись от Ники, включил аппарат, чтобы продолжить очистку бассейна.

Проработал он минут десять, прежде чем его снова потревожили. На сей раз по его душу явилась Оксана. Она не принесла коктейля или хотя бы воды – только новости:

– Хозяин уехал в город, чтобы удостовериться в том, что паренек из флигеля не самозванец, а реально его брат.

– Кто тебе об этом сказал?

– Никто. Я просто держала ушки на макушке.

– Что еще нового? – Андрей утер вспотевший лоб тыльной стороной ладони. Жара стояла невыносимая. Даже не верилось, что в обед прошел пусть короткий, но ледяной дождь. В первой половине мая он обычно меняет погоду.

– Господин Хренов тоже отбыл.

– Да, я видел.

– Он и тебя допрашивал?

– Он со мной поговорил, и только. Он же не полицейский, чтобы допрашивать.

– Да, но он действовал по указке Святослава. Похоже, наш хозяин не доверяет расследование доблестным стражам порядка. А Хренов – человек проверенный. Я поспрашивала у Сашки…

– Сашка— это кто?

– Охранник наш. Так вот, он сказал, что Хренов еще на отца Святослава работал. Долгие годы, между прочим. В девяностые от бандитов отбивал. Грудью своей закрывал от пуль.

– Как в кино, да? – усмехнулся Андрей. Он прекрасно знал, что фирма Хренова осуществляла охрану предприятий Глинки и его самого. Но Борис не был телохранителем Ивана. Да и не покушался на него никто. Так что Сашенька историю с пулями выдумал. – Ладно, мне работать надо. К вечеру бассейн нужно залить.

– А мне еды наготовить. Вчерашняя подчистую съедена. Но работа – не волк, в лес не убежит… – Оксана демонстративно расстегнула пуговку на своем форменном платьице, давая пышной груди вырваться из оков плотного хлопка. – Сделаем перерывчик? – игриво прочирикала она.

– Оксана, немедленно застегнись! – возмущенно воскликнул Андрей. – Ты что творишь?

– А что такое?

– Если ты забыла, то напомню – сексуальные отношения между прислугой категорически запрещены. Хочешь, чтоб нас обоих уволили?

– Но Святослава нет. Как и Оли, она в магазин уехала. Фатима драит баню. Мы с тобой одни тут. Грех не воспользоваться, я считаю…

– Еще есть Ника.

– Черт, про нее я совсем забыла.

Насупившись, Оксана застегнула пуговицу.

– Иди займись готовкой. А я продолжу мыть бассейн.

– Ты такой неромантичный.

– Что есть, то есть…

– И занудный. Понять не могу, что я в тебе нашла.

Андрей ничего на это не ответил. Включил аппарат. Брызги попали на Оксану, и она с писком побежала к ступенькам, чтобы подняться наверх.

Очистив бассейн от баб, которые его достали, Андрей стал неспешно домывать углы бассейна. Нужно его вылизать так, чтоб специальный аппарат, определяющий уровень чистоты, показал нужный результат. Куда ведущей программы «Ревизорро» до Святослава Глинки, он никаких поблажек не дает. На территории его усадьбы все должно быть в лучшем виде!

Пока он прохаживался по дну бассейна, за ним наблюдала Ника. Андрей чувствовал ее взгляд. Но не реагировал на него. Ему хотелось верить, что она не видела, как с ним сексуально заигрывала Оксана. К чему лишние проблемы? Тех, что уже имеются, достаточно…

Святослав основательно устроился на кожаном диване медицинского центра. Под спину подложил подушку, на колени поставил ноутбук, а на столик – чашку кофе и блюдце с мини-пирожными. Он работал и перекусывал.

– Господин Глинка, – услышал он приятный женский голос и оторвал взгляд от экрана. Увидел перед собой медсестру, показавшуюся из-за двери лаборатории. – Ваши результаты готовы, заходите.

За экспертизу Глинка заплатил немалые деньги. Анализ сам по себе стоил прилично, а за то, чтоб его приняли без предварительной записи, и за срочность пришлось накинуть еще семьдесят процентов от первоначальной стоимости.

Святослав сложил ноутбук, кинул в рот миндальный орешек, упавший с пирожного «Картошка», и проследовал за медсестрой в кабинет.

Там его уже ждал важный пузатый мужик в белом халате. То ли доктор, то ли лаборант – главный по анализам. Святослав не запомнил ни его должности, ни имени с фамилией. Он не забивал себе голову лишней информацией.

Усевшись на стул, он нетерпеливо выпалил:

– Итак?

– Экспертиза показала, что между вами и человеком, чью кровь вы предоставили для анализа, есть кровное родство, – изрек то ли доктор, то ли лаборант, глянув на Глинку из-под узких очков, опущенных на кончик мясистого носа.

– Это здорово. Спасибо. – Святослав протянул руку. – Я могу взять результаты?

– Естественно, я отдам их вам, но чуть позже.

– Я тороплюсь.

– Понимаю, вы деловой человек и ваше время дорого, но… – Мужчина снял очки. Без них его лицо было как будто пустым. Даже нос не выдавался, сливался с мясистыми щеками. – Вы заплатили большие деньги за анализ, и я хочу, чтоб вы получили полную информацию…

– Не врублюсь, к чему вы ведете?

– Я объясню. Когда вам выдали бланк, вы его не заполнили правильно. Многие пункты пропустили. Поэтому я не знаю, что вы пытались выяснить. Если, к примеру, подтвердить свое отцовство, это одно…

– А материнство – другое? – хохотнул Святослав. Острота не удалась, и ему самому стало за нее немного стыдно. Взрослый мужик, а несет какую-то чушь.

То ли доктор, то ли лаборант схватил очки со стола и сунул дужку в рот. Глинка раздражал его, поэтому он вгрызся в нее зубами и таким образом гасил это раздражение.

– Кем вы считаете того, чью кровь привезли для анализа?

– Братом.

– Родным?

– Да.

– В таком случае вынужден вас огорчить, вы хоть и являетесь кровными родственниками, но у вас не идентичный набор генов.

– Естественно, мы же не близнецы.

– И все равно, если бы вы были детьми одних и тех же родителей, сходства было бы значительно больше. Смею предположить, что у вас одна мать и разные отцы, или наоборот.

Святослав посмотрел на собеседника с таким скептицизмом, что тот вспыхнул:

– Если не доверяете моему мнению, проконсультируйтесь с кем-то еще! Результаты анализов остаются при вас. – Он швырнул бумаги через стол. – Прощайте.

– Адрес, – ответил ему Святослав, подхватив распечатки до того, как они спланировали на пол.

После этого он покинул кабинет. К нему тут же подскочила администратор и что-то защебетала, но Глинка отмахнулся. В голове роились мысли, и нужно было разобраться с ними.

Он сел в машину, включил кондиционер и легкую музыку. Но через минуту магнитолу поставил на «стоп»: посторонние звуки, даже приятные слуху, мешали сосредоточиться. Святослав попил воды, а остатки ее вылил на голову. Потом разложил кресло, удобно улегся и стал размышлять.

Саид – не Макс. Это очевидно. Тот погиб в пожаре. Но Саид – не чужой ему, Святославу. Он его кровный родственник. Близкий. Анализ это показывает. Выходит, он сын Ивана Глинки. Внебрачный ребенок хозяина, рожденный горничной. Бастард.

Когда Саид спросил у Святослава о Чини, тот соврал. Сказал, что всех горничных, что работали у них, не упомнишь… но только не ее! Чини была незабываемо прекрасной. И это отмечали все. Под ее очарование подпадали мужчины разных возрастных категорий, а женщины не ревновали ее к ним. Мама Святослава совершенно точно. Когда отец привел Чини в дом, она с радостью согласилась взять девушку на работу. Не побоялась, что супруг польстится на прелести восточной красавицы, хотя до этого старалась отсеивать молоденьких и симпатичных. Она недавно родила Масю, была не в лучшей форме и, естественно, опасалась того, что Иван переключит свое внимание с нее на другую. В Чини она соперницы не увидела. Как видно, зря. Та, судя по всему, имела связь со старшим Глинкой еще до того, как появилась в доме, поскольку беременной Святослав ее не видел. Родила, сына оставила на какую-нибудь родственницу (они же целыми кишлаками приезжают на заработки) и переехала в дом к любовнику под видом горничной…

Отец не бросил бы своего ребенка. И не заставил бы любимую драить унитазы в доме. Он мог себе позволить купить для Чини квартиру и обеспечить ее и сына.

И тут Святослав вспомнил рассказ брата. Чини была замужем. И родила, будучи в браке. Наверное, она не была уверена в том, от кого ребенок. А если и была, не могла признаться в адюльтере, чтобы не опорочить себя в глазах других.

Видимо, отец познакомился с Чини задолго до того, как она устроилась в придорожное кафе. Приметил ее в городе, затащил в койку, обрюхатил, сам того не зная… А когда у девушки начались трудности, помог чем смог.

…Размышления Святослава прервал телефонный звонок. Номер был незнакомым.

– Глинка, слушаю, – рыкнул Святослав, думая, что звонят из полиции. Потому что деловые звонки напрямую не проходили. Все через помощников.

– Святослав Иванович, здравствуйте. Это Олег.

– Какой еще Олег?

– Охранник бизнес-центра. Не помните меня?

– А, да… Конечно. Вы новая звезда ютьюба, как мне сказали.

– Вот из-за этого я вам и звоню.

– А телефон где взяли?

– У нас есть личные номера директоров всех фирм, арендующих у нас помещения.

– Принимается. Дальше?

– У меня проблемы из-за этого чертова ролика. Зеваки таскаются на меня посмотреть, журналисты местные приезжали, пытались интервью взять. Я уж не говорю о том, как на меня смотрят те, кто в здании работает.

– Потерпите, Олег. Завтра вас забудут, – усмехнулся Святослав. – Интернет-слава скоротечна.

– Мне она не нужна. Только работа. Но от меня избавляются. Я, видите ли, создаю плохой имидж…

– Стоп! Вы же из «Витязя»? И ваш самый большой начальник господин Хренов?

– Да.

– Но мы вчера с ним пили водку, и он ни словом не обмолвился о том, что собирается от вас избавиться. Хотя о ролике я от него узнал.

– Борис Аркадьевич дорожит репутацией своей фирмы. Поэтому дрючит… ой, простите, – Олег смущенно покашлял, – наказывает всех, кто наносит ей урон. И ни для кого исключений не делает. Вчера он еще не осознавал масштаба, так сказать, бедствия…

– Какие глупости. Давайте я с ним поговорю, и он оставит вас в покое. В отпуск неоплачиваемый отправит, но вы это переживете.

– Вы не понимаете, Святослав Иванович. Мой батя с Хреновым кореша. Все об этом знают. И если дядя Боря – я так его называю – даст мне поблажку, это разрушит уже не репутацию фирмы, а имидж лично его как беспристрастного и справедливого начальника. Он должен меня уволить.

– Устроить показательную казнь? Что ж, понимаю… А мне-то вы зачем звоните?

– Хочу к вам на работу попроситься. Дядя Боря сказал, что у вас щенки какие-то работают бестолковые. А вам серьезная охрана нужна. Тем более сейчас, когда на территории усадьбы произошел… инцидент.

– Он-то тут при чем?

– О, вы бы знали, как смерти привлекают неадекватных людей. Тем более насильственные. Я как-то охранял один объект, на котором мужчина убил двоих. Это было небольшое производство. Работники варили холодец из конских голов и свиных срезов, делали прессованное мясо. В общем, там была огромная промышленная мясорубка. В нее-то убийца и засунул голову своего врага, мужика, что спал с его женой. А когда ему пытались помешать, вонзил нож в шею заступника. Еще одного ранил, но тот, слава богу, остался жив. Производство закрыли. Никто не хотел есть холодец, переработанный в той же мясорубке, что и человеческая голова, но в здание постоянно пытались залезть всякие неадекваты. Кто просто посмотреть, кто провести какие-то ритуалы. Не поверите, последователи у убийцы появились. Мясорубку украсть хотели. Чтобы с ее помощью лишить жизни еще кого-то.

– История очень интересная, – раздражаясь, произнес Святослав. – Спасибо за нее. Только я не особо впечатлительный. Лучше бы сказали, Святослав Иванович, за вами небольшой должок. Я мог бы прессе поведать историю неожиданного воскрешения брата видного бизнесмена Глинки, но не сделал этого. При нынешнем дефиците на сенсации она стала бы бомбой. Причем не регионального масштаба, а общероссийского.

– Спасибо за подсказку. Сам не додумался бы, – усмехнулся Олег. И продолжил: – Так что, берете меня к себе?

– Приезжай завтра, – хмыкнул Святослав. – Обсудим.

И отключился.

Посидев минут пять в машине и так не сумев сосредоточиться на прерванных звонком мыслях, Глинка покинул салон. Сначала хотел просто пройтись, но потом увидел вывеску «Барбершоп» и решил зайти туда.

Святослав многие годы стригся у одного и того же парикмахера. Не то чтобы он был в восторге от того, какими он делает его волосы, просто привык именно к нему. Глинка замечал за собой то, что «прилипает» к некоторым вещам, действиям, людям. И не факт, что любит все то, к чему прилип. Тот же парикмахер… Он был рассеянным. Мог задуматься и обкорнать один висок так, что для того, чтобы выровнять второй, волосы приходилось стричь под машинку. Но когда он прикасался к голове Святослава, наступал покой. А именно к нему стремился бизнесмен Глинка.

Он очень старался не нервничать. Не получалось, увы. Но для тех, кто окружал его, это оставалось тайной. Все думали, что Святослав непробиваемый. Да, суровый, строгий, требовательный, порою нетерпимый, повышающий голос и давящий на людей, но в глубине души остающийся непоколебимым. Никто не видел мечущихся в панике человечков, что жили внутри его. Сейчас, к примеру, они, устав от собственного ора и беспорядочных движений, упали и, обхватив руками подрагивающие колени, замерли. Святослав решил дать им передохнуть. А заодно и себе.

Зайдя в «Барбершоп», он сразу сказал:

– Не примете – прокляну.

Это было похоже на шутку, и один из мастеров хихикнул. Второй глянул на визитера и тут же потерял к нему интерес. Занят был именно он, колдовал над лицом мальца, у которого волосы на щеках пока росли клочками, но ему очень хотелось быть брутальным и модным, иначе говоря, иметь бороду.

К Святославу подскочил администратор. Что-то защебетал. На нормального мужика не тянул. Как и хихикающий. Поэтому Глинка обратился к тому, что трудился над жидкой бороденкой клиента:

– Когда освободишься?

– Послезавтра. У меня запись.

– А у меня непреодолимое желание постричься и побриться.

– Мастер Антон сейчас свободен, – чирикнул администратор. – Не желаете привести себя в порядок с его помощью?

– Нет, – отрезал Святослав.

Все видели, что клиент важный – эти ребята из дорогих салонов на раз определяли платежеспособность. Ясно, что цена за услуги фиксирована, но заполучить в качестве постоянного посетителя миллионера почетно для заведения. А для мастера тем более. Уйдет в другое место, блатного клиента с собой заберет.

– Десять минут подождете? – спросил брадобрей, переглянувшись с администратором.

– Если мне принесут кофе. Желательно капучино.

Глинке нужно было в офис. Не так чтобы очень, но все же… Он завидовал тем бизнесменам, которые не просто перекладывали часть своей работы на помощников, но и не перепроверяли все за ними. Святослав не мог оставить подчиненных без контроля. Поэтому сейчас испытывал некий дискомфорт.

Снова звонок. На сей раз от Ники.

– Что делаешь? – спросила она, едва Святослав взял трубку.

– Жду, когда меня постригут и побреют.

– Проследи за тем, чтоб тебя опять не оболванили. А то в последний раз ты был похож на урку.

– Ты говорила, что на Джуда Лоу, – хмыкнул Святослав.

– Так он лысый.

– У него просто большой лоб. Но я постараюсь проследить за тем, чтоб меня, как ты выразилась, не оболванили.

Перед Глинкой возникла чашка кофе. Это была пятая за сегодня.

– Я тут кое-что видела, – продолжила диалог Ника.

– Что именно?

– Как одна из твоих работниц домогалась Андрея.

– Не выдумывай. Девочки дорожат работой и не стали бы рисковать ею ради сиюминутного удовольствия… – Святослав сделал глоток капучино и поморщился. Дрянь, а не кофе. – К тому же сомнительного. Андрюха как-то не тянет на мачо.

– Он довольно привлекательный мужчина, – возразила Ника. – А бабы твои наверняка без секса изнывают. Иначе не вываливали бы перед Андреем грудь. И это средь бела дня и не в укромном уголке.

– Фатима заголялась? – Глинка замечал, что она с интересом на разнорабочего поглядывает.

– Нет, Оксана.

– Как-то мне не верится…

– То есть я вру?

– Нет, конечно. Возможно, неправильно трактуешь ее поведение. – Разговор этот казался Глинке дурацким, поэтому он решил перевести его в шутку: – Грудь у Оксаны пышная, может, пуговка отлетела, она и выскочила наружу.

И тут Ника огорошила.

– Уволь ее, – требовательно проговорила она.

– И не подумаю.

– Но она тебя ослушалась. Да и вообще… Обнаглела. Хабалится, не соблюдает субординацию…

– Женщине, которая божественно готовит, можно простить некоторые слабости. И если между Оксаной и Андреем что-то есть, я уволю его. А теперь извини меня, мне на стрижку пора.

И раздраженно нажал на кнопку отбоя.

– Ох уж эти бабы, – пробормотал Святослав. – Одна головная боль от них.

– И не говорите, – хихикнул администратор, желая поддержать разговор.

– Ты-то от мигреней явно не страдаешь, – хрипло бросил Святослав и, сунув сизокрылому голубю чашку с недопитым кофе, направился к опустевшему парикмахерскому креслу.

Он смотрел на звездное небо и плакал.

Потому что даже оно… небо… было не такое, к какому он привык.

Звезды ниже, луна меньше, горизонт не так четок. Как будто на другой планете находишься.

Саид вытер слезы и спустился из своей спальни в кухню, чтобы попить воды. Он не выходил из флигеля с тех пор, как уехал брат. Хотя мог бы. Ему запретили лишь территорию покидать. По ней же – ходи не хочу…

Но Саид не хотел.

Он открыл холодильник и обозрел его недра. Соки, йогурты, желе. И ничего существенного. Саид знал, что в доме есть нормальная еда. И ее погреют по его просьбе. Или же приготовят что-то быстрое, типа яичницы или манной каши. Но он никак не мог себя заставить переступить порог своего убежища. Этот флигель за сутки стал восприниматься Саидом именно так.

Когда он достал из холодильника йогурт, в дверь постучали.

– Открыто, – крикнул Саид.

Он надеялся, что это пришла Оля. Но нет… По его душу явился мужчина.

– Добрый вечер, – поздоровался он с Саидом.

– Добрый.

– Я Андрей. Работаю тут. Мы можем поговорить?

Саид пожал плечами. Он не понимал, о чем ему говорить с Андреем (он видел его из окна, тот занимался бассейном), но, в принципе, был не против беседы.

– Хотите чаю? – спросил у него Саид.

– Нет, благодарю.

– Это хорошо, что вы отказались, потому что я даже не знаю, где искать заварку.

– Тут. – Андрей указал на ящик, висящий над плитой.

Саид открыл его и обнаружил несколько пачек чая и банку кофе. Ради интереса стал их рассматривать. А потом решил выпить чашечку «Золотого дракона», зеленого, с мятой.

– Вы весь день тут просидели? – услышал он голос визитера.

– Сначала прятался от полиции по настоятельному совету брата, потом уже по собственному желанию, – признался Саид.

– Но тут ни телевизора, ни чтива. Чем же вы занимались?

«Листал книгу своих воспоминаний!» – мысленно ответил ему Саид, но вслух сказал:

– Спал. Мой организм не привык к спиртному. А меня сюда, как вы наверняка знаете, привезли в состоянии… Как у вас говорят? Состоянии нестояния? И я никак не отойду от него.

– Что-нибудь помните о прошлой ночи?

– Я и вечера не помню. – Вода закипела, и Саид заварил себе чаю. – Только утро сегодняшнего дня. Беспробудно проспал половину суток. А потом еще несколько часов…

– Нет, не беспробудно. Вы выходили из флигеля ночью. Я видел вас.

– Такого не может быть, – покачал головой Саид. – Я туалет не нашел бы, не то что выход…

– И тем не менее.

– Да я бы себе шею свернул, пока спускался с лестницы. Вы видите, какая она крутая?

– Вы были обмотаны простыней. Звали Павлика.

Тут за окном раздался шорох листвы. Саид выглянул. Ничего не увидел.

– Это птицы. Павлик прикармливал их, – успокоил его Андрей. Но Саид все же захлопнул створки. И запер их. Потом вернулся к прерванной теме:

– И что? Он явился на мой зов?

– Да. И вы сели на бортик бассейна, свесив ноги в джакузи.

– И что было дальше?

– Не знаю. Я ушел спать.

– Вы кому-нибудь рассказывали об этом?

– Нет.

– Даже Святославу?

– Никому. Решил сначала с вами поговорить. Все ждал, когда вы покажетесь, но вы засели тут… Пришлось мне самому к вам явиться.

– Но зачем? Хотите шантажировать меня? Увы, у меня ничего нет.

– Не оскорбляйте меня, – напрягся Андрей.

– Простите.

– Я рассказал вам об этом, чтоб вы попытались вспомнить события минувшей ночи. Сам напивался. Это случилось лишь раз. Когда моего отца посадили. Я забыл все, что творил под действием алкоголя. Но когда мне рассказала моя тогдашняя девушка, я начал вспоминать. Оказывается, я пытался разбить машину того, кого считал виновным в том, что папу осудили.

– Вы думаете, это я убил Павлика? А потом благополучно об этом забыл?

– Нет, я не вижу в вас душегуба. Разворошите затухший костер вашей памяти. Пролейте свет на минувшие события. Быть может, вы стали свидетелем того, как убивали Павлика, но запамятовали.

Он хотел еще что-то сказать, но распахнулась дверь. Во флигель вошел Святослав. С большим пакетом в руке.

– Вечер добрый, – сказал он.

Увидел он сначала только брата. Но, пройдя в кухню, обнаружил Андрея. Ничего не спросил, только приподнял одну бровь. Этого было достаточно, чтобы работник почувствовал себя не в своей тарелке.

– Зашел спросить, как Максимилиан устроился, – выпалил Андрей, вскакивая. – Уже ухожу.

Он дошел до двери, открыл ее и собрался переступить порог, как Святослав бросил:

– Мне с тобой кое о чем поговорить надо.

Андрей обернулся и вопросительно посмотрел на хозяина.

– Но это подождет до завтра, – и махнул рукой. – Иди.

– У меня выходной.

– Ладно, до послезавтра.

– Может, объясните в двух словах?

– Нет. Топай, – с этими словами Святослав плюхнулся на диван, предварительно сняв с себя пиджак. Его не бросил, а аккуратно повесил на спинку стула. А пакет передал Саиду со словами: – Это вещи, которые Оля для тебя купила. Если хочешь, сходи переоденься.

– Потом.

– Как знаешь. Но мои портки с тебя вот-вот свалятся. Затяни шнурок потуже.

– Хорошая у тебя стрижка, – сделал комплимент новой прическе брата Саид. Еще утром она была небрежной, а сейчас волосы лежали идеально.

– Ага, самому нравится. И бороду решил растить. – Глинка провел ладонью по щетинистому подбородку. – Мне сказали, ты из флигеля не выходил весь день. – Саид кивнул. – Проголодался, наверное?

– Есть такое дело.

– Так позвонил бы в дом, тебе принесли бы еды. Вон телефон на стене. На трубке номера указаны.

– Не догадался.

– Рыбу любишь?

– Очень.

– Какую?

– Форель.

– Ишь ты.

– В горных реках она в основном и водится.

– Ну, я тебе форели предложить не могу, только пескарей. Сейчас Оксанка их запекает. Они мелкие, есть нужно осторожно, чтоб не подавиться костью, но вкусные.

– Мы пойдем в дом?

– Нет, она сюда принесет. – Святослав глянул в окно. – А вот и она…

Через несколько секунд дверь отворилась. Вошла Оксана с подносом. На нем были хлеб, икра из баклажанов и овощи: помидоры, огурцы, ярко-желтые болгарские перцы, красиво порезанные и разложенные на большом блюде вместе с зеленью. В центре его находилось специальное углубление для масла.

– Рыба вот-вот поспеет, – сказала она, пройдя к столу и водрузив на него поднос. – Я еще картошки вам принесу с укропом.

– А что на попить?

– Да что захотите. Компотов у нас полный погреб.

– Тащи вишневый.

– Ника приехала, – сообщила Оксана, расставляя тарелки по столу.

Святослав был удивлен:

– Она не говорила мне, что и сегодня будет тут ночевать.

Оксана пожала плечами.

– Недовольная какая-то. Со мной сквозь зубы… – Повариха нахмурила свои красивые черные брови. Невесту хозяина она явно недолюбливала. – А учуяла запах рыбы, сморщилась и ушла в спальню.

– Укорочу я тебе когда-нибудь язык, чтоб молола им поменьше, – проворчал Святослав, но беззлобно. – Приборы давай и топай.

Оксана достала ложки, вилки и ножи. Брат рассмотрел их на свет и остался недовольным. Велел перемыть.

Сделав это, повариха ушла. Святослав подтолкнул к Саиду баклажанную икру и велел есть. Тот положил ее себе на тарелку, добавил зелени, взял горбушку еще теплого хлеба и принялся все это уплетать.

– Очень вкусно, – проговорил он с набитым ртом.

– Оксанка в зиму заготавливала. – Святослав зачерпнул немного икры и намазал ее на хлеб. – У меня до нее работал повар с парижским дипломом. Готовил мне блюда французской кухни. И не скажу, что невкусно, нормально. Только рататуй – это наше рагу. Крутоны – гренки. Буйабес, можно сказать, уха. Спросишь, что на ужин, он завернет что-нибудь эдакое, а принесет обычного цыпленка в соусе. Как-то пытался меня лягушачьими лапками накормить. Тогда-то я и стал ему искать замену. Все эти изыски, если захочу, в ресторане поем. Причем в парижском. А дома я хочу питаться обычной пищей. Вкусной, сытной, а не размазанным по тарелке суфле из трюфелей. У Оксанки даже образования специального нет, у нее природный дар. Я ее случайно нашел. Ехал из соседней области, где земли смотрел, домой, проголодался, остановился у ближайшего кафе. А оно закрыто, но свет горит. Постучал. Открыла женщина. Я объяснил, чего хочу. Она мне – не повар я, а сторож. Спросил: готовить умеешь? Она – да. Я ей две тысячи дал, сказал, сваргань чего-нибудь горячего. И она мне такой омлет забабахала… А потом ленивую ватрушку. Вроде бы творог на булке, а не оторваться. Я ее из того кафе и забрал. А француза своего выгнал.

– А Олю где нашел?

– Ее по объявлению. Сначала немного покоробила меня ее внешность, а потом подумал, что это даже плюс. Замуж не выскочит…

– Почему?

– Да кто ж такую страшилку возьмет? – фыркнул Святослав и соорудил себе еще один бутерброд.

– По-моему, она прекрасна.

– Чего-чего?

– По-настоящему, а не как твоя невеста.

– Да, у Ники сиськи сделанные, губы тоже, но сейчас это в порядке вещей.

– Я не об этом.

– Да пофиг, – отмахнулся Святослав, вернувшись к бутерброду. – Но невесту мою больше не тронь. Ее критиковать имею право только я.

– А ты не тронь Олю, – набычился Саид.

– Уж не влюбился ли ты, малыш?

К счастью, в этот момент снова распахнулась дверь, и Саиду можно было не отвечать.

Оксана внесла рыбу. Пахла она необыкновенно. И Саид пожалел о том, что уже столько всего слопал. Следом за поварихой вошла горничная. Она в одной руке держала графин с компотом, в другой глубокую тарелку с картофелем. Стол в кухне был небольшим, и все яства на нем не помещались.

– Картошку не ставь, – сказал Фатиме Святослав. – И хлеб убери. Мы по куску возьмем.

Она кивнула. В отличие от поварихи горничная перед хозяином робела. Или же, как истинная женщина Востока, демонстрировала покорность мужчине, как ее с детства учили.

Убрав картошку и хлеб, она взяла испачканные тарелки и сменила их на чистые. Грязные тут же вымыла.

– Хорошая девочка, – похвалил Фатиму брат. – Но приборы в следующий раз мой тщательнее.

– Вы ешьте, ешьте, пока не остыло, – защебетала Оксана. – Лимончиком поливайте. Так вкуснее. А если десерт захотите, звоните.

И, взяв горничную за руку, зашагала к выходу. Едва за женщинами закрылась дверь, Святослав подал голос:

– Теперь, когда нас точно не побеспокоят, поговорим.

– Давай.

– Но и поедим. Так что налетай, – и первым взял с блюда рыбку. – Напоминаю о костях. Будь аккуратнее. Итак, какие у тебя планы? На будущее?

– Ближайшее или…

– Начни с него.

– Дождаться результатов экспертизы.

– Дождался. Дальше?

– Когда ты убедишься в том, что я твой брат, я хотел бы вернуть себе свое настоящее имя. Получить гражданство. А потом пойти учиться.

– На кого?

– На психолога. Или педагога.

– А у себя там ты какую профессию получить пытался?

– Менеджера.

– К этому возвращаться не стоит. Как и в педагогический поступать…

– Хочу работать с проблемными детьми и помогать им.

– Это не принесет тебе денег.

– Я понимаю, – улыбнулся Саид. – Но ведь мы богаты? Так почему бы не найти работу, приносящую мне удовольствие, а людям пользу?

– Богат я, – уточнил Святослав. – И это потому, что пашу как проклятый. Причем с восемнадцати лет. А в те годы мне хотелось стать рэпером.

– Но ты же унаследовал империю отца.

Святослав расхохотался. Но не весело – зло.

– Чини рассказала о несметных богатствах и бескрайних угодьях семьи Глинки? – отсмеявшись, поинтересовался он. – Да, были времена, когда мы жировали, но они закончились еще до того, как я вступил в права наследования. Нерентабельные предприятия с кучей долгов – вот что мне досталось.

– Я не знал, – вздохнул Саид.

– Конечно, нет.

– На твое не претендую. Помоги только сделать документы и отдай мне квартиру родителей. Хотя бы на нее я право имею?

– Не факт. – Святослав потянулся к пиджаку, засунул руку в нагрудный карман и достал из него аккуратно сложенные в четыре раза листки. – Ознакомься.

– Что это?

– Результаты экспертизы.

Саид развернул листки, разгладил и стал изучать.

– Я ничего не понимаю, – вынужден был признать он.

– Заключение внизу прочти. Мы с тобой не являемся братьями по матери и отцу.

– Как это?

– Вот так… Ты не Максимилиан. Чини обманула тебя. Но для твоего же блага.

– Нет, она не сделала бы этого! – замотал головой Саид.

– Серьезно? Ты до девятнадцати лет дожил, считая себя сыном Искандера Гарифова. Она врала тебе долгие годы. Это у нее в привычку вошло. Перед смертью заменила одну ложь на другую. И я не осуждаю ее. Чини хотела позаботиться о будущем сына.

– Я Максимилиан, – повысил голос Саид.

– Нет, он сгорел в пожаре, – уверенно заявил Святослав. – Но ты все равно мой брат. И я помогу тебе.

– Я Максимилиан! – заорал Саид. – Не веришь? Докажу! – И, вскочив, стянул с себя спортивные штаны, продемонстрировав шрам на внутренней стороне бедра. – Вот клеймо мое.

– А, ты об этом… – усмехнулся Святослав. – Тоже мне доказательство. Я сейчас вылью на ляжку кипяток, и через какое-то время у меня будет такое же клеймо.

– Нет, ты не понял. Я помню… – Саид навис над братом. Штаны так и оставались спущенными, и, наверное, он выглядел комично в таком виде, но сейчас ему было плевать. – Это ты обварил меня кипятком. Не я опрокинул кастрюлю, а ты. Примчался на кухню, чтобы перехватить чего-нибудь. Увидел сковороду с котлетами… Представь, всплыло и это. Схватился за крышку, обжегся, бросил ее, она попала на кастрюлю и снесла ее… Кипяток вылился на меня. Я заголосил, ты испугался. Знал, что тебя накажут. А я так любил тебя, что не хотел этого. И никому ничего не сказал.

– Масе было тогда два года с крохотным хвостиком, он не мог это запомнить, – отрезал Святослав.

– А я не мог узнать об этом от кого-то, потому что свидетелей не было! – воскликнул Саид. – И ты это знаешь!

Святослав отбросил кусок рыбы. Брезгливо сплюнул то, что пережевывал.

Саид натянул-таки штаны. Сел. Налил себе компота и залпом выпил.

– Что ты еще помнишь? – услышал он.

– Да ерунду всякую. Про то, как ты меня учил дуть на горячее, но я уже говорил об этом. Помню ромашковое поле, на котором летали стрекозы, а я за ними гонялся, хоть бегать не любил… Пруд с уточками. Папа катал меня по нему на надувной лодке, и мы кормили птиц крошками. Кота с разорванным ухом и бельмом на глазу.

– Пирата, – кивнул головой Святослав. – Это животное ходило за Масей по пятам. Когда кот понял, что тот не вернется, ушел от нас.

– Я не помню ни пожара, ни похищения… Ни адаптации в новых условиях и под новым именем. Обрезания, кстати сказать, тоже. Хотя делали его без анестезии. Тогда мне было около четырех.

– Твое подсознание защитило тебя от страшных и неприятных воспоминаний, – сказал Святослав.

– Теперь ты веришь тому, что я Максимилиан?

– А у меня есть выбор? – Брат отодвинул от себя тарелку. У него пропал аппетит. Впрочем, как и у Саида-Максимилиана. А вот пить хотелось, и он взял остывший чай, потому что компот жажду не утолял.

– Выходит, экспертиза лжет?

– Такого не может быть.

– Но как ты объяснишь ее результаты?

– Еще днем объяснение у меня было. Но теперь я не знаю, что думать…

– Напрашивается мысль о том, что наша мама изменила папе и родила меня от любовника, – робко предположил Саид.

– Нет, – отрицательно покачал головой Святослав. – У них была любовь. Мама не подпустила бы к себе другого.

– Уверен?

Святослав задумался. Встал, сунул руки в карманы и стал ходить по кухне. Саид ему не мешал. Чай, показавшийся ему дрянным, Святослав вылил и наполнил чашку обычной водой.

– Она очень хотела еще детей, – проговорил он, остановившись. – Но не получалось. Никак. Мама не беременела год, два, три, пять, десять. И, наконец, чудо! Родился Мася.

– Искусственное оплодотворение?

– Быть может. И если верить экспертизе, донором был не Иван Глинка.

– А если наоборот? Сперма его, а яйцеклетка другой женщины?

– Как вариант. Но рожала тебя именно она. Я помню ее пузатой. Она все разговаривала с тобой и желала, чтобы я делал то же самое. А мне не хотелось. Но как откажешь беременной женщине?

– Если меня зачали в пробирке, – подумав, сказал Саид, – остались бы какие-то документы, не так ли?

– Среди тех, что хранились в доме, ничего подобного не было. Но снимок УЗИ, на котором ты плаваешь в амниотической жидкости, имелся. Я его выбросил, уж извини.

– Мы с тобой совсем не похожи. Почему родители не выбрали донора, похожего на папу? Или маму? Богатые люди могли выбрать кого угодно, хоть звезду.

– Мне все больше кажется, что Клементина Романовна гульнула, – с трудом произнес Святослав. – Многие женщины идут на измену, если не получается зачать от супруга. А непохожесть всегда можно объяснить. Да, чернявенький ребенок родился, так баб русских больше двухсот лет татаро-монголы портили…

– Как же мы узнаем правду?

– Никак, – пожал плечами Святослав.

– А если частного детектива нанять?

– Вот как денег заработаешь, так сразу и наймешь. Ведь это тебе хочется узнать свое происхождение.

– Что ж, справедливо, – согласился Саид-Максимилиан.

– Но я на твоем месте не стал бы ворошить прошлое родителей.

– И жил бы в неведении?

– Ага. Развлекая себя фантазиями на тему, кем был мой папочка. Кстати сказать, матушка любила отдыхать в Эмиратах. Моталась в Дубай каждые три месяца. За морем и тряпками. А что, если за горячей любовью? Твоим отцом вполне может быть какой-нибудь шейх.

Святослав взял с блюда кусок огурца, сунул в рот.

– Устал я, пойду лягу, – сказал он, прожевав. – Попрошу Нику массаж сделать. Ее матушка научила… Ладно хоть этому.

– Доброй ночи.

– Пошли в дом? – предложил Святослав. – Там кинотеатр есть, посмотришь какой-нибудь фильмец.

– Нет, я останусь тут, – отказался брат.

– Как хочешь. Тогда я велю девчонкам принести тебе планшет.

– Лучше книги.

– На нем и почитаешь.

– Нет, я люблю бумажные.

– Да-а, отстал ты в своем кишлаке от цивилизации, – улыбнулся Святослав. – Ладно, принесут и то и другое.

Он снял со спинки стула пиджак и, перебросив его через согнутую в локте руку, направился к двери.

– Если будешь еще есть, отложи себе, – распорядился он, ни на миг не забывая о чистоте и порядке. – Остальное унесут и уберутся тут.

– Я и сам могу.

– Ясно, что можешь. Но Фатима тут не только для того, чтобы украшать собою мир. Хорошенькая она, да? А как ей идет розовая униформа?

– Ты это к чему?

– Она не таджичка – узбечка, но из ваших…

– Каких еще – наших?

– Восточных женщин, к которым ты привык. Признавайся, нравится тебе Фатима?

– Подложить ее под меня хочешь?

– Напротив, не дать ей лечь под тебя. Ника сегодня высказала предположение о том, что мои девочки изнывают без секса. И если ты вдруг полезешь Фатиме под юбку, она может не устоять… И после этого нам придется с ней распрощаться. Вне работы пусть хоть в оргиях участвует, но тут обязана себя блюсти.

– Не беспокойся, я не собирался приставать к твоей горничной, – заверил Святослава брат.

– Хорошо. А ты вообще… – и похлопал рукой по сжатому кулаку.

– Что? – не понял Саид.

– Имел сексуальный опыт?

– Это тебя не касается!

– Значит, нет, – усмехнулся брат и покинул флигель.

А Саид поднялся в свою комнату и стал смотреть через окно в потолке на переливающееся звездами небо. Он ждал, когда одна упадет, чтобы загадать желание.