Глава 8

— Нет, ты видел, как он тебя? — Ярик восхищенно смаковал подробности моего последнего боя. — Конечно же, ты не видел, а так эпично вышло, ты качнулся, а он ударил, а как ты падал?! Ты видел, как падают подрубленные деревья? Ты также упал, а руки? Руками так взмахнул, как в кино…

— Слава, тебя послушать, так ты рад его победе. Ты вообще за кого болел? — Раздраженно спросил я. А кому понравиться снова и снова слышать про свое поражение?

— Не переживай, за тебя, но, это надо было видеть. А как Лена вскрикнула, ты бы слышал. Испугалась за тебя.

— Прекращай, ты как старая сплетница, уже все мозги мне прожужжал.

— Хорошо, уговорил, но ты сам виноват — на кой хрен ты притащил этого татарина сюда? — Ярик повел головой в сторону Гадела, который ушел в туалет, и еще не вернулся в основной зал бара.

А история, действительно, вышла интересной. Через пару дней после соревнований Воислав назначил досрочный зачет по рукопашке за семестр. Кроме меня, его сдавать пришли все наши ребята, кто так же вышел с районного этапа соревнований. Не знаю, как у других, но меня ждал сюрприз — в качестве противника тренер пригласил Гадела. Что-либо объяснять Воислав не стал, только назначил десять боев. Стоит ли говорить, что первые пять попыток я валялся на ринге и просто офигевал от скорости своего противника. Две победы — это все, что я смог урвать, но зато каких! Я как будто вышел на новый уровень, уже в восьмом бою я смог как-то ускорить свое восприятие, и мне казалось, что Гадел двигается медленнее. Именно тогда я взял первую победу. Потом снова был провальный раунд, а на десятый раз я снова смог разогнать себя.

Как сказал Воислав — я вышел в измененное состояние сознания. По скорости я все так же отставал от Гадела, но он, как раз, отставал в восприятии. Именно это сыграло ключевую роль в бою. Ты можешь как угодно быстро двигаться, но если не успеваешь воспринимать информацию, то победы не видать. Это было именно то, чему тренер нас учил — думать и анализировать во время боя. Рефлексы, вбитые в подкорку движения, инстинкт — это все хорошо, но, если ты не видишь ситуацию в целом, и не думаешь, то станешь жертвой для более сильного противника.

Зачет я сдал, чему был очень рад, особенно прибавке к стипендии, а с Гаделом, подружился. И, так как у меня не так много друзей, пригласил его посидеть с нами в баре. Девушек сегодня не было, так что собрались сугубо мужской компанией. Кстати, индекс у Гадела был в пятнадцать единиц, что в привычной интерпретации делало любой наш бой бессмысленным, но Воислав Доброславович, как всегда имел свое мнение, которое я и подтвердил.

Ярослав сразу невзлюбил Гадела. Не знаю, то ли кровь предков у него взыграла, то ли еще что, но он за глаза окрестил его татарином и всем своим видом показывал свою неприязнь. Стоит ли говорить, что вечер вышел не таким веселым, как планировалось.

— Не забудь, на этих выходных ты обещал свозить девчонок на пляж! — Напомнил мне Слава после бара. — Боюсь, они нас убьют, если не смогут покрасоваться в новых купальниках.

— Не забуду, — я пожал его руку. — Завтра у нас пятница, будет орбитальное десантирование, а после него положены выходные.

— Знаем мы твои выходные, Рос. Как обычно зароешься в бумажках, или в тире зависать будешь. Смотри, отправлю за тобой Лену. Ладно, до субботы. — Ярик развернулся и быстро ушел, так и не попрощавшись с Гаделом.

— Ростислав, извини, что из-за меня была напряженная обстановка… — начал было Гадел.

— Брось, ты же здесь совсем не при чем, просто настроение у Ярослава плохое было, наверное, случилось что, и на него не сердись — он отличный друг и хороший человек.

Гадел на мои слова улыбнулся и сказал:

— Спасибо, конечно, но настроения у него не было из-за меня.

— Почему ты так думаешь?

— Это же Ярослав Сарай, — стал объяснять мне Гадел, пока мы шли до автобусной остановки. — Его род очень известен среди нашего народа. Когда-то давно, еще во времена средневековой Руси, основатель их рода потерял почти всю семью из-за нашествия золотой орды. Месть его была страшна, он участвовал во всех сражениях против ордынцев, возглавлял чуть ли не половину всех битв. Сам понимаешь, жестокость, с которой он расправлялся с врагами, была запредельной. Говорят, именно тогда он и сделал заявку на звание Великого Рода.

— Да ладно, прошло же уже несколько тысяч лет…

— А ненависть осталась. За всю историю империи было несколько восстаний отдельных областей, когда власть брали радикально настроенные граждане. Угадай, кто подавлял восстание на Новой Казани? — Гадел на пару секунд прервался, переводя дыхание, и продолжил, — Это было пятьсот лет назад, род Сараев отказался от поддержки имперской армии, и провел операцию исключительно своими силами. На планете у них были свои предприятия, особняки, и революционеры захватили пару резиденций, убив нескольких Сараев, но это не оправдывает геноцид, который был устроен при подавлении восстания. Орбитальная бомбардировка планеты, тотальная зачистка, во время которой не разбирались кто мирный, а кто повстанец. Из всего населения планеты выжила треть. А Сараи подали это общественности, как еще один сожженный сарай. Тогда разразился огромный скандал, они потеряли свое влияние при дворе, главу рода казнили за преступление против империи, сколько денег они уплатили на возмещение ущерба, просто не сосчитать. Их род лишился статуса великого.

— Гадел, неужели великий род обладает такими ресурсами, чтобы уничтожить планету? — Рассказанное не укладывалось у меня в голове.

Татарин грустно улыбнулся в ответ.

— Конечно, у них свои огромные армии, а денег столько, что они могут нанять миллионы наемников. Сараи так и сделали. Сейчас их род далек от былого могущества, имперская аристократия воспользовалась случаем, и растерзала падшего гиганта по кускам. Они к кому-то прибились, в какой-то альянс, и собираются с силами. О Сараях уже не говорят, но мы помним о них, а они ненавидят нас.

— А ты сам с Новой Казани?

— Нет, я из Астрахани. — Гадел улыбнулся, — Но им без разницы… Мой автобус, до завтра Ростислав.

— Давай, пока Гадел. — За разговором я и не заметил, как мы дошли до остановки.

Татарин заскочил в салон небольшого автобуса и отбыл домой. Так, кажется и я машинально стал использовать это прозвище. Наверное, это не правильно, так его называть. А вообще, вся эта история, связанная с Сараями… Я даже не знаю, Слава не был похож на того, кто испытывает ненависть, раздражение — да, но не более. Может он хорошо умеет держать себя в руках, или Гадел слишком утрирует, говоря о его чувствах. Я знаю одно, оба они отличные парни, возможно, мне удастся их подружить, было бы здорово, если бы наша компания стала больше.

Утром следующего дня нас, несколько сотен матросов, погрузили на челнок и отправили на орбитальную станцию. Нас ждал первый 'прыжок', если выражаться словами десантников из моего мира. Здесь это называлось орбитальным десантированием или орбитальной высадкой. Кому как больше нравится. С момента соревнований по рукопашке и моего зачета у Воислава прошло всего несколько дней, очень насыщенных теоретическими занятиями по высадке.

Преподаватели-инструкторы подробно рассказывали о средствах десантирования, о том, как надо себя вести, как необходимо развернуть боевые порядки во время боевых операций, как организовать охранение, как оказывать первую помощь, если что-то пойдет не так. Самих способов высадки было несколько. Либо нас десантировали на управляемом пилотом шаттле, который мог, как зависнуть на высоте в атмосфере планеты, и сбросить нас уже на индивидуальных средствах десантирования — современных парашютных системах, которые с привычными мне парашютами не имели ничего общего, так и приземлиться на поверхность планеты, либо зависнуть на сверхмалой высоте и высадить бойцов. Вариант с сверхмалой высотой напоминал мне, как десантируются войска из зависшего вертолета в моем мире используя трос. Либо нас десантировали с материнского корабля в специальных десантных ботах. Больше всего это напоминало мне, как десантирую десант в компьютерных играх. Бот управляется автопилотом, не имеет никаких возможностей самостоятельного горизонтального полета, только разгонные и маневровые движки, которые, при необходимости, могут выполнять противозенитные маневры. Такой бот имеет мощное бронирование, оснащен системами противоракетной обороны, которые включаются автоматически. Такой тип десантирования используется при экстренной, массовой высадке десанта, когда нет времени, а подкрепление или просто военное присутствие необходимы в заданной точке.

Такие десантные боты делятся на несколько видов: пехотные, вмещающие только один взвод морской пехоты — шестьдесят два человека и грузовые, которые кроме взвода бойцов несут на себе еще и боевую технику. Грузовые, еще часто называют ротными, потому что сбрасываются они только в составе полной роты морской пехоты.

Сами десантные боты, благодаря своей броне, могут становиться опорными пунктами при ведении боя. Помимо брони они оснащены достаточно мощной системой связи, медицинским оборудованием, не госпиталь, но подлатать бойца в поле, чтобы он выжил до прибытия медицинской бригады, хватит, а также небольшим складом провизии и боеприпасов, рассчитанных по статистическим данным на семьдесят два часа ведения непрерывного боя одним взводом.

Вот в таком десантном боте мне и предстояло отправиться на поверхность Владивостока. Помимо лекций о ботах, и работы с ними, нам предоставили легкий пехотный доспех морской пехоты — лпдм, нашу вторую кожу. ЛПДМ был разновидностью легкого пехотного доспеха, разработанного специально для морской пехоты, который отличался только возможностью работы в условиях отсутствия атмосферы, и то не очень долгой работы. Сам по себе доспех напоминал, а не знаю, как его описать. В моем мире в компьютерных играх очень часто можно было увидеть нечто похожее, те же нанокостюмы, различные легкие скафандры, и прочее, что разработчики представляли, как броню солдат будущего.

Снаружи лпдм состоял из легких бронированных пластин, которые повторяли контуры тела, каких-то ухищрений в форме пластин, повторяющих рельеф мышц, не было — где-то пошире, где-то поуже, но при этом сохранялась гибкость движения, пластины никак не мешали согнуть руку, или ногу. Бегалось легко. Нанесение ударов, и, вообще, все действия, какие только могли прийти в голову, выполнялись свободно. Броне листы не были сплошными, где-то проглядывала ткань из специального нанополимерного материала, которая тоже выполняла роль брони. Доспех был полностью герметичным, обладал системой маскировки хамелеон. Тактический шлем был бы мечтой спецслужб из моего мира. Подсвечивание целей, фильтры для очистки воздуха, ночной прибор, хотя, какой это прибор? Это встроенные системы наблюдения в различных спектрах, как у инопланетянина охотника в одном фильме. В общем, доспех был достаточно удобным и функциональным. Со стороны смотрелся очень брутально.

На орбитальной станции нас еще раз кратко проинструктировали, присвоили каждому порядковый номер, так как позывных еще ни у кого не было, и отправили в десантный бот. Так получилось, что со мной в одном взводе для совершения прыжка оказался Гадел. Когда я оказался внутри бота, то увидел, как он мне машет из самого начала рядов десантных кресел.

— Ростислав, иди сюда!

Когда я протопал через рассаживающихся сослуживцев к татарину, он обратился к матросу рядом с собой:

— Сергей, ты не против поменяться местами с Ростиславом? — и тут же спросил у меня, — какой у тебя номер?

— Пятьдесят восьмой.

Сергей немного поморщился, поэтому Гадел добавил:

— Серёг, с меня причитается, никто и не узнает, ну чего ты раздумываешь? Это же просто учения!

— Ладно, хрен с тобой. — Сергей поднялся со своего кресла и отправился к моему.

— Присаживайся Рос, — улыбнулся Гадел. — В ногах правды нет.

— Все пристегнулись? — По палубе бота разнесся вопрос от сопровождающего нас офицера.

— Так точно! — вразнобой прозвучало в ответ.

Я тоже ответил, поспешно пристегиваясь и опуская страховочную систему безопасности, представляющую из себя жесткий стальной каркас, который прижимал ноги и живот к креслу.

— Нервничаешь? — Спросил меня Гадел.

— Есть немного, — ответил я. — Но как только представлю, что будет вокруг бота происходить, становится страшно.

— Зачем представлять, — рассмеялся Гадел, — нам это будут на экраны транслировать.

— Отставить смех, Бекетов! — Разнеслась команда офицера. — Через пять минут отстыковка и сброс. Всем надеть шлемы.

— Ладно, — татарин улыбнулся, — договорим на земле, по связи лейтенант точно не допустит разговоров.

Надевая шлем я вспомнил одну из вводных лекций, где объясняли, что во время десантирования на палубе идет прямая трансляция происходящего, чтобы у подразделения была возможность оценить окружающую обстановку, и заранее распределить боевые задачи.

Доспех просигналил о полной герметичности, на визор шлема вывелась информация о подключения к тактической сети взвода. И тут же в моих ушах зазвучал голос лейтенанта:

— Отстыковка и сброс через пять, четыре, три, две, поехали!

Нас тряхануло и закружило. На палубных мониторах было видно, как кружатся звезды. У меня защемило где-то в груди, сердце бешено заухало в ушах. Кто-то закричал по внутренней связи, то ли от восторга, то ли от испуга, я не понял. Я бы сейчас успокоительного принял.

Долго кувыркаться в космосе нам не пришлось. Уже через несколько секунд заработали маневровые движки бота, а затем разгонные, и мы, набирая скорость, помчались к планете. Если бы мне не было так страшно, то я бы полюбовался открывшимся видом. Но сердце продолжало ухать, в какой-то момент мне стало душно, а потом я почувствовал укол в бедро и все нормализовалось. Через минуту мы вошли в атмосферу. Зрелище было просто неописуемым. Сам полет по программе, должен был закончиться торможением, отработкой противозенитных маневров и приземлением.

Я окончательно успокоился, каких-либо перегрузок не ощущалось, пришла какая-то расслабленность, и я приготовился наслаждаться открывающимся с экрана мониторов видом. В какой момент произошел толчок, я не понял. Но вдруг в ушах раздался чей-то крик, затем еще кто-то кричал, а на палубе стало светло, как днем. Я повернул голову, чтобы понять, что происходит и обомлел. Конца палубы не было, там, где должен был быть борт, сквозь рваные дыры синело небо. Бот затрясся, куски обшивки отваливались прямо на лету, нас закрутило. У кого-то ближе к краю не выдержали страховочные крепления, и матрос оторвался от кресла. Какое-то время он, удерживаемый чудом не лопнувшим ремнем, болтался по палубе, врезаясь в сослуживцев, ударяясь о пол и потолок, а затем его выкинуло в небесную синеву. По тактической связи голосили десятки человек, всем было страшно, никто не знал, что делать, не понимал, что происходит. Я даже не чувствовал уколы, меня швыряло то в жар, то в холод. Компенсирующий костюм, конечно же, отслеживал мое состояние и принимал какие-то меры. Но это не помогало. Так страшно мне не было даже тогда, когда я падал в горах. Не хочу умирать! Только не снова, Господи, Спаси и Сохрани. За что Господи? Что же это, как так!

Мысли неслись и скакали, как блохи на дискотеке. Паника накрывала с головой, я даже не понял, в какой момент исчезло небо в бортовой пробоине. Крики боли и страха заполнили эфир, мат, слезы, кто-то звал маму, Бога. Удар и темнота.

В себя я пришел как-то резко, рывком. Раз, и глаза открылись. В углу визора моргала куча системных сообщений, палуба бота освещалась мигающим красным светом. Видимо включилось аварийное освещение. Никаких команд, никаких переговоров по сети, только чьи-то еле слышимые стоны. Я медленно огляделся по сторонам — картина была пугающей. Большинство матросов не удержались в страховочных системах, люди лежали изломанными куклами по всей палубе вперемешку с обломками. Кто-то остался в кресле, но и они не подавали признаков жизни. Рядом со мной сидел Гадел, его страховочная система не пострадала, удержав друга в кресле, но и он не шевелился.

Меня снова начала одолевать паника. Никакой информации об окружающем мире — мониторы погасли, на палубе полно трупов, и не ясно где командование. Становилось страшно, в голове заметались мысли — не понятно, что делать, хотелось просто жить. На этот раз я почувствовал очередной укол в бедро. Сразу стало легче. Через несколько минут удалось собраться с мыслями и попытаться рассуждать трезво. Я хочу жить. Для этого надо отсюда выбраться. Что мне для этого необходимо? Вдруг накатила сонливость, видимо подействовало успокоительное. Но мне нельзя спать, необходимо выбираться отсюда. Пришлось быстро лезть в коммуникатор на броне и вводить команду на ввод энергетика. Не думаю, что еще раз запаникую, но мне сейчас нужны все мои силы. И так, что необходимо сделать в первую очередь? Стоило об этом подумать, как сразу же родился план действий — оценить свои повреждения, вылезти из кресла, найти выживших и выбираться из бота.

Оценка состояния доспеха — не повреждено, полная герметичность, физическое состояние носителя хорошее. Носитель — это я, означает, что нет никаких ранений и повреждений. Я в порядке, теперь необходимо попытаться выбраться из кресла. На удивление, страховочные системы оказались исправны, быстро их отключив, я выпрямился в полный рост на палубе. Первым делом проверил Гадела, так как он не отзывался, пришлось лезть в коммуникатор встроенный в его доспех. Подключившись к его системе, считал информацию о повреждениях и отдал команду привести друга в чувства. Повреждений у татарина не было, и он быстро пришел в себя.

— Где я, что случилось? — Гадел дернулся в кресле и заозирался по сторонам.

— Мы в десантном боте, произошла авария. — Я старался говорить мягко и успокаивающе.

— Что? Как? Рос, я…

Нет, так дело не пойдет, он сейчас начнет паниковать, получит дозу успокоительного и отрубится в сон. Проходили, знаем. Тут нужен другой подход.

— Отставить панику! — Гаркнул я. — Матрос Бекетов, провести анализ повреждений!

— Так точно! — Татарин аж выпрямился по стойке смирно в кресле.

Получилось.

— Повреждения отсутствуют, имеется посторонний доступ к системам доспеха.

— Все в порядке Гадел — это я приводил тебя в порядок. Выбирайся из кресла и помоги мне.

Не дожидаясь татарина, я отправился дальше по палубе, проверяя остальных матросов на предмет выживших. Подключиться к доспеху, провести диагностику, дать команду на приведение в сознание. Через минуту ко мне присоединился Гадел. Дело пошло быстрее.

— Ростислав, здесь тяжелый! — пришло сообщение по тактической связи от татарина. — Что делать?

Хороший вопрос. Только сейчас я заметил, что в эфире прекратились стоны, и слышу я только свои шаги и слова Гадела.

— Не трогай его! Всех раненных помечай, с ними потом разберемся, они только неразбериху внесут.

— Принято.

Через десять минут я оказался у противоположного борта, который пострадал вовремя десантирования. Что можно о нем сказать? Вместо кресел и стальных переборок передо мной была какая-то серая масса, по виду и на ощупь похожая на монтажную пену. Кресла заканчивались на пятидесятом номере, по-видимому, остальную часть бота оторвало. Ааа, не до этого сейчас. Эфир наполнялся восклицаниями и вопросами приходящих в себя матросов. Все наперебой задавали вопросы.

— Ростислав, что дальше? — Рядом со мной оказался Гадел.

— Дай подумать. — Гомон увеличивался, народ начинал паниковать. В какой-то момент я просто не выдержал и психанул в эфир, попутно ударив кулаком в борт — а ну заткнитесь все, мешаете думать!

На удивление сразу наступила тишина. Многие повернулись в мою сторону. Думай, думай.

— Матрос Бекетов, проведи вводную тем, кто очнулся, главное, не мешайте мне.

— Так точно! — Гадел тут же стал рассказывать о том, что произошло, а я отключился от связи.

Меня дико все раздражало, хотелось выть и долбить кулаками стену. Я постарался успокоиться, и понять, что мне так бесит. В какой-то момент я обратил внимание на мерцающий красный свет. Раздражает, однозначно, но…. И тут я понял, на визоре постоянно красным мигало системное сообщение. Именно оно мешало сосредоточиться. Я вывел сообщение на экран и стал его изучать.

Оказалось системы бота сохранили дееспособность и сообщали о повреждениях боевого характера. Сообщалось о потере шестого отсека, о неисправности систем телеметрии, о предпринятых мерах по герметизации палубы. А главное, система запрашивала команды на дальнейшие действия. Сразу же вспомнились лекции, на которых рассказывали, что после приземления системы бота поступают под управление офицерского состава группы. Сами по себе боты не открывают сразу десантные двери, они ждут команды. И это в штатной ситуации, а если бот был поврежден, то они еще и включают систему выживания, следуя логике, что личный состав не дееспособен, и его надо сохранить до прибытия помощи. В нашем случае система связи была повреждена.

Все это ясно, но что делать? Лейтенанта среди выживших нет, командовать некому. Очень не хочется брать все в свои руки, но, видимо, придется. Я принял сообщение систем бота и сделал запрос на управление. К моей радости бот ответил согласием, и тут же цвет системных сообщений сменил знак с тревожного красного цвета на желтый. Посыпались сообщения о состоянии обшивки, о последних данных телеметрии об окружающем пространстве, но от них не было толку, она вышла из строя еще на высоте, и где мы сейчас было не ясно. Зато радовало сообщение об исправности эвакуационного люка, так как десантных дверей больше не существовало.

Разобравшись в ситуации, я подключился к тактической связи взвода. Эфир сразу заполнился голосами. Кто-то обсуждал способы эвакуации из бота, кто-то откровенно паниковал, кто-то обсуждал раненых, призывая оказать им помощь. Рядом со мной все еще стоял Гадел, который активно участвовал в обсуждении текущего положения дел.

— Взвод, слушай мою команду! — Я постарался придать голосу командный тон. Не знаю, получилось ли, тем более по тактической связи. — Матрос Туров, беру командование на себя.

Ответом мне была тишина, поэтому я продолжил:

— Системы бота сообщают об исправном эвакуационном люке. Сейчас мы его откроем, и я проведу разведку местности. Затем эвакуация личного состава.

— А почему ты, ты кто такой вообще?! — вдруг один из сослуживцев поднялся на ноги и сделал несколько шагов в мою сторону. — Тут есть и лучше командиры!

Я растерялся, и не успел ответить, как мимо меня пронесся татарин. Он наскочил на говорившего, проведя серию ударов в корпус и голову. Возмутившегося матроса отшвырнуло к переборке. Бекетов подскочил к нему и нанес несколько ударов ногами, тот пытался прикрыться руками, но Гадел очень жестко задавил любое сопротивление.

Матросы растерянно смотрели на происходящее, никто не пытался вступиться за бунтаря.

— Отставить, матрос Бекетов! — Я тоже был немного растерян, но избиение надо было прекращать.

— Есть отставить. — Гадел оторвался от жертвы и развернулся к остальным, вся его поза говорила о готовности к бою хоть со всеми, если они изъявят такое желание.

— Взвод, приготовиться к открытию люка. Матрос Бекетов, назначаю Вас заместителем командира!

— Так точно! — нестройный хор голосов был мне ответом.

Системы бота приняли команду на открытие эвакуационного люка, и он с шипением распахнулся на потолке. С помощь матросов я вылез в люк на половину, а затем и целиком заполз на обшивку. Наш бот упал на небольшой холм, на лесной опушке. С одной стороны до горизонта простирался лес, а с другой были то ли луга, то ли степь. Я не знаю, где мы оказались, но ясно одно — это не учебный полигон. Небо над головой было ясным, где-то пели птицы, я даже заметил зайца, который выбежал из леса и тут же скрылся в густой траве. Опасности не было.

Эвакуация проходила очень медленно. Приходилось аккуратно вытаскивать раненых, хорошо, что никто из них так и не пришел в сознание. Далеко от бота мы не стали отходить, расположились прямо на холме. Многие раненые имели обширные повреждения доспеха, у кого-то сквозь прорехи торчали сломанные кости. Было много крови. Поняв, что моего вмешательства в процесс не требуется, я отрешился от мира и полез в систему бота.

— Ростислав, мы закончили, что дальше? Рос!

— А? — я встрепенулся, даже не заметил, как ко мне подошел Гадел.

— Мы закончили с эвакуацией, что делать дальше, командир? — мне показалось, или татарин был растерян?

— Как ребята? Много раненых?

— Докладываю, выжило сорок восемь человек, в полной боевой готовности тридцать два человека, шестнадцать раненых, из них шестеро тяжелые, остальные, различной степени тяжести. — Гадел вытянулся по стойке смирно и голосом, без использования тактической связи сделал доклад. — Матрос Бекетов доклад окончил!

Я заметил, что остальные матросы смотрели в нашу сторону. Многие из них сняли шлемы, и на уставших лицах читалась надежда, они ждали, что я скажу, нет, не так, они, скорее, верили, что я знаю, что надо делать. Я отключил тактическую связь, и снял шлем.

— Взвод, стройся!

Я стоял перед небольшим строем молодых ребят. Мы все были напуганы случившейся аварией, еще больше нас пугала неизвестность. Мы были уставшими и морально выжатыми, сил не осталось, хотелось плакать и кричать, романтика армейской жизни, обернулась катастрофой, к таким суровым испытаниям, мы не были готовы. Когда я был маленьким, Дед часто рассказывал об армии, немного говорил и о войне. Мне неожиданно вспомнились его слова о том, что командир отвечает за всех своих бойцов. Именно от командира зависит их боевой дух, их моральное состояние. Командир просто обязан знать, что делать в любой ситуации, а если не знает, то делать вид. Делать вид, что знает и не давать думать солдатам, чтобы те не паниковали. Командир должен их отвлекать от мыслей, ставя различные задачи, пусть и рутинные и бессмысленные, но они должны переключиться на их выполнение.

Я ощутил себя именно таким командиром. Назвался груздем, полезай в кузов. А я назвался. Хорошо, что у меня было время хорошо обдумать ситуацию. Пока остальные проводили эвакуацию, я разбирался с системой бота, и разработал план дальнейших действий.

— Взвод, слушай мою команду. Все, кто изучает медицинские специальности, шаг вперед!

Из строя вышли семь человек.

— Построиться в отдельную шеренгу! Взвод, все кто изучает радиотехнику, шаг вперед!

И еще восемь человек покинули общий строй.

— Построиться в отдельную шеренгу! Взвод, слушай мою команду, сейчас я открою трюм бота, необходимо выгрузить все, что там находится. Медицину отдельно, провизию отдельно. Если найдется оружие, то докладывать немедленно! Матрос Бекетов, проконтролируйте разгрузку! Исполнять!

— Есть! — Пятнадцать человек отправились к боту.

— Медицина и радио, вам туда не надо, подойдите. — Я остановил отобранных матросов. — Медицина, кто из вас самый опытный?

Матросы стояли и молчали. Скорее всего, они, как и я, первый раз в жизни видели окружающих людей. Я поморщился, тоже мне, гений, нашел, что спросить.

— Фамилия? — я ткнул пальцем в первого попавшегося матроса.

— Матрос Гусаров!

— Назначаешься главным по медицине, организуй полевой госпиталь, окажи помощь раненым.

— Есть! — Гусаров вытянулся по стойке смирно и приложил руку к шлему.

— Гусаров, все это срочно, тяжелые должны выжить. Понимаешь?

— Так точно!

— Исполнять!

Смотря вслед новообразованному медицинскому отряду, я обратился к радиотехникам:

— Телеметрия бота пострадала, маяки и связь не исправны, необходимо попытаться восстановить, справитесь? — я повернулся к ним.

— Попробуем. — Один из парней ответил на мой вопрос, повернув голову в сторону бота, и оценивающе на него посмотрев.

— Назначаешься командиром связистов! Твоя фамилия?

— Осокин. — Он повернулся ко мне и продолжил. — Разрешите приступать?

— Разрешаю, каждые два часа доклад.

Ребята ушли, а я думал, не слишком ли я раскомандовался? Хотя, никто не выказывал недовольства. Все нормально, так и надо, теперь я отвечаю за них, значит, все делаю правильно. Не хватало еще расклеиться и построить демократию. Мы в армии, значит четко и прямо. Так, меня куда-то не туда понесло. Лучше по ситуации. Связь отсутствует, но техники уже работают, восстановим — спасемся. Без связи только ждать спасателей, сколько это по времени, не известно. Медицина тоже споро разбирается с оборудованием, думаю, в течение часа они займутся пострадавшими. Что еще необходимо? Организовать дозорную (постовую) службу, организовать полевой лагерь. Что ж, пойдем посмотрим, чем нас порадуют трюмы бота.

Мы провозились с обустройством лагеря до поздней ночи. В трюмах десантного бота нашлось множество полезного груза. Тут был сух паек, на котором мы могли протянуть пару дней, нашли несколько ящиков сигнальных дымов и ракет. Тут же в стороне от лагеря образовался пост, который должен был непрерывно, весь световой день, поддерживать дымовые сигналы. Кроме шашек, я решил использовать и дым от костра. Так же был организован ночной пост — двое матросов должны были каждые пятнадцать минут запускать сигнальные ракеты. По моим расчетам, дымов и ракет нам хватит на двое суток. За это время нас точно должны найти. Помимо прочего в трюмах нашлись палатки, походная плита и несколько цистерн с питьевой водой, набор инструментов и, даже, несколько топоров. А оружия не было. Ни оружия, ни боеприпасов. Все наше вооружение состояло из десантного тесака, хорошо еще, что у каждого был свой.

Я без понятия, какие хищники водятся на этой планете, поэтому вокруг лагеря были установлены заостренные колья, у подножия холма установили сигнальные ловушки, а для личного состава, на всякий случай, заготовили самодельные рогатины. Результат наших трудов напоминал походный лагерь римских легионеров. Смешно, но мы как будто оказались в доисторическом времени.

Гусаров уже через несколько часов доложил о выполнении поставленной перед ним задачи. Всем раненым была оказана первая медицинская помощь, состояние нормализовано. Только один тяжелый вызывал опасения, его срочно необходимо было госпитализировать. По прогнозам нашего начмеда матрос должен был протянуть сутки, не больше. При этом сам же Гусаров, делал допущение, что его квалификации недостаточно, и времени может быть как больше, так и меньше. Но медицина сделала все, что могла, и умела, и даже больше. Поэтому я принял доклад, и ребята отправились дежурить среди своих пациентов.

Радиотехники же, не могли порадовать нас до самой ночи. К позднему вечеру у них вышло не то, чтобы восстановить, а собрать на коленке радиопередатчик, который мог передавать простые сигналы. Как я понял со слов Осокина, системы связи пострадали очень сильно, их наполовину выжгло. Причину он назвать не мог, да это и не важно. Сохранился один ретранслятор, который мог усилить наш сигнал, но его починить не получалось, все, чего они добились, это то, что ретранслятор работал с перебоями, и не продолжительное время. Не больше десятка секунд. Что-то дельное передать в таких условиях было невозможно. Поэтому был организован пост, который должен был за секунды работы ретранслятора передавать сигнал СОС морзянкой.

Не знаю, как остальные, а вымотался за день я основательно. Быстро перекусив, переговорив с Гаделом, который отчитался о выставленных постах, я завалился спать в одной из палаток. Что мне снилось я не помню, несмотря на сильную усталость, я несколько раз просыпался ночью и вслушивался в окружающую тишину. Различал шипение сигнальной ракеты, шаги патрульных. Несколько раз выходил из палатки, что бы сходить до ветру, скорее нервное, чем физиология. Ночь не принесла так необходимого отдыха. Утром я был все таким же разбитым и уставшим. Проснувшись перед рассветом, я нацепил шлем, чтобы подключиться к системам бота, необходимо было подумать, что делать дальше. Машинально включил связь и тут же выскочил из палатки.

В эфире непрерывным потоком шли сообщения от спасателей, а в ночи, там, где небо только-только начинало светлеть, были видны огни поисковых бортов.