— Поздравляем, индекс Вашего развития составляет одиннадцать пунктов. — Холодный механический голос бесстрастно раздался из динамиков.

Тут же, с легким шипением, открылась крышка диагностирующей капсулы, и я очутился в палате районной клинической поликлиники, которая сотрудничала с нашей гимназией. Одевшись, и, оторвав распечатку результатов тестирования, я вышел в больничный коридор.

'Тоже мне, поздравляем', - думал я, вчитываясь в полученный документ, который гласил:-

'Поздравляем, индекс Вашего развития составляет 11 пунктов, рекомендуем Вам обратить внимание на возможность реализовать свой потенциал в медицинской или военной сфере, также Вам рекомендованы следующие специальности…'.

Никогда еще меня не поздравляли в том, что я недоразвитый. Юмористы, блин. Ну почему одиннадцать? Хотя бы пятнадцать, уже более радужные перспективы для карьеры и дальнейшего обучения. Как же я теперь буду смотреть в глаза Лире?

Лира — это моя девушка, у нас любовь, и грандиозные планы на совместную, дальнейшую жизнь, которые, я, только что похерил. Но давайте расскажу все по порядку.

Меня зовут Ростислав Драгомирович Туров, мне восемнадцать лет. Я попаданец. Да, да, как в книгах, попаданец в параллельный мир. В прошлой жизни меня звали тоже Ростиславом, только отчество и фамилия были другими, Артемович Гуров. И было мне тридцать лет. Трудился обычным программистом, гулял девушек, занимался спортом для поддержания формы. В общем, наслаждался жизнью, пока не полез в горы на Кавказе. Соблазнился на уговоры друзей и полез. Шел в связке с опытным инструктором, все было нормально, и вдруг, стремительный полет, перед глазами проносится вся жизнь. Последнее, что помню — это итог своей жизни, который сам же и подвел, — жизнь прожил бездарно, и умер так же, и дикое желание жить и все исправить. Удар и темнота. А больше говорить и нечего, тридцать лет, как с куста, а толку ноль, ничего после себя не оставил.

Очнулся в больнице. Вокруг возгласы радости, противно пищит аппаратура, а надо мной склонилась красивая, седовласая женщина в белом халате, заляпанном кровью. Женщина оказалась матерью парня, в чье тело я угодил. Вернее, уже моей мамой. Моей второй мамой, потому что, она приложила неимоверные усилия, чтобы я жил. Как она сама в дальнейшем призналась, как будто снова родила меня. Буквально по кусочкам собрала, без сна оперировала в течение двух суток, постарела лет на двадцать, стала седой, как лунь, но собрала. Пять остановок сердца, постоянные внутренние кровотечения, отек мозга, отказ всех органов и прочие прелести, которые бывают после падения с сотни метров. То, что парень дожил до операционной, просто чудо. Еще одно чудо, что я оказался в его теле. И на протяжении восьми лет я гнал от себя мысли признаться, что ее настоящий сын умер на том самом операционном столе, скорее всего во время самой первой остановки сердца, которая длилась десять минут.

Вообще, все, что случилось с десятилетним Ростиславом, чистой воды фантастика, так не бывает, но не бывает и того, что люди между мирами перемещаются. Мне повезло, кого благодарить — не знаю, но я много думал о тех событиях, и так ни к чему и не пришел. Единственное, что не вызывало сомнений — это второй шанс, и его надо использовать, приложив все силы, добиваться результатов, чтобы в конце, не было ни капли сомнения, и ни капли сожаления о прожитой жизни, чтобы не было той всепоглощающей, безнадежной тоски, которая, словно замораживает в последний миг бытия, и приносит такую боль, что не возможно описать, и даже смерть не приносит избавления от нее.

Два года я учился снова ходить, говорить, самостоятельно держать ложку, справлять нужду, в общем, функционировать, как здоровый организм. За эти два года перенес еще четырнадцать операций. Я жил в больнице, то в хирургии, то в реанимации. Постоянно отказывали органы чувств: то видеть перестану, то слышать — мучения еще те, но никогда, никогда еще я так не стремился жить. И, словно подчиняясь моему стремлению, моей воле, выздоровление, медленно, но верно приближалось к своей кульминации.

В двенадцать лет, меня перевезли домой, на семейную ферму. Отец построил целый реабилитационный комплекс, моя комната превратилась в современную больничную палату, напичканную медицинским оборудованием. Под маминым присмотром со мной постоянно занимались брат и сестры.

Брат и сестры, там, в прошлой жизни, я был один. Единственный ребенок в семье, который не знал, ни родительской ласки, ни домашнего тепла и уюта. При первой возможности, я ушел из дома, оставив отца алкоголика, а мама ушла еще раньше, не знаю куда, даже не интересовался. Но в этой, новой жизни, у меня была любящая, заботливая семья. Старший брат и две младших сестры. Ждан, Лада и Белослава. Они поочередно дежурили у моей постели, рассказывали о нашей семье, об окружающем мире, помогая восполнить пробелы в памяти после амнезии, занимались физкультурой, проходили со мной школьную программу, от которой я безнадежно отставал.

В четырнадцать лет я полностью восстановился. Ощущал себя нужным и любимым сыном. Я был счастлив в своей новой семье, и готов был сложить за них голову, в благодарность за эти четыре года жизни, наполненных радостью и любовью.

Благодаря семье, я все же смог окончить среднюю школу в срок. Свое пятнадцатилетие я встречал, будучи учеником одной из элитных императорских гимназий нашей столицы — Великого Новгорода.

Вообще, как я стал учиться в заведении, где конкурс, чуть ли не сотня человек на место, это отдельная история. Нет, я не смог бы сам сюда поступить, и отец, хоть и имел средства, не давал взяток. Вопрос решил Дед. Воислав Драгомирович Туров, капитан-лейтенант императорской морской пехоты в отставке. Человек, о котором можно рассказывать бесконечно. Патриарх нашей семьи, глава рода Туровых. Да, мы, хоть и простолюдины, но у нас есть свой родовой герб. Дед его заслужил, совершив подвиг на войне с бритами полвека назад. За герб дед отдал правые ногу и руку, и ослеп на один глаз. Но нисколько не жалел о содеянном. Как он говорил: — 'Это того стоило'. Вместо личного дворянства, он выбрал родовой герб, как первый шаг к потомственному дворянству, получил императорские военные ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвертой и третьей степени, а также георгиевское оружие с бриллиантами, и звание капитан-лейтенанта в отставке, как завершение своей карьеры.

Именно, благодаря орденам Святого Георгия, по последним указам отца нынешнего императорского величества, дед и определил меня без экзаменов в гимназию, была у него такая 'льгота'.

Если и поступил я в гимназию по своеобразному 'блату', то учился я все-таки прилежно, старался, оставался на факультативы и девятый класс закончил без единого 'удовлетворительно'. А в десятом классе, я встретил ее.

Графиня Иллирика, дочь его сиятельства Графа Данакта Родомировича Юдина, моя любовь и мой смысл жизни. Никогда, ни к одной девушке я не испытывал тех чувств, что с первого взгляда на Лиру поселились в моем сердце. И вроде вторую жизнь живу, и в первой тридцать лет пробега, но такой нежности, такого желания просто смотреть, находиться рядом, дышать одним воздухом и держать за руку, не было ни разу. Это была Любовь с первого взгляда, которая затягивала, словно омут, и, в тоже время, заставляла воспарить в небо от одного только её взгляда. Влюбился, как пацан. И какая же эйфория, какое неземное счастье обрушились на меня, когда я понял — это взаимно.

Два года мы встречались, сначала тайно, потом, когда безумство влюбленности пересилило страх, набравшись отчаянной храбрости, мы заявили о себе и стали встречаться открыто. Не скрываясь и не таясь, ходили за руку, до глубокой ночи любовались звездами, слушали шум океана. Мы говорили обо всем на свете и не могли наговориться. Мы дышали друг другом и не могли надышаться, жили моментом встречи, и торопились жить, торопились навстречу к своей любви.

Ей попадало за эти отношения от отца. Он гневался и определял ее домой под замок, но не мог долго сердиться на единственную и любимую дочь и она снова появлялась в гимназии. В одиннадцатом классе, я узнал, что у нее есть жених — Граф Юдин обручил ее с каким-то дворянином из столичных миров. Узнал я это от самого графа, который долго распинался, что аристократка в двадцатом поколении, и жалкий простолюдин не могут быть вместе. Что наши отношения — это блажь школьного возраста. Что у нас нет будущего. Отдельно он и по мне проехался, что после перенесенных травм, я ни за что не смогу развить свой индекс выше двадцати, что он никогда не обречет свою дочь на жизнь с таким, как я, и, что наши отношения закончатся её замужеством за дворянина. В общем, оскорбил по полной программе, но ни как не смог повлиять на наши отношения. Единственное, чего он добился, так это того, что теперь мы знали, он нам точно не друг.

Мои же родители повторили, что союз простолюдина и аристократки граф не допустит, и, благословили.

В свете всех этих событий, мы с Лирой планировали сбежать. Планировали, что мне необходим высокий индекс, чтобы пойти на гражданскую государственную службу, сразу получить чин, пусть и самый низкий, но он давал бы защиту от ее отца. Провести для нее эмансипацию и жениться по согласию двух свободных граждан империи. Жить вместе, на зарплату чиновника, пусть и не большую, но независимо от ее отца, да и мои родители помогли бы первое время.

И вот, громадье наших планов рушилось, и как я, мог быть столь наивным? Взрослый же мужик, но туда же, потерял голову, как какой-то безусый сопляк. С индексом одиннадцать мне не светит никакой чин, только вне табеля, а он не дает ничего. Розовые стекла брызнули осколками, и на меня сквозь прорехи, во весь оскал смотрел реальный мир, заставляя все мои, все наши мечты забиться в дальний уголок души и трепетать от страха.

На выходе из поликлиники я увидел Лиру. Она стояла не далеко от входа и нервно переминалась с ноги на ногу. Увидев меня, любимая кинулась в мою сторону.

— Ростик! — Лира подбежала ко мне, и, зарыдав, упала в мои объятия. — Ростик, беда!

— Что такое, Лира? — Я обнимал свою возлюбленную, целовал ее то в щеки, то в лоб, то в губы, пытаясь успокоить. — Не плачь, любовь моя. Что произошло?

Мы сидели на лавочке, в парке перед поликлиникой, я платком снимал слезы с ее милых щечек, любуясь тонкими чертами ее прекрасного лица, дышал ароматом ее русых волос, и не понимал, о чем она говорит.

— Постой, как убьет? Меня? За что?

— Это все из-за выпускного, Ростик, ты не понимаешь, он в бешенстве! — Воскликнула Лира, и снова зарыдала.

— Ну же, душа моя, успокойся, — я взял Иллирику за плечи и заглянул ей в глаза. — При чем здесь выпускной?

— Не выпускной, а то, что было после!

— Как же он мог узнать?

— Я…, у меня…, - немного растерялась Лира. — У меня сегодня была медкомиссия, я не могла утаить!

Дела. Позавчера у нас был выпускной, праздник, после которого, мы с Иллирикой отправились искупаться в океане при звездном свете. И, в общем, у нас случилось то, что бывает между всеми подростками, когда они влюблены и долго встречаются. Над нами властвовал Амур. Все это вышло само собой, я не напирал, она была не против, одним словом Любовь. А сегодня у Лиры была медкомиссия. И страшный женский доктор, конечно же, все сообщил ее папаше, который пришел в бешенство, заявил, что я обесчестил его дочь, нанес оскорбление его роду, и он удавит меня, как уличную дворнягу. Спасало меня только то, что граф не знал, где меня искать. Сегодня, мы должны были явиться в гимназию, чтобы забрать документы об окончании, вот там его люди меня и караулили. Но и дома, на ферме, скорее всего, меня ждет засада.

— Домой тебе тоже нельзя, ты просто не дойдешь до вашей земли. — Сказала Лира, подтверждая мои мысли. — Что нам делать, Ростик?

Еще никогда я не думал так четко и быстро. Бендер, который Остап, был бы мной доволен — различные варианты действий проносились в моей голове, и отметались, как негодные. Прятаться в Великом Новгороде не получится, рано или поздно найдут, в Малом Новгороде тем более. А больше у нас и нет городов на планете. Податься в рабочие поселки при шахтах? Лиру туда не заберешь, да и там найдут, чуть позже, но все же. Вариант гражданской службой отметается, чин из табеля, а с ним и иммунитет от графа, мне не получить. Остается два варианта. Вызвать графа на дуэль, и победить, что невозможно в принципе, у него индекс развития наверняка выше двадцати. Значит, либо умереть, либо покинуть планету. Но куда уезжать? Вот так с ходу нам никто не продаст билеты, Лире нужно согласие родителей, так как в империи совершеннолетие начинается с восемнадцати лет, но, девушки из аристократии, могут быть свободны в своих действиях только с двадцати пяти, а до этого возраста они находятся на попечении рода, если не проведено эмансипации. Чем именно это обусловлено никто уже и не помнит, но этой традиции больше тысячи лет. Все никак не отменят, хоть и порываются. Улетать нелегально? Так нет связей.

— Ростик, любимый, тебе надо бежать. — Взволнованно зашептала Лира, прижавшись своими нежными губами к моему уху. — Мне ничего не будет, папа не сможет меня тронуть, а тебе надо бежать, я не переживу твоей смерти.

— Куда? — В отчаянии простонал я. — Один, без тебя? Я не смогу, лучше умереть.

— Умереть ты всегда успеешь, молодо-зелено, поживи еще. — Неожиданно раздался голос деда, заставив нас вздрогнуть.

Дед, в парадной форме, при орденах, стоял рядом с нами, опираясь на трость, и хмуро смотрел на меня.

— Да, внучок, заварил ты кашу.

— Воислав Драгомирович, он не виноват, это все я. — вскинулась Лира.

— Конечно ты, все беды от женщин. — Улыбнулся дед. — Но если бы не вы. Дас, если бы не его бабушка, внучка, я бы сейчас был с обеими руками и на своих ногах.

— Дед…

— А ты помолчи, если бы Иллирика не позвонила к нам домой, и не рассказала все, то меня бы здесь не было, а ты бы точно, готовился к закланию, как молодой бычок. — Перебил меня дед, — лучше дай сюда свою диагностику, какой там индекс?

— Одиннадцать, — протянул я ему документ, обернулся к Лире и меня прорвало. — Прости, душа моя, я подвел тебя. Это не то, на что мы рассчитывали, я пойму, если ты не сможешь быть со мной…

— Ростик, дурак, — не дала мне договорить Лира. — Я люблю тебя, хоть ноль там будет, я всегда буду с тобой.

— Хватит целоваться, нацелуетесь еще. — Дед отвлек нас друг от друга. — Чего сидишь, бычок? Пошли решать твою проблему.

— Но как? — не понял я.

— Армия, внучек, армия. Определим тебя в матросы, они и без всяких табелей под защитой императора, раз в году отпуск, зарплату платят, образование сможешь получить.

Точно. Армия. Вот то решение, которое постоянно от меня ускользало. Но, как же Лира? Она же не сможет со мной, получается, я сбегаю, и бросаю ее здесь. Я посмотрел на нее:

— Лира…

— Я люблю тебя Ростик, и буду ждать.

Кажется, мы целовались целый час. Как будто пытались надышаться перед смертью. В этих поцелуях смешалось все, и горечь расставания, и нежность, и страсть, и любовь, и тоска, и радость. От лавины нахлынувших эмоций у меня увлажнились глаза. Я, еле касаясь кончиками пальцев, гладил волосы, шею, лицо своей возлюбленной. Целовал ее уста, ловил своими губами ее слезы, и утешал:

— Я люблю тебя, я вернусь, ты только жди. — Шептал я. — Душа моя.

— Я дождусь, любимый. Люблю тебя. — Повторяла Лира. — Мой светлый, Люба мой.

***

Я сидел в пассажирском кресле транспортного шаттла, ждал отправки на орбиту и думал. Думал, как быть дальше, как выйти из сложившейся ситуации, желательно, без потерь, а еще лучше с выгодой. В голову то и дело лезли мысли о случившемся, не давая сосредоточиться на главном.

Вот Лира уезжает домой, а мы с дедом едем на вербовочный пункт. Вот перед ним тянутся по стойке смирно все сотрудники, даже глава пункта — местный военный комиссар. Вот меня опрашивают, обещают пристроить в артиллерию или пехоту, но дед противится, и настаивает на морской пехоте. Комиссар, даже не думает, сразу же соглашается, при этом постоянно косится на дедовы ордена. Вот оформлены все документы, говорят, что сами заберут свидетельство об окончании гимназии. Вот мы уже в комнате ожидания, где по видео связи я прощаюсь с родителями: плачущую маму обнимает отец, сестры выглядят потерянными, и, кажется, тоже сейчас разревутся, брат смотрит твердо и сурово. Вот прощаемся с дедом, перед трапом на шаттл.

— Главное, Рося, не дрейфь. — Дает наставления патриарх нашей семьи. — Служи достойно, не посрами честь нашего рода. И запомни, после службы ты все равно под ударом, поэтому развивай свой способности, тебе необходимо дослужиться до дворянства, тогда будут шансы и на жизнь, и на Иллирику.

Крепко по-мужски дед обнимает меня, и, невесело оскалившись, толкает в сторону трапа.

— Матрос Туров, — командует он, и тут же тихим, сбившимся голосом продолжает, — иди с Богом, внучек.

Не оборачиваясь, поднимаюсь по трапу и захожу в шаттл. В груди защемило, в горле, как будто застрял ком. Через силу сдерживаюсь и киваю матросу в форме, который указывает на одно из свободных мест.

Так, хватит, былое не вернуть, надо думать о будущем, расслабился я рядом с Лирой. Поразительно, как любовь делает нас глупыми и слабовольными. Надо собраться, и продумать план своих действий, ради Лиры, ради нашего счастья, но делать это лучше на холодную голову. Дед прав, просто вернувшись после армии, ситуация никак не изменится, угроза графа никуда не исчезнет. Дворяне, они злопамятные, а Граф Юдин точно не исключение. Убить простого матроса, ему ничего не стоит. В своем праве будет. С младшим офицером, тоже, особо возиться не будет. Тут два варианта, либо дворянство, либо старший офицерский состав. Хотя, первого, без второго не бывает. Но как этого достигнуть? Необходим более высокий индекс, в армии звание зависит от него, как рыба зависит от воды. Поясню, чтобы Вы понимали, что это за индекс такой. В этом мире, нет, не так, в этой вселенной очень много в обществе всех стран завязано на индексе развития. Чем он выше, тем легче продвигаешься по службе, тем больше почет и уважение. Даже больше, человек с низким индексом никогда не сможет подняться по профессиональной и социальной лестнице выше определенного уровня.

Еще в самом расцвете двухтысячных годов, когда все люди жили на материнской планете, эволюция сделала очередной шаг вперед. Стали появляться люди с экстрасенсорными способностями. Телекинез, развитая интуиция и прочее. Не буду рассказывать, какую реакцию это вызвало в обществе — прочтете в учебнике по истории. Но через сотню лет, ученые обнаружили, что у этих людей, мозг работает по-другому, а именно задействовано больше его участков. Начались исследования, опыты, эксперименты, и через несколько сотен лет человечество стало использовать куда больше, чем шесть процентов мощностей своего мозга. Целые теории и учения, были построены на этом, в тоже время появилось и понятие биополя, которое тесно увязали с этими способностями. Да, не всем удавалось развить новые способности, кому-то удавалось чуть-чуть, а кому-то больше, но это было доступно всем, были бы желание и деньги. Со временем, эти проценты обозвали индексом развития. Людей с индексом выше от стандартного с радостью привечали везде, ведь у них и память лучше, и реакция, и здоровье, не говоря уже о том, что, чтобы влиять на объекты окружающего мира, необходима серьезная концентрация, собранность. В общем, такие люди были более дисциплинированны и ответственны, и более успешны. Сейчас на дворе три тысячи семнадцатый год с момента появления псиспособностей, и признания их. Только в Российской Империи количество людей с индексом выше шести составляет девяносто процентов от всего населения страны. А население у нас много миллиардное. Поэтому индекс стал неотъемлемой частью общества, от него зависит будущее, и собственные силы.

Лично я со своими одиннадцатью пунктами, могу обходиться без зонтика во время дождя, растягивая свое биополе и уплотняя его вокруг своего тела. Капли просто скатываются по получившемуся кокону, не достигая тела. Да и не только от дождя, от ветра, от не очень низкой температуры. Могу усилием мысли поднимать небольшие предметы, не тяжелее полкилограмма. Так же у меня более сильный иммунитет, чем у тех, у кого индекс ниже, быстрее заживают порезы и переломы. Но на этом все. И, если, я превосхожу тех, кто ниже десяти пунктов, то все те, кто выше моих одиннадцати, превосходят меня в разы. И биополе у них мощнее, и с его помощью они могут не только от дождя спасаться, но и от падающего кирпича или горшка цветочного, и телекинез более сильный, а свыше тридцати начинается магия, по-другому и не назвать: управление огнем, водой, воздухом, чтение мыслей, ментальные закладки, целительские способности, чего только нет. Наглядно, многое можно увидеть в современных боевиках, в основном зарубежного происхождения. Герои этих фильмов кидаются огненными шарами, и ледяными сосульками, работают вместо огнеметов и пожарных гидрантов, прыгают круче джедаев из наших звездных воинов и т. д. В общем, Голливуд, только в реальной жизни. Кстати Голливуд есть и в этой вселенной, там снимают те самые боевики.

И так, что я имею? Чтобы получить более развернутую информацию, пришлось выйти в интернет, используя пассажирский коммуникатор шаттла. У меня индекс развития одиннадцать. Это мало, очень мало, даже до четырнадцатого класса в табели о рангах не хватит. А уж на звания более высоких классов и подавно. У отца и деда индекс выше двадцати, и то, отец дослужился до лейтенанта морской пехоты в отставке, а дед до капитан-лейтенанта в отставке, при чем, получил он его вне очереди, минуя звания лейтенанта и старшего лейтенанта. Оба обер-офицеры — младшие офицеры, младший командный состав нашей армии, одиннадцатый и девятый класс в табели о рангах соответственно. На потомственное дворянство можно претендовать с восьмого класса, с уровня штаб-офицеров. Обер-офицер при должном везении может претендовать на личное дворянство, или на свой собственный родовой герб. И то, если чин десятого или девятого класса. Все, что ниже, только почетное гражданство. Но отец и дед служили более двадцати лет, а для меня это слишком долго. Минимум, который мне нужен — это звание капитана, восьмой класс, возможность получить потомственное дворянство. Учитывая, что, мне надо уложиться в пару лет, ну, максимум, в пять, выслуга по годам не мой вариант, значит, нужен подвиг. И не один, а на каждое звание по подвигу, такому, как дед совершил. Это фантастика. Это нереально, и не только из-за подвигов, тут, как раз, и подводит мой индекс. Для военного чина восьмого класса нужен индекс не меньше чем сорок пунктов, а лучше, выше. За несколько лет мне не совершить такого скачка в развитии, годам к тридцати, возможно, но не в ближайшее время.

Как ускорить развитие, что я знаю о нем? Вернее, что об этом говорит интернет? Индекс развития зависит от личного усердия и генетической предрасположенности. Надеюсь, генетика не подведет, все-таки, уже третье поколение, и в первых двух, уверенно средние результаты, да и более ранние предки, тоже не подкачали. Остается личное усердие — постоянные тренировки, медитации, экстремальные ситуации. Кстати, насчет экстремальных ситуаций. Помню, мама говорила, что до моего падения с утеса у нее был индекс в шестнадцать пунктов, а после двух суток операций, на пределе сил и возможностей, она стала замечать, что ее способности улучшились, и на очередном обследовании анализатор выдал результат в двадцать одну единицу. Получается, тот экстрим не прошел для нее даром. Но какой ценой? Я видел фотографии, сделанные буквально за несколько дней до того события: красивая, светловолосая женщина, на вид не старше тридцати лет, а после — седая, осунувшаяся, постаревшая лет на двадцать. Конечно, со временем, она пришла в норму, морщины разгладились, но былой молодости уже не было, да и эта седина…

Хорошо, это о развитии способностей, но есть ли способы его ускорить? Оказывается есть. Различные ноотропы, и прочие нейро-стимуляторы, а также, некоторый вид наркотиков. Препаратов и стимуляторов очень много, у каждого из них своя специфика, свои противопоказания, способы применения. Как пишут на одном сайте, под комбинацию различных препаратов, необходим комплекс определенных тренировок. Из плюсов — увеличение скорости развития от двух, до десяти раз. Из минусов — многие из них запрещены, цены на них заоблачные, и, почти под каждое из них требуется подстраивать свой образ жизни. А я в армию отправляюсь, и, хоть там и не был ни разу, даже в прошлой жизни, думаю, что образ жизни там будет один — уставной.

— Внимание, говорит командир корабля, Капитан-лейтенант Васильев. — В салоне, прерывая мои рассуждения, раздался голос из динамиков. — Пристегните ремни, мы отправляемся.

И в ту же минуту я почувствовал, как шаттл завибрировал, наверное, заработали двигатели. Я поспешил пристегнуться к креслу и оглянулся. Салон был пуст, если не считать того матроса, который указывал мне на кресло. Вибрации стали усиливаться, превращаясь в судорожные рывки, сквозь стальные переборки послышался рев двигателей. Напряжение последних часов переполнило меня и плеснулось наружу, на глаза невольно навернулись слезы. Путь в новую жизнь начинался, и все зависело от меня, второй шанс, но в этот раз я отвечал не только за себя.

Шаттл в очередной раз вздрогнул и оторвался от земли, а я заплакал. Я не видел в иллюминатор, как под нами промелькнули горы, не видел облаков, сквозь которые мы летели. Я плакал, а перед моим внутренним взором стояла Лира, которая шептала:

— Я люблю тебя, я дождусь.

— Я люблю тебя Лира, я вернусь!