В потной духоте говорили шепотом – темная и жаркая труба аварийного лаза отделялась от столовой лишь декоративной переборкой, слабо приглушавшей звуки. Слышно было, как стучат по мискам ложки, выскребая пищевую пасту; кто-то отдувался, изображая, что сыт; и кашлял простуженный Киро. Где-то поблизости урчал насос – Петра качала воду для мытья посуды. Народ принимал пищу по-деловому: ни лишнего гвалта, ни угрозы неповиновения, как было утром, когда дикий Дэйв едва не вздумал огрызнуться. Стефан был рад, что не рискнул распорядиться уменьшить обеденные порции, как предполагал вначале. Деготь мало способствует усвоению меда. Они хотят праздника? Будет им праздник.

– Как ты сказал?

Быстрый горячий шепот терзал ухо. Невидимый в темноте мальчишка торопился: отлучка не должна быть чересчур продолжительной. И без того что-то подозревают, хотя вряд ли додумались сунуть «жучок» в аварийный лаз. Когда дело дойдет до разборки, капитан не сможет обеспечить безопасность информатора – даже если предположить, что он специально задастся такой странной целью. Вслух об этом не говорилось, но оба это понимали.

– Повтори еще раз, – шепотом приказал Стефан.

Вслушиваясь в ответный шепот, он потел и кусал губы. Эти мерзавцы выдумали план, который должен был сработать. Может быть, стоит назначить Ронду заместителем по строительству, а Илью перевести к ней в подчинение – пусть-ка сцепятся… Это надо обмозговать. Нет, но каков Илья! Какова идея! За одно это его следовало бы втоптать либо возвысить. «Махер» был бы в их руках уже сегодня, и вовсе незачем кидаться на меня скопом, глупо это и ненадежно, достаточно, чтобы какой-нибудь маломерный малец, хотя бы вот этот шепелявый, спрятался, пользуясь толчеей, в каюте… десять против одного, что мне не пришло бы в голову обшарить стенные шкафы…

Вот, значит, как.

Людвиг отказался. Медлительный умный тяжелодум нашел единственно возможную причину отказа. Несомненно, они договорились ждать Питера. Еще несколько дней имеет смысл его ждать.

Ай да Людвиг!.. Стефан сидел, скорчившись в лазе в три погибели, и тихо киснул от совершенно неуместного, дурацкого смеха. Нет, что хотите говорите о Людвиге – а есть в нем что-то Настоящее – и только так, с большой буквы! – чего нет ни в ком, даже в Маргарет. Пусть нет у него настоящего ума и никогда не было – он и не нужен тому, кто может вот так – кожей – почувствовать неладное в желаемом. Ай да фрукт этот Людвиг! Жаль, что не друг и другом не станет.

– Погоди, погоди… Так-таки и сказал: «Мы без него перегрыземся на следующий день»? Не врешь?

– Стану я врать…

– Хорошо, – сказал Стефан, отсмеявшись. – Спасибо. Пирожное за мной.

– Два, – нахально сказал мальчишка.

В темноте казалось, будто он улыбается.

– А что еще?

– Дежурить днем, не ночью…

– А еще? – вкрадчиво спросил Стефан.

– Хватит…

– Ты и ночью на дежурстве спишь. Зачем тебе день? Чтобы не работать? Между прочим, ты не боишься, что они догадаются?

– Сделай, чтобы не догадались, – возразил мальчишка.

Вдруг захотелось его ударить.

– Я подумаю. Иди.

По направлению к выходу из лаза зашуршало. Стефан мог бы поклясться, что мальчишка и теперь ухмыляется, щерится черным провалом, в котором не хватает четырех передних зубов. Он вспомнил, как испугался, когда утром у частокола Маркус оказался у него за спиной – гибкий хищный зверек, готовый к прыжку… «Неужели это я его таким сделал? – с сомнением подумал Стефан. – Таким, что он уже не ощущает, кто он есть, для него это естественно… Нет, не я. Я не мог. Подлец ведь, гаденыш – и нашим, и вашим… Нельзя верить – ударит исподтишка. Платный информатор… Полезный, в общем-то, человек, нужный».

– Стой, – сказал Стефан, и Маркус остановился.

«Разве он не понимает сам, насколько это унизительно – таиться от всех, прятаться, как вор… Хм. Откуда мне знать, что он вообще понимает. Может быть, давно пора въявь завести собственную полицию, чтобы не слюнявить в ухо сплетни? Да только где я найду для нее столько пирожных?»

– Нет, ничего. Иди.