Книга: Змееныш. Прыткая и Потаскун. Менуэт святого Витта
Назад: 7 мая, ситуация тревожная.
Дальше: 9 мая, ситуация хуже некуда.

8 мая, ситуация критическая.

Я один.
Один на чужой планете. Без снаряжения. Без товарищей. Клоп и Кошмарик погибли.
Вот как это случилось. Посреди ночи нас тряхнуло так, что подбросило в воздух. И еще удар, и еще! С тяжким стоном падают деревья, где-то грохочут обвалы, почва ходит ходуном. В ста шагах от нас разверзлась земля, и из трещины с ревом забил горячий гейзер. Завоняло серой, как в аду, в облаках пара гаснет луч фонаря, Клоп кричит что-то, а слов не слышно. Ну зачем кричишь, зачем? Мы и так знаем, что надо делать: похватать что под руку попадется и смываться на форсаже.
Еще одна трещина, да какая! На наших глазах полсопки отъехало в сторону и провалилось под землю. Но самый ад разверзся там, откуда мы ушли днем – и правильно сделали, как оказалось.
Исчезло лавовое поле. Раскололось, разбросано на мили вокруг небывалой силы взрывом. Этого грохота я никогда не забуду. Раскрылся кратер, и взметнулся из него в небо столб огня. Рев, свист. Вокруг нас камни падать начали – и маленькие, с кулак, и побольше, с хороший домик.
Эх, не спать бы нам, а идти, идти! Даром что вымотались. Наплевать, что ночь. Убегать отсюда надо было, уползать на карачках, за шиворот выволакивать себя из этой преисподней! Пинками гнать друг друга!
Думал, не выбраться нам из распадка – ан выбрались. Бежим к горам через долинку, кое-где поросшую кустарником, и некоторые кусты уже горят…
– Вулканические бомбы! – неслышно кричит Клоп, но я прекрасно его понимаю. Втянул голову в плечи, будто это поможет, когда раскаленная бомба приземлится мне на макушку, и бегу. Барахло, какое успел подхватить, бросил, когда увидел, что Клоп и Кошмарик уже с пустыми руками. Ну и правильно. На что покойнику вся эта тонкая техника? Потом, может, подберем, если живы будем.
Не скажу, что убегали мы без оглядки, потому что один раз я все же оглянулся. Все мощнее работают огненные фонтаны! Вулкан плюется лавой, взрывы раскидывают по небу полчища светляков, и каждый такой «светляк» – нагретая до тысячи градусов вулканическая бомба. Иные, кажется, целятся прямо в меня. Черная туча нависла и швыряет в новорожденный кратер молнии – не то подстегивает его, не то пытается наказать за буйство, да все без толку…
Ноги подкашиваются. Дышать нечем. Но надо бежать – и бежим.
Куда? К горам? К ним, черти бы взяли все эти склоны и обрывы! Впереди грохочут камнепады, с важными вздохами сходят оползни, но там все же безопаснее. А если пропадать, то лучше уж под камнепадом, чем в лавовом потоке или палящей туче.
Сверху начинает сыпаться пепел и жжет даже сквозь «эластик». Много пепла. Ничего не вижу, Клоп и Кошмарик исчезли в раскаленной черноте. Ору – нет ответа.
Бежать надо. Направления я не терял, нет у меня этой глупой привычки. Надо найти укрытие – расщелину какую-нибудь или пещеру… Отставить! Только не пещеру. Никаких сводов, которые при новом подземном толчке рухнут и в лучшем случае раздавят тебя, как букашку, а в худшем – замуруют, и подыхай себе от голода и жажды.
А вот чувство времени я все-таки потерял и, хоть убейте, не скажу, как скоро нашел укрытие – кучу огромных валунов. Забился в тараканью щель и начал ждать…
Вулкан работает вовсю. Багровые отблески в горячей черноте. Земля дрожит. Молюсь, чтобы не пошли пирокласты и чтобы с горы не сошел обвал – тогда капут и амба. Туча над кратером расползлась во все стороны, ливень пошел. Рассвета я не заметил. Вулкан не унимается, но пепла и бомб вроде стало меньше. Посерело небо, солнечный диск в нем проявился. Рискнул я высунуть нос из укрытия – ну так и есть, по ту сторону сопок за ночь вырос шлаковый конус, и течет из него огненная река. Быстро течет, как на Гавайях, и в мою сторону, но сопки ее пока задерживают. Чисто базальтовая лава, очень жидкая. Прикинул: успею ли уйти выше, если лава прорвется? Убедил себя: успею. А пока надо поискать Клопа и Кошмарика…
Только я об этом подумал, как глядь – идет ко мне Кошмарик и сейчас как никогда оправдывает свое прозвище. Вид у него, прямо скажем, не для слабонервных. Грязен, дик и с автоматом. Хотя и у меня, наверное, не лучше, только я без автомата. Бросил.
Я бросил, а он сохранил. Ай, умница!
– По маячку меня нашел?
Он только кивнул, не подколов: «Нет, по запаху». Совсем на него не похоже.
– А где Клоп? – спрашиваю я, уже догадываясь об ответе.
– Вулканическая бомба, – кратко поясняет Кошмарик и прячет глаза, будто виноватый. Нет на нем вины, я точно знаю. Будь Клоп жив, Кошмарик его не бросил бы, не из такого он теста.
– Сразу?
– Сразу.
– Где?
– Вон там, – указывает Кошмарик на непроходимое болото жидкой грязи – результат пеплопада и ливня.
Ясно… Поиски тела бессмысленны, а похороны, можно считать, уже состоялись. Когда-нибудь грязь высохнет и превратится в туф, навеки сохранив в себе тело Клопа… как мошку в янтаре.
Изо всех сил бью кулаком по камню. Ай, Клоп, Клоп…
Но и мы хороши! Где были мои глаза? А Кошмарик? Он, биолог, только и отметил, что виды растений здесь почти земные с разницей на уровне видов и подвидов, – а много ли это нам дало? Как никто из нас не разглядел, что здесь нет старых, могучих деревьев?! А ведь нет их! Теперь я понимаю почему: ни одно местное дерево попросту не имеет шанса дожить до старости. Успело обрести зрелость, разбросало семена – уже хорошо. А дальше его либо спалит лавой, либо засыплет пеплом, либо снесет оползнем, либо свалит землетрясением, либо похоронит под каменным обвалом. Мир краткого постоянства. Нестабильная, больная планета, трясущаяся, точно в лихорадке, покрытая фурункулами вулканов…
Вот почему на ней столько летающих тварей! Способность к полету нужна, чтобы вовремя удрать из опасного места!
И Клоп прошляпил. Теперь-то ясно, что все пережитые нами землетрясения, включая первое, обрушившее скальную стену, были лишь прелюдией к грандиозному извержению. Насторожился наш командир, приказал уходить, но не учел размеров опасности…
И все же мы обязаны ему тем, что пока живы. Если повезет, то еще поживем, еще вернемся домой, еще увидим Грету Бриккен… Правда, нам должно очень сильно повезти. Когда и где откроется Лаз – неизвестно. Засекут ли спасатели наши маломощные радиомаячки – тоже никому не ведомо.
– Что делать будем? – спрашивает меня Кошмарик, теряя лицо. Это я его спрашивать должен. Он теперь главный, а я всего лишь Потаскун, даром что таскать мне нечего…
– Уходить надо. Перевалим через хребет, осмотримся. Здесь нас угробит.
– Эту гору обойдем справа или слева?
– Лучше слева, там седло удобное.
Кивнул он, соглашаясь, и двинулись мы. Хорошо идем. Без груза даже при здешней тяжести легко ходить по горам. Молчим каждый о своем. Хотя наверняка мысли у нас схожие.
К полудню вышли на седло, устроили привал на десять минут. Нашли теплый родничок, попили минеральной водички. Кошмарик снял забитый пеплом дыхательный фильтр и бросил. Глядя на него, и я сделал тоже. Ничего, дышать можно. А если в этом мире все-таки есть болезнетворные микроорганизмы, то мы заразились еще позавчера, когда съели по две галеты из НЗ.
Жаль, что не сожрали НЗ целиком! К чему было откладывать? Умом понимаю, что в любом случае я был бы сейчас голоден, как весенний медведь, но все равно жаль провизии до слез.
И вдруг…
Ненавижу, когда в книгах попадается «вдруг»! Но что поделаешь, если действительно вдруг?
Шагах в десяти от нас на валуне вдруг появляется давешнее чучело с кожистыми крыльями – та самая летяга, что давеча напустила на меня осиный рой. Та, которую я прозвал Прыткой. Я уже понял, что она умеет отводить людям глаза, но все равно удивился: ведь только что никого на валуне не было! Откуда? Почему? Ничего не понимаю.
Кошмарик тоже увидел, а он стрелок не хуже меня. Спокойненько так передвинул автомат, сбросил предохранитель… Видит же – пища. Сама пришла в руки. Ну, тут надо быть ослом, чтобы не воспользоваться таким подарком, особенно когда живот подвело…
Хочу крикнуть ему: «Не смей!» – и не могу. Язык онемел и не шевелится. И Кошмарик тоже оцепенел. Видно, как пот с него ручьями льет, впитывается «эластиком» и выступает снаружи крупными каплями.
Ж-ж-ж! – вылетает из сумки на брюхе чучела стая черных ос. Кошмарик пикнуть не успел, как они его всего облепили. Уронил он автомат, упал, дернулся раз-другой и замер. К счастью, недолго мучился. А я не могу шевельнуться и только думаю отстранен-но: сейчас мой черед помирать. Интересно, каково это – умирать от болевого шока?
В том, что Кошмарик мертв, усомнился бы лишь тот, кого такая оса не кусала. А тут – сразу сотня укусов. Мне все ясно, не тупой.
Теперь моя очередь, да? Ну, налетайте, кусайте, убивайте! Вот он я. Эта сволочь меня загипнотизировала, пользуйтесь моментом!..
* * *
Когтистый хвататель, существо с той стороны, перенесенное через океан, не иначе, каким-нибудь ураганом, атаковал ее сверху. Мыслеформ он вовсе не имел, эмоции излучал слабо, и она заметила его в последний момент – заметила глазами, а не почувствовала! Заложенный ею резкий вираж заставил хватателя промахнуться, но этого было мало. Потусторонняя тварь лучше летает и обязательно повторит атаку. Придется избавить себя от ее присутствия.
Мысленный приказ, вообще говоря, не всегда хорошо действующий на потусторонних, запретил хватателю выход из пике. На камнях остались перья и брызги.
Она поднималась кругами в восходящих потоках, пока вершины гор не оказались под ней. С этой высоты картина продолжающегося катаклизма предстала во всей полноте.
Вулкан работал в полную силу и должен был извергнуть еще немало лавы. Но главное событие произойдет вот здесь, когда на склоне горы откроется еще один кратер. Лавы не будет, но раскаленная туча пепла скатится в погибающую северную долину и выжжет все, что еще уцелело в ее пределах. Уже скоро.
Следовало бы покинуть и южную долину – в ней тоже будет неуютно. Даже зверье почувствовало это и уходит, что уж говорить о разумных. Последний сородич ушел еще утром. Она не видела его, но обменялась на расстоянии мыслеформами. Ничего удивительного, что она уловила пренебрежительные нотки.
Мысли не слова, они не лгут. Приходится признать: мало кто уважает Чрезмерно Любопытную, Которой Не Хватает Достаточного.
Но быть иной она просто не могла, да и не видела резона меняться. Зачем стараться стать кем-то, кто не ты?
Значит, остается терпеть пренебрежение?
Этого можно избежать, если правильно взяться за дело. Вот для чего она поднялась над хребтом. Ей были нужны двуногие. Смутное ощущение пользы от них, попав на благодатную почву, проросло уверенностью.
Очень скоро она ощутила флюиды усталости и страха. Двуногие были здесь. Правда, их осталось лишь двое.
Ничего удивительного. Странно другое: то, что уцелели хотя бы эти. При их потрясающем отсутствии чутья и слабости интеллекта у них было мало шансов.
Но и двоих более чем достаточно. Хватит и одного.
Она нашла двуногих на седловине. Безусловно, они решили перебраться через хребет в южную долину и остановились отдохнуть. Совершенно неприспособленные существа, лишенные как ума, так и выносливости…
Вмешаться в работу их мозговых центров, отвечающих за анализ зрительной информации, оказалось сущим пустяком. Двуногие не могли заметить, как она спланировала и села на валун рядом с ними. А потом она позволила им увидеть себя.
Одно из существ попыталось навести оружие. Она уже знала принцип его действия: сейчас из черной трубки с большой скоростью вылетят остроносые кусочки металла, делающие живое неживым. Существо было столь же самоуверенным, сколь и наивным. Разве можно так вести себя, имея мозг, податливый, как мягкая глина?
Приморозив обоих, она дала команду Рою: атаковать вооруженное двуногое. С одним существом возиться легче, и оно станет покладистее, увидев, чем грозит неповиновение.
Когда вооруженное двуногое умерло, а Рой, повинуясь приказу, убрался в сумку, она вернула уцелевшему существу управление мышцами и внушила ему страх. Не перед собой – перед вулканом. Двуногое вскочило, пошарило по сторонам безумным взглядом, дико заорало и бросилось вниз по склону – прочь, прочь от адского пламени! В мирную цветущую долину! Туда, где природа добра и ласкова, где светит солнце и текут прозрачные чистые ручьи, где ветки гнутся под тяжестью спелых плодов, где никто никого не убивает, предварительно обездвижив!..
Сразу пришлось ослабить давление – вопящее существо мчалось огромными прыжками, забыв глядеть под ноги. Совсем не дело будет, если оно упадет, переломив мощной инерцией своего мяса (кстати, зачем им столько мяса?) одну или несколько непрочных костей. Пусть оно боится, но не паникует.
Дождавшись порыва ветра, она взлетела и вновь парила кругами, наблюдая сверху за существом. Дважды она совсем снимала давление, понимая, сколь трудны скальные участки для такого нелепого животного. Излишний страх заставит сорваться и убьет. Один раз двуногое споткнулось и покатилось по каменной осыпи – голова-ноги, голова-ноги… Но все обошлось.
Лишь к вечеру существо оказалось на равнине – вымотанное до предела и ни на что не годное. Свалившись головой в ручей, оно, кажется, сделало попытку утопиться, но, как вскоре выяснилось, лишь утолило жажду. Покончив с этим, замычало, бестолково зашевелилось, кое-как отползло от воды шага на два и немедленно уснуло. Эманации его мозга ясно указывали, что слабосильное двуногое живо и даже почти здорово – просто лишено сил от непривычного ему напряжения мышц, сильных эмоций и голода. Приятная неожиданность для любого хищника – налетай да вонзай зубы.
Во всей долине, покинутой большинством животных, остался один лишь летучий кот – похоже, ненормальный. Нормальные все ушли. Она почуяла его, когда он подбирался к неподвижной добыче, бесшумно перелетая с дерева на дерево, далеко распространяя вокруг себя эманации голода, жадности и азарта. Выбрать позицию для атаки, неслышно спикировать, точным движением когтистой лапы перервать жертве шейную артерию и молнией пронестись дальше, в то время как добыча будет бестолково метаться, брызгаясь кровью и ревя от ужаса…
Она прогнала кота. Тот не хотел сдаваться, злобно шипел в лесной тьме, фосфорически сверкал глазами, но в конце концов все же отступил, убежденный настойчивым мыслеприказом. Ей не хотелось беспокоить спящий в сумке Рой. В темноте от слуг мало проку, к тому же они голодные – весь день провели в сумке, слизывая скупо выделяемое хозяйкой соленое молочко. Слуги умеют терпеть и потерпят до рассвета. Полную дозу молока получил лишь детеныш.
Она и сама была голодна. Не будь летучий кот отвратительным на вкус, она без колебаний убила бы его, чтобы насытиться самой и насытить Рой.
Нельзя сказать, чтобы все зверье ушло из долины. Как всегда, остались дряхлые старики и потерявшиеся детеныши, слишком слабые, чтобы бежать. Она чуяла их страх. Таились в листве потусторонние твари, перелетевшие через океан и кое-как прижившиеся здесь. Охотились ночные хищники. Саблекрылая птица пала на спину крысиному ящеру. Стонал в овраге грузный древолом с переломанными при падении спинными щитками. В омутах прятались электрические раки, готовые поразить разрядом копытную мелочь, пришедшую на водопой. Древесные пиявки скручивались винтом, нацеливая прыжок на любой подозрительный шорох. Мелкие создания с ничтожным – до ближайшей катастрофы – сроком жизни караулили крупных и подвижных, изнемогая под бременем желания отложить в их кожу или шерсть яички, чтобы продолжить свой род в более спокойном уголке планеты.
Завтра к полудню часть палящей тучи перевалит через седло и выжжет часть долины. Только часть. Достаточно немного откочевать, не подвергая заметной опасности себя, детеныша, Рой и двуногое. Пищи хватит. А присутствие сородичей в ближайшие дни даже нежелательно…
Назад: 7 мая, ситуация тревожная.
Дальше: 9 мая, ситуация хуже некуда.