О счастье

Помню один из первых диалогов с канадским моим работодателем по случаю майских праздников. Девяностые. Я переводчик, организатор, секретарь, ксерокс, официант, водитель… Все в одном флаконе. Конференцию готовлю, в общем.

– Саша, а в честь чего эти ваши грядущие выходные?

– День труда.

– День чего???

Я был горд из-за того, что, пожалуй, впервые ко мне прислушались и выступил в притягательной роли «бывалого». Первый шаг к катастрофе почти всегда.

– Труда.

– Вы отмечаете день труда выходным?

– Четырьмя.

– И что вы делаете?

– В основном пьем и бездельничаем, раньше ходили по площади, но теперь как-то… лень.

– И все это в честь труда? Четыре дня?

– Ну да…

Я начал задумываться.

– За свой счет? Это такая традиция? Берете отпуск?

– Не-е, это государственные праздники, плюс выходные.

– То есть государство сознательно дает четыре дня на пьянство и безделье, чтобы отметить важность работы. Это многое объясняет из того, что я наблюдаю.

Майские я провел на работе, как и остальные студенты, искавшие легкие доллары на данном прожекте.

– Цыпкин, блять, культуролог хренов, трепло, тебя кто за язык тянул про день труда Майклу рассказывать? Всех подставил, идиот!

Мне объявили бойкот и вскоре я уволился. Пошел работать на шведов. Нормальные ребята. Первомай выходной.

А Майкл переехал в Россию и спился счастливым.

Диагноз

Рубрика «Чем Бог послал» (имеется в виду, сам такое не придумаешь).

Итак, у знакомой начала болеть голова. Не в смысле, что ей опостылил супружеский долг, а реально начала гудеть, даже во время исполнения оного. Русские люди делятся на две категории. Первые идут к врачу до того, как надо, вторые – после того, как надо. Вовремя – не умеет никто, отсюда все проблемы. Через месяц приема обезболивающих у девушки появилась мысль, что цитрамон не сдюжил.

Выбрала она модную клинику. Чуть ли не главный врач выслушала всё в подробностях и предложила немедленно переместиться в морг, сделав, конечно, для успокоения души МРТ. Дескать, понятно, что опухоль. Помочь уже ничем нельзя, поэтому готовьтесь. Но если денег не жалко, можно получить фактические подтверждения.

Несмотря на административный ресурс, МРТ показал, что опухоли нет. Завещание, из-за которого все уже успели переругаться и приобрести язву, было торжественно сожжено.

Осознав, что придется лечить, гуру выписала направления во все кабинеты клиники, кроме щитовой и серверной.

После трех месяцев анализов, приемов врачей и таблеток, посещения процедур и сеансов, список лекарств, необходимых для ежечасного употребления, перестал помещаться в outlook-календарь, а общий счет за карусель составил более трехсот тысяч, пусть уже никчемных, но все-таки рублей.

В итоге коллектив клиники, включая сисадмина, пришел к неутешительному выводу. Диагноза нет. Результата нет. Больной тем не менее жив.

История закончилась в кабинете, в котором и началась.

Пролистав результаты всего и вся, женщина выпуска середины прошлого века с научными и административными регалиями, вызывающими дрожь во всем квартале, надев посмертную маску Гоголя, заявила следующее.

– А я знаю, что с вами.

Голова от любопытства перестала болеть, а пациентка превратилась в одно большое ухо.

– И что же?

– Вы только серьезно отнеситесь к моим словам.

До этой неординарной рекомендации знакомая, разумеется, относилась ко всему несерьезно.

– Я думала, думала, и знаете что…

В ожидании катарсиса даже снег на улице остановился и прислушался.

– Сглазили вас!

Конец фильма.

P. S. Голова вскоре прошла.

P.P.S. Я вот думаю, с рублем та же беда. Сглазили его.

О роли деталей в судьбе Ивана

Ивановича и Петра Петровича

Вот иногда кажется, как похожи у людей судьбы, характеры и мысли, только вот как пел БГ: «некоторые женятся, а некоторые так». Вашему вниманию предлагаются рассказы-близнецы практически о людях-близнецах. Итак, начнем.

Царапина

Жил на свете Иван Иванович Шнеерсон. Он был добротным еврейским мужем. «Два Никогда» бесконечно бунтовали в его голове, но победить их не представлялось возможным. Он бы никогда не бросил жену и никогда бы не смог оставаться окончательно верным. Отсюда переживания, расстройства желудка и провалы в расписании. Более того, г-н Шнеерсон входил в тот мужской возраст, когда временных подруг ночей суровых уже бессовестно было бы удерживать только на голом энтузиазме. Ему было около пятидесяти.

Подозрения в том, что он не Ален Делон и тем более не Рон Джереми, посещали его всё чаще, и ощущение несправедливости по отношению к своим любовницам Иван Иванович заливал подарками, но вел в голове невидимый баланс всех этих пожертвований, чтобы всё более-менее поровну. Но у жены всегда был контрольный 51 процент его подарочного бюджета.

Баланс этот видели только сам г-н Шнеерсон и его совесть. Остальные участники данного невидимого документа убили бы его автора, знай что они в нем значатся.

Проведя очередную сверку, Иван Иванович повез г-жу Шнеерсон в Милан. Причем не как обычно на распродажу, а прямо-таки в сезон.

Заходит наша семейная пара в модный бутик. Ольга Сергеевна налегке, а Иван Иванович на изрядном «тяжеляке». Его давят бесконечные пакеты и страх окончательной суммы.

– Я сумку, и всё.

Сумку выбрали быстро. Иван Иванович протянул карту и паспорт для оформления Tax free.

Русскоязычный продавец покопался в компьютере и отрубил г-ну Шнеерсону голову:

– Ну как вам покупки, которые вы сделали в сентябре? Всё понравилось?

Голова Ивана Ивановича покатилась из магазина, но на ее месте, к несчастью, выросла новая, и прямо на нее смотрели красные бесчувственные окуляры Терминатора Т-800 по имени Ольга Сергеевна.

– А я не знала, что ты был в Милане в сентябре!

Иван Иванович проглотил утюг, пакеты стали в десять раз тяжелее, мозг отчаянно пытался найти выход. Выход был найден в молчании, прерванном вопросом Т-800 продавцу:

– Вы ничего не путаете?

Г-н Шнеерсон читал про йогов, передачу мыслей, и вообще, смотрел «Матрицу», как там граф Калиостро ложки гнул. Он собрал все свои извилины в копье и метнул его в мозг продавцу. Оно со свистом пролетело в пустой голове исполнительного товарища, который сдал Ивана Ивановича со всеми органами:

– Нет, нет, у нас же система. Вот, был 16 сентября, купил две женские сумки.

Утюг в животе заботливого любовника начал медленно, но верно нагреваться.

– Какая прелесть! Если я не ошибаюсь, в сентябре ты летал с партнерами в Осло.

Изнутри г-на Шнеерсона запахло жареным. Как, впрочем, и снаружи.

– Хотел сделать тебе сюрприз и заехал, пока были распродажи, чтобы купить подарки на Новый год тебе и Сереже (сын). Ну и стыдно стало, что экономлю, не стал рассказывать.

Смотреть на Ивана Ивановича было очень больно. Он из последних сил играл человека, стыдящегося своей жадности. В сентябре он и правда был в Милане, и правда из жадности. Одна из его пассий была выгуляна по бутикам, так как в балансе г-на Шнеерсона на ее имени значился zero.

– Ванечка, как трогательно, что ты настолько заранее озаботился.

Иван Иванович выдохнул. Ольга Сергеевна вдохнула:

– У меня только один вопрос, а зачем Сереже на Новый год женская сумка?

Остывающий утюг вновь раскалился.

– Я ее Оле купил (девушка сына).

– Ты же ее ненавидишь. И где они сейчас, эти щедрые подарки?

– В офисе, и, кстати, это, конечно, только один из подарков. Просто безделушка.

Счет Ивана Ивановича был большой, но очень чувствительный. Как и сердце. Оба в этот момент расчувствовались.

– Ванечка, Новый год в этом году для тебя настает сразу как мы вернемся, практически в Аэропорту. Чего ждать? Молодой человек, а покажите, пожалуйста, какие именно сумки купил мой муж.

– Одной уже нет, а вторая вот. Последняя, кстати, – пустоголовый продавец продолжил сотрудничать с полицией и указал на какой-то зеленоватый кошмар.

– А такую сумку ты кому купил, мне или Оле? – спросил Терминатор, внимательно изучая болотного цвета изделие.

Сумка была не только бездарна, но, как говорят, чуть менее чем самая дешевая в данном магазине. Именно сумки Иван Иванович купил тогда сам, как бы сюрпризом, пока его временное развлечение грабило Габану.

– Оле, – прожевал (промямлил) Иван Иванович.

– Хорошего ты мнения о ее вкусе, интересно, что ты мне купил. Спасибо, пойдем.

Из Милана семейная пара должна была поехать во Флоренцию и потом домой в Петербург. Ивану Ивановичу вживили чип и посадили на цепь сразу при выходе из бутика.

Он вырвался только в туалет, набрал помощницу и сказал срочно позвонить в бутик, визитку он взял, найти идиота продавца, отложить чертову зеленую сумку, прилететь в Милан, купить ее и еще одну на выбор помощницы, но подороже, снять все бирки и чеки, срочно вернуться и положить всё это ему в шкаф в офисе.

Ошалевшая помощница видела и слышала всякое, но такое несоответствие мышиного писка своего шефа и сути вопроса она понять не могла. Тем не менее утром следующего дня рванула в Милан и исполнила все указания.

28 ноября, в Новый год, Иван Иванович вручил своей жене темно-синюю сумку, внутри которой лежали серьги с сапфирами. Большими незапланированными сапфирами. Также он передал Сереже сумку для Оли и конверт самому сыну. Ольга Сергеевна еще раз внимательно посмотрела на безвкусный подарок Оле и скептически покачала головой.

Вечером Т-800 примерил серьги.

– Дорого?

– Ну да… – взгрустнул Иван Иванович.

– За всё, Ванечка, нужно платить, особенно за доброе сердце… пороки и слабости. Хотя не могу не оценить твою находчивость и оперативность. Знаешь, я тобой просто восхищаюсь. Ведь можешь, когда хочешь, все очень быстро решить.

Утюг начал оживать, слюна застряла в горле, так как Иван Иванович боялся ее слишком громко проглотить. Он не понимал одного. Кто же его предал…

– Думаешь, кто тебя сдал? Не переживай. Ну не бывает двух зеленых сумок с абсолютно одинаковыми царапинами. Прости, не бывает, – сказала с доброй улыбкой умная женщина.

Восхищению и раскаянью Ивана Ивановича не было предела.

А вот другая история, казалось бы только имена изменены, да детали некоторые… но… хотя давайте сначала ее расскажем.