Афсанех тянется через подушку, чтобы показать мне свой мобильный:

– Смотри!

Со снимка улыбается моя старшая дочь Альба. Ветер трепет русые волосы, в руке у нее бокал вина.

– Я тоже хочу получать эти снимки!

– Тогда скачай «Инстаграм», – закатывает глаза Афсанех.

– Это как?

– Боже…

Афсанех хватает мой мобильный с тумбочки и вводит код, который я, естественно, ей сообщил. Откидывается на подушку, сбрасывает одеяло и начинает водить пальцами по экрану.

Она похожа на дикарку. Черные волосы всклокочены, густые брови не выщипаны, нос блестит. Но все равно она прекрасна. Мне хочется коснуться ее, чтобы убедиться, что она не плод моего воображения.

Мы познакомились четыре года назад в Сандхамне, внешнем острове Стокгольмского архипелага. И первый шаг сделала она, во что моим знакомым до сих пор сложно поверить.

Я бы никогда не отважился подойти к такой молодой, талантливой и красивой женщине. Во всяком случае не тогда, после развода с Беатрис, когда моя уверенность в себе была на нуле.

Но по какой-то причине эта красавица-психолог заинтересовалась именно мной. И не просто заинтересовалась, как потом выяснилось.

Она пригласила меня в домик, в котором ей разрешили пожить друзья. Он находился в сосновом лесу на юго-западном конце острова, и там не было ни водопровода, ни электричества.

Но какое это имело значение?

Естественно, я думал, что ей просто хочется поиграть. Но я не возражал быть ее игрушкой. Дни шли, превращались в недели. Я позвонил начальнику и сказал, что заболел. Мы купались в море, ужинали в ресторане в гавани, гуляли по острову. Когда пришло время ехать домой, она попросила мой номер телефона.

Я нацарапал его на обратной стороне чека с бензозаправки. Афсанех сказала, что позвонит. Я только кивнул и улыбнулся, уверенный, что все это просто слова. К тому же меня смутило такое неженское поведение. Она сама сделала первый шаг, сама соблазнила, сама пригласила к себе домой, сама попросила номер телефона, сама обещала позвонить.

Она вела себя так, как обычно ведут себя мужчины, когда не планируют дальнейших свиданий с девушкой.

Но в тот же вечер в моей пустой квартире раздался телефонный звонок.

– Готово, – говорит она. – Теперь тебе нужно заполнить профиль.

Заполнив анкету, я прошу ее показать, как приложение работает.

– Можешь следить за кем угодно. Если тебе понравился пост, нажимаешь сердечко. Если хочешь оставить комментарий – на облачко. И сам тоже можешь постить фотки. Вот так!

Я убираю темные пряди с лица, наклоняюсь и целую жену в щеку.

Но Афсанех, сосредоточенная на чем-то, отстраняется.

– Это я тупой или техника такая сложная? – интересуюсь я, не отрывая от нее взгляд.

– Ты, – честно отвечает моя красавица-жена. – С электроникой ты не в ладах.

– Думаешь, я смогу научиться?

Он молча изучает меня.

– Вряд ли.

– Не обижайся, – прошу я. – Я просто не понимаю, зачем это все.

– Как зачем? Чтобы поддерживать отношения с людьми, узнавать, что у них происходит. Например, можешь смотреть, чем Альба, Александр и Стелла занимаются.

– А это кто? – показываю я на молодую женщину в дорогой одежде, которая на ней кажется дешевой. У нее двести тысяч подписчиков. Она что, их всех знает?

Афсанех вздыхает и улыбается.

– Конечно, нет. Она блогер. Живет за счет лайков. Влюблена в «Инстаграм», как ты в свою работу.

– Работа! – восклицаю я. – Черт. Мне нужно идти.

Афсанех кивает и ложится обратно.

– Увидимся в больнице?

– Да, – отвечаю я.

Каждый раз, входя в Полицейское управление, я думаю о Петере.

Я чертовски по нему скучаю.

Мы с Петером работали вместе более десяти лет. А потом его поглотила Урмбергская тьма. Зрелище его замороженного тела в морозильнике навсегда врезалось мне в память. И я до конца жизни буду анализировать свои действия зимой и спрашивать себя, что можно было сделать иначе, чтобы не допустить катастрофы.

Петер был одним из немногих настоящих друзей, которые у меня были.

Арон был моим первым и самым близким другом. Он научил меня тому, как это больно – терять любимых.

Я думаю о Наде.

Можно предположить, что после смерти брата я впал в депрессию и закрылся.

Это было бы логично.

Разумеется, я был несчастен.

Оплакивал брата, искал утешение в еде и сладостях. Но по странному стечению обстоятельств у этой трагедии были и позитивные последствия. Например, она дала мне особый статус среди товарищей. Особенно девушек.

Это он! Это его брат умер!

Мне как раз исполнилось тринадцать, когда меня заметила Анна. Она была на год старше. У нее уже была грудь, она умела целоваться по-французски и твердо решила научить меня любви, чтобы отвлечь от грустных мыслей.

Я, разумеется, не возражал.

За Анной последовали другие девушки. Сусси с родимым пятном на лбу, Эльза – победительница соревнований среди юниоров по плаванию, Пирьё с большим бюстом. Марика, курившая травку, отец которой сидел в тюряге за мошенничество, а мать ездила за покупками в Париж и Нью-Йорк. Высокая Стелла и длинноногая Санна, сестры, которые спокойно обменивались бойфрендами.

Потом появилась Беатрис, красивая богатая девушка из соседнего квартала. Она впоследствии стала моей женой и матерью трех наших детей.

Друзья не могли понять, что все эти девушки во мне находят. Я не был красавцем, у меня был лишний вес.

Они не понимали, что благодаря или вопреки трагедии я развил в себе другие качества. А может, таким образом я компенсировал заурядную внешность.

Я овладел умением слушать. Это чертовски сложно. Я создал себе имидж слегка циничного и искушенного жизнью мужчины, перед которым не может устоять ни одна женщина. Я научился остроумно шутить и стильно одеваться.

Я был не в состоянии победить лишний вес и направил всю энергию на создание эффектного гардероба. Со временем я примирился с моим телом, как это сейчас принято говорить. Смирился с жиром, другими словами. Во всяком случае, с эстетической точки зрения.

Но я знаю, что лишний вес опасен для здоровья. И с каждым днем я все больше боюсь смерти.

Я не могу позволить себе умереть. Не сейчас.

Мне столько всего нужно сделать.

Афсанех не переживет этого.

Моя бедная жена.

Я всегда думал, что мы с Афсанех проживем долгую счастливую жизнь, но я больше ни в чем не уверен. Мы всю свою любовь вложили в Надю, не знаю, осталось ли там еще что-то для нас…

Если она…

Если она…

Я боюсь даже подумать о том, что будет с нами, что будет с нашей жизнью без Нади. Невозможно представить мир без нее. Невозможно представить, что времена года будут меняться, что растения будут просыпаться весной и раскрывать свои бутоны навстречу солнцу. Невозможно представить, что женщины будут рожать детей, полные надежд на будущее, как когда-то Афсанех.

Невозможно представить нас с Афсанех без Нади, ведь Надя – воплощение нашего союза, нашей любви, нашей жажды жизни.

Без нее мы ничто.

Без нее мы как сухая листва на осеннем ветру. И как сухая листва бессильна перед ветром, мы бессильны перед рукой судьбы.

Дайте и Малин уже на месте в конференц-зале.

Малин в футболке, обтягивающей круглый живот. На губах приветливая улыбка. Я улыбаюсь в ответ, не подавая вида, что беременность коллеги напоминает мне о жене и дочери, и это причиняет невыносимую боль.

Дайте одет в синтетическую рубашку, сквозь которую просвечивает майка. Дополняют ансамбль короткие джинсы с завышенной талией и сандалии на босую ногу. Длинные пожелтевшие ногти на ногах давно не стрижены.

Боже милостивый, думаю я, у него такой вид, словно он не на работе, а в отпуске в кемпинге. Что только находят женщины в этом неопрятном самодовольном мужике? Для меня это настоящая загадка.

– Я говорил с криминалистами – экспертами по составлению профиля преступника, – начинает встречу Малин. – Хоть они и не работают над этим делом, но все равно поделились своими мыслями. Сейчас я вам все расскажу.

Она прокашливается и листает блокнот.

– Мы имеем дело с двумя убийствами. Существует также вероятность, что мужчины умерли естественной смертью и их тела были сброшены в море. Для простоты будем исходить из версии убийства. Маловероятно, что оба умерли своей смертью. По статистике, в большинстве случаев убийца – мужчина. Коллеги думают, что все указывает именно на это. Тела были подвергнуты физическому насилию и сброшены в море. Тяжесть нанесенных увечий указывает на мужчину, к тому же тащить тело довольно сложно, это еще раз показывает, что мы имеем дело с мужчиной. К тому же все жертвы – молодые мужчины. Старый или больной человек не одолел бы их. Так что мы имеем дело с физически сильным преступником.

Дайте скрещивает руки на груди и выдвигает нижнюю челюсть:

– Я не верю в эту ерунду. Все эти гражданские только протирают штаны в офисах и ищут дзен. Что они знают о работе полицейского? Еще немного – и они начнут набирать ясновидящих с хрустальными шарами да болванов-лозоходов.

Малин бросает на меня неуверенный взгляд.

– Продолжай, – прошу я.

– Судя по всему, преступник имеет криминальное прошлое. Редко кто начинает свою преступную карьеру с убийства. Наверняка он есть в полицейской базе судимых или подозреваемых. Он наверняка уже имел проблемы с законом, возможно, сидел. Исходя из этого, можно предположить, что он старше своих жертв, между тридцатью и пятьюдесятью годами.

Дайте демонстративно смотрит в окно.

– А что по поводу травм на телах жертв? Нанесенных посмертно? Что они об этом думают?

– Мы это тоже обсуждали, – кивает Малин. – Они предполагают приступ ярости или необъяснимой жестокости.

Я опираюсь локтями о стол.

– А этот гвоздь в пятке Карлгрена? Если он был забит нарочно, то это говорит о…

Малин морщится от отвращения и кладет руку на живот.

– О пытке, – заканчивает она мое предложение. – Что в свою очередь может означать два варианта развития событий. Преступник мог пытать жертв с определенной целью, например, чтобы получить какую-то информацию или послать сигнал другим людям: вот что бывает с теми, кто отважится меня обмануть.

Дайте почесывает бороду.

Я вижу, что ногти на руках тоже не стрижены.

– Мне кажется, вы все усложняете. Молодые парни. Явно преступление связано с наркотиками. Наш мальчик-зайчик с отличными оценками Карлгрен мог, например, употреблять кокаин. Все мы знаем, чем сегодня занимается золотая молодежь.

Я киваю.

В его словах есть резон.

– Завтра у нас встреча со старшей сестрой Карлгрена. Может, ей что-то известно о наркотиках.

Возникает пауза.

– Ты сказала, что пытка может быть обусловлена двумя причинами. Какая вторая? – спрашиваю я у Малин.

– Прости, думала, это само собой разумеется. Второй вариант: мы имеем дело с садистом, которому нравится причинять боль. Разумеется, одно не исключает другого.