1827

Как только он прибыл в Грузию, даже до того, как таяние снегов сделало возможным переход через горы, которые отделяют Грузию от равнин Армении, во главе двух казачьих полков и каких-то 5 пехотных батальонов мой брат двинулся к монастырю Эчмиадзин, религиозной столице всех армян, где заседало их политическое руководство. Опасались, как бы враг, захватив Эривань и зная о важности этого монастыря, прочно не обосновался бы там и, тем самым, не получил бы преимущества в определении судеб армянского народа. Мой брат преодолел все препятствия, которые природа и время года возвели у него на пути. По указанию престарелого и почтенного армянского архиепископа Нарсеса, он пересек покрытые снегом горы и появился перед Эчмиадзином. Занимавшие окрестности монастыря персы были оттуда изгнаны, а монастырские ворота открылись перед русскими, которых встретили как освободителей. Тем временем, император, постоянно недовольный самоуправным и нерешительным поведением генерала Ермолова, отозвал его и заменил Паскевичем.

В Петербурге зимнее время прошло блистательно. Императрица Александра полностью восстановила состояние здоровья, подорванного потрясениями, предшествовавшими и сопровождавшими вступление на трон. Своим присутствием она украшала и оживляла балы в царской резиденции. Уже давно так искренне не развлекались, в последние годы царствования императора Александра, развлечения не были многочисленны. Своим удалением от общества, строгостью и верой в мистицизм он изгнал праздники и внушил обществу своего рода строгость и лицемерие, которые останавливали проявления радости молодежью и разделили петербургское общество на маленькие группы. Все как будто пробудились от грустного и монотонного существования и предались танцам и свободе больших собраний, которые поддерживались двором, и для которых самым лучшим примером стало благоволение императрицы и простота поведения императора.

В то же время, государь, не отказываясь от развлечений, продолжал свою активную и полезную деятельность. Еще в качестве великого князя он был шефом инженерного ведомства, которое, благодаря его неустанным заботам, вышло из полной нищеты. Несмотря на огромный груз государственных дел, он продолжал с интересом следить за работами этого важного рода войск. Он пожелал лично осмотреть, как продвигаются работы по сооружению крепости Динабург, которыми он лично руководил на протяжении многих лет. Итак, он выехал в эту крепость, взяв с собой только графа Дибича. Оттуда он направился в Ригу, где ему был оказан самый радушный прием. Со времен Петра Великого Ливония была счастлива под скипетром российских государей, которым была искренне предана. Она не имела другого желания, как только оставаться в тот счастливом положении, в которым она пребывала вот уже 150 лет.

За время своего пребывания в Риге, император получил несколько трофеев, отбитых у вероломных персов. Император оставил их в городе с тем, чтобы сохранить в кафедральном соборе, где уже находились доспехи и щиты древних рыцарей крестоносцев, которые, в конце концов, были побеждены русскими и предками этого самого дворянства, которое с этих пор влилось в ряды нашей армии, где служило храбро и преданно. Из Риги император направился в Ревель, куда мне было приказано прибыть. Такой же приказ получил князь Петр Волконский, бывший при императоре Александре начальником Генерального штаба, а теперь являвшийся министром императорского двора. Ревель был счастлив видеть своего молодого государя. Здесь, как и в Риге, он интересовался малейшими деталями военного и гражданского управления, в частности, он направлял свой внимательный и проницательный взор на вопросы воспитания молодежи, на те улучшения, которые требовала работа Ревельского порта. Он соблаговолил принять приглашение на обед, который был дан в его честь дворянством, и на бал, устроенный горожанами или низшим сословием.

После возвращения в столицу император деятельно занялся реорганизацией на флоте. Он поставил адмирала Крузенштерна во главе морского кадетского корпуса. Подобный выбор стал дополнительной гарантией морального воспитания и научного образования этих молодых людей, Крузенштерн как умелый моряк уже пользовался общеевропейской известностью, а качества его характера сделали его наиболее подходящим человеком для воспитания офицеров. Никогда не мечтавший стать моряком князь Меншиков, который недолгое время учился заниматься морскими делами, был вначале назначен в Адмиралтейство с целью внедрить там тот порядок, который был им наведен в канцелярии Главного штаба. Некоторое время спустя, он был назначен начальником Главного морского штаба. Император обладал талантом предсказывать, кто будет ему полезен на этом новом посту, и, конечно, он сам мощно помог в восстановлении порядка в разрушенном управлении морским делом, и в извлечении его из того забвения и нищеты, в котором оно оказалось в последние годы царствования императора Александра.

Ближе к лету император отправился в Вязьму для того, чтобы провести смотр 2-му армейскому корпусу под командованием князя Щербатова. Его сопровождали граф Петр Толстой, исполнявший обязанности начальника Главного штаба армии во время пребывания графа Дибича в Грузии, и развлекавший Его Величество в Вязьме, а также граф Чернышев и я. После представления на параде, войска два дня были на маневрах, которыми император остался полностью удовлетворен. Он раздал награды военным и предоставил городу Вязьме компенсацию потерь, понесенных ее в 1812 году, во время наступления и стремительного отступления армии Наполеона.

Между тем, персидская кампания продолжилась. Практически отрезанные в монастыре Эчмиадзин силами втрое превосходящей неприятельской кавалерией, войска под командованием моего брата, восстановив силы и припасы, решились дать сражение. Казаки были испуганы превосходством персов, которые их постоянно преследовали. Противник имел превосходство, как в численности, так и в качестве лошадей и снаряжения. Брат придумал поддержать казаков пешими егерями, которые должны были повторить их маневры и направиться прямо на противника. Встав во главе казаков, брат лично подал сигнал к атаке и стремительно обрушился на основные силы персидской кавалерии. Первой же атакой персы были смяты и обратились в бегство. Неприятельский командир был взят в плен, много прекрасных кавалеристов было повержено, остальным же удалось спастись только стремительным бегством. Этот блестящий успех в начале кампании вернул казакам их отвагу, позволил моему брату восстановить свои коммуникации и даже приблизиться к Эриваньской крепости, которая считалась неприступной, и которую охранял многочисленный гарнизон. Он организовал блокаду крепости в тот момент, когда генерал Паскевич со своей небольшой армией вышел из Грузии и уже нагнал страху на персов, которые столь опрометчиво бросили перчатку России. Большие трудности, которые противостояли на этих землях нормальному снабжению и регулярным перевозкам, сильно препятствовали первым действиям Паскевича. Будучи столь же осторожен, сколь и храбр, он ничего не желал предоставить случаю, и не хотел наносить удар, не имея уверенности, что сможет развить успех.

Персы воспользовались зимним временем для того, чтобы усилить свои оборонительные возможности, и призвать на помощь курдов, дикую народность, известную своим мужеством, которые продавали свои услуги то персам, то туркам. Они посеяли смуту в горах Кавказа, которые омывает Каспийское море. Там жили мужественные лезгины, которые не осмелились подняться против нас, но это население всегда было готово к грабежам и к борьбе против русских, которые на протяжении 40 лет подавляли и наказывали их бунты на плодородных землях Грузии.

Аббас-Мирза, которому его отец шах доверил руководство этой войной, сделал все для того, чтобы победить нас с выгодой для себя. Но вместо того, чтобы нападать, он, после сражения под Елизаветполем, был вынужден заботиться об обороне. Эривань и другие крепости, как Сардарабад, затрачивали огромные усилия для обороны. Армянское население, которое, как было известно Аббасу-Мирзе, желало быть частью России, уводилось вглубь Персии, их жилища были разрушены, а урожаи разграблены или сожжены. Регулярные полки, сформированные в последние годы с помощью английских офицеров, получили подкрепление, артиллерия увеличилась, ничто не было упущено для того, чтобы придать этой войне необходимую энергию. Ведь ее результатом должно было стать завоевание у Грузии Имеретин и Мингрелии и полное изгнание русских из Закавказья.

Несмотря на свою гнусную скупость, шах не берег ничего, чем бы он мог усилить армию, он опустошил свои хранилища, его резиденция превратилась в мастерскую по производству пушек, ружей, военного снаряжения и обмундирования. Казалось, вся нация стремилась помочь его завоевательным планам, народ стал вооружаться, шахские вельможи уже оспаривали друг у друга трофеи, которые им должна была дать победа.

Россия, со своей стороны, приготовила для сражений армию общей численностью свыше 30 тысяч человек, которая должна была охранять наши земли, защищать их со всех сторон от враждебных и воинственных племен, которые нас окружали. Для сообщения с остальной Россией наша армия располагала только узкой и извилистой тропинкой, идущей через пропасти и снега, а также мимо всех разбойников кавказских гор. Конечно, персы могли лелеять некоторые надежды на победу, если бы еще свежие сохранившиеся в их памяти примеры не подтверждали, что горстка русских солдат весьма часто разрушала все препятствия и побеждала превосходящего по численности противника.

Обе армии были разделены стремительным как всегда в начале лета течением реки Аракс. Персидский авангард расположился в районе крепости Сардарабад и предпринимал попытки форсировать реку для того, чтобы снять осаду с важной для них Эриваньской крепости. Как только мой брат получил соответствующие инструкции, он во главе 2 пехотных батальонов и тысячи казаков направился навстречу противнику. Персидская кавалерия силой до 4 тысяч всадников уже пересекла Аракс, но, увидев, что ее маневр раскрыт, вернулась на другой берег и заняла позицию там, где небольшая речка Санги впадает в Араке. Было почти невозможно пытаться пересечь Аракс под огнем превосходящего по численности неприятеля. Оставив часть пехоты перед персидскими позициями, мой брат двинулся вверх по реке Аракс и, находясь вне пределов досягаемости неприятельского огня, с риском утонуть, переправил часть своих людей на другой берег. Казаки быстро осуществили этот смелый переход, и построились на фланге неприятеля, который был защищен еще небольшой речкой Санги. Оставшаяся на другом берегу пехота подошла к реке Аракс и начала стрельбу в тот момент, когда мой брат с войсками частично вброд, частично вплавь переправился через речку Санги и атаковал персидскую конницу. Не ожидавший столь отважного нападения противник оказал лишь слабое сопротивление, и начал в беспорядке отходить к Сардарабаду, бросив свои обозы, палатки, около 100 убитых и раненных всадников, знамена и несколько сот армянских семей, угнанных персами из деревень приграничных районов.

Эта блестящая победа вырвала из вражеских рядов одно из варварских племен, которое на следующий день под руководством своего султана Аслана присоединилось к нам и принесло присягу на верность российскому императору. Отряд моего брата, который блокировал Эривань и занимал Эчмиадзинский монастырь, где был оставлен гарнизон, находился на правом фланге нашей операционной линии, опиравшейся, также на гору Арарат. У подножия этой горы возвышался Эчмиадзинский храм, одна из первых святынь христианской религии. Наш левый фланг (опиравшийся на небольшую крепость Шушу, которая во время прошлогоднего неожиданного рейда Аббас-Мирзы чудесным образом сопротивлялась ему) состоял из отрядов под командованием князя Мадатова и генерала Панкратьева. Оба начали кампанию с того, что полностью очистили наши границы от вражеских частей, которые занимались разбоем и грабежом. Многие семьи из вюртембергской колонии, которые уже более десяти лет обосновались на этих азиатских землях с мягким климатом, оказались жертвами начавшейся войны. Часть из них увели вглубь персидской территории, и освобождены они были только после окончания войны, другая их часть была освобождена генералом Панкратьевым.

В Эривани неприятель начал ощущать недостаток продовольствия, его неоднократные попытки осуществить прорыв были успешно отражены. С каждым днем строгая блокада все больше и больше отнимала надежду у гарнизона. Наконец, 21 мая генерал Паскевич собрал все силы, наладил коммуникации и перешел через знаменитую гору Безобдал, которая два месяца назад оказалось столь серьезным препятствием на пути отряда моего брата. В это время он стремился захватить наиболее отдаленные районы для того, чтобы обеспечить себя припасами. Видя, что вражеский туземный отряд приблизился к реке Кирк Буру, он послал туда 400 черноморских казаков во главе с храбрым майором Вербицким. Ему удалось опередить туземцев, которые после слабого сопротивления сдались в плен или обратились в бегство. Так как пленные оказались из того же племени, которое вместе со своим султаном Асланом перешло на нашу сторону, то мой брат отпустил их на свободу, показав столь необычным для этих азиатских мест способом, что сдача к нам в плен не грозит никакими опасностями. Через несколько дней мой брат с пехотным батальоном, двумя пушками и 1000 казаков направился к Сардарабаду, куда с берегов Аракса пришел один из кавалерийских командиров Гассан-хан.

Храбрый Вербицкий с двумя сотнями казаков был направлен в разведку, атаковал приблизительно равный ему по силе отряд персов и опрокинул его. Но, увлеченный погоней, его слабый отряд попал в засаду, где был окружен и расстроен. Он сам заплатил жизнью за свою неосмотрительность. Около половины его отважных казаков была разбита в пух и прах после безнадежной защиты. Они все погибли бы, если бы не подоспело подкрепление, отправленное моим братом для их спасения. Зная о движении русского отряда, Гассан-хан отступил под защиту пушек Сардарабада, а мой брат вернулся к осаде Эриваня. Вскоре различные туземные племена, обманутые блестящими обещаниями персов, начали разочаровываться в союзе с ними и задумались о присоединении к русским. Так, со стороны Дагестана во главе более трех тысяч человек генералу Панкратьеву сдался Мехти Кули-хан, которого у нас приняли со всем вниманием и заботами, на которые этот новый подданный мог рассчитывать для себя и своих соплеменников. Не успел генерал Паскевич дойти до Эчмиадзинского монастыря, как брат султана Аслана поздравил его и принес от имени воинственного и весьма многочисленного племени шадлинцев присягу на верность. Наша армия продолжала движение в направлении Нахичевани. У Эриваня и Эчмиадзина моего брата сменил генерал Красовский, который дал энергичное и весьма кровопролитное сражение войскам Гассан-хана, но, в связи с движением армии Паскевича, последний был вынужден очистить территорию. В результате многочисленные туземные племена объявили о своей верности России. Узнавший о продвижении нашей армии Аббас-Мирза направился во главе 16 тысяч человек и почти всей конницы ей навстречу, но не сумел остановить наши войска, которые заняли Нахичевань, где и стали лагерем. Сильная жара, нехватка воды и защиты от солнца сделали этот марш от Эчмиадзина крайне тяжелым, тем более что он был осуществлен за шесть дней безо всякой остановки. Часть войск была направлена к крепости Абасабад и без промедления приступила к ее осаде. Едва начали рыть траншеи, как 7 июня стало известно, что для освобождения местности сюда направляется армия в 40 тысяч человек, которую возглавлял лично шах, наследник престола Аббас-Мирза, Гассан-хан и другие персидские полководцы. Не колеблясь ни минуты, Паскевич оставил часть своих войск для продолжения осадных работ, а сам быстро двинулся навстречу врагу. Впереди пехоты шел полк Нижегородских драгун, уланы, казаки и грузинская конница.

Враг вышел навстречу нашего движения и начал сражение. Наша кавалерия, которой командовали мой брат, князь Эристов и генерал Иловайский, встретила его неоднократными ружейными залпами. Численное превосходство персов позволило им опрокинуть наше правое крыло и, казалось, командовавший этой многочисленной и прекрасной кавалерией Аббас-Мирза получил заметное преимущество. Персы заняли выгодную позицию перед Джеванбуло и начали разворачивать свои войска. Массой кавалерии они угрожали левому флангу нашей армии. Паскевич приказал моему брату опрокинуть их, что и было с успехом и тщательно исполнено в тот момент, когда пехота с артиллерией впереди двигалась прямо в центр вражеской позиции. Дело длилось недолго, персы начали отступать, и нашей кавалерии осталось лишь преследовать их. Шах со своей пехотой отступил в самом начале боя, Аббас-Мирза был обязан своим спасением лишь быстроте ног своей лошади, многие командиры попали в руки нашей кавалерии, которая окончила преследование лишь на расстоянии 15 верст от поля боя. Главное неприятельское знамя, называвшееся непобедимым, оказалось в числе трофеев этого дня, успех которого объяснялся только стремительностью действий генерала Паскевича по предотвращению планов неприятеля. Не дав отдыха солдатам, уставшим от боя, 35 верстного перехода и невыносимой жары, наш молодой и горячий генерал не пожелал отказываться от плодов победы и сразу же вернулся под стены Абасабада, где потребовал открыть ему ворота. Узнав от пленных о поражении своего единственного спасения, на которое он рассчитывал, комендант крепости немедленно предоставил главнокомандующему ключи от города, доверенного его защите. На утро следующего дня составленный из регулярных войск гарнизон прошел перед Паскевичем и сложил свое оружие в центре нашего лагеря. Батальоны московской гвардии и корпуса гренадер, сформированные после восстания 14 декабря из всех виновных солдат этих двух полков, и направленные в Грузию заслужить прощение своих ошибок, вошли парадным маршем в Абасабад.

Победа у Джеванбуло имела еще один важный результат — объявление о добровольной покорности России туземного населения Карабаха. Они даже послали специальную делегацию с тем, чтобы предложить свою активную помощь в борьбе с их бывшим государем — персидским шахом. Более тысячи армянских семей запросили сопровождение для отправки вплоть до нашей границы. Оно было им предоставлено, и они отправились, не опасаясь персидских частей, которые были слишком слабы для того, чтобы попытаться отбить у наших войск сопровождения это население, уводимое из-под самого носа их армии. С другой стороны, генерал Сипягин сообщил, что куринцы и мокразы, это лезгинское население, жившее в почти неприступных горах Дагестана, также обратились с выражением своей покорности.

Между тем, Аббас-Мирза не был человеком, так легко отступавшим от своих планов. Придя в себя после поражения, он собрал свои войска и даже пожелал беспокоить линии коммуникаций нашей армии и поддержать Эривань, блокада которого осуществлялась лишь слабым отрядом. Вскоре, оставив в районе Абасабада часть войск под командованием князя Эристова, генерал Паскевич с остальной армией произвел маневр с тем, чтобы расстроить прекрасно согласованные планы Аббас-Мирзы. Последний находился в это время около Сардарабада. Вскоре там появился Паскевич, и, так как персы не мешали ему подойти к крепости, главнокомандующий решил атаковать ее. Наконец, к Эчмиадзину подошла осадная артиллерия, прибытие которой было сильно затруднено переходом через горы. С самого начала войны по дальновидному приказу императора осадная артиллерия была перевезена из Киева в Тифлис. Из-за больших трудностей при переходе кавказских гор даже полевой артиллерии, мысль о перевозке осадных орудий никогда не возникала. Но был получен приказ императора, он был исполнен, и мы увидим то преимущество, которое, благодаря этому, будет получено в ходе этой войны. Именно эту артиллерию ждал главнокомандующий для того, чтобы победоносно закончить осаду Эриваня. Он был слишком осторожен для того, чтобы двинуться вглубь Персии, не будучи уверен в своих коммуникациях, а Эривань был ключевым их звеном не только с точки зрения военной, но и моральной. Персы, местные народности и даже армяне рассматривали эту крепость как неприступную и как назначенную судьбой стать могилой для русских.

Паскевич осуществил все необходимое для этой осады и для подвоза припасов, сформировав транспорт для продолжения операций. Со всех сторон в его лагерь прибывали армяне для того, чтобы продать там своих животных и зерно. После того, как он убедился в наличии запасов провизии для солдат, Паскевич приказал перевезти под Сардарабад часть осадной артиллерии. Эта крепость была защищена древними стенами, бастионами и 3 тысячами человек под командованием Фетали-хана. Батареи были построены, и началась бомбардировка. В течение трех дней гарнизон оказывал отчаянное сопротивление, но, видя, что разрывами бомб стены разрушены, а их дома разбиты, защитники попросили три дня для подготовки капитуляции. Наш ответ был следующим: «Если в течение часа городские ворота не будут открыты нашим войскам, то гарнизон будет ходить по лезвию ножа» и обстрел будет возобновлен с еще большей силой. После этого персы в беспорядке бросились вон из города через ворота, находившиеся с противоположной стороны от тех, которые мы осаждали, и рассеялись по прилегающей местности. Наша пехота разбила ворота и стала хозяйкой в городе. Мой брат и генерал Розен во главе уланского, драгунского полков и казаков были направлены на преследование убегавших, и настигли несколько батальонов. Тех, кто оказывал сопротивление, зарубили, остальных взяли в плен. Сам Гассан-хан был покинут в Сардарабаде, с ним осталось всего около 100 кавалеристов, которые под покровом следующей ночи сбежали в Эривань. В городе мы нашли запасы провизии достаточные для того, чтобы прокормить всю нашу армию в течение месяца, много пороха и 20 артиллерийских орудий.

Не успел пасть Сардарабад, как Паскевич поспешил атаковать Эривань. Батареи были установлены, вскоре летучие отряды доставили их почти к самым укреплениям. Все войска были исполнены мужества и отваги. День и ночь продолжались работы, огонь наших батарей достигал всех уголков города. В надежде спасти Эривань, Аббас-Мирза всеми своими силами атаковал Нахичевань. Князь Эристов вышел ему навстречу и заставил персов вернуться на свои прежние позиции. Стены Эриваня, обстрелянные в двух местах ядрами большого калибра, начали шататься. Неприятельские батареи были снесены, амбразуры разбиты, на откосах появились наши укрытия, самые храбрые офицеры уже начали измерять глубину рва. В этот момент многие жители, убегая от опасности, спустились через проломы в стене и укрылись в нашем лагере. Благодаря этому, наши офицеры убедились в возможности проникнуть в город и сообщили эту новость главнокомандующему. Все схватили оружие и начали подниматься к проломам, пока с другой стороны подрывали ворота. Со всех сторон мы стали проникать в город. Схватка продолжалась несколько часов, захваченные врасплох персы оставили укрепления и укрылись в мечетях и в домах. С новой силой сражение продолжилось во всех кварталах города. С несколькими сотнями солдат Гассан-хан занял оборону и оказывал отчаянное сопротивление. Во главе роты солдат генерал Сухтелен пробился в это укрепление и собственноручно разоружил этого одного из самых ожесточенных военачальников персидской армии. Плодами этого блестящего штурма стало пленение командиров различного уровня, 3000 человек, захват более 60 орудий, знамен и большого количества самого разного снаряжения. Едва было подавлено сопротивление, как в наших славных войсках были восстановлены дисциплина и порядок. Ничто не было разграблено, никто из местных жителей не пострадал.

В Эривани Паскевич оставил четыре полка во главе с генералом Красовским с тем, чтобы быть уверенным в обладании этой важной крепостью, так и для того, чтобы обеспечить тылы своей армии. Стремясь воспользоваться тем впечатлением, которое должно было произвести на персов падение Эриваня, он сам без промедления направился к Тебризу, резиденции Аббас-Мирзы и прежней столицы Персии. Перед ним двигался отряд князя Эристова, авангардом которого командовал генерал Панкратьев. Он нашел противника в укреплениях, защищавших дорогу к Маранду. С ходу неприятель был атакован, опрокинут, и он вошел в Маранд, жители которого встретили его проявлениями радости, как если бы он был их освободителем.

В Тебризе царил полнейший беспорядок. Командовавший гарнизоном Алаяр-хан приготовился к обороне, но к счастью жители города были предупреждены о дисциплине наших войск и, будучи уверены в полной бесполезности сопротивления, открыто воспротивились сражению. Напрасно Алаяр-хан угрожал и демонстрировал суровость командира, столь возмущенного трусостью. Никто не подчинялся его приказам, и в результате он мог рассчитывать только на небольшое количество регулярных войск, находившихся в городе в качестве гарнизона.

Даже Аббас-Мирза был покинут сарбазами, которых он так заботливо организовывал и обучал в течение нескольких лет, они побросали оружие и разбежались. Он был вынужден удалиться от своей резиденции, имея не более 3 тысяч кавалеристов, которые сохранили ему верность. Зная о положении дел, Паскевич ускорил свое движение, 14 октября князь Эристов подошел к Тебризу и расположил свои войска в пушечном выстреле от города. Для начала атаки были выделены два батальона под командованием генерала Панкратьева. Защищавшие подходы к городу небольшое количество войск не стали дожидаться атаки, а спаслись бегством. Тогда во главе с мусульманскими священнослужителями к нашим солдатам вышли горожане. Они выказали в некотором роде удовлетворение и сердечность, которые не оставляли сомнения в их миролюбивых настроениях и свидетельствовали о плохом управлении и тиранстве со стороны Аббас-Мирзы. Без колебаний генерал Панкратьев принял приглашение жителей и с музыкантами впереди вошел в эту древнюю и густонаселенную столицу Персии. Народ окружал и выступал впереди наших войск так, что можно было бы сказать, что это был национальный триумф. В каком-то опьянении народ бросился к дворцу Аббас-Мирзы и начался грабеж. Но русская гвардия ринулась вперед с тем, чтобы предотвратить это народное возмездие, спасти и сохранить богатства и обстановку того самого Аббас-Мирзы, который столь бесчестно нарушил договоры, грабил и разорял границы нашей империи. Покинутый всеми губернатор Алаяр-хан скрылся в одном из пригородных домов, в котором он надеялся спрятаться и от русских и от персов, но был выдан одним своим соплеменником, казачий офицер схватил его в этом укрытии. В Тебризе мы нашли 40 артиллерийских орудий, тысячи ружей и склады, заполненные боеприпасами и провиантом. Видя, как рухнуло его могущество, как пала его резиденция и разбежалась армия, Аббас-Мирза поспешил направить генералу Паскевичу свои поздравления и условиться о встрече, в ходе которой начать обсуждение условий мира.

В Тебризе и на всех захваченных территориях главнокомандующий назначил временное правительство, составленное из трех русских генералов и из наиболее высокопоставленных чиновников Тебриза, которые раньше участвовали в управлении. Все старались поддерживать в прежнем порядке, особо защищали мусульманскую религию. Паскевич и его армия дали персидскому народу пример уважительного отношения и доверия к шаху, делалось все, чтобы не нанести вред авторитету государя, которого народ ненавидел за его обиды и самоуправство. Паскевич направил отряд для занятия небольшой крепости Аланджи, которая была оставлена неприятелем, несмотря на ее почти неприступное расположение. В Карабахе разбежались остатки персидской армии. В Тебриз прибыла депутация руководителей города и округа Маранд для того, чтобы попросить защиты русской армии и принести свидетельство о своей покорности. Паскевич вошел в Тебриз со всеми воинскими почестями. У ворот его встретили городские власти и население этого большого города, дорога, по которой он направился в свою резиденцию, была выложена цветами и украшена коврами.

В нетерпении положить конец разрушениям, в том числе и тем, которые он произвел за последний год в России, Аббас-Мирза направил к Паскевичу первое должностное лицо государства — каймакама — с тем, чтобы наметить основные положения мирного договора. В качестве подтверждения искренности своей миссии он привел с собой несколько сот русских, которые в начале войны попали в персидский плен. Тебриз и живший там английский посланник стали свидетелями величественного зрелища, когда вся наша армия собралась на благодарственную молитву, а затем прошла парадным маршем перед главнокомандующим. На всех присутствовавших произвели сильное впечатление прекрасное состояние, воинское снаряжении наших войск и многочисленная артиллерия, что лишило персов остатков надежды на сопротивление, которую они, возможно, питали в глубине их разбитых душ. Было решено, что Аббас-Мирза лично прибудет для того, чтобы вести переговоры о мире, которые должны были проходить в небольшом городке Декаргане.

Мой брат во главе значительного отряда был направлен навстречу наследнику персидского престола, одновременно он должен был контролировать район Чевичзера. Генерал Иловайский занимал основные пункты на местности. Все провинции государства, даже самые отдаленные, приготовились принимать наши войска хлебом-солью. Даже мысль о сопротивлении была невозможна в связи с миролюбивым настроением населения, а правительство чувствовало себя связанным скромным поведением нашей армии.

Мой брат встретил Аббас-Мирзу со всевозможными воинскими почестями, включая артиллерийский салют, в соответствии с высказанным самим принцем пожеланием. Он самым внимательным образом осмотрел наши войска и вполне определенно высказался об искренности своих миролюбивых настроений и прибыл в Декарган в сопровождении только сотни персидских кавалеристов. Там он был встречен почетным караулом, составленным из драгун и из тех же самых курдов, которые еще так недавно храбро сражались под персидскими стягами, а теперь с той же отвагой служили под победоносными знаменами России.

Навстречу генералу Паскевичу был направлен сын Аббас-Мирзы Хосрев-Мирза. Все соответствующие случаю проявления вежливости, взаимные визиты были соблюдены со всей тщательностью и важностью, которые предписывались азиатскими обычаями. Уже на первом заседании было заключено перемирие и прекращены враждебные действия со всех сторон. Одновременно персы затягивали дело, продолжали свою вероломную и непоследовательную политику и препятствовали проведению переговоров. В тот момент, когда, казалось, переговоры подходили к концу, шах прислал сообщение о том, что он не может согласиться на предлагаемые статьи и что он скорее предпочтет вновь взяться за оружие, чем подпишет условия, которые он считает позорными.

Аббас-Мирза был обескуражен столь же внезапными, сколь и необъяснимыми изменениями и решил немедленно направиться в резиденцию своего отца в Тегеране с тем, чтобы заставить его изменить свое решение. Эти изменения в направлении мыслей шаха были вызваны иностранным влиянием. Турция уже готовилась к разрыву отношений с Россией и изо всех сил стремилась к продолжению войны, так как ее окончание высвобождало большую часть нашей армии в Грузии. Англия всегда завидовала русскому преобладанию в Азии, которое объяснялось нашими позициями по ту сторону Кавказа, она также подталкивала шаха к продолжению войны. Наконец, скупой свыше всякой меры шах, не мог расстаться с теми золотыми слитками, которые мы требовали от него в качестве компенсации расходов, на которые мы вынуждены были пойти в связи с тем, что он нарушил договоры. Паскевич туг же отозвал приказы о перемирии, и захватил выгодно расположенный, сильно укрепленный и густонаселенный город Урмию. Генерал Сухтелен направился к Ардебилу, ворота которого были ему открыты, везде наши войска продвинулись вперед, и везде местное население встречало их с радостью. Получив эти известия, шах испугался и после переговоров со своим сыном Аббас-Мирзой он написал непосредственно Паскевичу, умоляя его остановить наступление, обещая принять все условия и вновь прислать своего сына с тем, чтобы он подписал договор о мире в том виде, как он уже был продиктован российским императором. Персия навсегда передавала России Эриванское и Нахичеванское ханства, которые становились областями Армении, дополнительно она выплачивала сто миллионов рублей в качестве компенсации наших военных издержек.

Таким образом, победой России, славой Паскевича и наших войск окончилась эта война, которая началась из-за вероломства и честолюбия Персии, а, возможно, и из-за ревности Англии и интриг Оттоманской Порты.