Оперативная группа Политбюро

2 мая, когда Правительственная комиссия располагалась в г. Чернобыле, появились в зоне Николай Иванович Рыжков и Егор Кузьмич Лигачев. Их поездка имела большое значение. Правительственная комиссия еще накануне приняла решение на основании разведывательной работы, на основании прогнозов распространения радиоактивных частиц продолжить эвакуацию населения не только из г. Припяти, но и из 30-километровой зоны, окружающей ЧАЭС. Когда наши высокие руководители прибыли – а начали они поездку с мест расположения людей, которые уже были эвакуированы, с общих наблюдений состояния в этой области, – они провели совещание в Чернобыльском райкоме партии. Вместе с ним прибыл и В. В. Щербицкий; это было его первое появление в районе катастрофы: до этого правительство Украины очень удачно и очень активно представлял заместитель Председателя Совета Министров УССР т. Николаев. Совещание было существенным. Из наших докладов – а в качестве основного докладчика пришлось выступать мне – они поняли обстановку, поняли, что это не частный случай аварии, что это крупномасштабная авария, которая будет иметь очень долговременные последствия, что предстоят огромные работы по продолжению локализации разрушенного блока, что необходимо готовиться к крупномасштабным дезактивационным работам, что предстоит спроектировать и построить укрытие для разрушенного четвертого блока, тщательно оценить обстановку на самой станции, оценить возможность ввода в строй первых трех блоков и возможность продолжения строительных работа на пятом и шестом блоках. Кроме того, 1 и 2 мая повысились фоновые значения радиационных уровней в г. Киеве и других городах, отстоящих довольно далеко от ЧАЭС. Все это очень волновало руководителей партии и правительства, и они приехали разобраться со всеми делами на месте.

После докладов, после того, как мы объяснили ситуацию, как понимали ее сами, были приняты кардинальные решения, определившие порядок организации работы на весь последующий период, масштаб этой работы, отношение к ней всех ведомств, предприятий нашей страны. Была создана Оперативная группа Политбюро ЦК под руководством Н. И. Рыжкова, подключена практически вся промышленность Советского Союза. С этого момента Правительственная комиссия стала только конкретным управленческим механизмом той огромной государственной работы, которая проходила под руководством Оперативной группы Политбюро ЦК КПСС. Оперативная группа заседала регулярно, ей докладывали все детали, состояние радиационной обстановки в каждой наблюдательной точке, оценивались все предложения по тем или иным мероприятиям. В общем, я не знаю ни одного ни крупного, ни мелкого события, которое бы не было в поле зрения Оперативной группы Политбюро. В состав Оперативной группы входили, кроме Н. И. Рыжкова и Е. К. Лигачева, В. М. Чебриков, В. И. Воротников, Министр внутренних дел А. В. Власов, секретарь ЦК КПСС В. И. Долгих, который непосредственно от имени ЦК КПСС занимался контролем за всеми мероприятиями, проводимыми в зоне ЧАЭС и в атомной энергетике в целом, занимался ежесуточно, не сбрасывая со счетов всех дел, которые ему поручены.

Бывая неоднократно на заседаниях Оперативной группы, я должен сказать, что ее заседания, ее решения носили очень спокойный, сдержанный характер, с максимальным стремлением опереться на точку зрения специалистов, но всячески сопоставляя различные точки зрения. Для меня это был образец правильно организованной работы. Первоначально я мог предполагать, что там могли приниматься какие-то волевые решения, направленные на то, чтобы скорее справиться с ситуацией, приуменьшить, может быть, значение случившегося. Ничего похожего не было. Работа была организована как в хорошем научном коллективе. Первое – внимательное изучение информации, желательно – информации, получаемой из разных источников. А часто бывали случаи, когда, скажем, информация, даваемая военными, отличалась от информации, получаемой гражданскими научными службами. В свою очередь, различные научные группы на первых этапах представляли различную информацию. Особенно это касалось величины выбросов активности из четвертого блока. Так, в июне группа специалистов из ГЕОХИ им. Вернадского на основании своих измерений представила данные, в соответствии с которыми более 50 процентов содержимого реактора выскочило за пределы ЧАЭС. Они дали колоссальную зону распространенности, например, плутония, по территории Советского Союза. Другая группа специалистов, которая работала по поручению Л. Д. Рябева, и составляли ее специалисты Радиевого института, измерения производила следующим образом: они просто на основании общей активности, определенной в различных географических точках вокруг 4-го блока, распределяли топливо пропорционально активности, проявляемой различными участками. Конечно, это было неправильно, потому что не учитывалось ни самопоглощение, ни многие другие процессы, но, тем не менее, на основании такого первичного образа ими был сделал вывод о том, что примерно половина топлива находится в шахте реактора, а остальное находится вне его. Третья группа специалистов, которая самым тщательным образом обследовала все карты, которые давал Госкомгидромет, интегрировала всю активность, фиксируемую наземной и воздушной разведками, сопоставляя данные, которые стали поступать из-за рубежа, никак не могла обнаружить более 3–4 процентов активности, находящейся вне 4-го блока. Вся информация поступала в Оперативную группу и имела практическое значение с точки зрения как действовать, какие усилия требовались на захоронение, какие усилия надо затратить на дезактивационные работы. Пришлось создать комиссию, просить Анатолия Петровича быть арбитром, искать ошибки. В конечном счете оказалось, что группа ГЕОХИ была неточна, измерения плутония проводились при таких условиях, при которых в пробы анализа попал плутоний оружейного происхождения, периода ядерных взрывов. Подход РИАновцев тоже был не совсем точный. В конце концов все пришли к единой цифре – выброшено топлива за пределы 4-го блока – 3,5–4 процента. В тот период все это создавало довольно нервозную обстановку.

Но сама Оперативная группа нервозности не проявляла, просто настаивала на дополнительных измерениях, уточнениях, всячески стараясь понять истинное положение вещей. При этом в своих решениях Оперативная группа стремилась всегда идти по пути максимальной защиты интересов людей. Скажем, из всех возможных вариантов распространенности зараженной зоны, величины денежной компенсации, которая потребовалась бы эвакуированным людям, принимались решения в пользу пострадавших от аварии. Это касалось каждого случая.

Оперативная группа поразила меня и тем, что она не проявляла стремления законсервировать ранее принятые решения. Принимались первичные решения о сроках пуска 1 и 2 блоков, о времени завершения работ по сооружению «саркофага», или о работах по 5–6 блокам, или по консервации г. Припяти, – но если вдруг появлялись новые экспериментальные данные, которые показывали, например, что г. Припять может быть не законсервирован, что он может быть дезактивирован и в какой-то части заселен, то Оперативная группа меняла ранее принятые решения и не видела в этом криминала.

Оперативной группе приходилось неоднократно рассматривать вопрос по принятию или непринятию иностранной помощи, которая предлагалась в этот период времени.

После посещения Н. И. Рыжковым и Е. К. Лигачевым района бедствия и оценки ими ситуации поступила команда – первый состав Правительственной комиссии заменить на второй. Борис Евдокимович оставался руководителем Правительственной комиссии, но было принято решение дальнейшую работу на месте вести дублирующими составами. Первая группа отбыла в Москву, а в зоне появился дублирующий состав во главе с заместителем Председателя Совета Министров СССР И. С. Силаевым. Б. Е. Щербина предложил задержаться мне и В. А. Сидоренко для того, чтобы довести до конца работу: Сидоренко – по выявлению причин происшедшей аварии, а мне – по локализации аварии в самом блоке. Формально в команде И. С. Силаева меня должен был заменить заместитель директора нашего института Е. П. Рязанцев, он приехал во второй группе. В этой же группе приехал Е. П. Велихов.

Подготовка арматурных сеток для штольни, подводимой под реакторное отделение. Фото А. Г. Ахламова.