Глава 4

Проекты реформирования структур исполнительной и представительной власти. «Административная революция» В. Н. Пепеляева и попытки организации «национального сопротивления большевизму».

Проблемы перестройки аппарата управления заключались в том, что еще в конце 1918 г., в развитие «Конституции 18 ноября», не было принято необходимых подзаконных актов, регламентирующих полномочия Совета министров применительно к специфике гражданской войны. Статус Совета министров продолжал определяться исходя из «Учреждения Совета министров» (Св. Законов. Т. 1., ч. 2, изд. 1906 г.) и «Положения о Совете министров» 1916 г., в которых не учитывались вопросы образования независимой законодательной власти в белой Сибири, необходимости совмещения законодательной и исполнительной функций в правительстве. Это попытался исправить новый премьер, предложив проект «Положения о Совете министров». Согласно этому документу (см. приложение № 1) Совет объявлялся структурой, призванной утверждать «все законодательные предположения», «предварительно рассматривать акты Верховного Управления», «направлять и объединять действия главных Начальников Ведомств по предметам высшего государственного управления». Можно отметить, что еще при Вологодском (в конце октября 1919 г.) Совет министров, ввиду готовящейся эвакуации Омска, упростил порядок принятия решений, определив момент вступления в силу всех законодательных актов без их «обнародования Правительствующим Сенатом», а сразу же после «распубликования сих актов в официальной части «Правительственного вестника». Наконец, 7 ноября 1919 г. «в исключительных случаях», обусловленных «переездом Совета министров в Иркутск и затруднительностью сношений» было решено принимать «постановления по вопросам внутреннего управления, не затрагивающих основ государственного строя» и без их окончательного утверждения Верховным Правителем. Правда, подобные полномочия считались временными, до момента приезда Правителя в «новую резиденцию Правительства из действующей армии».

Тем не менее статус председателя Совета министров заметно укреплялся. Пепеляев фактически становился самостоятельной фигурой, независимым «помощником Верховного Правителя по гражданской части». Предполагалось, что он может приостанавливать, отменять, а равно и утверждать собственным решением законодательные акты, выступать с законодательной инициативой в Государственном Земском Совещании. Вся кадровая политика находилась в ведении премьера, составлявшего список министров и подававшего его на утверждение Верховному Правителю. Существенным «перекосом» в сторону преимуществ гражданской власти над военной было предложенное Червен-Водали право министров участвовать в обсуждении стратегических планов Ставки и право обязательного одобрения Совмином кандидатуры командующего фронтом.

Правительственные переформирования должны были затронуть и систему подведомственных министерствам структур. Многочисленные, созданные в течение 1918–1919 гг. Советы, Совещания и Комитеты, построенные на основах межведомственного сотрудничества и представительства различных коммерческих, научных и общественных кругов, должны были уступить место двум структурам – «Политическому Совету» и «Комитету экономической политики» из ведущих министров; таким образом как бы «разделялись» политические и экономические вопросы. Сохранял свое положение «Комитет по обеспечению законности и порядка в управлении», созданный еще в июне по инициативе Тельберга. Укреплялась коллегиальность при обсуждении решений, что не умаляло, однако, роли премьера: «никакая, имеющая общее значение мера управления не может быть принята Главными Начальниками ведомств помимо Совета министров». Назначение на должности 3-го и 4-го класса (бюрократическая элита) контролировалось Совмином. Отпуск кредитов по «специальным узаконениям», «сверхсметные кредиты» на незначительные суммы также предполагались в компетенции обновленного правительства. Вводились должность Заместителя Председателя Совета министров (с правами равными Председателю), весьма необходимая, как показали последующие события, для работы в условиях отсутствия премьера. Вводились также должности членов Совета министров, имевших равные с министрами права и ответственных за реализацию отдельных ведомственных проектов. Что же касается самого Верховного Правителя, то проектом Пепеляева его деятельность сводилась к утверждению предлагаемых премьером министров, подписанию принятых Совмином законов и «председательствованию» на заседаниях правительства. Более того, «в обстоятельствах чрезвычайных» Председатель Совета министров мог принимать «быстрые и решительные меры», о которых информировал Верховного Правителя уже «постфактум».

По существу, Совет министров, в том виде, как это предполагалось Пепеляевым, должен был стать, вероятно, наиболее полномочной структурой исполнительной власти из всех правительственных моделей, существовавших в различных фронтах и регионах Белого движения на протяжении гражданской войны. В случае реализации проекта Совмин становился централизованной структурой, наделенной правами решения практически всех вопросов внутренней и внешней политики, законодательной инициативы, а также контроля за исполнением принятых законодательных актов. Расширение полномочий Совета министров вписывалось в принципиально новую формулу власти, суть которой точно выразил Третьяков в своей речи на последнем заседании Государственного Экономического Совещания (8 декабря 1919 г.). Перефразируя известную фразу, сказанную еще в Государственной Думе В. Д. Набоковым, – «власть исполнительная да подчинится власти законодательной», Третьяков заявил: «В области управления власть военная да подчинится власти гражданской». Несколькими днями раньше в интервью перед иркутскими журналистами он отметил, что «деятельность нового правительства будет основана исключительно на лояльности и доверии. Политические интриги, борьба партий и личностей больше не могут быть терпимы». Характерно, что Третьяков еще в октябре 1919 г., угрожая своей отставкой с поста министра торговли и промышленности, писал Вологодскому: «Мы должны знать всю правду о положении на фронте, мы должны быть в курсе предположений высшего (военного. – В.Ц.) начальства, мы обязаны взвесить и обсудить эти предположения».

Конечно, времени для реализации предполагаемых реформ катастрофически не хватало. Счет для Российского правительства шел уже не на месяцы, а буквально на сутки и часы. Положение на фронте еще оставляло небольшие надежды на перемены к лучшему. В начале декабря предполагалось не допустить продвижение 5-й советской армии дальше Новониколаевска, укрепить воинские части за счет призыва в ряды добровольческих «дружин самоохраны» и организации т. н. «Народного ополчения» (из добровольцев и мобилизованных старших возрастов под контролем органов земского и городского самоуправлений). Здесь проявилась идея создания боевых единиц, способных выразить «единство» фронта и тыла, продемонстрировать «национальное сопротивление большевизму». Еще до эвакуации Омска, в августе – ноябре 1919 г., эту же задачу преследовало формирование дружин Святого Креста и Зеленого Знамени. В них сочетались религиозное движение (православных христиан и мусульман) и гражданская инициатива (запись проводилась на добровольных началах, за счет привлечения беженцев из Поволжья и Урала, горожан и зажиточных крестьян Красноярской и Иркутской губерний).

В духовном окормлении движения главная роль принадлежала православным иерерхам Урала и Сибири: архиепископу Омскому и Павлодарскому Сильвестру, епискому Уфимскому и Златоустовскому Андрею. Впервые идея создания дружин была высказана еще в феврале 1919 г. в «Обращении ко всем истинным патриотам России» подпоручика Е. М. Саратовцева (опубликовано в журнале сибирского казачества «Иртыш»). В нем говорилось: «Братья! Создайте воинскую часть, которая была бы образцом для армии в смысле обладания высокими положительными качествами и состояла бы исключительно из людей высоконравственных, честных и религиозных. Пусть эта часть называется 1-й Всероссийской Христианской дружиной. Она в сотрудничестве с другими частями войск должна будет настойчиво добиваться скорейшего освобождения Церкви и Отечества от насильников и вообще от всех врагов, как явных, так и тайных… Эта же самая дружина должна будет побуждать к дружной и сплоченной работе для восстановления разрушенного войной и внутренними неурядицами государственного (народного) хозяйства, дабы спасти родину от экономической зависимости извне». Почин молодого офицера поддержал епископ Уфимский Андрей. В газете «Возрождение» он писал: «Находя Ваш проект организовать новые воинские части по орденскому принципу вполне полезным для нравственно-исстрадавшейся Родины, требующей духовного обновления, я от всей души благословляю Вас начать это Святое Дело». Однако эта же идея не нашла поддержки у Главного священника армии и флота протоиерея Александра Касаткина. Он полагал, что поскольку «в каждом полку имеются священники, пользующиеся высоким авторитетом и зарекомендовавшие себя в деле учительства и нравственного влияния с самой лучшей стороны; Богослужения не только совершаются, но и посещаются воинскими чинами весьма усердно; молитвы утренние и вечерние введены», поэтому «говорить о создании каких-то новых частей на принципах религиозности, нравственности, любви к Родине и уважения к дисциплине не только излишне, но и вызывает чувство обиды за нашу доблестную армию, которая так ярко проявляет и в своей жизни, и в борьбе с неприятелем эти высокие христианские и гражданские принципы» (рапорт от 2 апреля 1919 г.).

Тем не менее реализация идеи о создании воинских частей, построенных на основах борьбы с «безбожным Интернационалом», начала осуществляться в белой Сибири осенью 1919 г., при активной поддержке генерала Дитерихса. «Торгово-промышленный класс» призван был оказывать поддержку новым формированиям, что выразилось преимущественно в обращениях Всероссийского Совета съездов торговли и промышленности. Аналогичные тенденции существовали и в других белых регионах. Иррегулярные, по существу, подразделения были созданы в 1919 г. и в Северной области в виде «Национального ополчения». Большое значение в подготовке добровольческого движения имела также деятельность приват-доцента Пермского университета Д. В. Болдырева, выступавшего за начало «Священной войны», «крестового похода» против «иноплеменных поработителей Отечества». Общее руководство формированием Дружин Святого Креста и Зеленого Знамени осуществлялось бывшим активным деятелем Союза офицеров армии и флота, сподвижником генерала Корнилова генерал-лейтенантом В. В. Голицыным и Болдыревым. Духовное окормление выполнял митрофорный протоиерей Петр Рождественский. Он же стал председателем Братства по организации дружины Святого Креста и Зеленого Знамени памяти Патриарха Московского Гермогена. Численность дружин в разных городах колебалась от нескольких десятков до нескольких сот добровольцев. Они формировались практически везде: от Иркутска до Петропавловска, Ишима и Тобольска, а их общая численность достигала 6 тысяч человек. «Крестоносцам» предстояло не только численно укрепить ряды поредевших частей, но и вдохнуть в них порыв, волю к борьбе, стать примером жертвенности тыла фронту во имя общей победы.

С ярким призывом «К населению» обратился «патриарх областничества», «почетный гражданин Сибири» Г. Н. Потанин: «К оружию, граждане! Банды большевистские у ворот. Нет, они уже сломали ворота, озверевшие, озлобленные, беспощадные, в крови и огне, ворвались в родную Сибирь. Наши войска, наши защитники, сыновья, мужья, отцы изнемогают в усилиях сдержать их… Сдержать или умереть? Иного выхода нет. Мы все это должны сознавать, должны дружно откликнуться на призыв правительства идти в ряды защитников Родины». Активным «пропагандистом» идеи добровольческого движения стал и сам Пепеляев. 7 августа 1919 г. он выступил в Тобольске на собрании представителей местной администрации, городского и земского самоуправлений, кооперативов. Речь начиналась горькой констатацией факта: «Вы хотите знать правду. Вы ее услышите. Положение на фронте чрезвычайно серьезное – армия, которая раньше героически шла вперед, ныне под давлением противника отходит». Однако уверенность в победе сохранялась потому, что «успехи или неуспехи на нашем фронте нельзя рассматривать изолированно, – ведь генерал Деникин продолжает движение вперед» («поход на Москву». – В.Ц.). Но и самообольщаться не приходилось: «Надеяться можно только на самих себя, и живую силу в тылу надо создавать нам самим. Союзники живой силой нам не помогут. Материальная же помощь будет продолжаться… Нужно широкое добровольческое движение». Эти слова подтверждались опытом борьбы с партизанским движением в Енисейской и Иркутской губерниях. В рапортах и докладах в МВД (апрель – май 1919 г.) часто отмечалась «организация дружин из цензовых элементов», «из старожилов», «добровольцев из золотопромышленников», бывших «целиком на стороне правительства». Призыв к «самомобилизации» соседствовал у Пепеляева с ответом на критику правительственного курса: «Правительство уверено в возможности борьбы и будет ее вести, но она будет успешна только тогда, когда помощь общества будет действительной… Требуют, чтобы правительство было демократичным… Кто говорит, что правительство реакционное, тот лжет. Правительство знает, что грехи прошлого нельзя и невозможно повторять. Оно вообще хочет опираться на все население. При этом надо знать, конечно, что часть тех, кто предъявляет из глубокого тыла к правительству неисполнимые требования, просто хочет ослабления борьбы. Работа их на руку большевикам. Поэтому правительство ставит… своей первой задачей объединить государственно-мыслящие, вернее сказать, государственно-действующие элементы». Пепеляев жестко завершал свое выступление: «Перед нами выбор. Растерянность, паника, анархия и гибель всего – или соединение всех сил для отпора и спасения страны. Выбор ясен!»

Сформированные в сентябре – октябре 1919 г. добровольческие дружины получили благословение архиепископа Омского и Павлодарского Сильвестра. 26 октября 1919 г. Братством Святителя Московского Гермогена в омском городском театре было организовано торжественное собрание, на котором выступили Колчак и иерархи православной церкви. Адмирал отметил начало нового этапа в развитии «добровольчества»: «Добровольческое движение возникло в России одновременно с победой большевизма и развалом старой Русской армии. Возникло в России добровольчество сначала на Юге, где вокруг истинных сынов Родины – генерала Алексеева, память которого мы недавно чтили, и его сотрудников, генералов Корнилова и Деникина, образовались отряды, превратившиеся ныне в мощные армии (15 ноября было решено отмечать в качестве памятной даты – дня рождения Добровольческой армии. – В.Ц.). На Востоке добровольчество возникло иначе. Здесь оно связано с выступлением братского нам чешского народа, причем добровольческие силы пополнялись преимущественно беженцами, на себе испытавшими гнет большевизма. Ныне добровольчество возникает уже в среде сибирского населения и на новой основе, под лозунгом Святого Креста и Зеленого Знамени. И это естественно. Ведь что такое большевизм? Большевизм в его практической сущности – это социализм, доведенный до абсурда, построенный на противоречиях, ведущих к отрицанию национальности и религии. Но нет национальности без религии, поэтому большевизм интернационален и атеистичен. Возрождение государства идет поэтому всегда путем пробуждения национального чувства и подъемом чувства религиозного. Великий Русский народ не может погибнуть. Не раз наша Родина переживала тяжкие времена; и ныне Россию спасет идея религиозная, идея Креста. Мы переживаем небывалое, поистине историческое событие: враждовавшие прежде Крест Христов и Полумесяц теперь соединились, чтобы вместе ринуться на борьбу с атеизмом большевизма. И Крест, и Полумесяц победят. Я приветствую добровольцев, которые идут восстановлять нашу Родину». Обращаясь к историческим примерам из эпохи крестовых походов, Колчак напомнил слова, сказанные на Церковном соборе в Клермонте: «Так хочет Бог». «Добровольчество потому у нас возникло, что так хочет Бог. А раз это так, я уверен, что мы победим».

20 сентября с обращением к «Верующей пастве Церкви Енисейской» обратился епископ Енисейский и Красноярский Назарий, также отметивший духовные перемены в общественной жизни: «Не монархия, не республика, не тот или другой политический, социальный или экономический строй стоит теперь перед нами, а стоит Россия, стоит Родина, хранимая в воспоминании во всем своем величии, а теперь опозоренная, умаленная, ограбленная, разрушенная. Настал последний час, когда решается вопрос быть или не быть нам, когда будущее смотрит нам в глаза так грозно и страшно… Ныне великое испытание, может быть, последнее испытание наличия и твердости нашей веры. Во что бы то ни стало мы должны сохранить ее, и путь к этому один – путь сознания своей греховности, своей жизни, путь слез, покаяния и молитвы перед Богом». А 4 и 9 декабря по благословению вр. управляющего Иркутской епархией епископа Киренского Зосимы в Иркутске прошли крестные ходы, в городских храмах служились молебны Божией Матери и Святителю Иннокентию Иркутскому. Прихожане призывались к покаянию и молитве о даровании победы белому воинству. Но как далеко оказалась полная страстей политическая борьба, разворачивавшаяся в эти дни в Прибайкалье, от призывов к покаянию и единству в борьбе против наступавшей Красной армии.

Следуя программе нового премьера Пепеляева, основные изменения должны были проходить в области усиления «гражданской власти». В связи с этим возрастало значение МВД как ведомства, призванного укрепить управленческую вертикаль, стать ведущим в обновленном Совете министров. Новый глава ведомства А. А. Червен-Водали изложил свою программу в интервью газете «Русское дело». Кредо управляющего МВД сводилось к следующей позиции: «Поскольку в момент вооруженной борьбы с большевизмом задачи гражданской власти должны заключаться в полном поддержании в тылу условий, дающих возможность армии спокойно и уверенно выполнять свою роль на фронте, постольку военная власть должна быть избавлена гражданской администрацией от всего, что излишне обременяет военное ведомство и усложняет задачи его представителей». «Преобладание военно-административного воздействия» в белой Сибири Червен-Водали не считал нужным, отмечая важность применения разработанного на белом Юге «Временного Положения о гражданском управлении в местностях, находящихся под верховным управлением ГК ВСЮР». В нем основная часть полномочной гражданской власти осуществлялась Управлением внутренних дел. Но, в отличие от белого Юга, Червен-Водали намеревался «действовать в контакте и через посредство земских и городских самоуправлений», несмотря на краткость их существования в Сибири и явно оппозиционные настроения.

Важным направлением правительственных преобразований стало также сокращение штатов Совета министров и министерств, усиление управленческой дисциплины. Данное направление работы вел Государственный контролер Г. А. Краснов, предлагавший свой проект реорганизации правительства (он сохранял свой пост во всех составах Совета министров). Основные положения этого проекта были разработаны еще в октябре 1919 г. в Омске, но полностью опубликованы в Иркутске. Их основой стали предложения, высказанные Колчаку делегацией Государственного Экономического Совещания в августе 1919 г. Краснов предполагал, что «в Совет Министров должны войти члены Правительства…, возглавляющие ведомства, имеющие исключительное значение в условиях момента» (председатель Совмина, министр внутренних дел, министры иностранных дел, финансов, путей сообщения, военный министр и министр юстиции, а также Генерал-Прокурор). Все остальные министерства преобразовывались в Управления. В Совет министров вводились два министра без портфеля (очевидно, на эти должности намечалось назначить представителей оппозиции) для «высшего наблюдения» над Управлениями по делам торговли и промышленности, вероисповеданий, труда, народного просвещения и др. Малый Совет должен был включать в свой состав всех товарищей министров и начальников управлений. Предполагалось сокращение аппарата вдвое (за счет младших служащих и чиновников особых поручений) и упразднение всех Советов при министерствах.

Не обошли стороной перемены и представительную власть. 8 декабря 1919 г. на заседании Экономического Совещания, также переехавшего в Иркутск, его председатель Гинс снова подчеркнул отсутствие у власти опоры на представительный орган, что делает ее недостаточно легитимной, вредит единству общества и власти (см. приложение № 2): «Существенную помощь оказывает всегда правительству поддержка народного представительного органа. Его не было». Причины этого Гинс усматривал, с одной стороны, в несовершенстве системы выборов, дающих преобладание «односторонне партийной» системе с ее «не-угасшими симпатиями к социалистическим экспериментам» (что доказывал опыт Сибирской Областной Думы и Уфимской Директории). С другой стороны – стремление к «общероссийскому масштабу», при котором «всероссийская власть… не могла опереться на представительный орган, избранный одной Сибирью, так как для решения широких общегосударственных проблем местный областной орган был бы недостаточен». Тем не менее «мысль о представительном органе не оставляла правительство. Результатом исканий правительственной и общественной мысли явилось учреждение Государственного Экономического Совещания». И хотя «это был не представительный орган, но это был мост к нему».

Следующим шагом в реформировании власти стало, как отмечал Гинс, преобразование Государственного Экономического Совещания в Государственное Земское Совещание. Но и этого в декабре 1919 г. казалось уже недостаточным в рамках курса на «расширение сотрудничества власти и общества». 3 декабря Советом министров было принято постановление «О некоторых изменениях в Положении о Государственном Земском Совещании и в Положении о выборах в него». В нем были исключены «члены по назначению», и новый состав ГЗС становился «исключительно выборным». Было расширено выборное представительство «от сельского населения» посредством увеличения в два раза квоты выборных от уездов и замены выборов на «соединенных съездах» нескольких уездов выборами депутата от каждого уезда. Учитывалась и региональная специфика белой власти, опиравшейся теперь на районы Прибайкалья и Забайкалья: в три раза увеличивалось представительство «от бурятского населения», а от Забайкальского казачества требовалось выбрать 5 (вместо 3) депутатов. На одного депутата увеличивалось представительство от казачьих войск Востока России (Сибирскому казачьему войску следовало выбрать одного депутата «от неказачьего населения»). Увеличивалось представительство от профсоюзов (с 5 до 7 депутатов). Менялось представительство и от «вероисповедных организаций». Число депутатов от православных приходов выросло с 5 до 7, от старообрядческих – с 2 до 3. Появилось представительство от «буддийских приходов» (еще одно отражение специфики региона) – 3 депутата и, что казалось невозможным всего месяц назад, представительство «от иудейского вероисповедания» (3 депутата от Еврейского Национального Совета). Подобные изменения, безусловно, имели целью дальнейшую «демократизацию власти». Как отмечал Гинс, «эта идея является в настоящее время весьма важной, ибо нет спасения ни для кого из нас, если мы не сможем пойти навстречу народу. В его руках сейчас все».

Хотя предлагаемая модель управления представлялась более демократичной, приходилось «жертвовать» общегосударственным статусом. Теперь речь шла уже не о «всероссийском» и даже не о «всесибирском» представительном органе (напомним, что данная идея была не нова, так как той же Комиссией по созыву Национального Учредительного Собрания проводилась подготовка к созыву Всесибирского Учредительного Собрания), а только о структуре, отражающей интересы подконтрольной белым армиям территории Сибири и Дальнего Востока. Но, несмотря на это, подобный шаг показывал серьезную «эволюцию режима». Стремление к переменам отразилось и на местах. Интересные предложения содержались в резолюции, утвержденной на заседании Красноярской городской думы 5 декабря 1919 г. Поддержав призыв Колчака к созданию дружин «народного ополчения», депутаты высказали опасения, связанные с «недоверием населения к военным властям». Гласный Л. П. Смирнов, выступая от городского комитета кадетской партии, предложил ввести систему Губернских Советов при Управляющем губернией «из представителей всех слоев населения» для «лучшей связи между властью и народом». Имея лишь совещательные полномочия, Советы тем не менее наделялись правом «опротестования распоряжений Управляющего губернией». Считалось, что Губернский Совет, «состоящий из людей местного опыта и знаний», «восполнит пустоту между представителем Правительства – Управляющим губернией и органами земского и городского управления, у которых должна находиться полнота власти местного управления». В резолюции думы отмечалось, что в Енисейской губернии в Совет «должны быть набраны представители крестьянства, казаков и хакасов, губернского земства, Красноярской городской думы, судебного ведомства, отдельных вероисповеданий (православное духовенство, мусульмане и евреи), торгово-промышленников, кооперации, профсоюзов, при обязательном участии представителя прокурорского надзора». Аналогом красноярскому проекту Губернского Совета можно было бы считать Советы при Главноначальствующем Области на белом Юге России, также имевшие совещательные функции и состоявшие как из представителей местной администрации, так и местного самоуправления. В белой Сибири подобная система не практиковалась, поэтому конфликт «власти и общества» предполагалось решить путем создания новых компромиссных структур. Красноярское собрание выразило также пожелание об отмене военной цензуры, «сокращении применения военно-полевого и прифронтового судов» с одновременным «возвращением гражданскому суду его положения, как могучего охранителя прав населения», а также о «прикомандировании» к воинским частям и «карательным отрядам» особых уполномоченных («лучше всего юристов») для контроля «за закономерностью их действий», расширению полномочий прокурорского надзора. Пепеляев согласился с созданием совещательного Губернского Совета, но выразил сомнение в возможности учреждения особых «стражей законности» при воинских частях. Так или иначе, стремление «общественности» к управлению было налицо.

Говоря о проектах «преобразования власти» в период ноября – декабря 1919 г., следует упомянуть и о планах, предполагавшихся Колчаку в Новониколаевске, в его кратковременное пребывание в этом городе. В надежде на «образование некоторой силы, могущей остановить постепенный развал фронта», в регионе (еще ранее высказывались предположения о переносе столицы белой Сибири в Новониколаевск) сформировалось т. н. Особое Совещание общественных организаций под председательством главы старообрядческих общин Ф. Е. Мельникова и поручика П. П. Васильева. У староверов Барнаульского и Алтайского районов идеи создания добровольческих дружин Святого Креста и «народного ополчения» встретили активную поддержку. Под руководством агентов Русского бюро печати и прямому указанию проф. Болдырева было создано несколько автономных отрядов, принимавших в 1921 г. участие в антибольшевистском повстанчестве. Помимо этого Мельниковым, сотрудником Русского бюро, известным писателем М. С. Лембичем и настоятелем городского собора протоиереем Георгием Жуком был составлен проект разделения Сибири на два самоуправляющихся военно-административных округа – Восточно- и Западно-Сибирский – с центрами в Иркутске и Новониколаевске соответственно. Главами военной власти в данных округах становились генералы Голицын и Дитерихс (при назначении Главнокомандующего фронтом генерала Пепеляева), а функции гражданской власти осуществляли бы «кабинеты» (в Иркутске, составленный на основе измененного Совета министров, а в Новониколаевске – на основе Особого Совещания). Верховный Правитель тем самым устранялся от непосредственного управления «сибирскими делами», но сохранял за собой статус главы Всероссийской власти, а Совет министров низводился до региональной управленческой структуры. Подобный проект децентрализации управления, получив первоначальную поддержку Колчака, в итоге был им категорически отвергнут, а против его составителей даже началось следствие по обвинению в «государственной измене», «сепаратизме». Нельзя, однако, не признать, что стремления к автономии, к расширению прав регионов сохраняли свою актуальность на протяжении всей гражданской войны, а их разумное использование дало бы пользу в организации вооруженного противодействия наступающим частям РККА, укрепило бы связь фронта и тыла. Примечательно, что схожий проект децентрализации власти в это же время был подготовлен атаманом Семеновым в Чите (т. н. «Читинский проект» более подробно рассматривается в разделе монографии, посвященном истории Белого дела в Забайкалье).