Приложение № 11

Телеграмма князя Львова генералу Деникину об условиях поддержки Антантой Белого движения

Париж, 10 апреля 1919 г.

Князь Львов просит передать генералу Деникину:

Совещание считает необходимым, учитывая чрезвычайно критическое положение, создавшееся для дела спасения России, сообщить, что в союзных странах, как и вообще в Европе, демократические течения чрезвычайно усилились. Не считаться с ними ни одно правительство не может. Обсуждение русских вопросов происходит в связи с внутренней борьбой, происходящей в этих странах. Те сведения, которые поступают с юга от официальных представителей местных правительств, от общественных деятелей самой различной политической окраски, от агентов союзников о линии поведения командного состава Добровольческой армии, о взаимоотношениях между местными правительствами и Добровольческой армией усиливают позицию тех, которые защищают здесь большевиков, и ослабляют тех, кто может и хочет нам оказать помощь.

Совещание бессильно что-нибудь здесь добиться, если на местах не будут учитывать указанной обстановки. Невозможно рассчитывать на помощь отсюда, пока борьба с большевизмом может казаться не широким национальным движением, а партийным – с целями политической или социальной реставрации.

Для Запада национальное движение предполагает общее согласие отложить все спорные вопросы до Учредительного собрания и безусловную готовность ему подчиниться. Если это всеми будет искренне принято, то независимо от той формы, которую в будущем примет Россия, это движение уже сейчас по необходимости получит демократический характер, который всех обязывает к определенному поведению.

Здесь понимают необходимость военного характера власти, но думают, что военная сила должна уметь отделять военные задачи от политического устроения. Всякие слухи о раздорах военных властей с местным населением и выборными правительственными органами, внесение политических соображений в военное дело, а тем более обнаружение реакционных симпатий, стремлений к политической реставрации, к отобранию земель от крестьян, хотя бы со стороны отдельных лиц, близких к Добровольческой армии – убивают сочувствие и доверие к национальному движению.

Не только мы, но и союзники, высоко ценим геройскую борьбу Добровольческой армии за восстановление России, но мы не можем скрыть, что прежнее доверие к ее политическим целям уже подорвано. Если это движение не может обходиться исключительно своими силами, ему недостаточно только избегать подобных ошибок, надо установить явно дружелюбные отношения к краевым правительствам, иметь в составе правительства популярные имена, восстановить и поддержать широкий политический фронт и сделать так, чтобы большевизм был изолирован в своей борьбе со всей Россией.

Из архива организаторов гражданской войны и интервенции в Советской России //

Исторический архив, 1961, № 6, с. 81–82.

Приложение № 12

Ответ Всероссийского Национального Центра кн. Г. Е. Львову

Екатеринодар, 1/14 мая 1919 г.

М. Г. Князь Георгий Евгеньевич.

Во всех русских газетах напечатана Ваша телеграмма от 6 апреля, которая получила огласку благодаря посредничеству Кубанской делегации и в которой Вы даете ряд советов относительно желательной линии поведения Добровольческой Армии. Вместе с тем Вы указываете и на те многочисленные отступления от этой линии, которые, по Вашим сведениям, наблюдаются в деятельности Добровольческой Армии. Вы прибавляете к этому, что сведения Ваши опираются на данные, полученные не только от официальных представителей местных правительств, но и от общественных представителей самой различной политической окраски.

Если бы основываться на сообщениях, имеющихся в нашем распоряжении и идущих из столь различных источников, то пришлось бы прийти к заключению, что Д.А. руководится какою-то реакционной кликой, вооружившей против себя самые различные политические направления. Если это мнение не встречает со стороны русских, находящихся в Париже, энергичного отпора и свободно распространяется во французском обществе, то нельзя удивляться Вашему заявлению, что прежнее доверие к политическим целям Добровольческой Армии уже подорвано.

Мы не сомневаемся в Вашем желании помочь русским прогрессивным кругам в распространении правильных взглядов на русскую действительность. Позвольте обратиться поэтому к Вашему посредству, чтобы просить Вас всемерно содействовать восполнению тех весьма односторонних сведений, которые, к сожалению, поступили в Ваше распоряжение без всяких комментариев, поправок и ограничений.

Представители Всероссийского Национального Центра, объединяющего в своем составе весьма разнообразные течения русской общественности, считали бы свой долг неисполненным, если бы не настояли на том, чтобы, наряду с общественными деятелями самой разнообразной политической окраски, доставившими Вам свои сведения, были выслушаны и мы, живущие здесь в Екатеринодаре уже около полугода и близко день ото дня наблюдающие работу Д. А. Мы считаем себя более обязанными к этому, что наши сообщения резко разойдутся с теми, которые Вы уже имеете. Мы надеемся, что доставление Вам наших сведений не будет запоздалым. Хотя Вы пишите, что доверие к политическим целям Д.А. уже подорвано, однако, от Вас, равно как и от других наших политических друзей, зависит энергичным и решительным воздействием на общественное мнение рассеять создавшееся предубеждение на основании вновь полученных, более точных данных.

Из документов, при сем прилагаемых и относящихся к области фактов, а не слухов, Вы усмотрите, что Д.А. как раз стоит на той национальной точке зрения, о которой говорится в Вашей телеграмме.

Д.А. именно и находит, что спорные вопросы должны быть отложены до Всенародного собрания, которому все затем должны будут подчиниться. Это одинаково провозглашено, как адмиралом Колчаком, так и генералом Деникиным. Вы усмотрите также, что декларативные заявления Д.А. с полной ясностью опровергают дошедшие до Вас толки о ее реакционных симпатиях и стремлениях. Начавшие уже свои занятия комиссии по земельному и рабочему вопросам ведут свою работу при нашем постоянном участии, и Вы можете быть уверены, что ни в той, ни в другой области мы не будем отстаивать возвращение к старым социальным отношениям. Не следует упускать из вида, что в составе ближайших сотрудников генерала Деникина находятся хорошо известные Вам Астров, Степанов, Бернацкий, Челищев, которые выдвинулись после 27 февраля и занимали ответственные должности или в самом Временном Правительстве, или в период его господства. Нам нет надобности разъяснять, что все эти лица не могли бы находиться в Екатеринодаре, если бы этот отныне исторический город стал очагом русской реакции.

Деятельность Добровольческой Армии встречает, как Вы говорите, возражение со стороны общественных деятелей самой различной политической окраски. Не следует ли под этим понимать, что она находит своих критиков и слева, и справа. Но ведь это и значит, что Добровольческая Армия стремится идти по некоторой средней беспартийной национальной линии, которая исключает крайности и потому-то и подвергается нападкам с крайних флангов. Мы счастливы, однако, засвидетельствовать перед Вами, что в настоящий момент, когда пишется это письмо, после того, как на севере осуществилось соглашение всех групп справа налево, и в Екатеринодаре крепнет идея такого соглашения. Блестящие победы генерала Колчака и генерала Деникина создают такую почву, которая примиряет души и смягчает критику и на которой легче осуществляется идея национального объединения.

Вы пишете о необходимости отделить военные задачи от политического строения. Нам легче было бы отвечать по этому пункту, если бы он был изложен не в такой отвлеченной форме. Однако мы все же обязуемся заявить, что задачи Особого Совещания, которое существует при Д.А., как раз состоят в том, чтобы отделить гражданское управление от военного, и, не разрывая их связи, которая диктуется условиями времени, удовлетворить возможно полнее потребности политического строительства.

Еще труднее ответить на Ваш другой упрек, касающийся «внесения политических соображений в военное дело», так как существо этого упрека остается для нас неясным. Идет ли здесь речь о каком-либо партийном подборе командного состава, или, может быть, Вы имеете в виду распространение в Армии тех или иных партийных лозунгов? Вы не поясняете Вашей мысли точнее. Мы могли бы только сказать, что все те оттенки ее, какие можно себе представить, ни малейшим образом не соответствуют действительности и опровергаются фактами. То, что распространяется в Армии, соответствует официальным заявлениям Главнокомандующего. Подбор командного состава основан на чисто деловых соображениях, независимо от партийных взглядов. Ни о каком влиянии политических соображений на военное дело мы никогда не слышали.

Вы говорите далее о том, что иные действия, хотя бы и со стороны отдельных лиц, близких к Д.А., убивают сочувствие и доверие к национальному движению. Вот пункт, о котором мы можем, наконец, сказать, что тут Ваши сведения более подходят к действительности. Мы не станем отрицать ни отдельных случаев злоупотреблений, ни отдельных неправильных действий, чрезвычайно прискорбных и вызывающих протест с нашей стороны не меньше, чем с Вашей. Мы не можем также отрицать ни того, что среди служащих в Д.А. и числящихся в ее составе есть и такие, которые не во всем разделяют общую программу, положенную в основу ее политических задач. Но если говорят об отдельных злоупотреблениях, то Вы знаете, что уберечься от них невозможно, особенно в условиях нашей смятенной и вконец расстроенной жизни. Что же касается лиц иных направлений, входящих в состав Добровольческой Армии, – скажите, у кого есть право отказывать всем желающим проливать свою кровь за родину и служить ей в меру своих сил. Важно и то, что во главе Армии стоит лицо, которого открытый и честный образ действий выше всяких похвал и прогрессивный образ мыслей которого не подлежит ни малейшему сомнению.

Мы оставляем до конца один пункт, может быть, самый существенный в Вашем письме – о раздорах военных властей с местным населением и выборными правительственными (вероятно, представительными. – В.Ц.) органами. Мы опять-таки не будем отрицать случаев таких раздоров, равно как и возможность злоупотреблений. Даже в упорядоченных и упроченных Федерациях бывают столкновения центральной власти с местными властями. В России, где ничто еще не упрочилось и все находится в процессе образования, такие случаи неизбежны. Но почему Вы думаете, что вина здесь лежит только на одной стороне. Местные власти и краевые собрания, неопытные, повинующиеся нередко центробежным силам, руководимые иногда оппозиционно настроенными политическими деятелями, конечно, склонны бывают преувеличивать и свои права, и свои притязания. В общем, все же, между ними и Д.А. установился известный терпимый modus vivendi. Приходится на многое закрывать глаза, многое допускать, чтобы жить с ними в мире и в ладу. В Париже хотят, чтобы у нас не было раздоров. Но не значит ли это, что командование Д.А. должно на все беспрекословно соглашаться и ни против чего не возражать? Ведь возможны проявления недопустимой самостийности и узкой областной замкнутости, не желающей считаться с интересами Единой России. Значит ли это, что мы не должны отстаивать того единства, которое иногда близоруко упускается из вида местными политиками. Мы очень опасаемся, что местные деятели дают в этом отношении в Париж неполные и неточные осведомления.

Тенденциозно освещая факты, представляя в неверном истолковании объединительные задачи Д.А., они ждут за границей поддержки своим сепаратистским стремлениям, что малейшая поддержка их в этом отношении против Д.А. ведет к ущербу для единства русского государства и затрудняет политику объединения. Это, конечно, отнюдь не означает, чтобы следовало поддерживать старый централизм, возврат к которому, как все это прекрасно сознают, немыслим.

В заключение позвольте сказать, что и Добр. Армия и мы все, тесно спаявшиеся с нею, превосходно учитываем усиление демократических тенденций, которое проявляется сейчас на Западе. Но со слов одного очень хорошего наблюдателя Парижской жизни мы знаем также и то, как в стремлении Запада во что бы то ни стало наладить у нас неограниченный демократизм, проявляется непонимание, трафарет, самоуверенная мысль, что те средства, которые удаются здесь на Западе, непременно помогут и в России – плохая педагогика, которая делает нежизнеспособной всякое воспитание по своему образцу. Обстановка, в которой совершается трудное дело государственного строительства в России, имеет свои особенности, которые не могут быть поняты в Париже. Но, если Вы будете отстаивать ту мысль, что для достижения идеала мы боремся с неимоверными трудностями, с недостатком людей, с неподготовленностью масс и с неслыханной расшатанностью всех отношений и партий, Вы окажете русскому делу на Западе неоценимую услугу.

Мы хорошо представляем себе Вашу трудную задачу, и если мы могли бы облегчить ее установлением связи между Вами и Россией, мы были бы счастливы: тогда Вы действительно опирались бы на сведения лиц самой различной политической окраски.

Приехавшие из Константинополя передают невероятные сведения, которые тут неподалеку от нас распространяются о Д. А. Ведется непрерывная злонамеренная агитация против нее, и не одними большевиками, а всеми выбитыми из колеи и оторванными от родной почвы, легкомысленными болтунами и праздными эгоистами, озлобленными доктринерами и отставленными сановниками. Люди, которые связаны с Россией только тем, что здесь случайно находятся их имения и дома, люди, потревоженные в своем спокойствии и думающие только о том, чтобы спастись куда бы то ни было, лишь бы обрести там утраченный покой, люди неудовлетворенного политического честолюбия и неоправданной жизнью политической догматики, – вот те, из кого слагается тот хор голосов, который с обычной для русских людей легкостью критикует и осуждает дело добровольцев и их руководителей, уже второй год, при неимоверно тяжелых условиях полагающих души своя за други своя. Прибавьте сюда тех официальных осведомителей из иностранных генералов, которые потерпели крушение на Юге России и свою тяжкую ответственность сваливают на Д. А. Прибавьте сепаратистов и самостийников всякого рода, в безумном ослеплении подрывающих самые корни русского государства, – и Вы получите ту атмосферу, в которой слагается в Константинополе мнение о Д. А. По словам некоторых лиц, попавших туда впервые, достаточно побыть неделю в этой атмосфере, чтобы быть сбитым с толку: так настойчиво, неизменно, неутомимо плетется здесь злая интрига против Д.А., искусно поддерживаемая большевиками. Можно себе представить, что делается в Париже, где распределяются сейчас жребии земли и куда со всех сторон стеклись русские люди и самой различной политической окраски, и самых различных жизненных положений.

Позвольте же надеяться, глубокоуважаемый князь, что и преступная агитация против Д.А., и легкомысленная критика ее найдут с Вашей стороны достойную отповедь.

ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 584. Лл. 7–9 об.