Раздел 1

Определение и характеристика Белого движения в Гражданской войне в России, краткая периодизация, военная и политическая специфика

Глава 1

Белое движение в России – понятие, особенности понятийной характеристики. Источники и историографический обзор в изучении определений и терминов

Актуальность обращения к истории Белого движения объясняется в значительной мере запоздалостью его объективного изучения. Длительное время в отечественной историографии значительное место занимали исследования, посвященные становлению и развитию советской государственной модели, особенностям партийно-государственного строительства в СССР и в Советской России, и только в «постперестроечные» годы активизировались исследования и опубликовано уже немало работ по истории противобольшевистских, оппозиционных советскому режиму движений и организаций, в том числе и по истории Белого движения.

Интерес к событиям почти уже 100-летней давности не ослабевает. В научный оборот постоянно вводятся новые источники. Источниковедческая база для исследования Белого движения весьма обширна и далеко не исчерпана. Это, безусловно, способствует изменению тех или иных оценок и концепций, как утвержденных в советской историографии, так и сложившихся за последние годы. Новые источники позволяют существенно их корректировать. При этом исторические исследования не должны следовать политической, одномоментной конъюнктуре, представлять интересы каких-либо партий и организаций или отражать субъективные взгляды отдельных историков, публицистов или исторических писателей.

Из полузапретной темы освещение Белого движения стало одним из важных направлений в историографии новейшей отечественной истории. Особенно заметны успехи в изучении истории образования отдельных «белых регионов» и их режимов, а также хода военных событий. Есть заметные достижения в изучении персоналий – участников Белого дела. Продолжает сохранять большое значение публикация документальных материалов, среди которых различного рода официальные заявления, декларации белых правительств, источники частного характера, переписка, воспоминания и дневники.

Немаловажным направлением в исторических исследованиях остается изучение Белого движения как цельного социального и, что особенно важно, военно-политического феномена российской истории XX века. Невозможно отделить ход военных событий от политических. Успехи или поражения на фронтах непосредственно влияли на положение белого тыла, выбор той или иной модели политического управления. Белые режимы, не в пример противостоявшей им партийно-советской системе, отличались значительной изменчивостью, что особенно четко проявилось на завершающем этапе движения. Политики и военные белого лагеря пытались изменить формы и методы руководства, приспособиться к переменчивой военной обстановке и вместе с тем создавать достаточно прочную структуру власти, способную не только «победить большевизм», но и стать основой для новой «Национальной России».

Специфической особенностью Белого движения было его стремление к самоопределению в качестве правовой альтернативы советской власти, возникшей, как отмечали многие белые политики, в условиях «пренебрежения правом». Поэтому наряду с военно-политическим в данной монографии рассматривается также и политико-правовой статус Белого движения, особенности законосовещательных, законодательных, исполнительных и судебных структур, а также правовых норм, на которых основывалась деятельность белых правительств.

Хронологические рамки исследования охватывают период от момента отречения Государя Императора Николая II до ликвидации Приамурского Земского Края и окончания «Якутского похода» генерал-лейтенанта А. Н. Пепеляева (март 1917 г. – ноябрь 1922 г. – лето 1923 г.). Общие хронологические рамки включают в себя также отдельные периоды формирования, эволюции политического курса Белого движения и его завершения на территории России (нужно учитывать их несовпадение с хронологическими рамками гражданской войны).

В этой связи представляется возможным обозначить следующую периодизацию Белого движения в 1917–1922 гг., взяв за основу политико-правовой критерий в его формировании и развитии. Период лето 1917 г. – зима 1917/18 г. следует считать периодом начала формирования Белого движения. Зарождение элементов будущего Белого движения, его первых программных положений правомерно считать с начала противодействия политике Временного правительства и Советов летом 1917 г. В подготовке выступления Верховного Главнокомандующего генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова принимали участие представители военных кругов (Союз офицеров армии и флота, Союз воинского долга, Союз казачьих войск) и политических (Республиканский Центр, Бюро Законодательных Палат, Общество экономического возрождения России). Июльский кризис Временного правительства, выход министров-кадетов из его состава, активизация общественно-политических структур, контрреволюционных по своей сути, также содействовали зарождению Белого движения. Главным же, решающим импульсом в развитии Белого движения стали приход к власти большевистской партии в октябре 1917 г., падение Временного правительства, отказ от признания советской власти структурами прежней политической системы, роспуск Всероссийского Учредительного Собрания.

Второй период, который можно датировать весной – осенью 1918 г., отличался становлением структур Белого движения и постепенным выделением его из общего контрреволюционного движения. Военным центром Белой армии стала т. н. Алексеевская организация, сформированная по инициативе генерала от инфантерии М.В. Алексеева в Ростове-на-Дону. Действия в борьбе с советской властью предполагалось вести совместно с южнорусским казачеством под эгидой создаваемого Юго-Восточного Союза, имевшего военную (в частности, Алексеевская организация, переименованная в Добровольческую армию) и гражданскую власти (представители донского, кубанского, терского и астраханского казачьих войск, а также Союза горцев Кавказа).

Первым белым правительством можно считать Донской Гражданский Совет, в состав которого вошли генералы Алексеев, Корнилов, донской атаман генерал от кавалерии А. М. Каледин, а также П.Н. Милюков, Б. В. Савинков, П.Б. Струве и другие известные политики. В первых политических декларациях (т. н. Конституция Корнилова, Декларация об образовании Юго-Восточного Союза и др.) провозглашалась непримиримая вооруженная борьба с советской властью, а после ее завершения – созыв Всероссийского Учредительного Собрания (на новых выборных основаниях) и решение основных экономических и политических вопросов.

В течение весны – лета 1918 г. сформировались и другие очаги сопротивления советской власти, ставшие позднее элементами всероссийского Белого движения. В Москве, Петрограде и Киеве создались коалиционные межпартийные объединения, обеспечившие политическую поддержку Белому движению. Наиболее крупными из них стали либеральный Всероссийский Национальный Центр (ВНЦ), в котором большинство имели кадеты, левоцентристский Союз Возрождения России, а также Совет Государственного Объединения России, включавший представителей Бюро Законодательных Палат Российской Империи, Союза торгово-промышленников, Священного Синода. Наибольшим влиянием пользовался ВНЦ, а его лидеры Н. И. Астров и М. М. Федоров фактически направляли работу Особого Совещания при командующем Добровольческой армией (позднее – Особое Совещание при Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России (ГК ВСЮР).

Большое значение на данном этапе имела помощь иностранных государств – членов Антанты, рассматривавших после заключения Брестского мира войну с большевиками как продолжение войны со странами Четверного Союза. В Архангельске в апреле 1918 г. при поддержке союзников образовалось Верховное управление Северной области. Высадка союзных десантов во Владивостоке в июне и выступление Чехословацкого корпуса в мае – июне 1918 г. способствовали началу вооруженного антибольшевистского сопротивления на Востоке России. На Южном Урале еще в ноябре 1917 г. против советской власти выступили оренбургские казаки во главе с атаманом А. И. Дутовым. На Востоке образовалось несколько правительственных структур: Уральское областное правительство, Временное правительство автономной Сибири (позднее – Временное Сибирское (областное) правительство). Временный Правитель на Дальнем Востоке генерал-лейтенант Д.Л. Хорват возглавил т. н. Деловой кабинет. Во второй половине 1918 г. антибольшевистские восстания вспыхнули на Тереке, в Туркестане образовалось Закаспийское правительство.

В сентябре 1918 г. на состоявшемся в Уфе Государственном Совещании была избрана Директория, провозгласившая преемственность от Временного правительства 1917 г. и разогнанного Учредительного Собрания. Был образован Съезд членов Учредительного Собрания (созыва 1918 г.), призванный восстановить работу российской Конституанты в январе – феврале 1919 г. Однако 18 ноября 1918 г. в Омске произошел переворот, в ходе которого Директория была свергнута. Совет министров Временного Всероссийского правительства передал власть адмиралу А. В. Колчаку, провозглашенному Верховным Правителем России и Верховным Главнокомандующим Российскими армией и флотом.

Приход к власти Колчака означал окончательное установление режима Белого движения, возглавляемого единоличной властью во всероссийском масштабе, с опорой на структуры исполнительной власти (Российское правительство – Верховный Правитель и Совет министров во главе с П.В. Вологодским) и при представительстве общественности (Государственное Экономическое Совещание в Сибири, земские, партийные собрания и др.). Начался второй период в истории Белого движения (с ноября 1918 г. по март 1920 г.). Власть Верховного Правителя России была признана генералом Деникиным, Главнокомандующим Северо-Западным фронтом генералом от инфантерии Н. Н. Юденичем и правительством Северной области. Установилась структура белых армий. Наиболее многочисленны были силы Восточного фронта. В конце 1918 г. – начале 1919 г. сформировались Вооруженные Силы Юга России под командованием генерала Деникина, войска Северной области (генерал-лейтенант Е. К. Миллер) и Северо-Западный фронт (генерал Юденич). В оперативном отношении все они подчинялись Верховному Главнокомандующему адмиралу Колчаку.

Продолжалась и координация политических сил. В ноябре 1918 г. в г. Яссы прошло Политическое Совещание трех ведущих политических объединений России: Совета Государственного Объединения (СГОР), Национального Центра и Союза Возрождения России (СВР). После провозглашения Колчака Верховным Правителем были предприняты попытки международного признания России на Версальской мирной конференции, где работало утвержденное Колчаком Русское Политическое Совещание.

Третий период следует определять как время между осенью 1918 г. и осенью 1919 г., когда проходили координированные выступления белых фронтов (период 1-го и 2-го «походов Антанты» в советской историографии). На самом же деле координация усилий между белыми фронтами была значительно большей, чем между ними и странами Антанты. В марте – июне Восточный фронт по расходящимся направлениям наступал на Волгу и одновременно на Каму – на соединение с Северной армией. В июле – октябре были проведены два наступления на Петроград Северо-Западного фронта (в мае – июле и в сентябре – октябре), а также поход на Москву Вооруженных Сил Юга России (в июле – ноябре).

К осени 1919 г., после крупных поражений белых армий, страны Антанты отказались от активной военной поддержки Белого движения, продолжались лишь незначительные поставки вооружения, выдача небольших кредитов и контакты с белыми правительствами на уровне отдельных военных и дипломатических представителей.

В самых общих чертах программа Белого движения, окончательно сформировавшаяся в течение 1919 г., предусматривала «непримиримую вооруженную борьбу с советской властью», после ликвидации которой предполагался созыв всероссийского Национального Учредительного Собрания, избираемого по мажоритарным округам на основе всеобщего, равного, прямого (в крупных городах) и двухступенчатого (в сельской местности) избирательного права при тайном голосовании. Выборы и деятельность Всероссийского Учредительного Собрания 1917 г. признавались нелегитимными, поскольку произошли после «большевистского переворота». Новое Собрание должно было разрешить вопрос о форме власти в стране (монархия или республика), выбрать главу государства, а также утвердить проекты социально-политических и экономических реформ. До «победы над большевизмом» и созыва Национального Учредительного Собрания высшая военная и политическая власть должна была принадлежать Верховному Правителю России. Реформы могли только разрабатываться, но не осуществляться (принцип «непредрешения»). В целях укрепления региональной власти до созыва Всероссийского Собрания допускался созыв местных (областных) собраний, призванных быть законосовещательными органами при единоличных правителях.

В национальном устройстве провозглашался принцип «Неделимой России». При этом допускалась независимость только тех частей бывшей Российской Империи, которые были фактически и юридически признаны ведущими мировыми державами или в отношении которых уже имелись решения царского и Временного правительств (Польша, Финляндия). Остальные государственные новообразования на территории бывшей Российской Империи (Украина, Горская республика Закавказья) либо не признавались независимыми вообще (для них допускалась лишь «областная автономия»), либо признавались, в силу военно-политической необходимости, отдельными актами (независимость Эстонии, утвержденная Северо-Западным Правительством, но не признанная Колчаком). Это, конечно, не исключало возможности будущего юридического признания, санкционированного Учредительным Собранием. За казачьими войсками сохранялось право иметь собственные органы власти, вооруженные формирования, но только в пределах общероссийских структур.

В 1919 г. проводилась разработка общероссийских законопроектов по аграрной и рабочей политике. Законопроекты по аграрной политике сводились к признанию крестьянской собственности на землю, а также «частичному отчуждению помещичьей земли в пользу крестьян за выкуп» (Декларации по земельному вопросу правительств Колчака и Деникина (март 1919 г.)). Сохранялись профсоюзы, право рабочих на 8-часовой рабочий день, на социальное страхование, на забастовки (Декларации по рабочему вопросу (февраль, май 1919 г.)). Полностью восстанавливались права собственности бывших владельцев на городскую недвижимость, на промышленные предприятия и банки.

Предполагалось расширение прав местного самоуправления и общественных организаций, при этом политические партии не участвовали в выборах, их заменяли межпартийные и беспартийные объединения (муниципальные выборы на Юге России в 1919–1920 гг., выборы Государственного Земского Совещания в Сибири осенью 1919 г.).

Белое движение проводило репрессивную политику, не носившую, однако, характера «подавления сопротивления классов». Вводилась уголовная ответственность (включая смертную казнь) в рамках существовавшего до октября 1917 г. уголовного законодательства в отношении членов партии большевиков, комиссаров, сотрудников ЧК, а также работников советской власти и военнослужащих Красной армии. В ходе подавления партизанского движения в белом тылу (Енисейская губерния) военными властями практиковались чрезвычайные меры превентивного, «устрашающего» характера, не предусмотренные законодательными нормами (взятие заложников из числа жителей деревень, поддерживавших повстанцев, расстрелы «каждого десятого», конфискация имущества партизан).

Во внешней политике провозглашалась «верность союзническим обязательствам», «всем договорам, заключенным Российской Империей и Временным правительством», «полноправное представительство России во всех международных организациях» (заявления Верховного Правителя России и Русского Политического Совещания в Париже).

Режимы Белого движения под влиянием поражений на фронтах неизбежно «эволюционировали» в сторону «демократизации» в той мере, насколько это считалось допустимым в условиях гражданской войны. Четвертый период в формировании политического курса Белого движения (осень 1919 г. – весна 1920 г.) характеризовался отказом от диктатуры и установлением союза с «общественностью». Это проявилось в реформировании политической власти на Юге России (роспуск Особого Совещания и образование Южнорусского правительства, ответственного перед Верховным Кругом Дона, Кубани и Терека, признание независимости Грузии де-факто). В Сибири Колчак объявил созыв Государственного Земского Совещания, наделенного законодательными полномочиями. На Севере также было созвано Земское Совещание, заявившее о своем руководящем значении. Данный период характеризуется существенной корректировкой политического курса Белого движения, что, таким образом, позволяет выделить его в представленной периодизации.

Тем не менее предотвратить такими мерами военное поражение не удалось. К марту 1920 г. были ликвидированы Северо-Западный и Северный фронты, а Восточный и Южный утратили большую часть контролируемой территории.

Последний период в истории российского Белого движения (весна 1920 г. – осень 1922 г.) отличался деятельностью региональных центров на окраинах бывшей Российской Империи – в Крыму (Правитель Юга России – генерал-лейтенант П.Н. Врангель), Забайкалье (Правитель Восточной окраины – генерал-лейтенант Г. М. Семенов), на Дальнем Востоке (Правитель Приамурского Земского Края – генерал-лейтенант М. К. Дитерихс). Эти политические режимы пытались отойти от принципа «непредрешения». Примером стала деятельность Правительства Юга России во главе с генералом Врангелем и А. В. Кривошеиным в Крыму летом – осенью 1920 г. Начали осуществляться реформы, предусматривавшие передачу крестьянам «захваченной» помещичьей земли в собственность, создание крестьянского земства. Допускалась широкая автономия казачьих областей, Украины и Северного Кавказа. Правительство Восточной окраины России во главе с генералом Семеновым осуществляло курс на сотрудничество с общественностью, проведя выборы в Краевое Народное Совещание. В Приморье в 1921–1922 годах прошли выборы Приамурского Народного Собрания, а затем Приамурского Земского Собора и Правителя Приамурского Края – им стал генерал М. К. Дитерихс. Здесь впервые в Белом движении был провозглашен принцип восстановления монархии, предполагавший передачу власти Верховного Правителя России представителю Дома Романовых. Предпринимались попытки координации действий с повстанческими движениями в Советской России («Антоновщина», «Махновщина», Кронштадтское восстание). Но политические режимы Белого движения уже не могли рассчитывать на общероссийский статус по причине крайней ограниченности территории, контролируемой остатками белых армий. Организованное военно-политическое противостояние советской власти прекратилось в ноябре 1922 г. – марте 1923 г., после занятия частями РККА Владивостока и поражения Якутского похода генерала Пепеляева.

При анализе эволюции политического курса Белого движения представляется необходимым также учитывать специфику военных действий в разные периоды гражданской войны, влияющую на эту эволюцию. Военное искусство в это время существенно отличалось от периода Первой мировой войны. Это было время своеобразного военного творчества, ломавшего стереотипы управления войсками, системы комплектования, военной дисциплины. Наибольших успехов добивался тот военачальник, который командовал по-новому, используя все доступные средства для достижения поставленной задачи. Гражданская война была войной маневренной. В отличие от периода «позиционной войны» 1915–1917 гг., сплошных протяженных линий фронта не было. Города, села, станицы по несколько раз могли переходить из рук в руки. Поэтому решающее значение получали активные, наступательные действия, стремление перехватить инициативу у противника. По оценке полковника Генерального штаба Е. Э. Месснера, подобная особенность расположения фронтов отнюдь не свидетельствовала о некоей «порочности» стратегии и тактики противоборствующих сил. «В гражданской войне, как нам показала практика 1918–1920 гг. и как нас теперь учит разработанная теория, сплошные фронты, смыкание флангов, локтевое соприкосновение – противоестественны и бессмысленны». Действительно, история гражданской войны подтверждала, что контроль над одним, стратегически важным пунктом, железнодорожным узлом, губернским, региональным центром, морским портом давал гораздо больший результат, чем контроль над обширной, но малозаселенной или малоценной в военно-политическом отношении территорией.

Боевые действия во время гражданской войны характеризовались разнообразием стратегии и тактики. В ходе установления советской власти в Петрограде и в Москве использовалась тактика уличных боев. Бои в Москве (27 октября – 3 ноября 1917 г.) между силами Московского военно-революционного Комитета и Комитета общественной безопасности сводились к наступлению отрядов красной гвардии и солдат запасных полков с окраин на центр города, занятый юнкерами и белой гвардией. Для подавления опорных пунктов белых использовалась артиллерия. Аналогичная тактика уличных боев использовалась при установлении советской власти в Киеве, Калуге, Иркутске, Чите, при подавлении Ярославского восстания.

С формированием частей белой и красной армий расширялся масштаб военных операций. В 1918 г. они велись преимущественно вдоль линий железных дорог и сводились к захвату крупных узловых станций и населенных пунктов. Этот период получил название «эшелонная война». Весной 1918 г. произошло выступление частей Чехословацкого корпуса, сформированного из военнопленных. Расположенный в эшелонах по линии Транссибирской железной дороги от Пензы до Владивостока, корпус подчинялся французскому военному командованию и направлялся через Дальний Восток на Западный фронт. В ответ на требования советского командования о разоружении корпус восстал и в течение мая – июня 1918 г. сверг советскую власть в Омске, Томске, Новониколаевске, Красноярске, Владивостоке – фактически на всей прилегающей к Транссибирской магистрали территории Сибири.

Летом – осенью 1918 г., во время 2-го Кубанского похода, взятием Добровольческой армией узловых станций Тихорецкой, Торговой, городов Армавира и Ставрополя фактически завершилось наступление Деникина на Северном Кавказе.

В начальный период гражданской войны в ряде крупных городов России действовали подпольные центры Белого движения, связанные с бывшими структурами военных округов и воинских частей, а также с подпольными организациями монархистов, кадетов и эсеров. Весной 1918 г., накануне выступления Чехословацкого корпуса, в Петропавловске и Омске действовало офицерское подполье под руководством полковника П. П. Иванова-Ринова, в Томске – подполковника А. Н. Пепеляева, в Новониколаевске – полковника А. Н. Гришина-Алмазова. Летом 1918 г. генерал Алексеев утвердил секретное положение о центрах Добровольческой армии, созданных в Киеве, Харькове, Одессе, Таганроге. Они передавали развединформацию, отправляли офицеров через линию фронта, а также должны были выступать против советской власти в момент приближения к городу частей белой армии. Так, при содействии местной офицерской организации был проведен десант под Одессой в августе 1919 г. Подобные организации становились основой для формирования воинских частей белой армии. Например, «Союз фронтовиков» стал базой для формирования рабочих дивизий в гг. Ижевске и Воткинске.

К началу 1919 г. завершается формирование белых армий. 15 советским армиям противостояли 4 армии Восточного фронта, объединенные под Верховным командованием адмирала А. В. Колчака: Сибирская (генерал-лейтенант Р. Гайда), Западная (генерал от артиллерии М. В. Ханжин), Южная (генерал-майор П. А. Белов) и Оренбургская (генерал-лейтенант А. И. Дутов), 3 армии Южного фронта под командованием Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России генерал-лейтенанта А. И. Деникина (ему подчинялись Добровольческая (генерал-лейтенант В. 3. Май-Маевский), Донская (генерал-лейтенант В. И. Сидорин) и Кавказская (генерал-лейтенант П.Н. Врангель) армии). В общем направлении на Петроград действовали войска Главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерала от инфантерии Н. Н. Юденича и Главнокомандующего войсками Северной области генерал-лейтенанта Е. К. Миллера.

С весны 1919 г. начались попытки комбинированных ударов белых фронтов. С этого времени боевые действия носили характер полномасштабных операций на широком фронте, с использованием всех родов войск (пехоты, конницы, артиллерии), при активном содействии бронепоездов, танков и авиации. В марте – мае 1919 г. началось наступление Восточного фронта, наносившего удар по расходящимся направлениям: на Вятку – Котлас, на соединение с Северным фронтом, и на Волгу – на соединение с армиями генерала Деникина. Однако войска советского Восточного фронта к началу июня остановили наступление белых армий, нанеся встречные контрудары на Южном Урале и в Прикамье.

Летом 1919 г. началось наступление ВСЮР на Харьков, Екатеринослав и Царицын. После занятия последнего армией генерала Врангеля 3 июля Деникин подписал директиву о «походе на Москву». В течение июля – октября войска ВСЮР заняли большую часть Украины и губерний Черноземного центра России, выйдя на линию Киев – Брянск – Орел – Воронеж – Царицын. Почти одновременно с наступлением ВСЮР на Москву шло наступление Северо-Западной армии генерала Юденича на Петроград.

Для Советской России время осени 1919 г. стало критическим. Были проведены тотальные мобилизации коммунистов и комсомольцев, выдвинуты лозунги «Все – на защиту Петрограда» и «Все – на оборону Москвы». Благодаря обладанию основными железнодорожными магистралями, сходящимися к центру России, РВСР имел возможность быстро перебрасывать войска с одного фронта на другой. Так, в разгар боев на московском направлении из Сибири и с Западного фронта на Южный фронт и под Петроград было переброшено несколько дивизий. В то же время белым армиям так и не удалось добиться соединения своих разделенных фронтов (за исключением контактов на уровне отдельных отрядов между Северным и Восточным фронтами в мае 1919 г., а также между фронтом ВСЮР и Уральской казачьей армией в августе 1919 г.). Красная армия нанесла контрудары по флангам наступавшего на Москву 1-го корпуса Добровольческой армии под командованием генерал-лейтенанта А. П. Кутепова. После упорных боев в течение октября – ноября 1919 г. фронт ВСЮР был сломлен, и началось общее отступление белых от Москвы. В середине ноября, не дойдя 25 км до Петрограда, были остановлены и разбиты части Северо-Западной армии Юденича.

Военные действия 1919 г. сочетались с широким применением маневров для прорыва фронта и проведения рейдов в тылу противника. В белых армиях в этих целях использовалась казачья конница. Специально сформированный 4-й Донской корпус под командованием генерал-лейтенанта К. К. Мамантова в августе-сентябре совершил глубокий рейд от Тамбова до границ Рязанской губернии и Воронежа. Сибирский казачий корпус под командованием генерал-майора П. П. Иванова-Ринова в начале сентября прорвал красный фронт под Петропавловском. В январе – марте 1920 г. развернулись ожесточенные сражения на Кубани. Во время операций на р. Маныч и под ст. Егорлыкской прошли последние крупнейшие в мировой истории конные сражения. В них участвовало до 50 тысяч всадников с обеих сторон. Их итогом стали поражение ВСЮР и эвакуация остатков войск в Крым на кораблях Черноморского флота. В Крыму в апреле 1920 г. белые войска были переформированы в Русскую армию, командование над которой принял генерал Врангель.

Боевые действия в 1920–1922 гг. проводились на сравнительно небольших территориях (Таврия, Забайкалье, Приморье), меньшими по численности войсками и имели характер позиционной войны. При обороне использовались укрепления (рубежи белых на Перекопе и Чонгаре в Крыму в 1920 г., построенные японцами и переданные белым Волочаевский и Спасский укрепрайоны в Приморье в 1921–1922 гг.). Для их прорыва и подавления применялась длительная артиллерийская подготовка и даже огнеметы и танки.

На полях сражений гражданской войны успешно применялись новые виды военной техники, некоторые из них появились в России впервые. Так, например, в частях ВСЮР, Северной и Северо-Западной армий использовались английские и французские танки. Обязательным условием поддержки пехоты, как в уличных боях, так и во время фронтовых операций, считалось наличие бронеавтомобилей.

Необходимость сильной огневой поддержки во время конных атак вызвала появление такого оригинального средства боя, как конные тачанки – легкие повозки-двуколки с укрепленным на них пулеметом. Тачанки были впервые применены в повстанческой армии Н. И. Махно, а позднее стали использоваться в кавалерийских соединениях Белой и Красной армий.

С сухопутными силами взаимодействовали авиаотряды. Примером совместной операции может служить разгром в Таврии конного корпуса Д.П. Жлобы авиацией и пехотой Русской армии в июне 1920 г. Авиация использовалась также для бомбардировки укрепленных позиций и разведки. В период «эшелонной войны» и позднее вместе с пехотой и конницей с обеих сторон действовали бронепоезда, количество которых доходило до нескольких десятков на армию. Из них создавались специальные отряды.

Военные операции планировались и проводились нередко в зависимости от тех или иных политических обстоятельств. В частности, наступление Восточного фронта адмирала Колчака весной 1919 г. было предпринято в расчете на скорое в случае успеха дипломатическое признание его как Верховного Правителя России со стороны стран Антанты. А наступление Северо-Западной армии генерала Юденича на Петроград было вызвано не только расчетом на скорое занятие «колыбели революции», но и реальными опасениями заключения мирного договора между Советской Россией и Эстонией – в этом случае армия Юденича лишалась своей базы. Наступление Русской армии генерала Врангеля в Таврии летом 1920 г. должно было оттянуть на себя часть сил со стороны советско-польского фронта.

В условиях гражданской войны и разрушения государственного мобилизационного аппарата изменились принципы комплектования армий. Лишь Сибирская армия Восточного фронта комплектовалась в 1918 г. по мобилизации. Большинство же частей ВСЮР, а также Северной и Северо-Западной армий пополнялись за счет добровольцев и сдавшихся военнопленных. Наиболее надежными в боевом отношении были добровольцы. Использование мобилизованных и военнопленных стало преобладающим на заключительном этапе гражданской войны, в частности в рядах Русской армии генерала Врангеля.

Белые армии отличала малочисленность и, как правило, несоответствие реального состава воинских подразделений их численности по штату (например, дивизии – численностью в 1000–1500 штыков, полки – по 300 штыков, некомплект доходил до 35–40 %). В командовании белых армий возросла роль молодых офицеров. Отсутствие орденской системы в ВСЮР и системы назначения очередных званий приводило к тому, что за 1,5–2 года офицеры проходили «карьеру» от поручиков до генералов.

Многие исследования исходят из оценки Белого движения как несостоятельной, исторически обреченной альтернативы установлению советской власти. Следует помнить, что вместе с лозунгом о «ликвидации большевизма» другим основным лозунгом движения был «За Великую, Единую, Неделимую Россию» – в самом широком (не только в национально-территориальном) значении. «Величие» следовало понимать в плане возрождения международного, геополитического статуса России. «Единство» – как социально-политическое, культурно-экономическое, и, что ни в коей мере нельзя приуменьшать, духовное единение народов Великой России. И, разумеется, «Неделимая» Россия должна рассматриваться в национально-территориальном значении.

Несмотря на трудности сообщения между белым Югом, Севером и Сибирью, процессы политического характера в этих регионах происходили согласованно, ибо эти регионы были частями единого российского государственного пространства, социума, раскалываемого событиями «русской смуты», и это единство здесь сохранялось даже вопреки их кратковременной территориальной разобщенности.

Изучение проявлений согласованности в действиях различных фронтов и регионов Белого движения, выявление общих и частных особенностей их формирования и эволюции – одна из задач современной историографии гражданской войны. В советской исторической науке толкование этих действий сводилось к схеме «трех походов Антанты». В настоящее время данная схема не используется, что тем не менее не свидетельствует о ее полной неправомерности. В частности, взаимодействие военных усилий белых армий отнюдь не происходило по прямым указаниям стран Антанты, а исходило из собственных, внутренних стратегических планов, учитывавших, конечно, и внешнеполитические факторы – продолжение и окончание Первой мировой войны, интересы иностранных государств в отношении российских территорий и природных ресурсов, влияние на власть и т. д.

В Белом движении, как выше отмечено, военные действия были взаимосвязаны с политическими. Наиболее значимое проявление этой связи выразилось в стремлении к созданию общей структуры управления в масштабе всей России. Выступая непримиримым противником партийно-советской модели как незаконной формы власти, Белое движение стремилось реализовать свою особую политическую концепцию своеобразной «интегральной контрреволюции», то есть программу, призванную обеспечить политико-правовую преемственность России «постбольшевистской» от России «дооктябрьской» 1917 г.

Незавершенность многих политических процессов, обусловленное многими факторами разнообразие в поисках путей государственного устройства и развития России, имевшие место в обстановке гражданской войны, не дают тем не менее основания утверждать об отсутствии общей программы Белого движения. Она проявляется в его различных проектах политических моделей – предполагавшихся и не осуществленных – даже в большей степени, чем в реально сложившихся его политических структурах.

Данная монография построена с учетом хронологического, территориального и проблемно-тематического признаков. В каждой главе, отражающей определенный период истории Белого движения в России, рассматриваются особенности его проявления в различных регионах, специфика деятельности политических партий и общественно-политических организаций.

Основным источником исследования стали материалы из 95 фондов Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), в частности – по белой Сибири: фонд 131 (Административный Совет Временного Сибирского правительства), фонд 176 (Совет министров Российского правительства), фонд 200 (Министерство иностранных дел Российского правительства), фонд 4707 (Подготовительная по выборам в Национальное Учредительное Собрание комиссия). По белому Югу России: фонд 439 (Особое Совещание при Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России), фонд 446 (Политическая Канцелярия Особого Совещания), фонд 440 (Отдел пропаганды Особого Совещания), фонд 3435 (Управление юстиции Особого Совещания), фонд 5354 (Управление внутренних дел Особого Совещания), фонд 115 (Южнорусская конференция), фонд 539 (Всероссийский Национальный Центр). По белому Северу и Северо-Западу России: фонд 16 (Канцелярия Временного правительства Северной области), фонд 17 (отдел иностранных дел Временного правительства Северной области), фонд 18 (отдел юстиции Временного правительства Северной области), фонд 5867 (Общество северян), фонд 6385 (Совет министров правительства Северо-Западной области), фонд 6387 (Гражданское управление в Петроградской губернии). По Дальнему Востоку: фонд 8404 (Управление внутренних дел Восточной окраины России), фонд 5194 (Приамурский Земский Собор), фонд 944 (Управление внутренними делами Приамурского Земского Края).

В монографии использовались также материалы, отражавшие деятельность структур, представлявших интересы Белого движения в Зарубежье: фонд 454 (Русское Политическое Совещание в Париже), фонд 8262 (Русский общественный комитет в Варшаве), фонд 6852 (Всероссийский Союз торговли и промышленности (Протосоюз)), фонд 6207, фонд 6851 (Российское посольство в Париже), фонд 4648 (Российское посольство в Лондоне), фонд 4649 (Русско-британское братство), фонд 6094 (Российское посольство в Швеции).

Использовалась относящаяся к теме монографии информация, содержащаяся в личных фондах, поступивших в ГА РФ из фондов Русского Заграничного исторического архива в Праге, в частности: 5913 (фонд Н. И. Астрова), 5827 (фонд генерал-лейтенанта А. И. Деникина), 6028 (фонд Г. Е. Львова), 5856 (фонд П. Н. Милюкова), 5831 (фонд Б. В. Савинкова), 196 (фонд С.Н. Третьякова), 5805 (фонд Н.В. Чайковского), 6611 (фонд В. Н. Челищева), 5936 (фонд генерала от инфантерии Д. Г. Щербачева), 6344 (фонд В. А. Харламова), а также фонды 193 (П.В. Вологодского) и 195 (В.Н. Пепеляева), выделенные еще в 1920-е гг.

Из документов, отражающих деятельность Правительства Юга России в 1920 г., находящихся в Гуверовском институте войны, революции и мира, в монографии использованы фонды 6217 (отдельные документальные материалы Правительства Юга России), 355 (управление земледелия и землеустройства), 356 (управление торговли и промышленности).

Значительный массив информации содержат т. н. «Коллекции» отдельных документов, воспоминаний по истории Белого движения. Это фонды 5881 (коллекция отдельных документов эмигрантов), 9431 (коллекция документов по истории гражданской войны), 9427 (коллекция материалов учреждений, организаций и воинских частей белых правительств). При анализе периода 1917 г. в монографии использовались также материалы фонда 474 (Юридическое Совещание Временного правительства).

Документы Российского государственного военного архива (РГВА) представлены в монографии фондами 40238 (Военные центры Добровольческой армии), 39456 (Войсковой штаб Всевеликого Войска Донского), 40147 (штаб войсковой группы генерал-майора П.М. Бермондта-Авалова), 40189 (штаб Приамурской Земской Рати), 40298 (штаб Северо-Западной армии). Немаловажно использование документов, содержащихся в фонде 40213 (коллекция приказов, приказаний и объявлений войсковых частей, соединений и учреждений белой армии). Но нужно иметь в виду, что фонды РГВА отражают в первую очередь специфику организации, структуру белых армий, а проблемы формирования и эволюции политического курса в них представлены весьма фрагментарно.

Архив Библиотеки-фонда «Русское Зарубежье» (в настоящее время Дом Русского Зарубежья имени А. И. Солженицына) содержит весьма ценную информацию в фонде 7 (первое наименование личного фонда историка Н.В. Рутыча (Рутченко)), где хранятся коллекции документов Всероссийского Национального Центра и коллекция документов по истории Северо-Западного фронта. Здесь содержатся использованные в монографии как законопроекты по различным аспектам внутренней и внешней политики Белого движения, так и обширная переписка участников Центра с руководителями белых режимов, различными политиками и военными за период 1918–1920 гг.

Из фондов Российской Государственной библиотеки, Библиотеки-фонда «Русское Зарубежье», научной библиотеки федеральных архивов и Государственной публичной исторической библиотеки использовались прежде всего материалы периодической печати антибольшевистских и белых правительств, а также свидетельства многочисленных опубликованных в СССР и в Русском Зарубежье источников и литературы. Использованы материалы в общей сложности 82 периодических изданий, выходивших за период 1917–1922 гг., из которых необходимо отметить официальные и официозные газеты и журналы, сборники законодательных актов, издания общественно-политических организаций, поддерживавших Белое движение («Вестник Временного правительства», «Сибирский вестник», «Правительственный вестник», «Приазовский Край», «Великая Россия», «Юг России», «Русский Север», «Вестник Временного Правительства Северной области», «Волжская Речь», «Сибирская Речь», «Отечественные ведомости», «Русская армия» и др.), а также региональную прессу («Киевлянин», «Мурманский вестник», «Харьковские губернские ведомости», «Ставропольские ведомости», «Русский восток», «Голос Приморья» и др.).

Использованы материалы 78 опубликованных в России и в Зарубежье авторских воспоминаний участников Белого движения, политиков, военных. Среди них, безусловно, следует выделить «Очерки русской смуты» генерала Деникина, «Записки» генерала Врангеля, воспоминания, записки, дневники, очерки П. В. Вологодского, Г. К. Гинса, В. Маргулиеса, К. Н. Соколова, И. И. Сукина, генерала А. С. Лукомского, С.П. Руднева, Л. А. Кроля, Н.И. Астрова, В. А. Мякотинаидр.

При оценке Источниковой базы требовалось учитывать ее раздробленность и неравномерное распределение в фондах, относящихся к военно-политическим структурам различных регионов Белого движения. Достаточно обширная источниковая база по белой Сибири и белому Югу России в период 1919 г. – начала 1920 г., например, соседствует с ограниченным количеством источников по истории белого Северо-Запада в 1918–1919 гг., белой Таврии в 1920 г., белого Забайкалья в 1919–1920 гг. При оценке Источниковой базы следует учитывать также то, что многие документы (особенно официального характера) повторяются в различных фондах в многочисленных копиях.

Документальная база монографии построена на основе фондов, отражающих военно-политическую деятельность преимущественно центральных структур белых правительств и их политику в отношении местной власти и органов самоуправления. Рассмотрение повседневной, весьма разнообразной деятельности самой местной власти и местного самоуправления не входит в цели и задачи данной монографии. Для полноценного исследования их «текущей» работы требуется использование обширной Источниковой базы региональных архивов (в том числе и находящихся в странах Ближнего Зарубежья).

В монографии анализируются проблемы государственного устройства, лежащие в основе политического курса Белого движения, поэтому вопросы аграрной, продовольственной, финансовой политики затрагиваются лишь в той мере, насколько это связано с решением задач прежде всего формирования систем власти. Разработка и осуществление социально-экономического курса белыми правительствами и ранее освещались в целом ряде научных публикаций, и в дальнейшем должны являться предметом отдельных, специальных исследований.

Переходя к оценке степени изученности темы, следует обозначить специфику понимания термина «Белое движение», дать историографический обзор по данной проблеме. Современная отечественная историография Белого движения в гражданской войне достаточно обширна. Ушел в прошлое период «первоначального накопления» фактического материала, приходящийся на начало 1990-х гг. Вышли из печати «Очерки русской смуты» генерала Деникина, выдержали несколько переизданий «Записки» генерала Врангеля. Из последних фундаментальных изданий заслуживает внимания «Трагедия адмирала Колчака» С. П. Мельгунова и сборники документов в серии «Россия. XX век» («Дело генерала Корнилова» и «Процесс над колчаковскими министрами»). Увидели свет десятки монографий, учебнометодических пособий, содержащих в своем наименовании словосочетания «Белое движение», «Белое дело», «Белая Гвардия». Защищены многие докторские и кандидатские диссертации (1).

Между тем в историографии до сих пор нет четкого определения терминов «Белое движение», «Белое дело». Очевидно, что разрешение этой задачи представляется настоятельно необходимым. И следует согласиться с А. И. Ушаковым, специально исследовавшим данную проблему и отмечавшим, что, к сожалению, «… в отечественной исторической науке первых постперестроечных лет наблюдалась своего рода фобия в отношении любых методологических конструкций. Обязательный раздел автореферата любой диссертации, содержащий сведения о методологических основах исследования, как правило, сводится к стандартному набору ничего не значащих фраз о «принципах историзма», «научной объективности» и т. д. Здесь, видимо, имеет место элементарное незнание современных теорий исторического развития, рожденное долголетним безраздельным господством «единственно верного» учения…» (2).

Действительно, длительное господство «марксистско-ленинской методологии», общепринятого «классового подхода» привело к отказу от серьезных методологических построений вообще. Одним из критериев ценности в изучении Белого движения (как, впрочем, и других явлений в отечественной истории XX века) стало обязательное «введение в научный оборот» новых исторических источников. А поиск фактов нередко заменял собой их осмысление. В настоящее время важно разработать определенный подход к комплексному и неидеологизированному анализу имеющихся фактических материалов.

Сразу же оговоримся, что полнота определения термина «Белое движение» может оказаться достаточно условной. Хотелось бы выделить некоторые критерии его оценки, специфические черты его формирования и эволюции. Что отличало его от других движений, армий, организаций, ставивших своей задачей борьбу с советской властью и партией большевиков? Как оно определялось его участниками и современниками?

Одним из наиболее распространенных в зарубежной и современной исторической публицистике стало определение, данное А. И. Деникиным и И. А. Ильиным. Главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России в юбилейной статье «Лик Белого движения» (15 ноября 1931 г.) отмечал, что в основу «Белой идеи» «легли и претворились в жизнь принципы чистые и высокие: национальное самосознание, глубокий патриотизм и подвиг…». Подчеркивал важность патриотической идеи И. А. Ильин: «… Белые никогда не защищали и не будут защищать ни сословного, ни классового, ни партийного дела: их дело – дело России – родины, дело русского государства» (3).

Более общим термином – «российская контрреволюция» – обозначал противников большевизма известный военный историк Русского Зарубежья генерал-лейтенант Н.Н. Головин. По его мнению, революция, проходя как бы три стадии своего развития, должна быть «введена в русло» контрреволюции, которая ограничит «разрушительный» потенциал революции, преобразуя его в потенциал «творческий», созидательный (4). В этой характеристике «Белое движение» практически сливалось с «контрреволюционным».

Не вполне удачное обоснование соотношения терминов «контрреволюция» и «Белое движение» давалось в работе бывшего командующего Донской армией генерал-лейтенанта С. В. Денисова «Белая Россия». Эта книга, переизданная 50-тысячным тиражом в СССР, может служить примером попытки разобрать политическое, конъюнктурное содержание данных терминов. Задавшись целью опровергнуть актуальную в 1937 г. оценку Белого движения в советской историографии, Денисов пытался разъединить «контрреволюционное» и «реакционное» (то есть негативное) содержание Белого движения. Стремясь доказать порочность политики Временного правительства и сменивших его большевиков, он, по существу, доказывал революционный характер Белого движения. В результате революционером становился Николай II, санкционировавший Февральскую революцию своим отречением от Престола, и «послушные велению своего последнего Императора» «старые Русская Армия и Флот», а контрреволюционерами оказывались большевики.

Начальник штаба Ставки Колчака генерал-лейтенант М. А. Иностранцев выделял в качестве терминологического критерия политику «непредрешения», проводимую белыми правительствами: «… В истории – эпитет «белый»… со времен английской революции, а затем и Вандеи, определенно связывался с идеями и целями полного восстановления старого порядка, т. е. с целями реставрации и полного уничтожения всех результатов революции. На самом деле ни один из фронтов, действовавших против большевиков, в том числе и Сибирский, не преследовал этих целей. Цель была у всех одна – разбить большевиков и вернуться к правопорядку, предоставив затем народу избрать ту или иную форму государственного строя…» (5).

Одним из наиболее ранних и развернутых считается определение, данное П.Н. Милюковым. Он правомерно разделил термины «антибольшевистский» и «белый» и отметил спорность сложившихся в Советской России и в Зарубежье мнений, согласно которым Белое движение рассматривается либо как движение всех, «кто против большевиков», либо как движение, направленное на «реставрацию старого абсолютистского режима и старого дворянского землевладельческого класса». Но, по мнению бывшего лидера кадетской партии, «только часть этого (антибольшевистского. – В.Ц.) движения может быть названа «белой» и только часть «белого движения» – контрреволюционна и реставрационна». «Белый» и «реставрационный» характер этого движения развивался постепенно, и только с течением времени тактика вооруженной борьбы с большевиками сосредоточилась исключительно в «белых» армиях, с откровенно реакционными тенденциями. Соответственно менялось, постепенно сужаясь, и понятие «белого движения». Милюков акцентировал внимание на таких его чертах, как «всероссийская ориентация», чуждая «автономии» государственных новообразований на территории бывшей Российской Империи, узость «классового характера» белой армии, выражавшей «чувства и мысли землевладельческой и дворянской России», реакционное, реставраторское направление аграрно-крестьянской политики. В заключительных главах своего труда «Россия на переломе» он практически полностью отождествляет идеологию и политическую практику Белого движения с монархической реставрацией и, следовательно, реакцией.

Милюков отмечал хронологическую специфику эволюции Белого дела, считая, что в августе 1917 года, в ходе Московского Государственного Совещания, сложился «единый антибольшевистский фронт», а в 1920 году в белом Крыму существовал лишь союз «офицерства и бюрократии», ведущих «бесперспективную» вооруженную борьбу с советской властью.

Окончательное формирование Белого движения во всероссийском масштабе (как части «антибольшевистского») произошло после «переворота» 18 ноября 1918 г. и признания адмирала А. В. Колчака Верховным Правителем России. А вершиной реакционности и социальной ограниченности Белого движения стало правление генерала М. К. Дитерихса в Приморье и барона Р. Ф. Унгерна фон Штернберга в Монголии (6).

Выступивший с критикой труда Милюкова не менее известный историк Русского Зарубежья С. П. Мельгунов отметил «неудачность» термина «Белое движение» (по причине его близости с движением антибольшевистским) и показал политическую пристрастность Милюкова в его отражении истории гражданской войны (Мельгунов С.П. Гражданская война в освещении П.Н. Милюкова (По поводу «Россия на переломе»), Париж, 1929.).

Представители социалистического лагеря, как правило, также отождествляли Белое движение с «реакцией», «военщиной», впервые проявившейся во время «Корниловского мятежа» и постоянно тормозившей «развитие демократии». В этом отношении характерны оценки Н.Д. Авксентьева, А. А. Аргунова,

В. Л. Горна. Характерно название книги Аргунова, посвященной драматической истории Уфимского Государственного Совещания и Уфимской Директории: «Между двумя большевизмами». Если до «колчаковского переворота» социалистические круги принципиально поддерживали противодействие большевикам и считали необходимым воздействовать на Белое дело в целях его «демократизации», то после 18 ноября 1918 г. IX съезд партии эсеров 20 июля 1919 г. принял резолюцию о «прекращении вооруженной борьбы» с советской властью «перед лицом грозной опасности, грозящей всем завоеваниям революции… от рук Колчака, Деникина, Юденича и других представителей внутренней и внешней реакции…».

В то же время председатель свергнутой Директории Н.Д. Авксентьев допускал возможность «демократизации» белых режимов и при диктатуре Колчака. Эсер М. В. Вишняк утверждал, что белые или «исходили из интересов лишь определенного класса, национальности или партии», или, будучи заложниками «чистой идеи», выдвигали абсолютно «ирреальные» лозунги (7). Другой представитель эсеровской партии, А. Фальчиков, правомерно отмечал объединение в рядах Белого движения военного и «государственно-мыслящего» элементов, выделяя при этом роль кадетской партии (8).

В марксистско-ленинской (официальной в 1920–1980 гг.) историографии не делалось принципиальной разницы между Белым, антибольшевистским и контрреволюционным движением. Энциклопедия «Гражданская война и военная интервенция в СССР» определяла, что, «несмотря на свою аморфность», «белое дело» представляло собой «национализм, великодержавный шовинизм, прикрытый демагогической претензией на надклассовость, надпартийность и патриотизм», а также «стремление к реставрации монархии» при «почти полной зависимости от иностранного империализма».

В определение термина «белая гвардия» добавлялась «колористическая» составляющая: «традиционная символика белого цвета как цвета сторонников «законного правопорядка» – в противопоставлении красному цвету – цвету восставшего народа и революции» (9). «Широта» этого критерия делала возможным появление таких совершенно бессмысленных терминов-сочетаний, как «белоэстонцы», «белофинны», «белополяки», «белокитайцы» (почему не «белофранцузы», например). Характерная деталь – согласно принятым «грамматическим» установкам, словосочетания «белая гвардия», «белая армия» должны были быть написаны со строчной, а «Красная армия», «Красная гвардия» – с заглавной буквы.

В российских энциклопедических словарях, увидевших свет в 1990-е гг., Белое движение определялось с акцентом на военную составляющую как «вооруженное сопротивление» советской власти, партии большевиков. В историографии и исторической публицистике начала 1990-х стал использоваться термин «антибольшевистское движение». Однако авторы не спешили давать четкие определения каждому из этих терминов и различать один от другого. В результате даже в фундаментальном справочнике петербургского историка В. В. Клавинга в толковании термина «Белая гвардия» объединялись под одной обложкой Махно, Савинков и Деникин (здесь был бы правомерен критерий «антибольшевизма»). В последнем энциклопедическом издании «Революция и гражданская война в России» дается политико-правовое определение Белого движения, где оно, по сути, отождествляется с антибольшевистским движением и даже с военными союзными силами Антанты: «Совокупность государственных образований, вооруженных сил, политических институтов и общественных организаций, боровшихся против власти большевиков в России военными, экономическими, политическими и идеологическими средствами в целях ее ликвидации в масштабах всей страны». «Сущность и смысл Белого движения состояли в попытках на части территории бывшей Российской Империи воссоздать государственность, существовавшую до Февральской революции (т. е. монархию в ее неизменном виде. – В.Ц.) 1917 г., прежде всего ее военный аппарат, традиционные социальные отношения и рыночную экономику, опираясь на которые (т. е. военный фактор следует считать вторичным по отношению к «обустройству тыла». – В.Ц.) можно было бы развернуть вооруженные силы, достаточные для свержения большевиков» (10).

Несмотря на трудности становления российской методологии истории, введение в научный оборот огромного числа ранее неизвестных источников стимулировало исследование данного термина. В монографии историка из Нижнего Новгорода С. В. Устинкина давалось следующее определение Белого движения: «В широком смысле слова – это все участники антибольшевистского движения… В узком смысле, белогвардейцы – это добровольцы, из идейных, национально-патриотических соображений вступившие в белые армии до начала массовых мобилизаций в них…» Автор отмечает: «… Белое движение представляло из себя русское, государственно-патриотическое движение, буржуазное по своей социальной природе, которое в плане политическом эволюционировало от коалиции правых социалистов с кадетами к право-монархизму, в идеологии – от социального реформаторства с элементами государственно-патриотического милитаризма, через либерализм – к консерватизму. В этике Белое движение представляло из себя конгломерат установок нравственного кодекса офицерской чести, православных нравственных норм, этических установок либерализма и консерватизма» (11).

Ярославский историк В. П. Федюк, один из первых вернувший в отечественную историографию термин «антибольшевистский», писал, что «антибольшевистский лагерь отличался крайней пестротой, но наиболее серьезной силой в его составе было Белое движение». В названии своей монографии «Белые. Антибольшевистское движение на Юге России 1917–1918 гг.» оба эти термина он объединял (12).

Интересный аспект классификации Белого движения был предложен В. Д. Зиминой. Здесь критерием стала социокультурная составляющая. Методологическую основу своего исследования она определяет как «актуализировавшуюся на фоне происходящей смены парадигмы мышления теорию модернизации, обосновывавшую догоняющий тип развития российской государственности с обязательной определяющей ролью самого государства…». Это «дает возможность рассматривать историю Белого движения как реализацию одного из вариантов догоняющей модернизации» (13).

Духовный, патриотический смысл Белого движения выделяется в основе характеристики, предложенной известными московскими историками С. В. Волковым и А. Б. Зубовым. «Отношение к Белому движению – это отношение к истинному патриотизму», «белые были прежде всего патриотами и боролись за Великую, Единую и Неделимую Россию», они – «защитники Российской государственности» (14).

Интересные подходы есть в современной исторической публицистике. Отмечая социально-политическую составляющую Белого движения, В. В. Кожинов, С. Г. Кара-Мурза подчеркивали его «либеральный характер», определяя как «оторванное от большинства населения», чуждое ему «продолжение Февраля 1917 года». Б. С. Пушкарев, напротив, выделял общероссийский характер Белого движения, собравшего в свои ряды («подобно белому цвету, включающему в себя весь цветовой спектр») представителей самых разных политических течений – от монархистов до социалистов (15).

Показательно определение Белого движения, данное в проекте закона «О реабилитации участников Белого движения», дважды предлагавшегося на утверждение Государственной думы Российской Федерации фракцией Либерально-демократической партии 2 апреля 2004 г. и 14 июня 2006 г. В нем выделяются следующие определения: «Белогвардейские организации – эмигрантские общественные объединения, ставившие своей целью борьбу с большевистской властью и добивавшиеся восстановления власти, существовавшей до 25 октября (7 ноября) 1917 года»; «Лица, принимавшие участие в Белом Движении, – лица, служившие в Белой Армии или в любых гражданских учреждениях, в том числе руководившие военной и гражданской администрациями, находившимися на территории, контролируемой Белой Армией в период с 25 октября (7 ноября) 1917 года по 1 июля 1923 года; лица, эмигрировавшие из России, боровшиеся с большевистской властью – лица, покинувшие территорию России в период с 25 октября (7 ноября) 1917 года по 31 декабря 1927 года и участвовавшие в белогвардейских организациях, в том числе – возвратившиеся из эмиграции добровольно или в принудительном порядке»; «Лица, подвергшиеся репрессиям – дети, находившиеся вместе с репрессированными родителями или лицами, их заменявшими, в местах лишения свободы, в ссылке, высылке, на спецпоселении, и дети, оставшиеся в несовершеннолетнем возрасте без попечения репрессированных родителей или одного из них; лица, пострадавшие от политических репрессий – дети, супруга (супруг), родители лиц, расстрелянных или умерших в местах лишения свободы и реабилитированных посмертно». В то же время авторы проекта делают оговорку, согласно которой «не подлежат реабилитации лица, если их деятельность была направлена на территориальное расчленение России, в том числе по национальному признаку» (16).

Тем не менее необходимо более четко разделять определения «контрреволюционный», «антибольшевистский» и «белый». В монографии А. И. Ушакова дается наиболее точная, сущностная характеристика понятия «антибольшевистское движение». Это – «совокупность социально-политических сил, по разным причинам и с разных позиций выступавших против большевистской диктатуры, в число которых включается собственно Белое движение; региональные проти-вобольшевистские режимы, сложившиеся на территории Российской Империи в 1918–1919 годах, такие как режим П. Скоропадского на Украине, Временное Сибирское правительство, Комитет членов Учредительного Собрания, Уфимская директория и др.; казачьи государственные структуры и образования: Донской Войсковой Круг, Кубанская Рада и др.; противобольшевистские образования и организации на территории, подконтрольной Советам (Правый Центр, Национальный Центр, Союз Возрождения и др.)…».

Что же касается «Белого движения», то Ушаков использует в качестве синонима термин «генеральская контрреволюция» (противоположный «демократической контрреволюции»), давая следующее определение: «… можно понимать под Белым движением… действия тех общественно-политических и военных формирований (включая их государственные формы), которые представляли, прежде всего, бывшие военные и государственно-политические структуры царской России и которые в своих программах, идеологиях, а также на уровне типичного сознания участника этого движения идентифицировали себя в качестве легитимных преемников русской государственности соответственно, выступая за ее восстановление в основном в границах Российской империи на момент ее крушения в 1917 году и в форме единой общенациональной власти…» (17).

Автором монографии предложено исходить из следующего критерия: «По мере усиления борьбы большевиков за удержание власти и по мере эскалации гражданской войны в России возникло и развивалось организованное военно-политическое сопротивление советской власти, исторически определяемое как «Белое движение». Белое движение поэтому следует рассматривать в качестве государственных структур, формировавшихся в едином всероссийском пространстве (за исключением лишь некоторых окраинных государственных новообразований), временно расчлененном фронтами гражданской войны. Белое движение включало в себя совокупность органов власти – правительства, парламенты, местные органы самоуправления, отличавшихся той или иной степенью легальности и легитимности. В его программе предусматривалось решение целого ряда экономических, национальных и других проблем, поставленных как текущей борьбой с «большевизмом», так и определяющих будущее страны… Белые правительства отличало признание единой общероссийской власти в лице Верховного Правителя России адмирала А. В. Колчака и сходство основных положений политических программ». Отделение Белого движения от антибольшевистского, признание его специфики было отмечено автором в статье «Белое движение» в Большой Российской энциклопедии: «одно из организованных военно-политических движений, сформировавшихся в ходе Гражданской войны 1917—22 гг. в России с целью борьбы с советской властью. Существовало наряду с Демократической контрреволюцией, националистическими сепаратистскими движениями на Украине, Кавказе и басмачеством в Средней Азии. Включало разнородные в политическом отношении силы (от умеренных социалистов до монархистов), единые в неприятии идеологии и политики большевиков» (18).

Возможно, что и это определение еще недостаточно полно и нуждается в дальнейшей разработке и уточнении (на это указывалось А. И. Ушаковым и В. Д. Зиминой). Как ни парадоксально, но во время гражданской войны термины «Белое дело», «Белое движение» почти не употреблялись (!) на территориях, контролируемых правительствами и вооруженными силами тех, кого позднее станут называть «белыми». Авторитетный московский историкА. Б. Езеев отмечал, что хотя словосочетание «Белая Гвардия» действительно появилось 27 октября 1917 года («так называли себя студенческие боевые дружины в Москве»), «с этого времени выражения «белая гвардия», «белогвардейцы» эпизодически появлялись только в советской печати», а «к осени 1918 года в советской печати утверждается противопоставление «красные – белые» как обозначение двух лагерей в гражданской войне». Имеются сведения о «белой гвардии» как «самоназвании» контрреволюционных формирований еще во время революции 1905–1907 гг., однако его употребление в широком смысле началось позднее (19).

С легкого пера публицистов, использовавших модные в то революционное время «аналогии» с западноевропейскими событиями конца XVIII века, это сочетание должно было подчеркнуть монархический характер противников советской власти, которые якобы намеревались (подобно легитимистам, роялистам периода английской и французской революций) восстановить монархию, вернуть страну в «дофевральский период». Но для самих «белых» гораздо важнее споров о форме государственного устройства была проблема собственной легитимации, отношения к ним со стороны российского общества, «сознательного понимания» политических программ Белого движения. Примечательно, что многие исследователи гражданской войны, опираясь на вполне правомерный тезис о «безвластии», «хаосе», порожденных «русской смутой» начала XX века, недостаточно обращали внимание на этот «юридический» статус самоопределения Белого движения.

Важнейший момент – представители «Белого движения» определяли себя носителями легитимной «национальной власти», используя термины «русский» (Русская армия), «российский», «всероссийский»: адмирал А. В. Колчак – Верховный Правитель России, а не Верховный Правитель Белого движения, в Омске заседало не Сибирское, а Российское правительство и т. д. Поэтому так стремились военные и политические деятели белых к признанию их со стороны иностранных государств. Поэтому так тщательно подчеркивали они преемственность своих правительств от периода до «большевистского переворота» и до «разгона Учредительного Собрания». Ведь от признания их «законными носителями государственной власти» (в противовес «узурпаторам-большевикам») зависела, как они считали, степень их поддержки; в этой связи только определения «российский», «русский» применялись ими для выражения своей суверенности. Признание власти Колчака (как Верховного Правителя России) всеми белыми правительствами и правителями гарантировало – пусть и небольшую – военно-политическую стабильность белых фронтов, открывало перспективы для развития межобластного, межправительственного и международного взаимодействия.

Единственным исключением, как справедливо отмечает Езеев, был Северо-Западный фронт генерала от инфантерии Н. Н. Юденича, где сочетания «белая армия», «белый солдат», «белая гвардия» были широко распространены. Но здесь следует учитывать близость данного фронта к Финляндии, где в начале 1918 года шла гражданская война между сторонниками российских большевиков и их противниками. И там словосочетания «красная гвардия», «белая гвардия» использовались как официальные.

В эмиграции же словосочетание «Белое движение» утвердилось довольно быстро, уже с 1921 года. Здесь, в условиях оторванности от России, единый политический фронт сменила масса различных социальных, партийных, политических, религиозных структур. Провозглашение идеологии «Белой борьбы» и возрождения «Белой Гвардии» для многих становилось единственно возможным способом политического самоутверждения в условиях быстро меняющейся жизни Русского Зарубежья.

Таким образом, очевидно, что содержание понятия «Белое движение» должны составлять следующие критерии:

Первое. Белое движение – это организованное военно-политическое сопротивление советской власти и сотрудничавшим с ней политическим структурам (меньшевики, левые эсеры); гражданская война сделала типичной формулу этого обоюдного военно-политического противоборства: красные – белые. Советская власть допускала по отношению к участникам Белого движения не признание их военно-политических структур (в каком бы то ни было виде), а только уничтожение их как «классовых врагов» или применение к «побежденным» амнистии. Непримиримая позиция в отношении советской власти, партии большевиков и их союзников со стороны Белого движения также не позволяла надеяться в то время на мирное завершение гражданской войны посредством принятия некоего «акта национального согласия» или создания коалиционного (компромиссного) органа всероссийской власти.

Организационное оформление Белого движения началось с момента разрыва юридической преемственности российской государственности, после свержения Временного правительства и ликвидации Учредительного Собрания в октябре 1917 г. – январе 1918 г. Идеологическое же, программное зарождение Белого движения началось раньше – с момента подготовки выступления генерала Корнилова. Организация Белого движения во всероссийском масштабе завершилась после установления власти Верховного Правителя России А. В. Колчака и признания его власти ведущими военно-политическими центрами на Севере, Северо-Западе и Юге России. Характер движения проявлялся в личностях руководителей белых фронтов, сочетавших в себе, с разной степенью эффективности, качества военных и политических лидеров (генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Колчак, Врангель, атаманы Дутов, Краснов, Семенов и др.).

Второе. В обстановке военных действий Белое движение исходило из приоритета единоличной власти над коллегиальной и, как правило, военной власти над гражданской (военной диктатуры). Отсутствовало четкое разделение властей (белые правительства сочетали функции законодательной и исполнительной власти), и особое значение получали аппаратные, бюрократические методы управления.

Представительная власть или не играла никакой роли, или сводилась к совещательным функциям.

При этом для решения мобилизационных задач единоличная диктатура постоянно стремилась к максимально возможной легитимности, а сделать это без представительных структур оказывалось сложно; сложность заключалась в том, кто может составить «фундамент представительности». Существовавшие партийные структуры были скованы организационными и идеологическими рамками, а межпартийные коалиции могли распадаться из-за внутренних конфликтов. В этой ситуации использовалось или сословно-профессиональное, национальное представительство, или, что бывало гораздо чаще, представительство в лице надпартийных общественно-политических структур посредством привлечения их (по выбору «диктатора» и его окружения) к работе в органах исполнительной власти (различных правительствах или совещаниях) и в системе местного самоуправления. Высшую представительную и санкционирующую власть должно было осуществлять Национальное Учредительное Собрание, созванное «после победы над большевизмом». Многим участникам Белого движения представлялся вполне закономерным итог эволюции единоличной диктатуры (обусловленной войной) в конституционную, представительную монархию (после окончания войны).

Третье. Белое движение стремилось к легализации во всероссийском масштабе, следуя принципу преемственности как кадровой (военачальники, министры, местная власть), так и особенно юридической, от дофевральской и дооктябрьской 1917 г. России. Однако восстановление прежних правоотношений (например, в рамках земельной собственности) и применение «дореволюционных» нормативных актов (Свод основных Государственных законов, Положение о полевом управлении войск в военное время, специализированное, профессиональное нормотворчество) происходило нередко с их существенной коррекцией.

В книге бывшего управляющего отделом внутренних дел Временного Правительства Северной области В. И. Игнатьева «Некоторые факты и итоги четырех лет гражданской войны» (издана в Москве в 1922 г.) дана характерная оценка деятельности его коллег: «… все правительство было помешано на правовых началах – в противоположность большевистскому произволу мы должны были насаждать правовой строй…». Подобная оценка стремления к максимально возможной юридической обоснованности большинства принимаемых решений применима не только к белому Северу, но и ко всем прочим регионам Белого движения.

В конечном итоге все региональные белые правительства пришли к признанию общероссийской власти Российского правительства и Верховного Правителя России адмирала А. В. Колчака. Именно это позволяло многим политикам и военным говорить о «суверенном характере» белой государственности – выразительнице всероссийских интересов.

Форма, при которой можно было бы достичь максимально допустимого (с точки зрения лидеров Белого движения) сочетания интересов «центра» и «регионов», виделась в создании таких органов власти (коалиционное правительство, некий Высший Совет, Государственное Совещание, представительная конференция и т. д.), в работе которых принимали бы участие представители краевых, областных автономий, казачества. Установление же формы будущего государственного устройства и системы управления в России в целом (федерация, союз автономных областей, конституционная монархия, республика) относилось исключительно

к компетенции Национального Учредительного Собрания нового созыва. Именно эта особенность политической программы Белого движения создавала трудности в отношениях с «государственными» сепаратистскими новообразованиями периода гражданской войны, их признании даже тогда, когда это диктовалось военными соображениями.

Четвертое. Признание общероссийского центра обуславливало стремление к общности политических программ и к координации военных действий. Общность проявлялась в принципиально схожем отношении к решению основных «вопросов» (аграрного, рабочего, национального и др.) российской действительности в условиях «второй смуты». Осуществлять военное взаимодействие было чрезвычайно сложно, хотя и в этом достигались отдельные успехи. Разумеется, полного единства достичь не удавалось, но общие (стратегические) цели политического курса были одинаковы. Так отмечал, например, в передовой статье газеты «Русское дело» от 14 октября 1919 г. (времени наивысших успехов белых армий) один из омских правоведов, член Восточного отдела ЦК кадетской партии Ю.Н. Фармаковский: «В общем и основном и Омск, и Екатеринодар согласны, ибо для них непререкаемы декларации Верховного Правителя».

Пятое – общая для всех белых режимов «державная символика» общероссийского характера. Трехцветный (бело-сине-красный) национальный флаг, двуглавый орел (в различных формах и сочетаниях), официально утвержденный Российским правительством гимн «Коль славен наш Господь в Сионе».

Вышеперечисленные критерии и признаки существенно отличают понятие «Белое движение», адекватное распространенному в середине 1920-х годов понятию «генеральская контрреволюция», от «демократической контрреволюции»: Комитет Членов Учредительного Собрания, Уфимская Директория выступали за коллегиальное, а не за единоличное правление и за безусловную преемственность от Всероссийского Учредительного Собрания 1918 года. Наряду с этим в определение Белого движения вряд ли можно включать понятие «национальной контрреволюции» (Центральная Рада на Украине, правительства в Прибалтике, Финляндии, Польше, на Кавказе, в Крыму, провозглашавшие государственный суверенитет, независимость от России). В то же время казачьи автономные государственные структуры (казачьи правительства, Донской Войсковой Круг, Кубанская Краевая Рада и др.), координировавшие свою политику с другими белыми правительствами, безусловно следует считать частью Белого движения.

Необходимо более четко разграничивать употребление терминов «контрреволюция», «антибольшевистское» и «Белое» движения применительно к направлениям российской политической жизни 1917–1922 гг. В хронологической последовательности представляется возможным выделить первоначально «контрреволюцию» (весна – осень 1917 г., когда формировались структуры, элементы будущего Белого движения, противостоявшие политике «углубления революции», левым партиям, и отрицавшие советскую власть, но действовавшие в большинстве своем с использованием легальных методов). Затем – «антибольшевистское движение» (ноябрь 1917 г. – ноябрь 1918 г., когда после «низложения» Временного правительства, на основе «борьбы с узурпаторами власти», объединялись различные по политической направленности силы (от эсеров и меньшевиков до монархистов) и когда использование легальных методов «борьбы с революцией» стало невозможным. На этом этапе структурные элементы Белого движения действуют как части единого антибольшевистского фронта, при этом все более и более заявляя о своей самостоятельной, исключительной роли в «борьбе с большевизмом».

И, наконец, «Белое движение», выделившееся из «антибольшевистского» и окончательно сложившееся в самостоятельное, организационно-оформленное политическое течение в конце 1918 г. – начале 1919 г. Но «реакционность», то есть признание безусловного возврата к «старому режиму», не отличала ни одно из трех вышеназванных политических направлений. Все они исходили из факта свершившейся революции и считали необходимым лишь в той или иной форме препятствовать ее губительным последствиям или «ввести» энергию «разрушительных» революционных перемен в «созидательное» контрреволюционное русло («левая политика правыми руками»). Правда, на практике подобный «синтез» был далеко не всегда возможен.

* * *

1. Деникин А. И. Очерки русской смуты. В 3-х кн. М., 2003; Врангель П.Н. Записки. В 2-х кн. М., 1991; Мельгунов С. И. Трагедия адмирала Колчака. В 3-х кн. М., 2004; Дело генерала Корнилова. Август 1917 – июнь 1918 // Россия. XX век, т. 1, 2; М., 2003; Процесс над колчаковскими министрами // Россия. XX век, М., 2003; Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в период Гражданской войны. Волгоград, 1997; Ушаков А. И., Федюк В.П. Белый Юг. Ноябрь 1919 г. – ноябрь 1920 г. М., 1997; Трукан Г. А. Антибольшевистские правительства России. М., 2003; Смолин А. В. Белое движение на Северо-Западе России (1918–1920 гг.). СПб., 1998; Голдин В.И. Интервенция и антибольшевистское движение на Русском Севере. 1918–1920. М., 1993; Карпенко С. В. Очерки истории Белого движения на Юге России (1917–1920 гг.). М., 2003; и др.

2. Ушаков А. И. Антибольшевистское движение в годы гражданской войны в России. Отечественная историография. Автореф. докт. дисс. Казань, 2004; Его же. Современная российская историография антибольшевистского движения в годы гражданской войны в России. М., 2004, с. 44.

3. Деникин А. И. «Лик Белого движения» // БФРЗ, Ф. 7; Ильин И. А. Белая идея (предисловие к 1-му тому сб. «Белое дело», Берлин, 1926) // О грядущей России. М., 1993, с. 341.

4. Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. Париж, 1927. Ч. 1, с. 8–9, 91.

5. Денисов С. В. Белая Россия, Альбом № 1, Нью-Йорк, 1937, с. 59–60; Иностранцев М.А. История, истина и тенденция. Прага, 1933, с. 55–56.

6. Милюков П.Н. Россия на переломе. Париж, 1927. Т. 2, с. 1–6, 78, 106, 181–184; Последние новости, Париж, 6 августа 1924 г.

7. Вишняк М.В. Всероссийское Учредительное Собрание. Париж, 1932, с. 119.

8. Фальчиков Г. «Белое движение» (по поводу доклада П. Н. Милюкова) // Воля России. Прага, 1924, № 18–19, с. 203.

9. Белая гвардия, Белое движение // Гражданская война и военная интервенция в СССР. М., 1987, с. 60–61.

10. Клавинг В. В. Белая Гвардия. Спб., 1999; Белое движение // Революция и Гражданская война в России: 1917–1923 гг. Энциклопедия. Т. 1. М., 2008, с. 140.

11. Устинкин С. В. Белое движение в годы гражданской войны (1917–1922). Автореф. докт. дисс. Нижний Новгород, 1996, с. 81.

12. Федюк В. 77. Белое движение на Юге России. 1917–1920 гг. Автореф. докт. дисс., Ярославль, 1995, с. 1; «Белые. Антибольшевистское движение на Юге России 1917–1918 гг.». М., 1996.

13. Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в период гражданской войны. Автореф. докт. дисс. Москва, 1998, с. 11–12; Ее же. Белое движение времен гражданской войны: в плену «чистой идеи» // Белая армия. Белое дело. № 1, 1996, с. 9—16; Ее же\ Белое дело взбунтовавшейся России. Политические режимы Гражданской войны 1917–1920 гг. М., 2006.

14. Волков С. В. Октябрь 1920-го. Последние бои Русской армии генерала Врангеля в Крыму. М., 1995, с. 4–5; Зубов А. Б. Звезда Ледяного похода // Посев, № 6, 2003; За Россию и свободу. Подвиг Белого дела. 1917–1923 гг. М., 2007.

15. Кара-Мурза С. Г. Гражданская война. 1918–1921 гг. Урок для XXI века. М., 2003, с. 245–248; Пушкарев Б. С. Борьба за Белую Россию. Под знаменем Белой борьбы. М., 2005, с. 15.

16. Проект федерального закона «О реабилитации участников Белого движения» //

17. Ушаков А. И. Указ, соч., с. 15–16.

18. Цветков В.Ж. Белое движение в России. 1917–1922 годы. // Вопросы истории, № 7, 2000, с. 57; Лубков А. В., Цветков В.Ж. Белое движение в России – его программа и вожди. Учебно-метод. пособие. М., 2003, с. 24; Цветков В. Ж. Белое движение // Большая Российская энциклопедия. М., 2005, т. 3, с. 229–230.

19. Езеев А. Б. Два цвета ненависти. Идеологическая символика красного и белого. // Родина, № 11, 2000, с. 44–45.