Специально обученные люди

Факт, который меня поразил, не из нашей жизни… Мы с женой приехали в Париж, первый раз в жизни. Экскурсия, проезжаем на автобусе мимо Сорбонны – легендарного университета. Экскурсовод заунывным голосом рассказывает, что, мол, вот Сорбонна, здесь могут учиться все кому не лень, поступить сюда проще простого, а учиться можно сколько захочешь. Хоть двадцать лет учись, если нравится – пожалуйста. В общем, факультатив такой – «для общего развития». Я, честно говоря, поначалу даже не понял, о чем речь. Шутка?.. Для меня, в моем восприятии, Сорбонна, Коллеж де Франс – это что-то такое космическое, недосягаемое. И я так сбивчиво говорю гиду: «Простите, любезнейший, может, я ослышался, но там же, насколько я знаю, такое образование дают, что, понимаешь, о-го-го…» Тот даже бровью не повел, так только, посмотрел на меня с некоторым недоумением и говорит: «У нас ценятся только выпускники институтов. С дипломом Сорбонны шансы устроиться на работу невелики. Ну только если на какую-нибудь непрестижную».

Как так?! Я ошеломлен, а мне – ошеломленному – так вот спокойненько на это отвечают, что в Сорбонне, мол, дают академическое образование – всякие там лекции и семинары для развития мозга, а в институтах дают профессию, которая позволяет зарабатывать деньги. И если устраиваться куда-то на работу, имея при этом диплом Сорбонны, то лучше его не показывать вовсе. Можешь вот в Россию приехать и тут показать, а во Франции – лишнее.

Дело в том, что в развитой экономике ценятся не «образованные люди», а «люди профессиональные», то есть специалисты, которые квалифицированно выполняют определенный круг обязанностей, производят некий продукт, готовы работать в системе и, по совокупности этих данных, ценны на рынке.

В этом смысле институт, который готовит инженеров, специалистов по компьютерам, профессиональных менеджеров, врачей, психологов, – он готовит рабочие кадры. А Сорбонна – это, так сказать, «общее образование», академическое. Которое люди получают из большой любви к познанию.

В России же у нас одна сплошная Сорбонна. И та далеко не в лучшем подчас исполнении. Обучение у нас, как правило, никак не сопряжено с освоением профессии. Мы не профессию в своих университетах осваиваем, а знания, что само по себе прекрасно, но в ряде случаев мало чем отличается от изучения мертвого языка – знания есть, а толку немного. Потом выпускник приходит на рабочее место и, по сути, должен обучаться специальности по ходу дела. Думаете, это какой-то прибабах у российских работодателей, что они берут к себе людей только с опытом работы? Нет. Просто никто не хочет заниматься обучением «молодых специалистов», вот и все. А образование у нас дает только «опыт работы», но не образовательное учреждение.

У выпускника есть объем академических знаний, а теперь ему предстоит узнать – что делать, как делать и так далее. И это касается практически всех областей. Вплоть до военных. Ты окончил военное училище, а потом приходишь, смотришь на реальную подводную лодку или на реальный взвод десантников и думаешь: «О-о-о, я теперь здесь командир. Что бы это могло значить и что мне с этим делать?» И чешешь репу по этому поводу, вспоминаешь, где про это в конспектах написано.

То же касается и медицины. У нас, если не считать интернатур и прочих специализаций, шесть лет «проходят» медицину, но только тот, кто понимает, что ее надо осваивать, а не проходить, тот становится врачом – за счет «сверхурочных», дежурств в больницах, работе на кафедрах и так далее; в общем, исключительно за счет собственной инициативы. А кто этого не делал – сам, тому еще учиться и учиться, причем уже на живых людях и с колес, или чем-нибудь другим заниматься, что тоже часто случается.

К сожалению, до сих пор нет этой задачи в наших высших образовательных учреждениях – готовить профессионалов, а проще говоря – работяг, и системы соответствующей не сложилось. Раньше происходило как? Окончил человек институт, потом его по распределению отправляют куда-то работать. А там никто от тебя и не ждет, что ты будешь работать на результат. Были, конечно, энтузиасты – они и учились, и учили на производстве, потому как – почему бы не поучить молодого специалиста, если все равно все в этой жизни даром? Но энтузиасты – это исключение. В противном случае не рухнула бы наша экономика в одночасье. Просто не смогла бы. А она рухнула… Делайте, что называется, выводы.

И вот парадокс! Сейчас в западных компаниях – если ты молод, только окончил институт и имеешь профессию – то ты котируешься выше, чем человек, который проработал на предприятии десять лет. От тебя ждут активности, от тебя ждут творческого подхода и знают, что ты будешь работать сразу, тебе не надо перед этим долго рассказывать, чем мы тут вообще на производстве занимаемся. А у нас до сих пор в государственных НИИ, КБ и вузах есть чудесная должность – «младший научный сотрудник». Только вдумайтесь в название! В переводе на русский язык это значит – секретарь. А у нас после институтов и университетов люди на этой должности по десять лет с гордостью штаны протирали. Это просто сюрреализм какой-то! И так было во всех областях: прежде чем тебя допустят до чего-то серьезного, ты должен много лет ходить на службу, чтобы просто «облагородиться», как «товарищ Новосельцев».

Экономике нужны только специалисты, а не люди «с высшим образованием» и не «молодые специалисты» (в советском понимании этого слова). Нужны те, что хватко возьмутся за дело. Нужны те, кому не нужно объяснять, что к чему. Те, кто сразу начнет работать с высоким уровнем качества и надежности.

Компании живут в системе борьбы за выживание – хищники на арене! Они нападают на новые производственные ниши, осваивают новые сферы услуг, двигают локтями – мало не покажется. Поэтому, если ты, мягко говоря, немножко не в курсе дела, ты компаниям не интересен. Нет ни времени, ни средств на твое обучение.

А кто у нас готовит «специалистов» в вузах? К сожалению, все наши преподаватели, за редкими и счастливыми исключениями, – это люди, которые знают только теорию (не всегда, кстати сказать, современную), а практику не видели никогда в жизни, тем более – нынешнюю практику, которая день ото дня меняется. И при всем огромном уважении к тому объему знаний, которым обладают преподаватели, нужно понимать: они могут подготовить только теоретиков, а не практиков, тогда как на рынке есть потребность именно в практиках. А за преподавателя «из бизнеса», чтобы практик передавал подрастающему поколению свои знания, надо платить, как в бизнесе. Но где же вы видели такие зарплаты у преподавателей российских вузов? И дальше, конечно, никто уже не хочет брать молодых специалистов, они даром никому не нужны. И это парадокс, потому что как раз молодые, собственно говоря, и нужны, это свежая кровь, это живые мозги, это энергия.

Впрочем, если студент понимает, что ему нужна профессия, а не простой набор знаний, он сам будет в этом направлении двигаться. Если же он сидит и иждивенчески ждет, что его всему научат, то, разумеется, ничего не получится. Надо хотеть получить профессию, а у нас часто рассуждают: мол, я же учусь, хожу на лекции, сдаю экзамены, мне за это должны дать профессию. Неправильно. Может, и должны, но не дадут.

Все это происходит, с одной стороны, от непонимания ситуации, которая сложилась в профессиональном образовании (поэтому я и считаю нужным об этом говорить), а с другой стороны – оттого, что мотива нет, нет желания стать профессионалом, есть только желание деньги зарабатывать (точнее – получать). Поскольку же в массовом сознании до сих пор между трудом и заработком – пропасть, вот и получается: деньги дайте, а работать я буду «как-нибудь так»…

Не знаю, мне во время обучения в Военно-медицинской академии было совершенно очевидно, что хотя и учат меня неплохо, но все мои знания, полученные в процессе этой учебы, совершенно недостаточны, чтобы затем смело войти в палату, сесть у кровати больного и с пылу с жару начать его лечение. Поэтому я «поселился» в клинике. Участвовал во врачебных конференциях, в профессорских разборах, вел больных на отделении, занимался индивидуальной и групповой психотерапией, работал как с младшим медицинским персоналом, так и с профессурой – с одними, извините, уколы в полупопие обучался делать, а с другими – научные работы писать. А к занятиям «по основной программе» готовился в общественном транспорте. Получалось – шесть часов учебы, потом работа в клинике или исследования (библиотеки, лаборатории и т. д.), а по дороге домой и на работу, то есть – на учебу – учебники и конспекты лекций. Очень все хорошо получалось совмещать. И все мои однокурсники, которые хотели быть врачами, поступали ровно так же. Хотя, не спорю, таких было подавляющее меньшинство. Остальные ждали у моря погоды, но это их личный выбор.

Профильное образование дает тебе целостное понимание о той области, в которой ты собираешься работать. Это очень важно! Чтобы ты мог творить, а не воспроизводить чьи-то идеи, нужна база. Психотерапевт, например, просто обязан иметь медицинское образование. Потому что в этом случае ты имеешь общее представление о том, как сложно устроен человек: гистология, анатомия, биофизика, биохимия, физиология, патофизиология, фармакология, внутренние болезни… Дальше, когда ты начинаешь заниматься психотерапией, этот объем знаний дает понимание объемности проблемы, это принципиально иное качество работы. В общем, надо просто к «высшему» образованию осмысленно добавить «специальное», и будет полный комплект.

Нашему замечательному академическому образованию надо придать практическую направленность. Есть теория – лекции, на которые ты ходишь, ты сдаешь зачеты и экзамены. И есть практика, которая делает тебя специалистом. Параллельно и одновременно! И если программа образовательного учреждения этого не предусматривает – предусмотреть должен тот, кто учится.

Вот учишься ты на журналиста, почему ты не работаешь «подмастерьем» в одной, другой, третьей газете, на телевидении и радио? А если работаешь, да с первого курса – пусть на самой низкой должности, – тебе понятно, как это все работает изнутри, ты понимаешь, как это делается, какие теоретические знания из тех, которые тебе дают, важны, и как ты их можешь применять.

Понятно, что я изучал всю медицину, тогда как хотел быть узким специалистом – психиатром. И что делать? Кажется, что девяносто процентов всех знаний – лишние. И что я сделал? Кроме общего курса, я изучал психическую составляющую каждой болезни. Мы проходим кардиологию, и я изучаю психические реакции кардиологических больных на эту их патологию, психосоматические заболевания в кардиологии. Мы проходим хирургию – я изучаю психические реакции людей на операцию, на травму, их переживания по этому поводу.

При этом я изучаю предмет, но я его изучаю очень специальным образом, потому что у меня есть практика. Потому что я знаю, что сейчас приду на отделение и там у меня лежит конкретный пациент – например женщина, которая считает, что у нее вот-вот случится разрыв аорты. И я должен очень хорошо понимать симптоматику этого заболевания, чтобы редуцировать ее невротические страхи. И я должен знать, как ведут себя разные больные. Вот сейчас я вам четко могу сказать, что по поведению каждого человека можно определить – болен он или это невроз, у него психосоматическое заболевание или собственно соматическое. Поверьте, без такой параллельной деятельности я стал бы гораздо менее квалифицированным ученым и тем более – практиком.

В конечном итоге мы получаем образование для того, чтобы потом быть востребованными на рынке труда и ни для каких других целей. И уж точно не для получения диплома. Да и сам диплом перестал быть информативным: он не сообщает работодателю о твоих знаниях и возможностях. У него функция, так сказать, символическая: он у нас – «путевка в жизнь». Ты получаешь некий диплом и потом вроде как – человек. «Без бумажки я букашка, а с бумажкой – человек».

За общественными стереотипами кое-что стоит. Наличие образования как такового, безусловно, существенно расширяет кругозор человека. Но если изменить саму логику образования, то есть отказаться от идеи диплома и встать на сторону профессии, то результат самого образования, разумеется, будет куда лучше. И тогда уж точно нельзя будет говорить о выброшенных годах. Но это внутреннее решение должны принять сами студенты. В конце концов, это им жить и работать, а их преподаватели худо-бедно свою жизнь уже организовали.