Глава 14
Я вышел в галерею, освещенную солнцем сквозь высокий стеклянный купол. Выпил стакан сока в экспресс-баре – отчего-то сильно пересохло во рту. Стоял и думал, не понимая, негодовать мне или смеяться. Старик, конечно, классный гипнотизер и психолог. Национальность мою четко вычислил. Но ведь почти то же самое и я мог бы нагадать кому угодно. Если поверить, это успокаивает. А сильная и злая воля, чья она? Кого-то из панинской компании? Или старик говорил наобум?
Правда, многое другое тоже сходится. С тем, что говорил отец Григорий. Так что же принять за рабочую гипотезу? Похищение с целью выкупа? Но, во-первых, без подготовки это не делается. И Алла не выглядит миллиардершей или дочкой особо важной персоны. Захват для подстраховки, чтобы заставить меня вернуться в Москву? Так если они знают о кассетах или даже изъяли их, к чему им Алла, да и я сам? Или меня просто вышибают из игры, решив сотрудничать с ней напрямую? А что мешало провести это более цивилизованно? Там же, у Панина. Скрыть его к этому причастность? Невозможно, раз был уже вчерашний разговор.
Просто посмотреть, что я буду теперь делать? Как может повести себя человек в условиях растерянности и паники?
Старик сказал – на северо-восток? Там залив, а вилла Майкла на юго-западе.
Одним словом – полный туман.
И, взяв себя в руки, я решил для начала повести себя так, как должен поступить перепуганный… ну, не совсем дурак, за дурака меня Панин не держит, а так, сверх меры взволнованный недоумок.
На пересечении двух галерей второго этажа я отыскал целый ряд старомодных телефонных кабин, поставленных здесь как раз с учетом того, что не работают интеркомы. Забота…
Соскочив с движущейся ленты тротуара, я зашел в первую попавшуюся и набрал номер Майкла. Он ответил сразу. Будто ждал. Или вот именно, что ждал. Меня или нет – другой вопрос.
Стараясь, чтобы мой голос звучал как должно, я сообщил, что Алла исчезла, и будто бы, по словам очевидцев, неизвестные люди посадили ее в машину и увезли. Сказал, что собираюсь обратиться в полицию, и нет ли у него там знакомых, потому как, понятное дело, чужаку трудно ориентироваться. В Москве я бы знал, что делать. А тут…
– Подожди. Возьми себя в руки, – голос его после короткой паузы зазвучал вполне уверенно и спокойно. – Главное – без истерики. Слава богу, если ты еще глупостей не наделал. Никакой полиции. Садись в машину и гони прямым ходом сюда. Все обсудим… Просто так даже у нас людей на улицах не хватают. И поаккуратней езжай, совсем ни к чему, если сам в эксиденс влипнешь… – сейчас это был как раз тот Майкл Панин, которого я знал – трезвый, уверенный в себе, абсолютно точно знающий, что, кому и как следует делать. И я почти поверил, что он тут ни при чем, искренне озабочен судьбой Аллы и моей тоже.
Он опять замолчал на пару секунд, будто задумавшись, я слышал в трубке его громкое хрипловатое дыхание, и вдруг оно прервалось. Полная тишина. А потом вновь раздался голос, только интонации изменились.
– Знаешь, лучше не так. Не надо тебе никуда ехать. Только время потеряем. Жди там… Уточни, где находишься…
Я объяснил.
– Сейчас я свяжусь кое с кем, есть у меня подходящие люди, тебя найдут и подскажут, как быть… Понимаешь, если б это было похищение с целью выкупа… Оно не так происходит. Значит, тут другое… Но не будем терять времени. Жди, а поговорим обо всем, когда разберемся.
Он отключился, я повесил трубку и, выходя из кабины, увидел направляющихся в мою сторону двух молодых парней. Они привлекли внимание именно тем, что не ехали на движущейся дорожке, а шли пешком параллельно ей. Один своей круглой рыжей головой и лицом в веснушках напоминал классического ирландца, а второй был скорее скандинав, оба крепкие, плечистые, но вполне приличного вида. Это я оценил уже потом. То есть ни на бандитов, ни на кадровых полицейских они не походили.
Однако я настолько уже был напряжен и готов к чему угодно, что все равно почуял недоброе и подобрался. Оказалось, не зря.
– Мистер Ростокин? – спросил ирландец. – Мы за вами. Вас ждут. Мисс Алла просила вас встретить и отвезти…
Он говорил очень мягко и предупредительно улыбался, но я увидел глаза его напарника. Как бы поточнее определить – они были равнодушно-безжалостные, что ли… Как, скажем, у палача, который собирается исполнить свою работу, ничего против вас лично не имея.
Поэтому, кстати, любые сотрудники спецслужб заведомо проигрывают, общаясь с хоть чуть-чуть интеллектуальными людьми. За что они нас так и не любят, и профессионально, и по-человечески.
«Сейчас они мне ничего не сделают, – мелькнуло в голове. – Если я спокойно пойду с ними, у меня несколько минут в запасе будет. Хотя бы пока на улицу не выйдем…»
– Где она? – я выдохнул вопрос со страхом и облегчением одновременно. – Я тут черт знает что успел передумать…
– Все в порядке, никаких оснований для беспокойства. Просто она вас потеряла, а у нее возникли некоторые проблемы. Вот она и попросила вас найти. Делать объявление по громкой трансляции сочли неудобным, но она вас очень хорошо описала…
– Мы из службы безопасности пассажа, – пояснил скандинав. «А может, и правда? Мало ли что бывает? Недоразумение, например, забыла за что-то заплатить…» – версию они придумали хорошую, и если б только ирландец не сказал «отвезти»… куда? Служба безопасности должна находиться в этом же здании. А в ином случае я мог бы проглотить наживку запросто.
Но теперь их изобретательность (не слишком согласованная) сыграла наоборот. Я убедился, что проводится целенаправленная операция, никакой случайностью и не пахнет, и Майкл скорее всего в ней замешан. Его люди не могли появиться так быстро.
Мы спустились на первый этаж и направились, как я предполагал, к выходу на улицу.
«Еще чуть-чуть…» – приготовился я. Они шли от меня по бокам и на полшага сзади, подсказывая, когда и куда повернуть.
А за десять метров от широченных вращающихся дверей, в которые втекали и вытекали густые потоки людей, сопровождающие придвинулись, почти сжали меня плечами, я ощутил прикосновение к правому запястью. И чисто рефлекторно отдернул руку. Вернее, попытался, потому что внезапная тяжесть, повисшая на ней, чуть не пригнула меня к земле.
Руку словно парализовало.
«Гравибраслет!» – сообразил я. И хоть ждал чего-то другого, но общая готовность к действию бросила меня вперед.
Второй мой конвоир, который собирался проделать то же самое и с левой рукой, опоздал. На какую-то долю секунды… Он хотел защелкнуть браслет и одновременно включил его. Почти невесомое в инертном положении кольцо выскользнуло из его пальцев и гулко ударилось о мраморный пол.
А я, прижав свинцовую руку к животу, как мяч, и согнувшись, словно очутился на игровом поле, рванул к выходу через встречный поток, расшвыривая ошеломленных посетителей.
За спиной у меня образовался затор: сбитые с ног, испуганно и возмущенно кричащие люди, просто любопытные, жаждущие увидеть и понять, что тут случилось…
Уклонившись от провернувшегося мне навстречу полотнища крестообразной двери с острыми, обитыми медью углами, я отбросил назад необъятного толстяка африканца в ярко-пестрой галабее и почти на четвереньках вывалился на улицу. Преследователи безнадежно увязли в устроенной мною свалке. Зато, пока я на секунду замер, соображая, куда метнуться дальше, из стоящей прямо напротив дверей сиреневой «Дакоты», привлеченный шумом и криками, выглянул худощавый, средних лет мужчина, понял, очевидно, что план срывается, с маху распахнул дверцу и бросился мне навстречу. Это была с его стороны большая ошибка.
Он никогда не играл в регби или американский футбол, иначе поостерегся бы так делать.
У него был один только шанс – подкатиться мне под ноги. Но тут нужна специальная подготовка.
Я снес его, как резиновый манекен, и, подчиняясь уже не разуму, а инстинкту, перемахнул через ограждение тротуара, заметался среди потока машин и, будто подтолкнул меня ангел-хранитель, повис на подножке между кабиной и кузовом серебристо-алого рефрижератора.
Скорость у него была небольшая, миль двадцать в час, иначе бы я не удержался со своей парализованной, неподъемно-тяжелой рукой.
И еще одна удача – рефрижератор сразу же свернул вправо и ушел в длинный, освещенный оранжевыми фонарями тоннель.
Затискиваясь в щель поглубже, чтобы меня нельзя было увидеть сзади, я полностью положился на волю судьбы.
Выйдя из тоннеля, разгоняясь на крутом спуске, рефрижератор понес меня в сторону порта, по сторонам замелькали глухие заборы складов и пакгаузов, полузаброшенные и совсем покинутые дома с выбитыми окнами, а я все висел, как обезьяна на дереве, и думал, как быть, если меня все-таки настигнет та самая «Дакота».
Не знаю, что помешало им меня догнать. Скорее всего никто просто не заметил, куда я делся. Многолюдье, беспорядок, а водитель машины крепко приложился спиной и затылком о тротуар и моего броска на рефрижератор засечь был просто не в состоянии.
И как только грузовик слегка притормозил, я прыгнул в сторону, ловя ногами улетающий бетон дороги, кое-как удержался, выпрямился, со свистом пронесся под аркой грязной подворотни… В шахтообразном дворе остановился, ловя ртом воздух, постоял, озираясь, и будто лис с капканом на лапе, начал искать подходящую нору, чтобы отсидеться и сообразить, как освободиться и запутать след.
Под лестницей, ведущей в подвал, я рассмотрел наконец этот самый гравибраслет, о котором раньше знал лишь понаслышке.
Узкое, в палец шириной кольцо синеватого металла с выступающей кнопкой, шкалой пронумерованных делений и прорезью для ключа.
Кнопка стояла против третьей риски. Или они решили, что такого веса хватит, чтобы обездвижить меня, или просто не успели включить на полный режим. Впрочем, скорее всего сделано все было правильно. Если один браслет весит сейчас килограммов тридцать, то два – соответственно. Можно устоять на ногах, но уж никак не бегать.
А при передозировке веса я просто свалился бы на пол, да еще, упаси бог, начал орать, и что бы они тогда со мной делали? Тащить к машине стокилограммового, да еще и отбивающегося ногами мужика – проблема.
Впрочем, это теперь не имеет значения, мне надо побыстрее освободиться и – ходу. Потому как эта штука наверняка снабжена маячком: не могли конструкторы упустить возможность побега и с их сверхнадежным устройством. Арестанты ведь такие зловредные существа, что ухитряются бегать во все времена и при любом развитии полицейской техники. И в Древнем Египте бегали, и сейчас…
Но вообще-то придумано гениально – пока браслет расстегнут, он ничего не весит. А как только «щелк» – все! На десятом делении и в камеру запирать не нужно, сажай на пол в любом месте – клиент не шевельнется до второго пришествия.
Я попробовал сдвинуть регулятор назад. Не получилось. Но, на мое счастье, между рукой и браслетом остался зазор в полсантиметра, да и его толщина тоже сантиметр с лишним. Я достал из кармана пистолет, поднял рукав повыше, долго прилаживал дульный срез так, чтобы не слишком опалило кожу и рикошета опасного избежать. А потом отставил руку подальше от лица и – выстрелил.
До последнего я боялся вот еще чего – вдруг от удара разрядится аккумулятор или что там – гравиконденсатор? Тогда не только руку оторвать может…
Удар был, конечно, крепкий, удивляюсь, как плечо не выбило из сустава, ведь энергия пули больше полутонны, но, очевидно, замок лопнул раньше. Я отбросил ногой вновь ставший невесомым кусок металла, смочил слюной багровый ожог с густо вонзившимися в кожу порошинками и поспешил исчезнуть из своего ненадежного убежища.
Жизнь, можно сказать, вновь входила в ставшую уже привычной колею. На меня охотятся, я до поры до времени убегаю. Если б не Алла, это можно счесть всего лишь очередным щекочущим нервы приключением. А так придется думать всерьез, не позволяя себе увлечься древней игрой в сыщиков и воров. Тем более что я вовремя вспомнил разговор с Паниным насчет возможного моделирования моей личности.
При наличии таких, как у него, компьютеров не составит особого труда спрогнозировать все варианты моих возможных действий в любых заданных условиях. И чтобы выиграть, мне сейчас нужно изловчиться и полностью сломать собственные стереотипы.
Главное, чего они не знают, так это объема информации, которым я могу располагать. На этом и сыграем.
Заглянув в первую же встреченную на пути к центру аптеку, я взял анестезирующий пластырь и вновь позвонил Майклу. Коротко пересказав все происшедшее и выслушав то, что он нашел нужным мне ответить, я категорически отклонил его на первый взгляд разумные предложения.
– Знаешь, боюсь, что или тебя прослушивают, или ко мне какую-то гадость прицепили и пеленгуют. Так подождем встречаться. Делай, что можешь, по своим планам, а я пока сам. Сюрприз я для своих партнеров приготовил – полный абзац! Попозже еще позвоню. Привет.
До темноты я с пользой провел время в самом, на мой взгляд, безопасном месте – библиотеке. Там нашлось все для моих целей необходимое. Заодно я разработал три достаточно непротиворечивые версии сегодняшних событий и соответствующие им схемы действий. Проблема была лишь в одном – угадать, какая версия правильная. От точности ответа зависела судьба Аллы, ну и моя в какой-то мере.
Как в преферансе – мизер на руках практически неловленый, но все зависит от первого захода.
Закончив свои разработки, я перекусил в баре библиотеки, выпил двойной коньяк и чашку очень крепкого кофе. Там же, у бармена, приобрел упаковку сильного нейростимулятора. Вскоре мне потребуются и выносливость, и утроенная скорость реакции.
Через полчаса я был полностью готов к разведке боем. Очередной контакт с противником должен почти наверняка состояться в ближайшее время. Если те, кто похитил Аллу и охотится за мной, не сумеют его обеспечить, я разочаруюсь в способностях специалистов Дальнего Запада.
Правда, если все так, как мне представляется, работают со мной пусть и профессионалы, но не того профиля. Не думаю, что мои партнеры сделали заказ в специализированную фирму. В целях конфиденциальности вполне могут ограничиться силами, допустим, личных секьюрити…
Положение-то мое, строго говоря, хуже некуда. В чужом городе и чужой стране, почти без денег и без друзей. Не имеющий никакого специфического опыта, кроме, скажем так, определенных навыков поведения в острых ситуациях и нормального курса космодесантной подготовки. По обычным меркам, на успех я рассчитывать не могу. Однако, с другой стороны, прожив тридцать пять лет, побывав на десятке планет и на шести войнах, ухитрившись не только не сломать себе шею, но и добиться кое-чего в этой жизни, могу же я надеяться на удачу и в дальнейшем? Если персонажи подлинных и вымышленных детективных сюжетов с честью выкручиваются и из более лихих переделок, отчего я должен оказаться хуже?
Успокаивая себя подобными умопостроениями, я вышел из здания «на тропу войны».
Плохо, что Панин оставался для меня непонятен. В своей нынешней роли. Что он загорелся идеей, я видел. Что ради достаточно приличного куша готов почти на все – допускаю вполне. Тем более что эта авантюра может оказаться последней в его жизни. Нет, не в том смысле… Просто, исходя из его возраста и размеров ожидаемых доходов, он получит возможность до конца дней жить на дивиденды, не утруждая себя поисками дополнительных заработков. И где в таком варианте проходит граница его принципов?
…Известно, что достаточно квалифицированную слежку заметить нельзя. Особенно если она ведется с применением соответствующих средств. Но мне ее обнаруживать и не требовалось. Даже наоборот. Я старался создать для преследователей наиболее благоприятные условия. Чтобы в решающий момент им ничего не помешало. Ну и мне, конечно. А вот если нападения не последует, я получу абсолютную гарантию, что оторвался вчистую, и перейду к следующему этапу своей схемы.
Участок города примерно в одну квадратную милю, прилегающий к библиотеке с юга, я знал теперь не хуже центра Москвы.
И смог наметить маршрут так, чтобы он полностью соответствовал моим целям и в то же время выглядел логично и убедительно, как будто я не просто бестолково мотаюсь по улицам, а направляюсь туда, где мое присутствие для неприятеля явно нежелательно.
Причем иду напрямик, по кратчайшему пути. И на этом пути имеется одно-единственное место, удовлетворяющее одновременно и моим, и их запросам. Чрезвычайно удобное для нападения, но еще больше – для отступления после выигранного сражения. Как Бородино у Кутузова.
Я уже упоминал, что во Фриско большая часть заброшенных кварталов расположена почти в самом центре, между холмом Твин-пикс, Русской горкой и юго-западным берегом залива. И издавна является прибежищем наиболее деградировавшей и никчемной части здешних люмпенов. Даже уважающим себя преступникам здесь делать нечего. Поскольку объекты грабежа не забредают сюда даже случайно, а встречающиеся в трущобах, деликатно выражаясь, особи женского пола способны вызвать отвращение у самого непритязательного сексуального маньяка.
Я шел, держась внешнего края замусоренного тротуара, чтобы избежать «случайного» кирпича или куска карниза на голову, а иных форм агрессии не боялся. Вид у меня достаточно внушительный, чтобы отпугнуть спившегося бродягу или недобравших дневную норму нищих.
Серьезные же, многочисленные и немотивированно-агрессивные банды и команды тинейджеров оперируют гораздо севернее, по ту сторону Маркет-стрит. Вот туда соваться я не стал бы ни при каких обстоятельствах, как и в кварталы Чайна-тауна. Одиночки, пусть и вооруженные, шансов на выживание там не имеют. Ночью во всяком случае.
Эти, а также многие другие полезные сведения я почерпнул из ежемесячных отчетов местного ФБР, криминальной хроники, а также удивительно полезного курса для слушателей полицейской академии штата. Что значит иметь навыки работы с основными фондами библиотеки и архива, а в особенности – знать основы компьютерного высшего пилотажа!
Все получилось именно так, как и задумывалось.
На пересечении Эвербери-роуд и Пелл-стрит располагалась давно заброшенная и превращенная в свалку автомобильная стоянка. Уверен, что под грудами мятого железа, мусорных контейнеров, старых покрышек, окаменевших пластиковых мешков с пищевыми отходами и совсем ни на что не похожей дрянью при планомерных раскопках можно обнаружить культурный слой чуть ли не начала века. А то и конца прошлого, если повезет.
Отличное место. Редкие фонари выхватывали из мрака фрагменты грязных бетонных и кирпичных стен, из глубоких вентиляционных колодцев поднимались, клубясь, струи серого пара.
Если бы не ровное розоватое свечение затянутого облаками неба, было бы совсем темно, а так дорога просматривалась на полсотни метров в каждую сторону.
Лично я устроил бы засаду здесь. Тем более что с тыльной стороны к свалке подходила под углом гораздо более широкая, но тоже пустынная Морхауз-стрит, и, двигаясь по ней на автомобиле, преследователи имели бы полную возможность фиксировать мои перемещения через широкие просветы между блоками.
Конечно, ничто не мешало им взять меня в любом месте прямо посреди улицы – подъехать с двух сторон и ткнуть в лоб пушку посолиднее. Правда, для такого варианта нужна немного иная степень самоуверенности. Как в случае со стеклянными дверями. Вскрыть замок и проникнуть в дом тайно может почти каждый преступник, а вот разбить стекло – отнюдь. Мешает что-то в глубинах психики. Да и в пассаже я им показал, что не слишком похож на человека, с которым можно делать что угодно.
Они выбрали промежуточный вариант. Я как раз поравнялся с серединой ограждающего свалку забора из крупной металлической сетки и был в высшей степени готовности. Стимулятор действовал, в голове – ледяная пронзительная ясность, шаги приходилось сдерживать, чтобы не запрыгать, как в корабле с пониженной гравитацией.
Из-за угла бесшумно вывернулась низкая темная машина. Марку я определить не успел, ослепленный четырьмя яркими до голубизны пучками света. Согнутой рукой я прикрыл глаза, зажмурился и отскочил назад, на середину улицы. Через секунду, когда я открыл глаза, фары уже были притушены: своих людей им ведь тоже слепить и выставлять напоказ незачем.
Сколько их было в машине – не знаю, а на тротуаре стояли четверо, появившихся из пролома в заборе. Оружия у них в руках я не заметил.
– Подними руки, полиция… – хрипловатым голосом сказал кто-то из них. Я неторопливо подчинился, как и любой законопослушный американец при магических словах.
– Иди к машине, – предложил тот же голос. До нее было метров пятнадцать, и я даже удивился, почему не подъехали вплотную. Удобней же. А чуть позднее заметил, что помешала полузасыпанная траншея поперек мостовой.
Увидев, что я медлю, все четверо шагнули с тротуара, развернувшись цепочкой с метровыми интервалами. Хриплый – чуть впереди.
Как я его ударил! Левой сверху и наискось в основание шеи. Это только в кино после таких ударов клиент поправляет прическу и дает сдачи. Мой лег сразу, даже не крякнув.
Второго я встретил прямым в печень. И тоже удачно. Пока на моей стороне был фактор внезапности. Сверхбыстрая реакция и сто килограммов тренированных мышц. (А чем еще заниматься в свободное время на космических базах?)
Но затягивать бой было нельзя. Долго я бы против троих не устоял, да и неизвестно, сколько их еще в машине.
Только навык фехтовальщика позволил мне отклонить голову и избежать удара ногой в висок. Но задел он меня все равно крепко, чуть сзади уха: череп не треснул едва-едва.
Зато повод упасть ничком был самый убедительный. Подвернутой якобы рукой я сжал рукоятку «штейера» и вытащил пистолет из-под ремня.
– Готов? – раздался вопрос, одновременно и заинтересованный, и встревоженный.
– Совсем – не должен бы. Но с полчаса полежит… – ответил тот, кто уложил меня на землю, тоном уверенного в своей квалификации хирурга.
– А что с Патриком?
– Сейчас посмотрю… – и еще через пару секунд: – Боюсь, что плохо. Как бы он ему позвонки не вышиб…
– Если дышит – ничего…
Приоткрыв глаза, я охватил взглядом всю диспозицию. Патрик лежал неподвижно, второй наклонился над ним, третий, постанывая, поднимался с колен и опасности пока не представлял, а четвертый подходил справа. Из машины же так никто и не появился. Только тускло светили подфарники.
«Не главный ли шеф там засел?» – подумал я.
Плеча моего коснулась чужая рука, теперь я точно представлял его положение в пространстве, и когда он сделал усилие, чтобы приподнять мое безжизненное тело и перевернуть на спину, я ему чуть-чуть помог.
Взлетая вверх и разгибаясь, почувствовал, как мой выброшенный вбок локоть погружается в упруго подавшийся живот. И уже стоя на ногах, я догнал отваливающееся назад, смутно белеющее лицо рукояткой пистолета.
Убивать я никого не хотел, это сразу перевело бы наши игры в другую плоскость, оттого, стреляя в последнего, оставшегося на ногах, сознательно завысил прицел. И все равно грохот, языки пламени, шмелиный гул прошедших над головой пуль заставили его, распластавшись, вжаться в грязный асфальт.
Продолжая нажимать на спуск, я круто развернулся и, словно в мишень, послал три пули под верхний скос автомобильной крыши.
Одновременно со звоном лопнувшего закаленного стекла взвыли на реверсе турбины, длинный плоский лимузин со скоростью стартующего истребителя унесся задним ходом во тьму. Что они там думали, бросая на милость победителя четырех своих павших бойцов? Неужели сразу списали? Вот тут бы мне остаться и побеседовать по душам… Многое могло бы пойти иначе…
Но я через пролом ограды, через узкий извилистый проход, как бы не специально подготовленный для операции, промчался сквозь недра свалки и оказался на Морхауз-стрит.
Совсем рядом, прижавшись к ограде, стояла та самая «Дакота», что стерегла меня у пассажа. Значит, кое-кому досталось уже по второму разу. А я даже и не узнал старых знакомых. Ключ, по глупой американской привычке, торчал в замке…
Не наблюдая за собой «хвоста», я доехал до российского консульства и остановил машину на стоянке возле запертых ворот. Когда найдут – пусть думают, не здесь ли я укрылся?
По крутым лестницам, заменяющим на склонах холма тротуары, я спустился к сверкающему на фоне черной воды залива восьмиграннику Северного морвокзала.
Теперь мне следовало исчезнуть, прекратить свое существование в качестве данной, чересчур засвеченной личности.
Оставив последний след в памяти здешних компьютеров, я снял со счета остаток денег и приобрел на них кредитную карточку на предъявителя. Под своей фамилией взял билет и зарегистрировался на рейс Сан-Франциско – Салина-Крус – Панама. Смешавшись с толпой пассажиров, пересек линию контроля и поднялся на борт отходящего через два часа гигантского катамарана «Ронкадор».
