Пока Александр возился у клетки с синицами, наблюдая, как теперь уже желтые пернатые, не жалея клювов, дерутся за место у кормушки, в зверинец прибыла помощь. Лед, бесстрастно наблюдавший за Сашкиными действиями, сорвался с места и побежал к входу, где маячила фигура в сером балахоне. «Все-таки дождались своего болвана», – подумал Сашка, наблюдая за тем, как лаборант протягивает монаху мешок с чем-то тяжелым. Тот закинул его за плечо и побрел по направлению к птичнику, приближаясь к Александру.

Прибывший на работы сектант, не останавливаясь, прошел мимо клеток со снегирями и синицами и остановился у крайней, самой большой по размеру, в которой гоготали и хлопали крыльями гигантские птицы, отдаленно напоминающие грифов из-за розовой неоперенной шеи. Сашка даже не пытался определить, кем они были раньше – мутация настолько изуродовала обитателей подмосковных лесов, что понять или угадать что-либо по их сегодняшнему экзотическому виду не представлялось возможным.

В крайней клетке процесс кормления проходил иначе, и Сашке представилась возможность наблюдать его со стороны. В отличие от загонов с мелкими птицами, кормушки для гигантов располагались внутри, поэтому монах открыл дверцу и пропустил вперед кота. Лед зашипел на грифов – те в испуге забились в угол, чуть не давя друг друга. Монах прошел внутрь и стал размеренными движениями заполнять подвешенные к решеткам железные миски картофельными клубнями и кусками тыквы. Как видно, подобный рацион приходился птицам по вкусу, потому что они стали тянуть головы к кормушкам, издавая противные горловые звуки. Внезапно одна из хищниц, воспользовавшись тем, что Лед смотрел в другую сторону, выскочила из угла, с силой долбанула бедного монаха в затылок и выскочила наружу, распахнув с разгона незапертую дверь. Кот зарычал, метнулся за беглянкой, но было поздно – она уже набирала скорость, готовясь взлететь.

Еще до конца не осознавая, какую опасность может представлять гигантский мутант, выпущенный на волю, а следуя исключительно охотничьему инстинкту, Сашка сорвался с места. Попутно он высматривал какую-нибудь палку или булыжник, с помощью которых можно было бы помешать птице сбежать. У деревянного забора в траве он заметил молоток с заржавевшей головкой, подхватил его на бегу. Гриф, взмахнув крыльями, оторвался от земли, так что импровизированное метательное оружие поразило его уже в полете. Сашка целился в голову, но попал по правому крылу, что, конечно же, не убило пернатого мутанта, но лишило его возможности летать. Птица тяжело рухнула на землю, встала на лапы, развернулась и с гортанным клекотом двинулась на обидчика, подволакивая поврежденное крыло. Двигалась она быстро, а Сашка стоял в ожидании атаки и никак не мог сообразить, что ему делать дальше. Он нашел подходящий камень, который мог бы окончательно успокоить разозленную «курицу», но стоило ли убивать обитательницу зверинца или можно было ограничиться тем, что просто загнать ее обратно в клетку, решить никак не мог. В ситуацию вмешался Лед. Он вышел вперед, уселся на дорожку, разделяя Александра и готовящегося к нападению грифа, и нарочито-равнодушно зевнул во всю пасть. «Ах ты, психолог, – мысленно восхитился им Сашка. – Показываешь, что плевать хотел на ее угрозы? Ну-ну, посмотрим, поймет она или нет».

Птица и не думала останавливаться – видно, ярость была сильнее инстинкта самосохранения. Сашка напружинился, готовясь к бою, но ему осталось лишь наблюдать за тем, как на пернатого мутанта, не дошедшего до человека всего пару метров, грациозно прыгнул огромный белый зверь. Лед трансформировался за считаные секунды, Александр впервые видел на свету, как это происходит, – пушистое тело вдруг раздулось до неимоверных размеров, морда исказилась, в оскале сверкнули длинные острые клыки. А вот сам прыжок был каким-то медлительным, неторопливым, даже ленивым, настолько преобразившийся кот заранее чувствовал себя победителем. Приземлившись на спину кричащей птице, он одним ударом мощной лапы переломил ей хребет. Раздался тошнотворный хруст, голова с раскрытым клювом дернулась и безвольно повисла на голой розоватой шее. Лед спрыгнул с поверженного тела на землю, отряхнулся и двинулся обратно к клеткам, стремительно возвращая себе прежний вид. Мимо Сашки он прошел, не останавливаясь.

Тот стоял, ошарашенный увиденным, и даже не сразу сообразил, что в этом происшествии был еще один пострадавший. Очнувшись, Александр метнулся к клетке, где оставался раненый монах. Впрочем, тот уже оклемался – как оказалось, он выложил корм в миски, вышел и даже запер дверь на щеколду, совершенно не обращая внимания на ручеек крови, стекавший с затылка. К моменту появления Сашки серая спина сектанта уже была в бурых потеках, а рана так и продолжала кровоточить.

– Тебе на перевязку надо! – воскликнул Сашка, не сразу вспомнив, что монах вряд ли поймет такое указание. Тогда он подтолкнул раненого в спину и рявкнул: – К сестре-настоятельнице, быстро!

Эти слова возымели действие. Серый брат пошатнулся и зашагал к выходу из зверинца. Между тем из здания выскочил профессор, которому, как видно, сообщил о происшествии лаборант, наблюдавший за всем издалека. Ученый подошел к Александру, поправил очки и с укоризной протянул:

– Ну что же вы, птицелов! Уничтожили такой прекрасный экземпляр…

Сашке оставалось только развести руками. Рассказывать, что птицу убил Лед, в данном случае было все равно что перекладывать на того ответственность.

– Не было выбора. Или победить, или умереть, – ответил он и тут же об этом пожалел. Древний афоризм никак не вязался с образом мускулистого простака, каковым он старался казаться.

В глазах профессора появилось любопытство, граничащее с подозрением, но расспрашивать он не решился. Все оставшееся время Сашка рубил дрова для печи, носил воду в большую бочку и вывозил на тачке навоз за территорию зверинца. Ни к животным, ни к птицам его больше не допускали.

Сбор информации можно было назвать успешным, внедрение тоже. Но вот с главной задачей – найти Павла или хотя бы его следы в секте – выходила пробуксовка. Между тем Сашка понимал, что времени у него мало, в части уже точно в курсе, что миссия провалена, и кто знает, не решится ли руководство на внезапный штурм, невзирая на вероятные потери своих и чужих. Мысль о возможной мясорубке ужаснула. Сашка теперь боялся и за Юльку, и за оболваненных братьев, и за добродушных зашуганных ученых. И еще ему не хотелось, чтобы все закончилось вот так, без ответов на основные вопросы, которые мог дать только сам Камень.

Александр вглядывался в лица братьев и в трапезной, и на улице, и в любом месте, куда ему доводилось попадать. Рассказывать Юлии, что он ищет здесь конкретного человека, он почему-то не решался. Даже сам себе не мог объяснить, почему, вроде бы ближе нее у него теперь никого не было…

Вечером, после ужина, Сашка решил прогуляться до медпункта. Там, в примыкающей к нему комнатке, жила Юлька. Уже темнело, но света Камня-глаза хватало, чтобы нормально освещать улицы небольшого поселения. По дороге встречались одиночные серые балахоны, шли они по четко заданной траектории, в большинстве случаев по направлению к общей комнате.

Сашка снова решился на эксперимент, то есть на проверку своих возможностей живого. Внезапным «Стой!» он остановил первого попавшегося брата и попросил-приказал проводить в медпункт. Монах дернулся, замер, качнулся с сомнением, словно на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве, а затем снова продолжил свой путь по прежнему маршруту. Сашка не расстроился, а понимающе хлопнул его по плечу. Жест вызвал неожиданный эффект – сектант развернулся и пошагал к медпункту. Александр пошел следом. Монах поднялся на крыльцо и решительно постучал. Дверь открылась, на пороге появились Юлька и Лед. На ее лице было написано удивление. Она вопросительно посмотрела на Сашку, а потом обратилась к серому брату:

– Что он тебе сказал?

– Стой! Проводи меня в медпункт, – точно копируя Сашкины интонации, произнес сектант.

– Спасибо, иди отдыхать, – мягко сказала Юлька. Монах развернулся и пошел в сторону казармы.

– Зачем ты так с ним? – с упреком произнесла она. – Они не игрушки, не куклы. Зачем?

– Просто захотелось проверить, – ответил Сашка, ощущая стыд. – Не сердись! Зато теперь я знаю, что мое слово для них тоже что-то значит.

– Просто слово? – снова удивилась Юлька.

– Нет, еще я его за плечо тронул, только тогда он пошел.

Юлька задумчиво махнула рукой, приглашая следовать за ней, и вошла в дом. Сашка поднялся на крыльцо, прошагал внутрь, прикрыл дверь. Лед поводил ушами, принюхивался. Не обнаружив ничего нового или интересного, свернулся калачиком на стуле и, казалось, задремал. Девушка провела Александра дальше, через смотровую в жилую комнату. Здесь стояли кровать с никелированными шариками, застеленная все там же грубым солдатским сукном, стол с белой скатертью, стеллаж с книгами.

– Медицинские? – спросил Сашка, раскрывая первую попавшуюся.

– Не только. Здесь остатки библиотеки – книги, которые не успели пустить на растопку. Стихи, проза.

Сашка улыбнулся, заметив на подушке томик, заложенный засохшим цветком. Юлька перехватила его взгляд, смутилась.

– Саш, перестань!

Волна радости окатила его сердце: «Есть! Назвала по имени. Значит, доверяет, доверяет полностью, как никому другому!»

– Я, кажется, люблю тебя, Юлька, – сказал он тихо, сам удивляясь этим словам.

Она подошла, уткнулась в его плечо. Сашка осторожно прикрыл дверь в комнату.

К себе он возвращался глубокой ночью. Над головой сияли холодные осенние звезды, путь освещался красноватыми сполохами, на душе было легко и радостно. Сашка отгонял мысли о возможном штурме и мысленно молил бога дать ему еще время на счастье. Под мышкой он нес вузовский учебник органической химии, взятый с Юлькиного стеллажа. Книга была нужна не только для чтения. Ее легко было представить на завтрашнем сеансе, вообразить разделы, страницы и начать по пунктам вспоминать содержание. Например, азотные соединения – нитрилы, амины, их свойства, получение, применение. Он их помнил хорошо, а перед сеансом сможет еще и повторить. Вот жрецу-то будет интересно! Сашка едва удержался, чтобы не расхохотаться.

Во сне он снова увидел мать. Она снилась ему редко и всегда по-разному. В этот раз она будто стояла за толстым стеклом, стучала по нему, кричала: «Саня! Саня!», словно предупреждая о чем-то. Сашка проснулся в холодном поту. Сон оставил неприятный, тревожный осадок. Впрочем, вспомнив слова Белова о том, что покойники снятся к дождю, немного успокоился. Что он, в самом деле, себе стресс нагоняет? И без мрачных знамений сегодняшнее утро будет сложным – грядет второй сеанс битвы, противостояние жрецу и Камню. На часах была половина восьмого. Сашка потянулся и стал собираться на завтрак. Умылся, в очередной раз посетовав, что совсем забыл про рукомойник, натянул балахон и вдруг вспомнил, что не успел принять «глоток жизни» – антидот, без которого в теперешней жизни не обойтись. Обернулся к столу – флакона не увидел. Посмотрел вокруг, перетряхнул топчан, заглянул под него, под стол – безрезультатно. Флакона с живительной жидкостью нигде не было. Что за дела такие?

Сашка решил пойти к жрецу и сообщить о проблеме, но наткнулся на запертую дверь. Он сразу понял, что заперта она снаружи, скорее всего, на тяжелый засов. Окно каморки выходило на плац. По нему шли братья, серые балахоны, направлявшиеся, как видно, в трапезную. Александр начал стучать в стекло, потом сообразил его разбить и крикнуть сквозь толстую решетку:

– Эй! На помощь!

Никто не обернулся, не отозвался, даже не изменил шага. Оставалось только ждать и надеяться на Юльку или на чудо. Самым страшным было незнание, сколько времени у него осталось до того, как перестанет действовать вчерашняя доза. Аногемма, которую им кололи в части, действовала больше суток, это он знал точно. А вот местная мутная жидкость, кто скажет? Может, сейчас истекают последние минуты спокойствия, и организм рванет гранатой, круша внутренности и превращая его сначала в инвалида, а потом и в труп. И ведь никто не узнает! Юлька не узнает.

Сашка старался не поддаваться панике, хотя положение казалось безысходным. Так прошло больше часа. Монахи позавтракали, получили назначения, разбрелись по своим делам. Где же жрец? Ведь не мог он не заметить потерю бойца, то есть редкого зверя – живого? Или это все им и задумано?! С каждой минутой подозрение росло. Сашка уже почти не сомневался, что его показная дерзость, независимость, сопротивление внушению, особая связь с Камнем не могли не вызвать ненависть у жреца. Возможно, в Сашке он увидел конкурента и решил перестраховаться. Как бы там ни было, отведенное время утекало, как песок из ладоней.

Еще через час Александр ощутил слабое покалывание по всему телу, которое постепенно перерастало в озноб. Он завернулся в одеяло, прилег на топчан, зубы стучали. В следующие полчаса его начала колотить лихорадка, температура поднялась градусов до сорока, вот-вот и судороги начнутся. Уже почти теряя сознание, он услышал из-за двери слабый шорох, словно кто-то царапал дверь когтями.

– Лед, братишка, помоги! – Ему казалось, что он кричит изо всех сил, но на самом деле голос срывался и звучал совсем тихо.

Шорох усилился, к нему прибавилось рычание, напоминающее тигриное, сначала слабое, потом зычное, пугающее. Раздался скрежет, что-то стукнуло об пол, и дверь ухнула внутрь под тяжестью огромного белого зверя. Лед, как видно, сообразил обратиться, сбросил лапой деревянную палку-засов и вышиб дверь.

Увидев скорчившегося Сашку, Лед метнулся сначала к нему, а потом тут же обратно, на ходу возвращая себе прежний облик. Минут через пять прибежала Юлька. Увидев его состояние, заохала, заметалась в испуге.

– Антидот, – прохрипел Сашка.

Юлька бросила взгляд на стол и все поняла.

– Лед, к палачу! – закричала она. Наклонилась, прошептала скороговоркой: – «Глоток» сейчас может уже не помочь, но есть концентрированная вакцина-укол, а она только у палача. Держись, Саш! – и выскочила из комнаты.

На Сашку опускалась темнота. От боли корежило, хотелось орать в голос. Ему казалось, что в тело вогнали огромный саморез и теперь медленно поворачивают, наматывая внутренности на ребристый штырь. В какой-то момент он потерял сознание.

Очнулся он от укола, кто-то быстро и ловко вгонял ему в вену красноватую жидкость. Сквозь пелену боли проступил образ склонившегося к нему человека – серый балахон, короткая стрижка, седоватые виски. И тревожно глядящие прямо в душу глаза.

– Пашка, брат! – улыбнулся видению Александр, чувствуя облегчение.

– Бредит, – прокомментировал монах Пашкиным голосом, обращаясь к всхлипывающей Юльке. – Ничего, отойдет, успели вовремя.