Глава 6

Две девицы, освободившись от надоевших пьяных кавалеров, сидели на крыльце в белых сорочках и смотрели на утренние звезды. Кавалеры храпели в доме; от Шестопера, как и от Фареля, в постели было мало проку, они скорее интересовались крепким бером, чем молодыми красотками. Бер получался из йоля выпариванием в специальных маленьких котлах ручной работы; бер был намного крепче йоля и давал тяжелое опьянение-забытье.

– Шестопер последнее время напивается, как перед смертью, – прошептала Лусиана, поежилась и боязливо оглянулась на дверь.

– Не бойся, они теперь до обеда не проснутся, – тихий голос Солли подействовал успокаивающе, и Лусиана перестала оглядываться. – Если бы они пили только йоль, от них было бы больше проку.

– Как думаешь, зачем им нужно делать вид, что они с нами спят? Они даже сами в это начинают верить, хотя только щиплются по-настоящему.

Солли негромко засмеялась.

– Понимаешь, они должны быть вожаками. А вожак должен быть крепким и несокрушимым, вот таким вот, – Солли показала руку, согнутую в локте. – Так что каждый день врут и хвастают, какие они с нами герои. А нам с тобой что? Пускай себе врут. Быть женщиной главаря лучше, чем просто ничьей. И долю получаешь первой, и место выбираешь прежде других. Да и мужики отказать не смеют. Все равно лучше слуг Великого Дракона я не видывала никого. Помнишь, этот высокий, господин Александр?

Лусиана сложила ладони и щекотно зашептала Солли на ухо. Они рассмеялись.

– Хотя они и слуги Великого, а не заметили, что мы всю ночь менялись.

– А если бы и заметили, им только лучше. Здоровым-то мужчинам – чем больше разных девочек, тем веселее. Изголодались со своим Драконом, поднакопили, – Лусиана мечтательно потянулась, затем встряхнула головой. – Помнишь, как господин Марис Валену поставил, а сверху Анни? Ой, я сроду такого не видела!

– Не помню, – прыснула в кулачок Солли. – Мне не до этого было, мне потом Валена рассказывала. А я в это время, кажется, у господина Александра была, там тоже было чем заняться, сама понимаешь!

Девушки снова перешли на шепот, изредка хихикая. В это время по улицам вдоль заборов бесшумно скользили темные тени. Две-три тени оставались у ворот дома, остальные двигались вперед, к следующему.

– Что-то холодно становится. Пойдем в дом, сестрица? – Лусиана передернула плечами и прошла в дом первой. Солли отправилась следом, беззвучно прикрыв за собой дверь.

– Ну и рожа у тебя, Фарель! Вставай! Хватит храпеть, – Шестопер грубо толкнул развалившегося за столом мужичонку, спавшего с запрокинутой головой и открытым ртом. Тот резко открыл глаза и разом весь подобрался, сжав челюсти. Он сразу стал похож на хищную рыбу с шишковатой мордой и холодными мутными глазами. Рука Фареля потянулась к котелку сложной формы, стоявшему на столе, и повернула кран. В деревянный стакан не упало ни капли. Фарель немедленно разразился скрипучей бранью. Шестопер захохотал:

– Спать нужно меньше! Вот встал бы пораньше, дровишек наколол, йоля из погреба принес, сейчас бы уже горяченьким бером поправлялись.

Шестопер взял в холеную руку топорик и направился к двери.

– Ладно, я наколю дровишек да разведу огонь, а ты ступай в погреб, притащи бочонок йоля. Яблочный справа, вот его неси.

– Спать меньше, как же! Я всю ночь свою ненасытную кобылу ублажал, теперь вот бочку из погреба тащить должен! – Фарель скрипел пересохшей с похмелья глоткой, пытаясь встать на ноги.

– Кобылу, как же! Жеребец нашелся! Мы одни с тобой, чего хорохоришься. Стручок твой давно уже ни на что не годится, – Шестопер ухмыльнулся в бороду и протянул обиженному Фарелю топор. – Ладно уж, иди за дровами, да коли мелко, в лучину. Бочонок сам принесу, а то ты выпьешь половину, не дождавшись бера.

Шестопер откинул дверь, ведущую в погреб, и начал спускаться по каменным ступенькам. Фарель отправился к двери, открыл ее рывком и застыл, ослепленный солнцем. Он долго привыкал к яркому свету, изрыгая брань и проклятья, а затем двинулся вперед, к длинной поленнице у стены сарая. Фарель ненавидел солнце: от него у Фареля с детства болели и слезились глаза. Он предпочитал вести ночной образ жизни, скрываясь днем в тени, за слюдяными окнами. Отчасти по этой причине он, еще будучи ребенком, стал ночным воришкой, а затем – грабителем и беспощадным убийцей, известным в Феррасе и окрестных селах под кличкой Крот Фарель.

Крот ощупью выбрал подходящее полено и поставил его на колоду торцом вверх. Теперь нужно было расколоть его вдоль на два десятка тонких прямых лучинок. Чтобы перегнать бочонок йоля, нужно израсходовать пять поленьев. Это же сколько раз нужно ударить топором! Проклятые самоверы, не могут сразу делать бер! Видите ли, грех! Скотский напиток! Что они понимают, бездельники!

Крот ударил топориком. Полено развалилось пополам. Крот нагнулся, чтобы поставить на колоду половинки, но вдруг как-то сразу ударился носом в сырую траву. Он попытался пошевелиться, чтобы встать, но ничего не вышло. В глазах стремительно потемнело. Тело словно отнялось.

– Хороший удар, Фаргам.

– Да ерунда. Бывало почище, – от темной стены сарая отделился огромный рыцарь, нагнулся и поднял с земли человечью голову с бугристой мордой хищной рыбы. – Кто следующий по списку?

– Шестопер. Его нужно взять живьем и доставить к господину епископу.

– Хорошо, – рыцарь-великан передал голову Крота собеседнику и бережно поднял с земли несколько поленьев. У крыльца он громко обронил поленья, так, чтобы они раскатились и загремели.

– Ах ты, растяпа, кости свои просыпал небось, горе-жеребец! – дверь открылась, и мучимый нетерпеливым похмельем Шестопер вышел за порог, щурясь на яркий свет. Короткий удар тяжелым кулаком по затылку оглушил старосту, а мощные руки приняли обмякшее тело и понесли прочь со двора.

В темноте дверного проема Лусиана зажала ладонью рот своей младшей сестры, погасив невольный крик, готовый было сорваться с губ Солли.

Ворота медленно, будто сами собой, закрылись.

К полудню над деревней Счастливая царили стоны и причитания. Возле центрального колодца, ближе к правому от дороги пепелищу, вырос белоснежный шатер, украшенный знаменем Единой церкви и стягами Рэнкса Айена и графа Алистара.

Внешнее кольцо оцепления шатра состояло из рыцарей первой сотни Синего отряда, а ближайший к шатру периметр и вход в шатер охраняла епископская стража. На обочине дороги, на границе внешнего оцепления, был сооружен помост. На помосте стояла колода, а подле нее – несколько рыцарей с внушительного вида мечами. Колода уже ослизла от крови, обильно стекавшей с помоста сквозь щели. Рыцари Синего отряда подводили к колоде мужчин, еще вчера бывших паствой лжесамовера Эддара Бруда, более известного под именем Шестопер. После короткого опроса священником и маленьким человечком в форме епископской стражи, державшим в руках огромный свиток, мужчин либо швыряли на колоду лицом вниз, либо передавали с помоста в руки Харата, руководившего обозом. Попавшие на колоду прекращали жить ровно в следующий миг: молодые рыцари под руководством Фаргама «приучали» свои новые мечи к крови, пытаясь отрубить жертве голову с первого удара. Помилованный бандит получал из рук Харата короткий меч, белый шлем и такого же цвета щит, после чего новообращенного сбрасывали пинками с помоста и усаживали наземь среди таких же, как он. Отныне разбойник становился рабом епископа и Единой церкви, и ему в назидание предоставляли возможность любоваться происходящим на помосте. На земле у самой дороги были выставлены в ряд отрубленные головы. Голова Крота Фареля с выпученными глазами была уже покрыта рыжей пылью и оттого казалась медной, снятой с какого-то чудовищного памятника.

Эддар Бруд, староста самозванцев с простецкой мужицкой внешностью и руками благородного кавалера, валялся внутри белоснежного шатра на прибитой сапогами траве. Прямо над его головой нетерпеливо дергался синий сапог графа Алистара. Граф восседал на высокой скамье рядом с предводителем похода епископом Глионским, сменившим запыленные в изнурительном пути одежды на свежие. Епископ сиял, как непорочная и ослепительная снежная вершина, а могучий граф оттенял его сияние, демонстрируя, в свой черед, прочную устойчивость видавшего виды подножия скалы.

– Так ты утверждаешь, что сам Великий Дракон в сопровождении четырех слуг, свиньи и священного ворона удостоил тебя, ничтожного, своим общением? – Синий рыцарь явно терял отпущенные Господом запасы терпения, что выразилось в сильном пинке мыском сапога в висок Бруда. Шестопер охнул, припав ушибленным местом к сырой траве. Отползти Шестопер не мог: в его спину упирались острия мечей епископской стражи. Эддар Бруд мог только поднять или опустить голову, прижимаясь к земле всем телом.

– Да, сам Великий Дракон принял меня радушно и удостоил общения со своими доверенными слугами, – Шестопер говорил из последних сил, разевая рот от боли. По рассеченному виску текла тоненькая струйка крови.

Епископ Рэнкс сделал едва заметный знак рукой. Его почти тошнило, и дядя Алистар громогласно распорядился:

– Преступника вымыть, перевязать и содержать под стражей, как носителя важных государственных тайн. Допустить к нему женщину, которую он назовет, и дать продовольствие, какое он только пожелает.

Шестопера выволокли из шатра за ноги.

– Что скажете, граф? – Рэнкс уже справился с минутной слабостью, и голос его звучал спокойно и властно.

– Похоже, негодяй говорит правду. Он видел Великого Дракона и его свиту. Дракон действительно отобрал у бандитов все оружие. После тщательного обыска мы нашли во всей деревне не более десятка кинжалов и три стреломета.

– Граф, Великий Дракон отобрал оружие у тех, кому мы его фактически вручили, посылая на полуостров. Не означает ли это, что мы нарушаем волю наместника Господа, вооружая их вновь?

– Мы даем им святое оружие, – подумав самую малость, возразил Алистар. – И новую жизнь в качестве воина Единой церкви. Дракон не станет осуждать нас за содеянное во имя Господа и Единой церкви, епископ Рэнкс.

Епископ хмурился.

– Граф, как вы думаете, где сейчас Дракон?

– Там, где пожелает, епископ.

– А как отнестись к тому, что с ним видели маленького Хранителя?

– Будем надеяться, что Хранитель достаточно мал, чтобы понимать что-либо в причинах гибели своих родителей. Конечно, со временем он все поймет и вспомнит. Я принял некоторые меры, мой добрый Рэнкс.

– Какие меры, граф?

– Несколько лучших стрелков получили секретное задание. Они держат неприкосновенный запас желтых стрел на случай, если вдруг им попадется на глаза зверь, описание которого они затвердили наизусть. За выполнение задания им обещана земля и титул, они будут стараться изо всех сил. Тот, кто выполнит задание, будет молчать. О молчании остальных придется позаботиться. Их имена находятся в особом списке, и список этот отправлен Его Величеству Энкогсу секретной почтой на случай, если нам самим не удастся обо всем позаботиться.

– Есть ли на свете малость, способная ускользнуть от вашего внимания, учитель? – Молодой епископ восторженно смотрел на Синего рыцаря.

– Это опыт, мой милый Рэнкс. Мы должны заботиться о мелочах, ибо они способны обратить величайшие замыслы в прах. С вашего позволения, епископ, вернемся к главной цели нашего похода. Деревня самоверов – последняя на пути к океану – находится на расстоянии дневного пешего перехода. Мы дадим себе на этот переход два дня, сохранив силы войска и его готовность к бою. Конечно, самоверы не станут обороняться, но мы должны сохранять осторожность. Вперед мы пошлем новообращенных воинов Единой церкви, – Алистар улыбнулся и подмигнул Рэнксу. – Они прекрасно подходят для избиения еретиков и стараться будут на славу. Во главе отряда поставим Шестопера. Он к тому времени вполне излечится.

Синий рыцарь наполнил два кубка прохладным йолем и протянул один из них своему юному господину.

– Вы не пробовали самоверского йоля, епископ?

– Нет, граф. Я предпочитаю проверенные запасы из епископского обоза. Кто знает, что может быть в бочонках еретиков?

– Похвально, милый Рэнкс. Вы унаследовали предусмотрительность и осторожность своего родителя.

Рэнкс, весьма польщенный речью графа, сделал большой глоток из кубка и встал.

– Не пора ли совершить обход?

– Самое время, мой славный Рэнкс. Воины должны чаще видеть предводителей похода, это укрепляет боевой дух и дисциплину.

Рэнкс тщательно расправил складки своего ослепительно белого плаща и вопросительно посмотрел на графа. Алистар удовлетворенно кивнул. Он гордился своим воспитанником.

Епископ Рэнкс и Синий рыцарь покинули шатер и вышли за пределы оцепления в сопровождении дюжины стражников с копьями. На всем пути следования епископа и графа встречало дружное раскатистое «хей». Епископ Рэнкс проводил рукой по воздуху, благословляя войско на подвиги во имя Господа и его Единой церкви. Синий рыцарь рассеянно смотрел вдаль, привычно подмечая и запоминая все до мелочей.

Самые высокие пальмы росли в центре рощи, и рубить их не имело смысла. Виктор Неринг, руководивший постройкой плота, согласился на пальмы пониже, но ближе к океану, и трудолюбивые самоверы принялись валить деревья, помеченные зарубками майора.

Пальмы были сырыми и тяжелыми, но отлично годились для каркаса мощного длинного плота. Плавучесть конструкции должны были обеспечить сухие бревна, заготовленные самоверами впрок – для ремонта домов и нового строительства. Пальмы тащили к берегу волоком, привязывая очищенные от листьев стволы тросами к танку. Самоверы восторгались силой и мощью Дракона, постепенно свыкшись с его ревом. Иван-да-Марис, катавшиеся на броне Дракона, пользовались особенным успехом у местного населения. В господине Александре и господине Викторе самоверы чувствовали начальство и сильно робели в их присутствии, зато господа Иван и Марис были обласканы дружелюбными еретиками сверх всякой меры.

Сооружение плота продвигалось очень быстро: к концу второго дня огромный каркас был обшит бревнами, и Ковалев с Нерингом готовились испытать конструкцию во время ближайшего прилива.

Под навесом, сооруженным на песчаном берегу вблизи плота, было почти не жарко. Вороненок Себас был выпущен из клетки и взмыл в воздух. Вихрон дремал после обеда, свернувшись в клубочек под боком Ковалева. Александр тоже дремал, устроившись на подстилке из прохладных пальмовых листьев. Виктор Неринг что-то высчитывал, чертя на песке формулы. Иван с Марисом были отпущены в деревню отдыхать.

Сонное состояние разрушил Вихрон. Он поднял рыльце, а затем вскочил на копытца, ощетинив загривок.

– Там люди. Их много, – пятачок Вихрона тревожно втягивал воздух, указывая в сторону жилья самоверов.

– Ну, конечно, много, целая деревня, – ответил Александр. – Ты чего, Вихрончик?

– Нет, не там, а далеко. Я вижу.

– Ну-ка, ну-ка, ты можешь объяснить, что видишь? – Виктор отложил свои вычисления.

Маленький Хранитель был в затруднении и наморщил рыльце.

– Я смотрю глазами Себаса. Я вижу все, что видит он. Я так играю. Меня научил папа. Он сказал, когда я приму имя, смогу это делать. Я могу.

Александр и Виктор переглянулись.

– И что ты видишь?

– Я могу показать. Вот так.

В тот же миг Ковалев с Нерингом инстинктивно вцепились друг в друга. Их собственное зрение помутилось и сменилось разноцветными пятнами. Из пятен быстро проступила умопомрачительная картина: они видели бескрайний океан и зеленый остров, видели мыс полуострова и деревню с высоты птичьего полета. Видели навес, под которым сидели, видели самоверов, работавших в поле, и самих себя, схвативших друг друга за руки. Когда Себас повернул, наконец, голову в нужную сторону, они увидели у отодвинувшейся далеко-далеко линии горизонта движущееся ровными шеренгами войско. Очевидно, Себас начал новый круг, и Ковалев с Нерингом снова были вынуждены глядеть на океан, на остров, на свой навес, пока вороненок не посмотрел в нужную сторону. Походный порядок колонны был нарушен. У горизонта начали разбивать ослепительно белый шатер, а вокруг него – шатры попроще.

Картинка вздрогнула и изменилась: капитан Советской Армии и майор вермахта падали на землю, держась за руки, и наблюдали, как к ним стремительно приближается земля. Мелькнула крыша навеса и собственные лица, искаженные страхом перед неумолимым ударом. Зрение снова помутилось и вернулось к танкистам уже в привычном, человеческом ракурсе.

Вороненок вразвалочку подошел к своей клетке, смешно запрыгнул в нее, оттолкнувшись обеими лапками, и долго пил из блюдца, запрокидывая голову.

Александр едва перевел дух. Неринг вытер со лба крупные капли пота.

– Мы поиграем, – сообщил Вихрон и ускакал резвиться на плот. Себас отправился за ним.

– Знаешь, когда я понял, что вижу даже с закрытыми глазами, чуть не закричал, – Ковалев откинулся на спину и прикрыл глаза рукавом.

– А я, кажется, просто орал, когда падал. Интересно, у нашего поросенка много таких фокусов в запасе?

– Что думаешь насчет лагеря?

– Что тут думать? Похоже на наших ряженых, только числом побольше. Расскажем Эрлу и Энни, они, по крайней мере, поймут, что происходит.

– Вихрон, иди сюда! Загоняй своего друга в клетку!

Через минуту танк, урча на песчаном подъеме, мчался в направлении деревни. Из водительского люка торчало загорелое лицо Виктора. Александр по привычке занял командирское место и подставлял разгоряченную голову свежему ветру. Нужно было сначала найти Иван-да-Мариса, потом ехать к Эрлу. Надвигался очередной дождик.

Энни отреагировала на известие о войске спокойно.

– Они пришли истребить самоверов. Это тот самый отряд, о котором я говорила.

– Как вы думаете, Эрл, когда они нападут? – спросил Ковалев.

– Они войдут в деревню ночью, бесшумно. Перекроют все выходы, а на рассвете начнут резню. Они знают, что самоверы не возьмутся за оружие, но рисковать не станут.

– Понятно. Майор?

– Уходить нужно всем: и нам, и самоверам. Эрл своих не оставит. Энни не бросит Эрла. Мы, капитан, в свою очередь.

– Понятно, понятно. Жучка за внучку, дедка за репку… Сколько уйдет времени на постройку дополнительных плотов?

– Нам нужен день, чтобы построить крепкие плоты для всех. Еще один день – на погрузку. Эрл, я предлагаю разобрать ближние к океану дома. Все равно деревню придется оставить. Кроме этого, нужно организовать вооруженное дежурство силами ваших людей.

Эрл усмехнулся.

– Как вы это себе представляете? Мы не обращаем оружия против людей.

– Ага. А они вас перережут, как кур в курятнике. Я думаю, что со стороны рыцарей это не более чем карательная экспедиция? Блицкриг?

Эрл вытаращил глаза. Ковалев поспешил вмешаться:

– Господин Виктор хочет сказать, что люди короля пришли убить всех. Поэтому Великий Дракон считает необходимым вмешаться и освободить вас и ваших самоверов от обета не обращать оружие против людей. Это ошибка: защищать свой народ можно и нужно, и для этого хороши все средства.

Эрл Неринг смотрел на Александра во все глаза.

– Но… Оружие…

– Вы не забыли, достойный рыцарь, что Великий Дракон отнял мечи и луки у ваших преследователей? Иван, Марис, разгрузите оружие. Эрл, я думаю, вопрос решен. Вызовите охотников и вообще всех крепких мужчин, объясните им все и раздайте оружие. Потом организуем рубежи обороны, разобьем мужчин на группы и распределим посты.

Эрл отправился во двор, где Марис и Ваня сбрасывали на землю мечи, стрелометы, колчаны и копья. Маленькие дети вились стайкой возле танка. Эрл поговорил с ними, и ребятишки бросились врассыпную. Через пятнадцать минут все население Светозарной собралось возле дома учителя Эрла Неринга, барона Валеннского. Из синеватой с белым брюшком тучи хлынул дождь. Александр смотрел на добрые лица трудолюбивых верующих людей и не мог понять одного: чем они так досаждают своим согражданам, что те готовы извести их под корень? Пережитки феодализма. Самоверы стояли под дождем и покорно ждали. Ковалев вскочил на броню и втащил к себе Эрла.

– Великий Дракон решил помочь вам и спасти ваши жизни. Он освобождает вас от вашей клятвы и приказывает всем, кто когда-либо имел дело с оружием, выступить на защиту своих семей. – Александр говорил медленно, опасаясь сбиться и сказать что-либо не то. – Великий Дракон возвращается на свой остров и предлагает вам убежище. Там вы будете жить и работать, и никто вас не тронет. Для этого нужно построить еще два плота. Мы сломаем несколько домов, ближайших к океану. Бревна пойдут на строительство плотов. Сооружением плотов будет руководить господин Виктор и плотник Адрен. Обороной деревни займется рыцарь Эрл Неринг. Вы все поняли?

Самоверы закивали головами. Слезы текли по их щекам, смешиваясь с прозрачной дождевой водой.

– Похоже, их защищают первый раз, – негромко сказал сам себе Александр. – Ваня, заводи! Эрл, слезай и командуй. Возьми Себаса, пусть клетка постоит у тебя.

Великий Дракон показал свою силу и сноровку на деле: он развалил шесть крепких домов еще до окончания короткого летнего дождя, затем деловито отправился к далекому вражескому войску. Через полчаса по командирским часам Великий Дракон материализовался на вершине холма, с которого открывался великолепный вид на лагерь епископа Рэнкса. В течение минуты Дракон плевался пламенем и изрыгал огонь. В результате дорога перед лагерем была изрыта глубокими воронками, а войско противника деморализовано и лежало неподвижно.

– Неплохое предупреждение! Марис. Иван, возвращаемся на базу. Как, майор, нормально? – Ковалев радовался, что не пришлось стрелять по живым мишеням. – Теперь они одних только лошадей будут ловить до завтра!

– Да-а-а, – неопределенно промычал Неринг. – Надолго их это не остановит. Все равно нужно делать плоты как можно быстрее. Боезапас не бесконечен, а у них бойцов точно с избытком.

– Ну и ладно! Психическая атака удалась на славу. Знаешь, противно косить этих болванов! Да знаю, что нас не пощадят, но черт его разберет… Ну, когда мы в танках друг против друга или с гранатой против танка – куда ни шло! Едем устраивать оборону, а потом на берег. Да, Вихрон? Ах, погоди! – Ковалев начал разматывать толстую мягкую ткань, в которую запеленал голову поросенка, оставив только пятачок, чтобы тот не оглох и не задохнулся.

– Как противно пахнет! – Вихрон недовольно водил розовым пятачком. – Все равно было очень громко.

– Ты еще не знаешь, что такое громко и противно! Вот если бы мы при закрытых люках постреляли, да не одни! Эх, да что ты понимаешь! Тебе лишь бы ворон ловить! – Ковалев ласково потрепал свиненка за уши. – Какой ты молодец, Вихрончик!

Ловкий конюх Синего рыцаря Акил ловил разбежавшихся лошадей до заката и очень устал. Хозяину Акила пришлось намного тяжелее: ему пришлось собирать в единый кулак деморализованное чудовищным нападением войско.

Граф без труда опознал в нападавшем железного слона, уничтожившего многих отважных и умелых бойцов у Святой рощи. С того момента, когда чудовище скрылось за холмом, граф пытался разрешить несколько противоречий, крепко засевших в его голове.

Первое. Эддар Бруд и уцелевшие после экзекуции бандиты из его шайки в один голос показывают, что к ним явился Великий Дракон, разоружил, насладился гостеприимством местных девиц и с ревом умчался в направлении океана. Он же, по их словам, атаковал огнем лагерь Святого войска. Можно ли верить пьяному сброду? Если сброд пьян ВСЕГДА, то можно.

Второе. Железный слон – граф Алистар предпочитал пока думать о нем именно так, – напал на самого графа и его войско дважды. Первый раз слон, застигнутый врасплох, сокрушил воинов без числа. Второй раз он напал сам, издалека, но не нанес воинам ни одной телесной раны, полностью уничтожив боевой рыцарский дух, царивший в лагере еще накануне.

Третье. Самое главное. Никогда граф Алистар не видывал Великого Дракона в таком необычном воплощении. Видел зеленым, в обыденной чешуе, видел в красной боевой броне или в розовой, праздничной, наконец, в медно-коричневой, для путешествий. Дракон обладал мощным змеевидным телом с костяным гребнем, четырьмя огромными кривыми когтистыми лапами и страшной зубастой головой с леденящим взглядом и испепеляющим все живое дыханием. Его новое приземистое тело едва ли не вдвое меньше, неживое какое-то, но тоже несокрушимое и огнедышащее, а также на вид заметно тяжелее, хотя и меньше. Ни следа змеевидности. Если это действительно Дракон в его новом воплощении, придется объявить священными не только тритонов и ящериц, но и черепах. А эти слуги Дракона! Получается, он их глотает, когда сочтет нужным, затем выпускает наружу, они его охраняют и ухаживают за ним, а он спит себе вещим сном, потом они его будят, забираются обратно и отправляются дальше!

Теперь, обладая набором этих противоречивых сведений, графу надлежало ответить на несколько вопросов. С Драконом ли пересеклись пути? Чего он добивается, кто бы он ни был? Что делать с самоверами? Как вернуть армии боевой дух? И, самое главное, чертов маленький Хранитель! Шестопер описал его точно. Получается, что он в приятелях с железным слоном и неразлучен с его слугами! Если же слон – это Дракон, то размеры катастрофы не подлежат даже приблизительной оценке.

Постепенно из пересечений мыслей и бессвязных образов, роившихся в голове Синего рыцаря Алистара, стало складываться решение. Он уже точно знал, что это именно то, что нужно, и не стал ждать, когда оно сформируется полностью.

– Позвольте мне, мой милый епископ Рэнкс, доложить свои соображения.

Епископ, бессильно грызший согнутый указательный палец то левой, то правой руки, просиял и вскочил на ноги. Его угнетало задумчивое молчание Алистара, длившееся до самого заката.

– Прошу вас, граф!

– Мой дорогой епископ, давайте представим, что железный слон – это не Дракон. Это означает, что Великий Дракон объявится через пару дней и застанет все как есть: Хранитель и его жена убиты, самоверы – целехоньки, часть раскольников убита, часть принята на службу в Святое войско, а по полуострову разгуливает железный слон со своими слугами и маленьким Хранителем. Наши враги молчать и выгораживать нас не станут, это уж поверьте! Я думаю, что Великий Дракон сожжет наш лагерь дотла и будет прав: все слишком очевидно.

Рэнкс издал сдавленный вопль, но граф протянул руку и жестом попросил юношу повременить с эмоциями.

– Представим теперь, что железный слон – это и есть Дракон. Он вернулся внезапно и все знает. Мы не можем даже предположить, почему он носит иное обличие. Может быть, существует какая-то тайна, может быть, Великий Дракон исчезает на две недели по призыву Господа, и если возвращается до срока, то только вот в таком странном виде. Итак, предположим самое плохое: Дракон знает все. Он попытался испепелить нас, и у него ничего не получилось! Это означает одно: Господь не дает ему силы уничтожить войско, возглавляемое светочем Единой церкви! Господь сделал нас неуязвимыми и несокрушимыми, и он желает править нами без Наместника, единолично!

Епископ, белый, как его снежное одеяние, смотрел на дядю Алистара горящими от ужаса и вдохновения глазами.

– Я спрашиваю вас, епископ Глионский, какое решение диктует нам Господь? Ответьте мне, умоляю вас!

– Вперед, – шепнул обескровленными губами Рэнкс Айен.

– Что? Не слышу! – Теперь в шатре был не повелитель и его вассал, а юный школяр и его учитель, требовавший ответить урок должным образом.

– Вперед! – вскричал епископ Рэнкс. – Собрать всех командиров в моем шатре! Немедленно!

По приказу епископа Глионского явились: от Синего отряда – рыцарь Крез и рыцарь Фаргам, от епископской стражи – брат Лу и брат Сигэм, от отряда новообращенных Святого войска – его командир Шестопер.

Епископ Рэнкс Айен был возбужден и решителен. Граф Алистар отступил в тень шатра и с удовольствием наблюдал за действиями своего воспитанника.

Рэнкс встал со своего епископского трона. Он был высок, строен, его белоснежные одежды словно подсвечивали полумрак шатра, придавая дополнительную силу факелам и масляным светильникам.

Епископ обвел горящими глазами собравшихся воинов.

– Железный слон бросил вызов Единой церкви и ее преданному воинству! Притворившись Драконом, он напустил колдовские чары на многих и многих людей, но он не смог отвести глаза избранным сынам Господа! – Голос епископа звенел и дрожал особым чувством, от которого даже у Синего рыцаря по спине побежали мурашки. – Завтра в полдень мы выступаем. Мы сломим любое сопротивление на своем пути! Мы докажем Великому Дракону, наместнику Господа на земле, что нас не введут в соблазн никакие чары! Железный слон оказался бессилен и жалок перед знаменами Единой церкви! Он удалился, посрамленный, он не нанес вреда Святому войску, и только неразумные лошади боятся его! С нами Господь и Великий Дракон!

Угрюмые лица командиров разгладились и прояснились. Огромный Фаргам положил ручищу на плечо Креза и шевелил губами, повторяя про себя каждое слово епископа. Эддар Бруд, расставшись с бородой, сбросил личину вороватого деревенского старосты и прохвоста. Теперь на его решительном лице отражалась беспредельная отвага и хищное стремление к победе. Брат Лу и брат Сигэм, пришедшие в лоно Единой церкви из рыцарского сословия, впитывали речь Рэнкса Айена во всех подробностях.

Рэнкс говорил мало. В конце речи он распорядился выдать всем воинам по половине деревянного стакана крепкого бера из запасов, находящихся в обозе.

– Идите и передайте вашим солдатам все, что слышали! – Рэнкс начертал в воздухе благословение.

Командиры вышли, поклонившись. Алистар выступил из тени.

– Да, мой мальчик, теперь я вижу, что вы совсем взрослый. А почему вы не упомянули о первой версии, что железный слон и Дракон – это одно и то же?

– Зачем, граф? – Епископ был польщен словами наставника и с удовольствием объяснял свою точку зрения. – Выступить против Дракона простым людям не под силу. Кроме того, если он действительно Дракон, то простит нас за то, что мы сражались с ним во имя Великого Дракона против неизвестного нам слона, не так ли?

Синий рыцарь расхохотался.

– Ну, мальчик мой, вы уже сейчас превзошли своего наставника, да и великого родителя заодно! Что же будет дальше?

Епископ и Синий рыцарь выпили немного йоля и с удовольствием поужинали.

– Теперь пора совершить ночной обход, дорогой епископ! – с этими словами Алистар выдернул из стойки факел. – Думаю, нам лучше оставить стражу. Пусть люди видят, что мы бесстрашны и уверенны.

Епископ согласно кивнул и вынул из треноги другой факел.

Каждому шатру на двадцать человек полагался свой костер. В свете костров полулежали, полусидели воины Святого войска. Они чувствовали себя намного лучше и увереннее, чем вечером, – крепкий бер и дополнительные бочонки йоля, выделенные сообразительным Харатом по своей собственной инициативе, сделали свое дело. Конечно, решающее действие возымели слова епископа, переданные командирами своим подчиненным, но бер в гремучем сочетании с йолем расслабил напряженные нервы и воодушевил рыцарей и стражников. При виде пары приближающихся факелов вооруженные люди всматривались и, едва распознав военачальников, вскакивали на ноги и разражались громоподобным «хей!».

Первые два огромных плота лежали частью на суше, частью покоились на волнах океана. Во время прилива они всплывали целиком, натягивая просмоленные канаты, привязывавшие их к столбам, вколоченным глубоко в берег. Третий и четвертый плоты собирали рядом, используя первый и второй, как рабочую площадку, и работа шла намного быстрее.

Плотник Адрен уже падал от усталости, и Виктор Неринг сменил его. Штаб строительства и военный штаб пришлось совместить: чешуйка была одна, и Ковалев находился под навесом неотлучно, в редком случае передавая чешуйку Виктору. Виктор отправлялся на плоты, инспектировал качество работ, иногда делал несколько замечаний и возвращался под навес.

К началу сооружения второй очереди плотов деревня Светозарная изменилась до неузнаваемости. Дорога на въезде была перекопана глубоким рвом, а влево и вправо от дороги уходила цепь деревянных кольев, заостренных и вкопанных под углом, на манер наклоненных копий. Между столбами были навалены бревна – заслуга Великого Дракона «Т-34», – и натянуты лианы. Дорога на всем ее протяжении по деревне была перекопана несколько раз, и всадникам пришлось бы пробираться по возделанным огородам и садам, что должно было превратить стремительных всадников в убого спотыкающихся неопытных наездников.

Там, где кончалась деревня, в горловине между пальмовой рощей и осыпавшимися скалами, находился второй рубеж обороны, устроенный наподобие первого, с острыми столбами и лианами. В нем был предусмотрен проход шириною в две телеги или одного Великого Дракона. Через проход сновали женщины и дети с ручными тележками и повозками, запряженными лошадьми принцессы Энни. Они свозили к берегу самые необходимые пожитки. Возле прохода лежали два штабеля бревен, несколько бухт лиан и другого подручного материала, предназначенного для того, чтобы в считаные минуты завалить проход.

На вершинах огромных валунов под руководством рыцаря Эрла Неринга были оборудованы гнезда стрелков с плетенными из прутьев толстыми щитами и запасом стрел. Каждый охотник, занятый на строительстве, твердо знал место, которое должен занять в случае тревоги. Отряд лесорубов, рубивших пальмы и лианы, был также вооружен стрелометами на случай внезапного нападения врага. Лесорубы были готовы блокировать рощу и удерживать левый фланг.

Пока Ковалеву все нравилось. Он с удовольствием посматривал на действия Нерингов и иногда задумывался: есть ли между ними родство? Внешне Эрл и Виктор были не похожи друг на друга, но обладали железным, несгибаемым характером и глубоким чувством справедливости. Вояки от бога. Ну, еще иностранцы. Тут мысли Александра приняли опасное направление: еще миг, и он начал бы задаваться вопросами, на которые нет ответа. Ковалев решительно встряхнулся и позвал Вихрона. Свиненок вырос из-под земли и ткнулся в ладонь капитана влажным пятачком с прилипшими крупинками песка.

– Ах ты, разведчик! – Ковалев поднял Вихрона на вытянутых руках над головой. Вихрон жмурился и довольно повизгивал. – Ты можешь показать мне злых людей? Тебе нужен вороненок, да?

– Совсем нет, – маленький свин повертел головой, отыскивая что-то в небе. – Там, в небе, орел. Далеко. Тоже можно. Смотри.

В глазах Ковалева помутилось, и он увидел знакомые очертания мыса, пальмовую рощу, деревню. Ковалев осторожно сел и выпустил Вихрона из рук. Орел летел как раз над дорогой. Километрах в семи от деревни Ковалев увидел конное войско, растянувшееся на пару километров. Впереди – знамена, позади – тыловой обоз. Очевидно, орла мало интересовало передвижение рыцарей, и обоз уплыл вниз. Теперь Ковалев видел рыжевато-зеленую равнину, пустую ровную ленту дороги, а затем вдруг – крупного зайца, лениво перепрыгивавшего вдоль обочины от куста к кусту. Заяц немедленно переместился в центр картинки и начал приближаться. Ковалев смотрел на зайца в некотором замешательстве.

– А-а-а-а-а! Вихрон, хватит! Все! – Ковалев понял, что сейчас станет беспомощным участником страшного падения вниз. Действительно, куст с зайцем начал стремительно приближаться, и капитан уже почувствовал легкую дурноту, когда Вихрон пропищал: «Все!» – и зрение, помутившись, вернулось в прежнем виде.

– Ф-ф-фу-у-у-у! – Александр Степанович Ковалев смотрел на подрагивающие нервной дрожью руки и думал об отце. Летчики, летчики… Ковалев всегда пристально присматривался к ним – и в небе, прячущимся внутри бешено воющих и стреляющих крестиков, и на земле, спекшимся в один обугленный кровавый комок с обломками, и на танцах, токующим глухарями вокруг улыбчивых медсестер и связисток. Какие-то они были… обыкновенные, что ли? Ни один из них даже отдаленно не напомнил ему отца со старой фотографии – строгого, торжественного, опирающегося рукой на шашку офицера с «мишенью» на фуражке, стоящего рядом с тоненькой, головокружительно и навсегда юной мамой, глядящей вдаль, мимо объектива, куда-то в будущее, ставшее уже далеким прошлым. После первого же из иллюзорных «полетов», которые устроил Вихрон, Ковалев понял: сходство между нынешними летчиками и отцом нужно искать не на земле. После войны нужно обязательно выучиться и полететь по-настоящему.

Ковалев мысленно дошел до «после войны» и очнулся от своих грез. Война. Нужно найти Эрла и предупредить экипаж. Капитан поднялся на ноги. Вихрон сидел и терпеливо ждал. Пришлось нагнуться и взять его на руки.

– Пойдем, Вихроша, собирать наших.

Поросенок немедленно спрятал рыльце под мышку капитана и задремал.

Через полчаса под навесом собрался весь экипаж Великого Дракона «Т-34», а также приглашенный на заседание штаба рыцарь-самовер Эрл Неринг.

После короткого доклада Виктора Неринга стало ясно: грузить население и танк на плоты будет возможно на рассвете следующего дня, причем сама погрузка будет длиться примерно до полудня. Все это время придется сдерживать атаки глионских рыцарей. Хорошо бы, конечно, захватить «языка» и понять, что происходит, но большой надобности в разведке Ковалев уже не видел: ясно, что вооруженные до зубов рыцари движутся в боевом порядке не ради купания в океане или самоверского гостеприимства.

– Значит, так, – Ковалев серьезно посмотрел на присутствующих. – Укрепления и ямы на въезде в деревню они будут штурмовать до вечера, затем до ночи обыскивать деревню. Наверняка они пошлют пеших на разведку, причем с флангов: со стороны рощи и со стороны скалистых обломков. Днем мы можем быть спокойны: Великий Дракон со своими слугами испепелит врагов силой своего гнева. Хуже обстоят дела ночью. Дракон не может сражаться с невидимыми, зато они могут накрыть нас градом стрел и вслепую. Нельзя допустить, чтобы сегодня вечером и ночью они подобрались к нам на расстояние навесного выстрела из стреломета. Рощу мы сделали непроходимой, так?

Эрл утвердительно кивнул.

– Тропы перевязаны лианами, между деревьями установлены ежи из заостренных кольев, – рыцаря забавляло название колючих заграждений, и он едва заметно улыбнулся. – Роща практически непроходима для конных и пеших воинов. По опушке леса на стыке с изгородью со стороны океана вырыта глубокая яма, расширяющаяся книзу. Без посторонней помощи оттуда не выбраться. Со стороны деревни изгородь утыкана заостренными кольями, хорошо смазанными жиром. Карабкаться по ним невозможно. На сооружение лестниц у нападающих уйдет немало времени. Я бы сказал, что до завтрашнего утра преодолеть рощу и изгородь враг не сможет.

– Замечательно. Теперь – скалы и обломки. Мы там устроили несколько укрытий для стрелков. – Ковалев смотрел на план, нарисованный Виктором. – Надо отметить, что в темноте они беспомощны. Хорошо, от навесной стрельбы их будут защищать плетеные щиты, установленные над укрытиями и по бокам, но как сделать обломки непроходимыми для атакующих по крайней мере до рассвета?

– Товарищ капитан, давайте устроим то же, что на левом фланге: несколько ям-ловушек в проходах, ежи из кольев и несколько бочек жира на валуны, – предложил Иван Суворин. – До утра продержимся, а там уже будет проще. Два пулемета и семьдесят шестой калибр при свете дня замечательно образумят кого угодно! Ночью, конечно, да, ночью можно и своих зацепить.

– Дело говоришь. Принимается. Давайте теперь разберемся с ночлегом. Все жители деревни и вся живность переночуют на берегу, как можно дальше от линии обороны. Мы с Великим Драконом ночуем за скалистыми обломками, ближе к берегу, – Ковалев начертил на плане маленький прямоугольник. – Эрл Неринг находится здесь, на левом фланге, и руководит действиями самоверов. Стрелки располагаются в укрытиях. Проход в изгороди закроем сразу же по окончании обустройства ям и ежей между камнями. Эрл, пошлите людей на работу к скалам и проследите, чтобы в деревне в ближайшее время не осталось ни души. Ночью дома придется поджечь, подсветить горизонт. Марис, Иван, отправляйтесь и сделайте закладки в домах, стоящих ближе к нашим позициям. Пусть полыхнет на совесть. Для экстренной связи имейте в виду: штаб здесь, под навесом. Все свободны! Виктор, ты останься, поговорим о плотах.

Приготовления к осаде завершились быстро. На плоту, часть которого предполагалось загрузить скотом, выгородили специальные стойла для лошадей и коров, где их можно было надежно привязать. Вдоль берега были размещены пожитки самоверов в порядке погрузки, утвержденном Виктором. Ближе к роще паслись коровы и десяток лошадей. Пустынный до недавних пор мыс превратился в кочевой стан, пестрый и шумный.

Ковалев с удовольствием смотрел на играющих у плотов маленьких детей и присматривающих за ними пожилых самоверок.

Дети постарше и молодежь работали самозабвенно, выкладываясь без остатка. Они сновали от рощи к плоту и обратно, носили доски и бревна, колотили молотками и топорами, копали, строгали, готовили пищу, хором пели радостные гимны.

«Вот же муравьи», – шептал про себя Ковалев.

Виктор Неринг изредка забегал под навес, жадно пил прохладный йоль, перебрасывался с Александром парой слов и снова уходил к плотам. Он выглядел замечательно – так же, как и остальные танкисты, он сменил черный комбинезон на просторные и удобные белые штаны и рубаху, защищавшие от солнца куда лучше. Белая шляпа с широкими полями спасала от самого лютого зноя и одновременно укрывала от дождика. Слуги Дракона спрятали выстиранную и выглаженную горячими камнями униформу и шлемы в стальное брюхо своего господина и стали почти неотличимы от местного населения.

Из деревни вернулись Иван-да-Марис. Они доложили, что рыцари остановились в пяти десятках метров от деревни и размышляют. Две пеших группы разошлись в разные стороны вдоль заграждения.

– Хорошо, давайте закрывать проход, – Ковалев посмотрел на часы. – Пятнадцать тридцать. Иван, машину отведи за обломки скалы, вот сюда. Здесь самый лучший сектор обстрела.

Капитан нанес несколько штрихов на самодельную карту.

– Марис, проследи, чтобы в деревне не осталось ни одного из наших. Хотя я сам. Чешуйка-то у меня, – Александр вышел из-под навеса и отправился к берегу. Там он нашел Эрла Неринга, придирчиво осматривавшего стрелометы у отряда охотников.

– Эрл, оповести всех самоверов, что за изгородь заходить нельзя – опасно. Ночевать только под навесами. Мало ли, шальная стрела с попутным ветром, ну, ты понимаешь. А мы с тобою вон там, на скале с обломанной верхушкой до сумерек посидим, посмотрим на окрестности сверху.

Эрл серьезно кивнул и отправился делать последние распоряжения перед осадой.

Еще через полчаса самоверы пересчитали друг друга и наглухо закрыли проход в изгороди.

Граф Алистар рассеянно смотрел на странную изгородь и подмечал каждую мелочь. Он бывал во многих боевых походах, но такой изгороди не видел ни разу. Опытный воин, он сразу оценил все достоинства оборонительного сооружения. Яма поперек дороги, заостренные короткие колья, на которые кони должны были напороться не железным нагрудником, а брюхом, мощные непроходимые завалы – все это было не по душе Синему рыцарю. За этой изгородью была деревня, полная сюрпризов, это Алистар отлично понимал. Единственное, что утешало графа, – близость океана. Так или иначе, но проклятые сектанты либо будут зарезаны доблестными рыцарскими клинками, либо утопятся в зеленых волнах пролива у острова Дракона. Из каменного мешка им не вырваться. И отродье Хранителя никуда не денется. Изжарить бы его на вертеле, да нельзя – придется предъявить Великому Дракону все тела жертв самоверской распри. Впрочем, почему нельзя? Жареный Хранитель с печеным яблоком в пасти – это практически приговор для сектантов.

Рэнкс привстал на стременах, стараясь заглянуть за изгородь.

– Благородный граф, насколько я могу судить, деревня пуста, – в голосе Рэнкса сквозило удивление.

– Кто знает, мой милый Рэнкс. Скоро проверим. Пока же предлагаю разобрать часть изгороди и войти в деревню. Нет смысла ждать ночи, да и времени у нас осталось – только до завтра.

– Да, граф. Как печально, что эти заблудшие отгораживаются от Единой церкви.

Алистар от неожиданности вздрогнул и пристально посмотрел на Рэнкса, невозмутимо озиравшего окрестности. Похоже, епископ действительно говорил серьезно.

Синий рыцарь жестом подозвал Харата и вполголоса отдал необходимые распоряжения, время от времени сопровождая речь скупыми точными жестами. Начальник обоза выслушал приказ, учтиво поклонился графу и епископу и отправился выполнять задание.

Солнце коснулось зубчатой линии скал. Ковалев и оба Неринга смотрели с горной гряды, как войско, скопившееся в долине, тоненьким ручейком перетекает в проделанную в изгороди брешь.

– У них ушло два часа на то, чтобы разобрать завал на ширину обозной повозки. До темноты они будут «брать» пустую деревню. Получается, что самое интересное начнется ночью и на рассвете, – Виктор передал бинокль Александру. – Эрл, вам необходимо вернуться в лагерь и руководить людьми. Мы спустимся ближе к сумеркам, а пока понаблюдаем за войском.

Эрл начал спуск по камням, держась за толстую веревку, надежно закрепленную на вершине. Виктор и Александр устроились поудобнее и продолжили наблюдение.

Рыцари с синими щитами и в таких же шлемах строились конной цепью, обойдя деревню с двух сторон. Дорогу в колонну по четыре всадника занял отряд в белых доспехах. Синие медленно двинулись, захватывая территорию в тонкие клещи. Движение тяжелых всадников по неровному полю было затруднено. Белые достигли деревни первыми и подождали, пока синие сравнялись с их авангардом. Теперь войско епископа поскакало по дороге вперед, ощетинившись копьями.

– Смотри, как нож в буханку, – Ковалев передал бинокль Виктору. Виктор взглянул и вернул бинокль.

– Четко работают. Рассекают населенный пункт на две части, блокируют по периметру, затем поделят на квадраты и прочешут. Классика.

Синие обошли деревню с боков и начали продвижение к дороге по боковым улочкам. Они проворно осматривали двор за двором и через полчаса сомкнулись с белым отрядом. С высоты скалы рыцари выглядели белой лентой с узкой синей каймой.

Обоз втянулся в проломленную изгородь и уже аккуратно объезжал ямы, выкопанные зловредными самоверами. В центре деревни совещались рыцарь в синем и рыцарь в белом, совсем молодой. Вокруг них сомкнули щиты охранники в белых доспехах.

– Смотри, это, наверное, братец нашей принцессы, – Ковалев вернул Нерингу бинокль. – А рядом – Синий рыцарь. Попробуй их запомнить, так, на всякий случай.

Еще некоторое время офицеры наблюдали, как святое воинство разбивает лагерь, не рискуя разместиться в домах.

– Похоже, зря наши им сюрпризы готовили: они ставят шатры.

– Нет, нет, еще не вечер, – улыбнулся Неринг. – Вечером они начнут шнырять по погребам, тут уж ничего не попишешь. Посмотри на того красавца, никого не напоминает? Вон тот, с белым подбородком.

Ковалев долго вглядывался, а затем в изумлении уставился на Виктора.

– Да-да, это наш приятель Шестопер. Только без бороды он выглядит моложе лет на двадцать, – Неринг засмеялся, любуясь изумлением капитана. – Да я бы его и не заметил, если бы не белая физиономия. Сразу видно, бороду сбрил. Похоже, его мобилизовали и поставили во главе остальных мародеров. Видишь, у них оружие плохонькое, да и одеты во что попало. А вон и девчонки в обозе. Грустные, скучают.

Ковалев засмеялся:

– Эх, хорошие девки, ничего не скажешь. И про жизнь правильно понимают, умницы. Ну что, пошли вниз?

– Нет, постой. Посмотри вон на тот уступ.

Ковалев навел бинокль на противоположную скалистую гряду. По склону карабкались маленькие фигурки стрелков, вооруженных луками и арбалетами. Туго набитые колчаны желтели, как майские одуванчики.

– До темноты они успеют только добраться до рощи, ночью карабкаться по скалам они не смогут. А вот утром они могут нам сильно кровь попортить. Пошли вниз, нужно предупредить Эрла и проверить гнезда стрелков, – Ковалев поплевал на ладони и ухватился за веревку. Через несколько минут снизу раздался его свист. Неринг аккуратно повесил бинокль на бок, чтобы не разбить о камни, и начал неторопливо спускаться, размышляя о том, что двигаться вниз – труднее и страшнее, чем подниматься этим же маршрутом.

Лиловая ночь окутала берег. Самоверы давно закончили вечернюю молитву, поужинали и продолжили строительство плотов при свете факелов. Теплая соленая вода едва колыхалась, и работа шла почти с той же скоростью, что днем. Александр и Виктор закончили обход постов с последними лучами солнца и теперь стояли по колено в воде, наблюдая за слаженной работой плотников. Половина экипажа в лице Ивана и Мариса находилась неотлучно от танка, с вечера занявшего выбранную позицию за обломками скал. Вороненок дремал в клетке. Вихрон свернулся клубочком на месте стрелка и смотрел увлекательный сон. Его копытца дергались, рыльце забавно гримасничало.

Ковалев вышел из воды и вытащил из кармана чешуйку. Указатели размеренно мерцали, указывая на остров, темневший в конце рябой лунной дорожки, бегущей от берега по поверхности океана.

Мощный взрыв сотряс тишину, а после небольшой задержки прогремел и второй. В красных столбах пламени взлетели на воздух два дома, те самые, что горели в Счастливой. Через несколько минут огонь перекинулся на соседние строения.

– Я же говорил – полезут по погребам, – Виктор Неринг тоже вышел из воды и пристально глядел в сторону изгороди. – А вот и разведка.

Пожар подсветил сзади фигуры медленно движущихся с мечами наголо глионских рыцарей. В багровых отсветах и они сами выглядели гигантами, и их мечи казались длиннее едва ли не в полтора раза. До изгороди оставалось двадцать шагов, не более.

По верхушкам пальм хлестнул осколочным Великий Дракон. На самом деле траектория выстрела была тщательно просчитана засветло. Осколочный предназначался отряду вражеских стрелков, засевших в скалах чуть выше верхних листьев самых высоких пальм.

Ковалев и Неринг мгновенно оказались возле танка.

– Неринг, «люстру»!

Осветительная ракета, шипя, ушла вверх, оставляя за собой ломаный пороховой зигзаг, и вспыхнула, ярко осветив мыс. Рыцари вжались в землю.

– Марис! Осколочный!

– Есть осколочный! – Марис лязгнул затвором.

Бухнул второй выстрел. Со скалы упало несколько стрелков, очевидно, последние из уцелевших.

По изгороди стрелять из орудий было пока нельзя, в дыры немедленно полезли бы нападающие.

– Смотри, они нас уже не боятся. Наверное, братец епископ пострашнее будет, – ухмыльнулся Ковалев. – Ваня, выдвигайся на второй рубеж.

Иван бережно взял в руки Вихрона, торчавшего из водительского люка, и передал наверх Ковалеву. Танк зарычал и в свете догорающей «люстры» выскочил из-за камней и помчался к навесу.

Виктор Неринг вылез на броню с пулеметом и спрыгнул вниз, на лежак из пальмовых листьев. Рядом с ним залег Ковалев, лязгнув автоматом.

– Ну что, Александр Великий, придется действовать ювелирно. Ты готов?

– Готов, господин майор! – Ковалев злобно ощерился и попытался сплюнуть. Не получилось: во рту пересохло. Курить хотелось невыносимо. Ковалев перевернулся на бок и отпил глоток из фляги.

Вдоль изгороди со стороны океана был отрыт неглубокий окоп, в котором до поры сидел в засаде Эрл Неринг и пара дюжин самых могучих самоверов, вооруженных мечами и укороченными стрелометами. Они должны были уничтожать рыцарей, которым все-таки удастся прорваться через колючую и смазанную жиром изгородь.

Если бы нападающие наладили переправу через изгородь сверху, то они должны были попасть под прицельный стрелковый огонь.

Над изгородью показался силуэт в шлеме, но тут же исчез, соскользнув обратно. Рыцарь изрядно покалечился об острые колья, о чем можно было судить по сдавленному вою. Затем показались сразу три шлема и тоже исчезли за изгородью со скоростью поплавка при поклевке. Через некоторое время над изгородью сразу в трех местах появились широкие, в три доски, и очень длинные мостки. Это были своеобразные качели – по ним рыцари должны были добежать до изгороди, служившей опорой, и перевалить качели своей тяжестью на другую сторону, набирая скорость для сокрушительной атаки.

Ковалев вдруг понял, что «качели» помогут рыцарям миновать окоп, и Эрлу придется стрелять из стрелометов в направлении пляжа, а там – самоверы.

– Вот черт! – Александр лихорадочно соображал, в то время как Виктор уже начал стрелять короткими очередями. Он удачно разнес в щепы пару мостков, поднявшихся над колючей линией, и сбил несколько фигур, готовых бежать с изгороди вниз. На открытом воздухе пулемет звучал совсем не так, как в танке. Ковалев положил руку на плечо Неринга: – Когда первая волна захлебнется, перейдем к камням. Пойду скажу Эрлу сдвинуться к роще. Будем стрелять в сторону изгороди и в сторону пляжа. Зажмем их перекрестным огнем. Тогда своих не зацепим. А по центру, ближе к плотам, пусть выставит самых крепких ребят с копьями.

Капитан Ковалев пригнулся и побежал к изгороди. Первая волна захлебнулась. Рядом сердито прожужжала стрела. Ковалев прибавил ходу и скоро скатился в окоп. Эрл его внимательно выслушал и растворился в сумраке. Ковалев побежал по траншее и вскоре присоединился к Виктору. Пожар в деревне затихал, и багровая подсветка уже не оттеняла ограду, зато огромная луна вышла из сырой дымки и осветила мыс и пляж.

За изгородью со стороны глионского войска слышалась какая-то возня. Вровень с изгородью из темноты выкатились наскоро сколоченные вышки, чуть превышающие изгородь. На них стояли стрелки, защищенные плетеными щитами. Виктор усмехнулся и нажал на спусковой крючок. И щиты, и прятавшихся за ними стрелков сдуло с вышек свинцовой очередью. Из гнезд, устроенных охотниками-самоверами на скалистых обломках, за изгородь полетели стрелы. Жужжание и посвистывание стрел вскоре сменилось воплями раненых глионцев. Рыцари отступили на безопасное расстояние и затаились.

Александр и Виктор вернулись в танк.

– Я чувствую, что они сейчас пойдут по центру, будут рушить изгородь. Ваня, как только у изгороди произойдет какое-нибудь движение, запускай двигатель. Марис, заряжай осколочный. Виктор, что с патронами?

– Все в порядке, мой капитан! Немцы – народ экономный.

– Вот и молодцы, – Ковалев принялся снаряжать пустые магазины своего автомата, изредка поглядывая в сторону изгороди. – Марис, дай попить!

Марис протянул руку к объемистой оплетенной фляге и передал ее командиру. Во фляге оказался ежевичный йоль. Ковалев торопливо глотал живительную терпкую жидкость. Пока бутыль путешествовала из рук в руки, Александр бормотал про себя: «Ежевика, поживи-ка, ты возьми ее, поди-ка». Он перебирал слова, тасуя их, как карты в колоде. Стихов он не сочинял давно, но любви к рифмованным прибауткам и игре словами не утратил. «Когда кончится война, напишу несколько книг сказок, – Ковалев вытирал пот, заливавший глаза. – Нет, в жару пить нельзя, все сразу через кожу выходит». Он не сразу заметил, что ворчит во включенный ларингофон.

– Да, ты прав, я это понял еще в Египте, – подключился к разговору Виктор.

– Так ты еще и в Египте был? А что там делал? – Ковалев смутился, но тут же поддержал разговор.

– Да то же, что и здесь. Сидел в танке. Всего неделю, потом обратно в Европу отправили. То же самое. Пальмы, песок, море. Жарко.

– Так, может, мы в Египте? – обнадежился Ваня Суворин.

Марис только хмыкнул.

– Знаешь, Иван Акимыч, местное население на арабов совсем не похоже… – Ковалев рассеянно наблюдал за изгородью, серебрившейся отраженным лунным светом. – Да, господин майор?

– Да, товарищ капитан, все верно, – по голосу Неринга было слышно, что он улыбается. – Здесь народ больше на испанцев похож. А язык у них вообще фантастический!

– Ага, – поддакнул через бортовую связь Суворин. – А имена – заслушаешься. Даже Неринги есть!

Иван всхрюкнул от удовольствия.

– Напрасно смеешься, Акимыч, тут, если покататься, можно и Суворина, и Эмсиса отыскать, я так предполагаю, – капитану понравилась тема, причем он уже не боялся попасть в омут гибельных вопросов.

– Да, уж где-то точно есть Эмсис, Марта Эмсис, моя мама, – Марис вздохнул. – Знать бы направление, пешком бы пошел.

– Ну и взял бы тебя первый патруль, – Суворин был непреклонен в своей быстрой прямоте.

– Какой патруль, Ваня? Вот местные, глионцы, ни про Германию, ни про Советский Союз слыхом не слыхивали. А ты в школе про Глион учил?

Суворин обиженно засопел. Ответ созрел быстро:

– Мало ли, чего я не учил? Так теперь, значит, этого нет? Я не согла…

В этот миг за оградой грохнуло и вспыхнуло.

– Ага! Ваня, заводи! Они телегу с огнем об изгородь шарахнули!

Обильно политая маслом, изгородь быстро занялась огнем. Языки пламени весело разбегались в обе стороны.

– Ну, что? Начинаем концерт по заявкам бойцов! – Суворин возбужденно смотрел на пламя, держась за блестящие рычаги.

– Ваня, погоди. Когда они пройдут сквозь ограду, включаем фару. Потом – осколочные и пулеметы. Виктор, следи за изгородью слева и справа, они оттуда могут своими желтыми стрелами беды наделать, – Ковалев поспешно укутывал голову Вихрона, велев ему лежать спокойно и ничего не бояться.

Телега с камнями пробила пылающую ограду и завалилась в окоп. Через нее перебросили мостки, и в пролом хлынули пешие рыцари, окруженные малиновыми искрами. Несколько раз подряд громко гавкнуло орудие. Затарахтели и смолкли пулеметы. Башня наполнилась пороховой гарью. Ковалев увидел, что брешь в изгороди завалена телами в железных панцирях. Возле рощи изгородь пытались проломить тем же способом, но нападавшие не смогли как следует разогнать телегу, и горящая изгородь только немного подалась, но не разрушилась.

– Ваня, едем на левый фланг!

Эрла Неринга и его людей осыпали градом стрел, но легкие и прочные щиты надежно защищали самоверов. Ковалев открыл люк и приказал Эрлу забираться на броню. Самоверы быстро вскарабкались на панцирь Великого Дракона, прихватив тела двоих убитых.

– Ваня, к плотам! – Ковалев методично стрелял из пушки, наводя на верхний край изгороди.

Танк рванул с места, вздымая тучу серебрящегося песка. Возле центрального плота танк остановился и круто развернулся.

– Это – последний рубеж обороны. Приказываю начать погрузку на плоты. Мы будем уничтожать все, что движется. Эрл, забери стрелков со скал. Рыцарей слишком много, и стрел у них с запасом. Людей терять нельзя.

Эрл вскочил на коня и поскакал к каменным обломкам. Виктор Неринг взял у капитана Ковалева чешуйку и отправился руководить погрузкой. Его место возле пулемета занял Суворин.

На востоке разгорался новый пожар – занималась заря. От камней вернулся Эрл Неринг со стрелками-охотниками. Они обошлись без потерь, только один из самоверов повредил ногу, спускаясь со скалы.

Погрузка шла полным ходом. Животные заняли свои импровизированные стойла на плотах, но до этого им пришлось завязать глаза – ступать по дощатым сходням они отказывались.

Ковалев изредка стрелял прямой наводкой по изгороди, вернее, по ее остаткам. Виктор, вернувшийся на свое место возле пулемета, стрелял короткими экономными очередями.

– Хорошо, что они в доспехах не могут ползти, иначе нам бы пришлось туго, – раздался в наушниках экипажа голос Ковалева.

Рыцари упорно шли вперед, смыкая щиты и спотыкаясь об изуродованные тела павших. Встречая жесткий и страшный отпор по центру, рыцари и прячущиеся за ними стрелки обтекали страшного железного слона с флангов. Довольно быстро глионское войско достигло линии прибоя, и крылья начали неуклонно сближаться. Синее воинство шло слева, белые щиты заняли правый фланг.

– В клещи берут, командир, – Виктор говорил спокойно и буднично. – Нужно атаковать, иначе они обстреляют плоты своими ядовитыми штучками.

– Куда атаковать?

– Да куда хочешь, налево или направо. Только быстро, и с разворотом – на другой фланг.

– Понял тебя. Ваня, разворот налево и на всей скорости в атаку!

Танк рванул на левый фланг, яростно плюясь свинцом.

– Ваня, теперь разворот прямо в толпе, и назад, на правый фланг.

На правом фланге маневр слона был принят за бегство, белые отряды бежали по береговой линии к плотам, крича отчаянное «хей».

Хрустя костями и чавкая выпущенными человеческими внутренностями, тридцатьчетверка развернулась на человеческом месиве и помчалась обратно. Отряд епископа никак не ждал возвращения бешеного чудовища. Белые человечки стали разбегаться, некоторые забежали в воду по пояс. Виктор косил из «дегтярева» тех, что были в воде или на берегу. Александр берег снаряды и стрелял редко, стараясь каждым снарядом достигать максимального результата.

– Ваня, теперь в центр!

Танк загромыхал обратно, к плотам. Фланги рыцарей были разбиты. Центр, оставшийся без внимания, держал Эрл Неринг. Его охотники отстреливали вражеских стрелков, а сам Эрл и несколько кузнецов, вооружившись огромными мечами, рубились с прорвавшимися рыцарями. Здесь, по центру, атаковала смесь из синих и белых. Завидев страшного слона, сине-белая рать безоговорочно отступила и по центру.

Иван направил машину к Эрлу. Ковалев высунулся из люка и прокричал:

– Все, Эрл, уходите на плоты. Вы там нужнее. Они соберутся с силами на новый штурм не раньше чем к полудню. Мы тут пока покружим с Великим Драконом, а вы идите к своим. Им нужна помощь.

Изможденные и израненные бойцы Эрла побрели к плотам.

– Вот так надо родину защищать. Вот так! – скрипел зубами Ваня Суворин. Виктор Неринг задумчиво слушал механика и жевал очередную травинку. Бог знает, где добывал свежие стебельки майор вермахта, но факт остается фактом. Из песни слова не выкинешь.

Солнце уже было довольно высоко, когда на огромные плоты были погружены все люди, животные и пожитки. Несколько плотников крепили бревенчатый настил, по которому Великий Дракон должен был восшествовать на свой отдельный плот. Иван сделал небольшой круг, развернулся и примерился. Теперь нужно было разогнаться и осторожно проскочить до центра плота, где остановиться. Для облегчения задачи там, где Иван должен был остановить машину, были закреплены два колышка с белыми флажками на уровне глаз механика. Еще накануне Ковалев, Неринг и Суворин рассчитали расстояние для разгона и торможения, и Иван несколько раз выполнил упражнение на специально размеченной береговой линии. Иван отвел танк на двадцать метров от края настила. Из-под гусениц взметнулись фонтанчики песка, и Великий Дракон помчался к плоту. Край плота просел, почти касаясь дна, когда танк наехал всей своей тяжестью на настил, затем, по мере продвижения тяжести к центру, плот начал выправляться. Танк сбил оба флажка и замер как вкопанный. Погашенная инерция машины толкнула плот вперед, и на этот раз носовые бревна зарылись в волну. Из щелей между бревнами поднялись брызги, и грузная волна пробежала от носовой части плота до кормы. Соседние плоты сильно качнуло, но – ура! – деревянная флотилия выдержала. Ковалев выскочил из башни и обернулся в сторону берега. От черной горелой линии бывшей изгороди к берегу красиво и мощно двигалась тяжелая конница. За бронированными всадниками скакали самые опасные для беглецов бойцы – стрелки на легконогих серых крийонцах, вооруженные мощными стрелометами.

Самоверы втаскивали бревенчатые сходни на плоты. Ковалев хотел было окликнуть их и заставить сбросить бревна, но вдруг передумал. Бедолагам столько раз приходилось отстраивать заново свои дома, что их бережливость перестала казаться Ковалеву скупостью. Александр позвал Мариса с автоматами и Неринга с пулеметом:

– Главное – не подпустить стрелков на выстрел. Рыцари пусть скачут, куда хотят, ради бога.

Неринг удобно расположился на плоту, выставил планку прицела и начал отсекать всадников со стрелометами, выискивая их за спинами бронированных конников. Эмсис и Ковалев предпочли стрелять с брони.

Плоты медленно набирали ход. Самоверы дружно упирались длинными шестами в дно, а на глубине начали грести огромными веслами. Несколько конных стрелков прорвались к берегу, и желтые стрелы стали падать в воду почти у самой кормы. Танкисты дали еще несколько очередей, и обстрел плотов прекратился.

Волны пока совсем не страшно, играючи бились в плоты. Предстояло три километра неизвестности. Морские волки и пираты все измеряют в милях, это Ковалев знал, но перевести километры в мили не мог. В конце концов, танкист и на плоту танкист, к черту эти мили.

Ковалев увидел, что течение сносит плоты западнее острова, и попросил гребцов сильнее загребать с левого борта. Затем он вытащил из башни Вихрона и клетку с Себасом.

– Иван, а ты что не выходишь? Все, уже поплыли, вылезай давай.

Бледный Суворин отказался выйти наотрез. Оказалось, что полтавский механизатор не выносит морской качки.

– Ну ладно, сиди, где сидишь, когда приплывем – скажем, – Ковалев взял на руки поросенка и сел на теплую броню башни. На берегу что-то происходило, но Ковалев не хотел искать бинокль в тесной башне. Он предпочел просто сидеть и вдыхать сырой воздух океана. К нему присоединились Марис и Виктор. На корме танка стояла клетка с взъерошенным Себасом. По виду вороненка было ясно, что восторга от морской прогулки он не испытывает. Он то топорщил перья, то приглаживал, но никак не мог приспособиться к морскому ветру.

Александра вдруг осенило:

– Вихрон, можешь нам показать, что там, на берегу?

Вихрон смешно поводил рыльцем, вглядываясь в ставший далеким мыс. Над пальмовой рощей кружило несколько крупных птиц. Неринг и Ковалев почувствовали знакомые симптомы. Зрение стало меняться. Марис проходил через обмен зрением впервые и негромко охнул. Ковалев сжал его руку и сказал: «Не бойся, это как кино, просто смотришь картинку – и все».

Берег был усеян мертвыми. Остатки изгороди уже не дымились. Птица плавно зашла на второй круг, и взгляд ее подолгу задерживался на нескольких изуродованных телах, лежавших в воде у берега. Легкая волна колыхала трупы, и казалось, что они сами поворачиваются в теплой розовой воде. Возле скал два десятка тяжелых конных рыцарей кололи копьями неряшливо одетых людей с белыми щитами. Те не пытались сопротивляться и покорно падали, даже не взмахнув своим куцым, почти игрушечным оружием. Синие рыцари с трудом спешились и начали добивать раненых огромными тяжелыми мечами. Один из синих – сущий гигант – ловким ударом отсек голову лежавшему на животе мужчине, ловко наколол ее на меч и поднял вверх и в сторону, чтобы не запачкаться стекающей кровью. Птица заинтересовалась головой, и танкисты увидели знакомое лицо. Вместо бороды была белая кожа, так и не успевшая загореть.

Рыцари уходили с мыса в конном строю, и падальщик начал снижаться быстрее, все более засматриваясь на куски разодранной человеческой плоти с белеющими внутри костями.

– Хватит, Вихрон, а? – попросил капитан Ковалев и открыл глаза. Постепенно к нему вернулось зрение. Мыс стал тонкой светлой полоской, по бокам которой высились острые скалы. Ковалев спиной ощущал, как приближается сырой прохладной громадой таинственный остров Дракона, но оборачиваться и смотреть не спешил. Успеется.