За завтраком Бригитту ждал сюрприз — во главе стола сидел барон Трей. Лорд Хортон покинул замок, направляясь со срочным визитом к своему сюзерену, герцогу Хину. Это был очень срочный вызов, граф вышел в путь на рассвете, даже не дождавшись общего завтрака.

Барон Трей был невысок ростом и коренаст, его волосы были черными, лицо — широким, а взгляд — жестким. Он не ответил на приветствие Бригитты, он как будто вообще не заметил ее, и лишь когда она села за стол, он поднял глаза и спросил:

— Ты кто?

— Бригитта, мать незачатого, — ответила Бригитта и пододвинула к себе тарелку.

— Интересно, — сказал лорд Трей. — Повелитель говорил о тебе, но он не говорил, что ты будешь есть за одним столом со мной.

— Я всегда ела за одним столом с лордом Хортоном, — сказала Бригитта, — с того самого дня, когда он выбрал меня в родоначальницы. Если ваше высокоблагородие решит иначе, я, конечно, покину стол вашего высокоблагородия и буду завтракать с другими рабами, но я не уверена, что повелитель одобрит это решение.

— Твой повелитель — я, — жестко заявил барон. — И так будет до тех пор, пока не вернется лорд Хортон. Я повелеваю тебе остаться, твоя красота будет услаждать мое зрение, когда я ем.

Произнося эти слова, он смотрел на Бригитту, и она сразу поняла, что, не будь она матерью незачатого, пришлось бы ей услаждать барону не только зрение, но и осязание. А этого ей не хотелось, барон слишком груб, чтобы близостью с ним можно было наслаждаться. Павел и то симпатичнее, хоть он и не человек, а демон.

— Слушаю и повинуюсь, — произнесла Бригитта, склонив голову, и приступила к еде.

— Я вижу на столе третью тарелку, — сказал барон. — Лорд Хортон делил свою трапезу с кем-то еще, кроме тебя?

— Да, ваше высокоблагородие, — ответила Бригитта.

— Называй меня «повелитель», — перебил ее барон.

Бригитта едва-едва сдержала гримасу отвращения. Этот воитель явно не читал философские книги, в которых написано, что показное высокомерие демонстрирует лишь ничтожность субъекта. Истинно великий человек не нуждается в знаках почтения, истинному повелителю оказывают почет не по приказу, а по внутреннему убеждению. А если тебе кажется, что почтительность окружающих недостаточна, лишь последний дурак станет упрекать их, мудрец будет упрекать лишь самого себя. Лорд Хортон никогда не требовал называть его повелителем, но Бригитта и в мыслях не держала называть его как-то иначе. Потому что он — истинный повелитель.

— Да, повелитель, — сказала Бригитта, стараясь, чтобы ее голос звучал почтительно. — Лорд Хортон делил трапезу с демоном по имени Павел.

— Удивительно, — сказал барон. — Никогда бы не подумал, что наш повелитель настолько пренебрегает правилами приличия. Демон — он же раб, правильно?

— Правильно.

— Ты забыла добавить «повелитель».

— Правильно, повелитель.

— Так лучше. Не забывай о почтительности, тогда мне не придется тебя наказывать.

— Конечно, повелитель.

Некоторое время они ели в молчании, затем барон спросил:

— Скажи мне, Бригитта, что умеет делать этот демон?

— Демон отлично играет на лютне, повелитель, — ответила Бригитта. — Он невероятно хорошо играет, я никогда не слышала ничего подобного. И еще Флетчер говорил, что демон очень хорошо умеет складывать, вычитать, умножать и делить. А Людвиг говорил…

— Не Людвиг, а сэр Людвиг, — перебил ее барон. — Следи за своим языком, рабыня, еще одна ошибка — и я накажу тебя. Лорд Хортон приказал оберегать тебя от неприятностей, и я вижу, что самая большая твоя неприятность — твой неосторожный язык. Не каждый повелитель так же милостив к рабам, как лорд Хортон, не забывай об этом. Иначе остаток твоей жизни будет недолгим и неприятным.

В этот момент в обеденный зал вошел Павел. Он замер на пороге, настороженно вглядываясь в барона, затем пожал плечами, подошел к столу и сел.

— Приятного аппетита, — сказал он, взял ложку и стал накладывать кашу из чугунка в свою тарелку.

— Кто это? — спросил барон, обращаясь к Бригитте. — Это и есть тот самый раб-демон?

Павел взглянул на барона с неприязнью, переходящей в брезгливость.

— Да, это я, — сказал он. — А с кем имею честь…

— Я барон Трей, — представился барон. — До возвращения лорда Хортона я являюсь твоим повелителем, раб. Ты не должен обращаться ко мне без веских причин, а обращаясь, должен быть почтителен. Сейчас я прощаю твою дерзость, но это последний раз. Ты понял меня, раб?

— Да, понял, — сказал Павел, не прекращая накладывать кашу.

Барон вздохнул с наигранным сожалением.

— Нет, ты не понял, — констатировал он. — И ты будешь наказан. Сегодня ты не будешь ни завтракать, ни обедать, ни ужинать, можешь только пить воду. А сейчас принеси лютню и сыграй мне, я хочу послушать, так ли хорошо ты играешь, как о тебе говорят.

Демон поставил тарелку на стол и уставился на барона удивленно-непонимающим взглядом. Бригитта начала беспокоиться. Как бы властитель не назначил демону более строгое наказание…

— Все мои повеления должны исполняться немедленно, — заявил барон. — Когда я прикажу тебе прекратить игру и отпущу тебя, ты найдешь мастера смерти и скажешь ему, что я прописал тебе десять плетей. А теперь иди за лютней. Немедленно!

— Ага, уже побежал, — сказал Павел, встал из-за стола и добавил после короткой, но заметной паузы: — Повелитель.

Бригитте показалось, что Павел неслышно хихикнул, но она не была в этом уверена, потому что не видела лица демона.

— Очень дерзкий раб, — сказал барон, когда демон покинул обеденный зал. — Если бы повелитель не считал его столь ценным, я бы приказал умертвить его в назидание другим рабам. Пожалуй, я наложу на него заклятие покорности. А то придется наказывать его каждый день, это меня утомит.

— Лорд Хортон уже наложил на него заклятие покорности, — сказала Бригитта. — Он сделал это прямо в ходе призвания.

— Странно, — сказал барон. — Я не заметил на нем никаких признаков этого заклинания. Не смею утверждать, что лорд ошибся, но обновить заклятие стоит в любом случае.

Тем временем Павел вошел в зал с лютней в руках. Уселся на табуретку в углу и заиграл, лютня издала несколько плавных мелодичных переборов, а затем музыка резко изменилась, демон заиграл быстро и жестко, используя лишь самые толстые струны. А затем демон запел, он выкрикивал отрывочные и бессвязные слова, не складывающиеся в единое повествование, каждое слово повествовало отдельно, и повествовало оно о боли, смерти и безумии. Цикл разрушения, дубина ударяет, разрушает дом мощи и энергии, разрывая границы, сумасшествие настигло меня, не могу остановить источник силы… И так далее.

Барон поморщился и взмахнул рукой, повелевая демону остановиться. Павел не заметил этого жеста, он был полностью сосредоточен на струнах. Барону пришлось скомандовать вслух.

— Прекрати! — вскричал барон. — Сыграй что-нибудь другое, более приятное для слуха.

— Да, повелитель, — сказал демон и заиграл другую мелодию, не столь быструю, но столь же жесткую. Моя жизнь задыхается, пел демон, я сею семена ненависти, моя любовь превратилась в ненависть…

— Достаточно, — сказал барон. — Не вижу ничего хорошего в этой музыке. Бригитта, ты солгала мне, он играет отвратительно.

Бригитта не верила своим ушам и глазам. Павел откровенно глумился над бароном, он специально сыграл так, чтобы музыка не понравилась барону. Демон ведет себя не как раб, но как воитель-изменник, готовый бросить вызов повелителю. Если Павел не изменит свое поведение, лорд Трей прикажет умертвить его и будет прав!

— Поди прочь, раб, — повелел барон. — И не забудь передать мои слова мастеру смерти.

Едва барон закончил первую фразу, демон вскочил с табуретки и выбежал за дверь, получилось так, что последние слова барон кричал ему вслед.

— Редкостно глупый раб, — заявил лорд Трей. — Глупый и дерзкий. С удовольствием умертвлю его после того, как он засвидетельствует перед лицом лорда Хина все, что нужно. Надеюсь, лорд Хортон не откажет мне в этой милости.

Бригитта ничего не ответила на эту тираду. Она сидела, уткнувшись взглядом в тарелку, и думала, что будет жалеть Павла, когда его умертвят. В том, что его умертвят, она не сомневалась, столь дерзкий раб не может жить долго. Даже такой умный и симпатичный раб, как Павел.