10

После боя прошло только два часа, но лагерь было трудно узнать. Спешно восстанавливались насыпи и укреплялись стены. Мертвый сич выносили за укрепления и бросали на землю – на следующий день существа эти превратятся в обычную золу.

С телами погибших дунгар и гвардейцев Хендрика Одноглазого обращались значительно бережнее. Их сносили в середину лагеря, где тела освобождались от одежды и тщательно омывались.

Уцелевшие пятнадцать тысяч воинов-сич в предвкушении вечерней церемонии были перевозбуждены, поэтому работали как заведенные, совершенно не выказывая признаков усталости.

– Это удивительно, ваша светлость, как они работают, я такого раньше не видел… – сказал Биррис, чуть заметно морщась – его рука была перевязана и, по всей видимости, доставляла ему беспокойство.

– Раньше у нас не бывало столько трофеев – четыре тысячи отборного терума, – пояснил Кансай.

– Его светлость спас наши жизни уже в третий раз и одержал блистательную победу. – Старший капитан Биррис поклонился стоящему рядом графу.

– Ну-ну, капитан, не потревожьте свою рану. Я принимаю ваши поздравления, но поверьте, без таких бесстрашных солдат, как вы, никакие полководческие таланты не помогут… Синдо, – обратился граф к оруженосцу, – найди капитана Лонгая и скажи ему, что церемонию начнем с заходом солнца.

Синдо поклонился и убежал выполнять приказание графа.

– На сколько новых дунгар мы можем рассчитывать на этот раз, ваша светлость? – спросил капитан Лайх, назначенный на место погибшего Буррота.

– Боюсь ошибиться, но на пять сотен новообращенных мы можем рассчитывать твердо…

– Выходит, ваша светлость, мы полностью покроем свои потери? – спросил канонир Шорьер.

– В пехоте – да. Мы лишились сича, но можем приобрести терум. Однако снарядов к мортирам больше нет, а армия Барнейского союза уже близко… Теперь, капитаны, я ненадолго оставлю вас, чтобы переодеться к вечерней церемонии…