17

В этот день Ромку на рынке снова пирожками кормили. Подошли две пожилые женщины с пакетом горячей выпечки и со словами:

— Вот, сынок, мы от Марии Петровны!

Он сразу догадался, кто это, хотя и не знал свою случайную связную по имени. Но пирожки! А кроме того, женщины были примерно ее ровесницы, и у них были такие же старомодные ридикюли, еще советских времен. И вообще, было в их облике что-то общее, располагающее к себе. Ромка с удовольствием провел в их обществе несколько минут, уплетая свежую выпечку. Правда, немного разочаровал их, когда, не решившись передавать таким путем информацию о суициде, сказал, что сообщений для передачи пока нет. Но пообещал своим добровольным помощницам, что непременно будет иметь их в виду после того, как они категорично заявили, что будут приходить сюда все по очереди, не реже двух раз в неделю. После чего распрощались с ним и ушли, картинно благословленные напоследок. А он снова остался на своем ненавистном посту, мрачно взирая на шкафа-надсмотрщика, на этот раз все-таки решившего с Ромкой заговорить.

— Ты тут что за собрания устраиваешь? — попытался наехать шкаф на Ромку.

— Какие надо, такие и устраиваю, — отрезал Ромка в ответ. — Вот когда отец Никодим будет недоволен моей работой, тогда и будешь претензии предъявлять. А до тех пор занимайся своими делами, в мои нечего лезть. Я знаю, что делаю.

Шкаф оказался явно недоволен ответом, но возразить было нечего, ведь Ромка у Никодима был действительно на хорошем счету. Поэтому удалился, ворча. А Ромка отбыл свой остаток дня на рынке с приподнятым настроением. Как мало, оказывается, порой человеку бывает надо! Всего лишь осознавать, что кто-то испытывает к тебе добрые чувства. Правда, настораживала общительность Марии Петровны, поспешившей рассказать подругам о пережитом на рынке событии. Но почему-то Ромка был уверен, что дальше этого круга пожилых женщин информация не уйдет.

Однако в этот день это было еще не все. Уже по пути с рынка к микроавтобусу Ромка вдруг заметил тонкую фигурку в безликой одежде, мелькнувшую между двумя лохматыми туями. Лана! Снова пришла сюда, на это место, мимо которого он каждый раз проезжал. В этот раз она не сделала попытки приблизиться к нему — наоборот, постаралась остаться незамеченной. И ей бы это удалось, если бы не природная Ромкина наблюдательность, дополнительно отточенная его прежней бурной жизнью. Он никак не дал понять девушке, что увидел ее. Просто проехал мимо этих туй, но сердце забилось быстрее. Ведь Ланочка пришла сюда, на это место и именно в это время, скорее всего, лишь затем, чтобы просто взглянуть на него. И Ромке это очень о многом способно было сказать! Так же красноречиво, как и на набережной, когда он увидел со стороны, с каким нетерпением она его ждет.

Однако по мере того, как увозящий его с рынка автобус приближался к «Алой зорьке», на душе у Романа становилось все холоднее и тревожнее. И именно из-за Ланы. Снова все его мысли были о ней. О той, которая, облитая «чудо-духами», вскоре будет увезена на набережную…

Съехав по брошенным доскам на каталке из автобуса, а потом, механически крутя колеса по пути к своему пристанищу, он уже в который раз задумался над тем, что делать дальше. Ему необходимо было собрать доказательства. Как можно больше доказательств того, чем на самом деле занимаются в этой секте ее руководители. Хотя бы устных, но таких, чтобы в случае необходимости те, кому это будет нужно, смогли бы их подтвердить. И во всем масштабе воссоздать зловещую картину происходящего здесь. Со всеми деталями и подробностями, чтобы «святым отцам» было уже никак не отвертеться от содеянного и чтобы впаяли им за все их «подвиги» по максимуму, так, чтобы никакие адвокаты не смогли бы помочь.

Самое главное, не давало ему покоя существование лаборатории, в которой изготавливали дьявольские препараты типа «чудо-духов». Неплохо зная лагерь, Роман пытался предположить, где она может быть устроена, если находится на территории. Не в жилых же корпусах! И не на кухне, которую и по сей день продолжают использовать по назначению. Может быть, в здании бывшей прачечной, которая теперь закрыта ввиду того, что сектанты сами себя обслуживают, кто как может? Или там, где у пионеров раньше был изолятор? Проехаться бы и взглянуть! Только не днем, когда и времени нет, и запросто можно вызвать ненужный интерес к себе своими передвижениями, а снова ночью. Тем более те, кто трудится в лаборатории, наверняка тоже активизируют свою деятельность в ночное время. Так что, если Роману повезет, то именно в ночное время суток ему будет легче всего вычислить этот «адский цех». По какому-нибудь дымку, по отблескам света изнутри, по шуму, вблизи от его источника лучше слышному на фоне ночной тишины.

В свою разведку Роман рассчитывал отправиться следующей ночью, эту отведя на отдых в качестве компенсации за предыдущую бессонную ночь: понимал, что стоит поэкономить силы. Но ровно в час ночи раскрыл глаза, как будто его толкнули. Сон словно рукой сняло, сердце тоскливо и тревожно сжалось. Какая там «экономия сил», если Лана в любую ночь может стать следующей жертвой, которая выбросится в окно в попытке спастись от…

Роман весь внутренне съежился и уже привычным усилием воли оборвал свою мысль. А потом сжал зубы и сел в своей кровати. Он поедет и будет делать все, что только от него зависит, не завтра, а сегодня, сейчас.

Отработанным движением, практически бесшумно Ромка перебросил свое тело в каталку и двинулся к выходу. Отъехав от крыльца, застыл в раздумье: куда направиться в первую очередь? К просторному изолятору? Или к заброшенной прачечной с ее сушилкой, где наверняка должны были быть хорошая вытяжная система и надежная электропроводка?

Но не успел Ромка принять решение, как с досадой услышал тихие шаги за спиной. Можно было даже не оборачиваться, чтобы понять, кому еще этой ночью не спится.

— Опять куда-то намылился? — тихо поинтересовался Ромка у остановившегося рядом Арсения, даже не посчитав нужным на него оглянуться.

— А ты? Опять гормоны бурлят в молодом организме?

— Ну даже если и так? Я, в отличие от тебя, развлекаюсь по-тихому, а не ищу по ночам неприятностей.

— Я тоже ищу не их. Это уже так прилетает, в нагрузку.

— Да, конечно. Прилетает! А если ты не уймешься, то этих прилетов и дальше будет не избежать. Точнее сказать, если ты наконец не образумишься. Когда до тебя уже дойдет, что здесь не то место, где можно чем-то разжиться? И что тебе твои эти попытки могут однажды выйти боком?

— Ты о чем?

— О том, что если тебя поймают, то не жди, что пожурят и отпустят, — раздраженно сорвался на недотепу Ромка, раздосадованный не столько его нежеланием задумываться о последствиях, сколько тем, что из-за этого ночного бродяги его собственные планы оказались на грани срыва. — Огребешь по полной! Рад будешь, если сможешь ноги живым унести.

— Ты, похоже, знаешь, о чем говоришь? Сам не унес, но выжил?

— А вот это уже и вовсе тебя не касается! Вали, куда собирался. Но если однажды все-таки влипнешь по самые уши, то вспомни, что я тебя не раз пытался предупредить!

Подводя жирную черту под этим пустым разговором, Ромка крутанул колеса, демонстративно разворачивая каталку в сторону давешних кустов. И даже успел отъехать где-то на метр, когда Арсений, ломая голос, насмешливо бросил ему в спину:

— Ромочка, печеньку не хочешь?

— Что?! — Ромка замер, резко остановившись.

— Что слышал. И можешь не сомневаться, что правильно понял. Мне сказали, что ты безоговорочно примешь этот пароль. Особенно здесь, в этом лагере. Самой печеньки, к сожалению, не прилагается. Так что за мной должок.

— Заметь: про должок я тебя за язык не тянул, — усмехнулся Ромка, разворачиваясь в своей каталке лицом к собеседнику. — Кто тебе рассказал про печеньку? И сам ты кто?

— Прямые вопросы требуют таких же ответов. Рассказал сотрудник Следственного комитета Валентин Петрович Михайлов, ты его должен знать. А сам он узнал про печеньку от твоей сестры. Недавно, когда мы пришли к выводу, что необходимо пообщаться с тобой начистоту. Я сегодня как раз хотел тебя разбудить и попросить, чтобы ты со мной на улицу выехал для разговора, но ты меня опередил.

— Вы пришли к выводу — это ты и Михайлов?

— Он и я. Удостоверения тебе предъявить, извини, не могу, с собой не захватил, — усмехнувшись, Арсений развел руками.

Тарталатов только отмахнулся в ответ: кем бы Арсений ни был, его чины интересовали Романа куда меньше, чем судьба сестры. Поэтому он веско спросил:

— А как вы с Михайловым умудрились выйти на Айку?

— Она сама проявила инициативу. Обратилась к Валентину с сообщением об убийстве Белобородова. Я знать об этом не знал! И вообще, остается лишь поражаться твоим успехам. Я был внедрен в эту секту раньше тебя, но ты меня обставил в два счета! Где ты умудрился подслушать этот разговор? И главное, как? Явно не по кустам развлекаясь! По крайней мере, не по тем. — Арсений кивком указал на ближайшие к их летнему домику.

— Не по тем, — согласился Ромка. Но, не торопясь раскрывать свои карты, спросил: — Ты говоришь, тебя сюда внедрили? Зачем именно?

— Собрать информацию об этой секте, естественно. Но это не единственная причина. Сюда меня привел след, который тянется за Иннокентием Евстаховым по кличке Ноздрев еще с его предыдущих дел. Как ты, возможно, знаешь, Валентина отстранили от расследования дела о подпольных гладиаторских боях в клубе «Золотая тайна». Он упоминал, что твоя сестра была одной из «гладиаторш», так что ты должен понимать, о чем идет речь. А отстранили его потому, что он пытался довести следствие до конца, чтобы все организаторы боев понесли за это заслуженное наказание. Но, не смирившись с тем, что дело, переданное другому следаку, принялись активно разваливать, Валентин обратился с заявлением в наше бюро. И мы начали свое расследование, выуживая на свет все новые подробности о тайной жизни некоторых местных высокопоставленных лиц.

Тут началась цепная реакция. Выяснилось, что многие из них не только участием в ночных забавах грешны. За последний год были возбуждены три новых дела уже по совершенно другим эпизодам. Евстахов попал в поле нашего зрения сравнительно недавно как фигурант одного из них. Однако по мере того как высвечивались ранее неизвестные факты его биографии, он начал вызывать у нас все больший интерес. И вот я здесь, в попытке собрать на него как можно более полное досье. А заодно и по секте прочную доказательную базу сколотить. Она должна быть закрыта!

— Я обеими руками только «за», — одобрил Ромка. И замолчал.

Сейчас обстоятельства складывались так, что рано или поздно ему самому пришлось бы прибегнуть к помощи правоохранительных органов, потому что в одиночку справиться с этой сектой он все равно бы не смог. Но оставался открытым вопрос: а как сильно он своим рассказом мог бы дела давно минувших дней всколыхнуть? Генка, отомстивший ноздревскому сынку за смерть сестры, свое отсидел. Айка… Она была причастна к сокрытию преступления, когда Аллочкино тело вывезли при ней из «Золотой тайны» на городской пустырь. Она умолчала об этом, хотя после активно помогала Михайлову в расследовании смерти подруги. А помимо этого сумела за нее расквитаться с Борей при содействии Гены и Ромки. Совершенно противоправным способом, но, скорее всего, абсолютно недоказуемым.

Насколько Роман знал, то дело было признано несчастным случаем и закрыто. Но лишнего все равно не стоит болтать. Лучше вообще прошлого не касаться. Разве что только тех эпизодов, которые напрямую были связаны с ним одним, еще до его увечья.

— Ром, ты тут не уснул? — окликнул его Арсений.

— Нет. — Ромка поднял на него глаза. Усмехнулся: — Никогда бы не подумал, что ты не тот, кем кажешься.

— Аналогично. Я ушам своим не поверил, когда Валентин назвал мне того, к кому я должен обратиться с «печенькой». Скажу больше: увидев в первый раз, я вообще тебя принял за подсадную утку, которую что-то заподозрившие «святые отцы» подослали для моей дополнительной проверки.

— Оттого и ввязался в драку со мной? А потом кинулся про меня им рассказывать? Я слышал, как Никодим сообщал остальным факты моей биографии, про которые в этом лагере я только тебе заикался.

— Так… Давай уже ближе к делу. Оставим второстепенное в покое, а остановимся на главном: на том, как ты смог подслушать беседы «святых отцов». Это основная из причин, почему я решился на откровенный разговор с тобой: за все прошедшее время мне так ни разу и не удалось незаметно к ним подобраться. То ли у них камеры, то ли датчики движения повсюду понатыканы, но меня неизбежно засекали еще на подступах к интересующим меня объектам. Пару раз я натурально едва ноги унес, о чем ты, как минимум, догадываешься. И это в то время, как ты по этому лагерю свободно разгуливаешь! Свободно подслушиваешь целые, можно сказать, заседания, про какую-то там машину что-то ухитрился узнать… Кстати, что именно? Валентин лишь вскользь об этом обмолвился, так что уж поделись информацией? Но, самое главное, расскажи все-таки, как ты ухитряешься обходить эти средства лагерной охраны?

— Да я об их существовании ни малейшего понятия не имел! — совершенно честно ответил Ромка. И даже ощутил, как по душе прокатился нехороший такой холодок: а ну как попался бы, подобно Арсению? В отличие от него, убежать бы точно не смог. Но не попался! Из чего следовало, что вокруг значимых объектов в «Алой зорьке» стояли все-таки датчики движения, а не камеры: на последних Роман все-таки хоть раз бы да засветился, просто не мог постоянно оставаться в их «слепой зоне». А записи с камер «духовные отцы» наверняка очень внимательно просматривали бы, да не раз, если б таковые имелись. По крайней мере, те эпизоды, в которых Арсений должен был фигурировать. Так что если Романа не высмотрели с ним за компанию, возле мастерской, то это говорило в пользу датчиков как ничто другое.

— Вот так, я думаю, — подытожил он, выложив Арсению все свои соображения по этому поводу. — А что касается датчиков, то я обходил их, даже не подозревая об их существовании. Тут все просто: если бы сенсоры были установлены слишком низко, то они срабатывали бы на каждую прошмыгнувшую мимо кошку, ежика и прочую мелкую живность. Значит, у них есть определенный запас высоты. Как раз такой, какого мне и хватило при моем способе передвижения.

— Это при каком же, если не секрет?

— Не секрет, — криво усмехнувшись, Роман описал Арсению, как перемещается без протезов и коляски. А потом их разговор плавно перешел на все те сведения, которые Роман ухитрился при этом добыть. Он пересказывал их со всеми подробностями, какие знал. Про ноздревского подельника Захара. Про Кирилла, Белобородова и брата Тихона. Про автомастерскую и ночные поездки машин и про «несправляющихся» мастеров, а заодно — и про родственника одного из бойцов, когда-то работавшего страховым агентом, а теперь, возможно, причастного к каким-то аферам с тайно привозимыми машинами.

Рассказал про Рогнеду, ставшую орудием в интригах Ноздрева, а теперь приговоренную им же. Но, к счастью для нее, пока ухитрившуюся куда-то исчезнуть. Однако не явившуюся в полицию, о чем Ноздрев был неплохо осведомлен.

Еще Ромка поведал Арсению про чудо-духи, из-за которых одна девчонка из «падших ангелов» уже выбросилась в окно. А также про лабораторию, где их гонят наряду с другими препаратами, которая вполне может располагаться где-то здесь, руководимая горьким пьяницей по имени Архип.

Разговор получился долгим — такой только ночью и можно было вести, не опасаясь возможных свидетелей и не оглядываясь на летящее время. Впрочем, один раз Ромка все-таки взглянул на часы: надеялся сегодня еще хоть куда-нибудь успеть. Но, поскольку сказано было далеко еще не все, понял, что уже бессмысленно дергаться: не успеет. И тихо с этим смирился, признав, что ночь была потрачена все же не зря.

— Ты куда, к подружке своей торопишься? — поинтересовался Арсений, глядя, как Ромка убирает часы в карман. — Мне сказали, что ты из-за девушки сюда сунулся.

— Не соврали. — Ромка выдавил из себя кривую усмешку. А потом добавил с ожесточением: — Только в лагере ее сейчас нет. Она ночью на набережной работает.

— Прости, я этого не знал.

— Теперь знаешь. И в связи с этим у меня к тебе встречный вопрос: почему ваши все это допускают? Готов согласиться, что с самой сектой непросто сладить, но как насчет регулярной торговли девчонками? Или вы что, до сих пор не знаете, что творится в городе прямо под вашим носом?

— Не все так просто, Ром. Белобородов пытался взяться за девчонок вплотную, да не успел. Не дали. Дело завязло, а с его гибелью и вовсе застопорилось. В связи с чем логично предположить, что кое-кто из наших тоже что-то имеет с этого бизнеса. Ведь если бы все наши сотрудники были предельно честны, то мне тогда не было бы смысла здесь сейчас находиться. Но, как говорится, в семье не без урода. Насколько я знаю, наши опера несколько раз пытались сделать на набережной контрольную закупку, чтобы доказать факт торговли живым товаром. Но сектантов каждый раз кто-то предупреждал. Предельно четко! В итоге наши сотрудники подолгу общались с выбранной девушкой, выслушивая ее проповеди, но поймать ее с поличным на проституции не могли, так как ни до секса не доходило, ни денег она с них не брала. Ни она сама, ни ее «духовный наставник», то бишь сутенер. В ответ на вопрос о вознаграждении за потраченное время лишь невинно хлопали широко распахнутыми глазами и лопотали про добровольные пожертвования. Необязательные, а так, на усмотрение клиента. То есть даже в незаконном предпринимательстве их было не уличить!

Я тебе больше скажу: пару раз наших сотрудников «срывало» при беседе с девушками, так что это уже им сектанты могли предъявить обвинение в попытке изнасилования проповедниц. Теперь-то понятно, что послужило причиной таких срывов! Долбаные духи! И я так полагаю, что в случаях с нашими операми «святые отцы» использовали их особенно щедро. Ведь знали, совершенно точно знали, когда ждать нашего сотрудника и кто именно это будет.

— Лихо! — оценил Ромка. — Во времена «Золотой тайны» среди ваших тоже был информатор, своевременно предупреждающий Бориса о предстоящих рейдах в этот клуб. И оборону они тоже тогда умели держать очень хитро… Знаешь, — спохватился он, — в разговоре рыночных бойцов не раз проскакивало прозвище Сигар, и речь при этом явно шла про мента. Ты передай своим, пусть поищут кого-то с подходящей фамилией. Возможно, именно этот тип вас и закладывает, и он же сообщил накануне Ноздреву о том, что Рогнеды нет в полиции. Я сам слышал, как Ноздрев очень уверенно об этом говорил, зная наверняка.

— Я все это передам Валентину! Может, еще что-нибудь вспомнишь? Ты подумай до утра.

— Подумаю. А пока, раз уж мы тут взялись заседать, то поделись-ка и ты информацией. Хоть про Айку мне пару слов расскажи. С чего она надумала к Михайлову сунуться?

— Потому что она у тебя не бездействует, а тоже делает все, что может. — Арсений вкратце описал, что именно с Аглаиной подачи началось расследование убийства Белобородова и куда девалась Рогнеда, с Айкиной помощью задержанная в доме Кирилла.

— Только не выпускайте эту Рогнеду из-под ареста! — встревожился Ромка. — Пока она у вас, она в относительной безопасности, но как только выйдет на улицу, тут ей и конец! Ноздрев совершенно недвусмысленно заявил, что ее пора устранить.

— Ну ты уж нас за дураков не держи! Конечно, найдем предлог задержать ее на максимально возможный срок. Если потребуется, то включим ее и в программу защиты свидетелей, — ответил Арсений. Потом поделился еще одной новостью: — А твои кореша из «Летящей стаи» трейлер-эвакуатор сумели вычислить. Оказывается, он принадлежит одной компании по автострахованию. Владельцы, скорее всего, не в курсе, как и где по ночам используется их техника, но вот водители трейлера в теме. Быть может, работают с подачи того агента, про которого ты упоминал? Твои приятели видели, как ноздревская машина подъезжала к этим водилам для беседы прямо средь бела дня: ведь ни они, ни Ноздрев даже не подозревают о том, что их уже пасут вовсю. Да еще и кто — байкеры! Которые обычно не очень с законом рвутся сотрудничать.

— Да, есть такое, — вынужден был согласиться Ромка, сам не раз эти законы, наоборот, нарушавший, хотя и по мелочи, когда еще был одним из «Летящей стаи». Еще до того, как связался с Борей, после чего градус его законопослушности вообще резко устремился вниз. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы однажды Боря не попытался сделать его соучастником убийства. Да еще и не взрослых — детей… Преступление, на которое Ромка никогда в жизни бы не пошел. Даже сейчас, если бы все можно было вернуть и он бы уже заведомо знал, чем для него самого закончится его попытка этому воспрепятствовать. — Но ребята из «Стаи», как я догадываюсь, пошли на это ради того, чтобы меня поддержать.

— Исключительно ради этого. Что, впрочем, не умаляет их заслуг. Трейлер они засекли, и сведения о нем Аглая уже передала Валентину. А уж он, не откладывая, развил бурную деятельность: разослал сотрудников по всему городу. Опрос свидетелей и работников ГИБДД, показания с уличных камер. И опять же, новые разведданные байкеров. Получив и обобщив все эти сведения, Валентин начал воссоздавать полную карту маршрутов данной машины. Весьма скользкой машины, надо сказать: то на ней ночью номера умело подмажут, искажая цифры, то перетянут борта у тента. Спецы из трейлера активно нацеливаются на иногородние авто. Умело отключают сигнализацию и незаметно увозят их сюда, в мастерскую, чтобы вернуть обратно к утру. Сейчас наши должны перехватить в пути все установленные и уже выехавшие из города машины и детально разобраться, что там за ночь наколдовали в волшебной мастерской известные тебе мастера.

— Ты-то как ухитряешься обо всем этом узнавать, да в таких подробностях? — поразился Ромка.

— Ну, не у тебя одного алкаши под ларьками валяются, — улыбнулся Арсений. — У нас тоже есть свои способы связи, несмотря на то, что и за работниками карьера внимательно присматривают. Используем достижения передовых технологий. Машу лопатой — простаивать на карьере нельзя — и параллельно общаюсь по «пуговке». Так что последние сведения у меня свежие, вечерние. В том числе и про «печеньку» твою.

— Ясно. — Ромка вздохнул. Потом, не прибегая к помощи часов, взглянул на звезды, начавшие тускнеть: — Ну ничего себе, сколько времени мы тут с тобой проболтали!

— Но с пользой. С немалой пользой. Теперь учту, что, куда бы я ни нацелился, а к самому объекту иначе, как по-пластунски, подбираться нельзя.

— И какой же из них у тебя на очереди? — поинтересовался Роман. Потом, не дожидаясь ответа, подался вперед, к своему собеседнику: — Я прошу тебя, помоги мне найти эту лабораторию! Я не знаю пока, что с ней делать, но что-то надо, и срочно! Пока они этими духами всех оставшихся девчонок не погубили!

— Не дрейфь, лаборатория у меня одна из первых в списке. И не только из-за духов. Я сразу после своего прибытия заподозрил, что для пущего сплочения и подчинения паствы «святые отцы» иногда заправляют свои кадила не только ладаном. Как говорится, нюхнул и прочувствовал. А теперь, по твоим словам, выходит, что производят эту начинку тоже где-то здесь.

— Да, сам слышал. А уж когда сам «преподобный» сюда является, то тогда ладана в кадилах и вовсе оставляют только для запаха, — буркнул Ромка. — Я это понял еще в день моего «посвящения», когда в сторонке наблюдал за его прибытием. И за истерикой тех, кто его встречал. Мне, по стечению обстоятельств, много этой дряни не перепало, так что мог оценить эффект относительно трезвым взглядом. Больше всего народ бесновался именно возле кадил. Знатно эта штука работает!

— Знаю. Испытал это средство на личном опыте. И с той поры оно немало меня беспокоит. Что, если однажды этот лагерь все-таки придется брать штурмом? Ведь даже при наличии ордера «святые отцы» могут нас сюда добром не пустить. Вот тогда нашим ребятам придется встретиться здесь не просто с фанатично настроенной и весьма многочисленной толпой защищающих свою секту адептов. Нет, стоит только «святым отцам» произнести при захвате проповедь да как следует помахать перед носом у верующих своими кадилами, как, боюсь, на штурмующих попрет из лагеря озверевшее стадо, от которого уже ни дубинки, ни броники не спасут. И сам прикинь, сколько при этом может быть жертв! С обеих сторон.

Ромка только кивнул в ответ. Тут и прикидывать не требовалось, чтобы понять: очень много! Некоторые из их «духовных братьев» даже во время вполне обычных проповедей лица себе расцарапывали, а кто-то даже самобичеванием пытался заняться. Правда, «святые отцы» такое не поощряли: им нужны были прежде всего работники, а работник должен быть физически здоров. Но если таких вот истерично настроенных адептов, наоборот, подстегнуть, да еще и одуряющим дымком обкурить, то они любую группу захвата накроют, словно лавиной. Голыми руками растерзают, изувечат, босыми ногами затопчут. И сами при этом будут гибнуть десятками, даже не замечая того.

И, что самое страшное, этот возможный штурм может совпасть по времени с Ланочкиным пребыванием в лагере. И тогда она, одна из многих, тоже может оказаться уничтожена в образовавшейся мясорубке… Ведь Ноздрев трепетно относился лишь к собственной жизни. Ну, и еще когда-то так же относился к жизни своего отпрыска, уничтоженного Генкой. Папаша снисходительно взирал на то, как сынок калечит другим здоровье и судьбы, всякий раз откупая его, когда тот попадался. И засуетился, побуждая к действию всю правоохранительную структуру, только тогда, когда его сынок, с Генкиной подачи, наконец-то получил по заслугам.

— Сволочь! — вырвался у Ромки рык сквозь стиснутые от ярости зубы.

— Ты чего?! — Арсений даже отшатнулся от неожиданности.

— Нет, ничего. — Ромка покачал головой, приходя в себя. — У меня просто с этим Ноздревым очень много всего связано. Очень. Ты знаешь, ведь я какое-то время работал на того, с кем этот урод очень тесно, можно сказать, сотрудничал, — вырвалось у него. — Так что, если вы все-таки сумеете усадить «святого» Евстафия на скамью подсудимых, у меня будет, что добавить к рассказу о его подвигах. И я, черт возьми, дам эти показания! О том, что он творил несколько лет назад. В конце концов, мне терять нечего. Я в тех делах не замешан, не стал в них участвовать. Ну а в полицию не заявил потому, что уже не мог этого сделать из-за своего состояния, — Ромка кивком указал на культи. — И опять же, за Айку было страшно. Теперь-то, если что, за нее Генка заступится.

— В наше заступничество, я так понимаю, ты не веришь?

— Поверю, если сможете Ноздрева на пожизненное засадить. А пока хотя бы эту девчонку, Рогнеду, сумейте уберечь. Ведь не факт, что тайный ноздревский осведомитель даже в камере ее не попытается достать. Она ведь для них очень и очень опасный свидетель.

— Это точно. Но Валентин об этом уже подумал, поэтому у него есть план выманить предателя как раз на эту девчонку, — признался Арсений. — Поймать его «на живца». Так что за нее можешь не беспокоиться, а пока давай лучше думать о том, как нам с тобой местонахождение этой пресловутой лаборатории просчитать.

— Сегодня уже не успеваем до рассвета, а вот завтра ночью можно прогуляться в целях экономии времени одному из нас до прачечной, а другому до изолятора. На мой взгляд, это два самых подходящих помещения для устройства лаборатории. Еще, я думаю… раз там биопрепараты перегоняют… туда должны какое-то сырье привозить. Скорее всего, со скотобойни, ведь у Ноздрева есть своя ферма за городом.

— Такое сырье большими партиями не возят, — возразил Арсений, о чем-то задумавшись. Потом попросил: — Перескажи-ка мне еще раз, что ты слышал об этом Архипе.

— Да практически ничего. Только то, что он пьет по-черному, но благодаря заслугам ему все сходит с рук.

— Точно! — Арсений чему-то обрадовался. И, заметив Ромкино недоумение, пояснил: — Я тут как-то раз случайно заметил, как «святые отцы» кого-то под белы ручки вели. Аккуратно так. Мне тогда сразу показалось, что пьяного, но я эту мысль отмел, посчитав, что здесь, в секте, такое попросту невозможно и что человеку, наверное, просто стало плохо. А теперь вот пазл-то и сложился! Если этому Архипу все здесь позволено, то наместникам ничего другого не остается, как просто за ним приглядывать и нянчиться. Причем лично.

— И где ты их видел? — живо спросил Ромка, сразу поняв, к чему он клонит.

— А вот как раз недалеко от изолятора! Так что есть смысл с него и начать. Завтра же! Потому что сегодня и впрямь уже поздно, — сказал Арсений, с сожалением покосившись на небо.