Глава 9
Тени прошлого
Проснулся я оттого, что в барокамере вспыхнул свет. Честно говоря, не ожидал, что после всего случившегося у кого-то поднимется рука меня разбудить. Мне казалось, что столь сложная спасательная операция, какую нам удалось провернуть с Долговязым, могла считаться достаточным основанием для достойного отдыха. По крайней мере, могли бы обойтись без побудки, а дать мне проснуться самостоятельно.
По тихому шипению было понятно, что камера разгерметизировалась и вот-вот откроется. Я уже начал готовить фразу по-английски, чтобы обругать нерадивого доктора, но вместо незнакомого лица увидел ухмыляющуюся физиономию Долговязого.
– Тихо, Копуха! – он приложил палец к губам. – Не шуми, а то разбудишь тут всех.
– Обязательно было будить? – вздохнул я.
– После смерти отоспишься, – беспечно отмахнулся он. – Тебе разве не интересно, каковы параметры биотеха, который чуть не утопил Лесю?
– Вот барракуда… Ты что, определил класс торпеды?
– Ну, я поработал над этим. Пока ты тут отсыпался, я дал команду инженеру хорошенько прозвонить сонаром пробоину и проанализировать данные. На, погляди.
Он сунул мне распечатку. Судя по ней, «Риф» атаковала высокоскоростная торпеда с общей живой массой четырнадцать килограммов и массой боевого заряда пять килограммов. Скорость на подходе к цели, непосредственно перед взрывом, составляла полных двадцать восемь узлов, что очень много для биотеха. Но больше всего меня поразили данные точного местоположения места подрыва относительно бортовой брони транспортника. Торпеда рванула аж в сорока метрах от борта! С тактической точки зрения это не имело ни малейшего смысла.
– Подойди она вплотную, – сказал я, – могла бы разворотить часть внутренних переборок и нарушить всю систему живучести судна.
– Вот-вот, – кивнул Долговязый. – Меня это тоже озадачило. Она ведь должна была определить класс судна, понять, что это не боевой корабль, после чего без опаски могла бить его точно в сварной шов. Вместо этого она заходит ему в хвост и подрывается в сорока метрах от левого борта. Нормально?
– Может, ее что-то напугало? – предположил я. – Сорнар, там, или удар молнии наверху.
– Теоретически такое возможно. Я видел, как даже старые, хорошо вызревшие «Вероники» взрываются от прямого сканирования на определенных частотах. Но то мины! Пугливых торпед мне видеть не приходилось. Кстати, даже если она неточно определила класс цели, то все равно подрыв на столь большом удалении является полным абсурдом. Будь это не транспортник, а боевой корабль, то с тридцати-сорока метров от борта у него начинается мертвая зона для большинства вооружений. Фактически торпеда уже вошла в безопасную зону и на такой скорости могла беспрепятственно коснуться брони. То есть тут, Копуха, с большой долей вероятности имеет место некий хитрый тактический ход, которого мы с тобой не понимаем. Не говоря уж о самой торпеде. Мало того, что ее нет в каталоге Вершинского, так еще я не нашел ни одной твари, из которой она теоретически могла бы мутировать.
Вот это заявление окончательно стряхнуло с меня остатки сонливости. С мутациями биотехов мы уже сталкивались, но вот отыскать в океане совершенно новый, нигде и никем не описанный тип, даже близко ни на что не похожий – это серьезно.
– Ты говорил с капитаном «Рифа»? – спросил я.
– Нет, – покачал головой Долговязый. – Как раз и хотел с тобой побеседовать, чтобы принять решение.
– Забавно. Старый охотник решил посоветоваться с салагой?
– Ты давно уже не салага, Копуха. И у тебя иногда бывают просечки, что называется. Вспышки озарения, барракуда его дери! Я думал, может, у тебя и сейчас есть мысли по этому поводу.
– Крутится в башке что-то, – признался я. – Но пока бесплотное. Надо расспросить капитана.
– Согласен.
Я оделся в выстиранную форму охотника, мы отыскали нужную барокамеру, и Долговязый нажал клавишу разгерметизации. Заспанный капитан-индус, лет сорока на вид, которого я про себя тут же окрестил капитаном Немо, полминуты моргал и щурился, привыкая к свету. На лбу у него виднелось пятнышко кастового отличия, то ли не смытое водой при всплытии, то ли восстановленное уже после спасения. Наконец Немо пришел в себя, и они с Долговязым заговорили по-английски.
– Я владелец судна, на котором вы находитесь, – представился отставник. – Это бывший спасатель, сейчас списанный и переданный в мою собственность. Мы случайно оказались в зоне бедствия и оказали вам помощь.
– Спасибо, – искренне ответил индус, косо поглядывая на мою темно-синюю форму без погон. Похоже, у него была очень спокойная работа, и видеть живых охотников ему еще не приходилось.
– Я хотел бы узнать подробности катастрофы, – продолжил Долговязый. – При каких обстоятельствах вы получили пробоину?
– Меня вызвали со станции «Тапрабани» и предупредили, что у нас прямо по курсу затопляемый риф, – ответил капитан Немо. – Но это оказалась устаревшая информация. Риф взорвали много лет назад. Я продолжил следовать прежним курсом, но через несколько минут сварной шов левого борта не выдержал натиска волн. Внешний корпус получил серьезные повреждения, и мы пошли ко дну. После этого я отдал приказ о перемещении всего экипажа на вторую палубу и о задействовании системы герметизации отсеков.
– Причиной повреждения могла быть ваша ошибка? – спросил Долговязый.
– Да, – со вздохом ответил индус. – Шторм очень сильный. В таких условиях для подобной аварии достаточно незначительной ошибки в выборе направления.
– Никакой ошибки не было! – не выдержав, сказал я по-русски, помня, что капитан понимает язык. – На вас напала торпеда!
В медицинском отсеке воцарилась короткая, но напряженная тишина. Долговязый красноречиво глянул на меня, а потом, уже не стесняясь, повертел у виска пальцем.
– Чего ты людей пугаешь? – спросил он.
– Какая торпеда? – спросил капитан. – Биотехнологическая? С чего вы взяли?
– Это видно по характеру повреждений. – В отличие от Долговязого мне не казалось, что надо скрывать правду. – У нас было время подробно осмотреть пробоину.
– Ты охотник? – спросил наконец капитан Немо.
– Бывший, – неохотно ответил я.
– Понятно, – кивнул индус. – Вы охотитесь уже сто лет, а торпеды все равно продолжают нападать на корабли.
– Это сейчас не та тема, которую стоит обсуждать, – Долговязый снова перешел на английский. – Вы ничего необычного не заметили на сонаре незадолго до катастрофы?
– Что значит необычного? Вы думаете, я только и делаю, что смотрю на показания сонара? Это далеко не главный инструмент, которым пользуются при навигации в океане. Я и включил-то его только тогда, когда с «Тапрабани» сообщили о возможной рифовой опасности.
– И что?
– Сам я не смотрел на экран, а попросил свериться Лесю. Она работает в контакте с морскими зверями, поэтому прекрасно умеет обращаться с сонаром. Я был занят управлением. По словам Леси, сонар показал прямо по курсу уменьшение глубины до тридцати метров. Для среднего транспортника это не опасно, поэтому я не стал отклоняться от курса. Потеря хода могла привести к еще более тяжелым последствиям.
– А вокруг? Она ни о какой опасности не предупредила?
– Нет, я спросил ее о глубине, и она дала мне ответ именно на этот вопрос. Почему бы вам ее не расспросить? Дайте отдохнуть! Мне еще перед судоходной комиссией отчитываться!
– Вам будет намного легче отчитаться, если мы докажем факт нападения биотеха, – спокойно ответил Долговязый. – Поэтому в ваших же интересах передать нам все данные еще до прибытия в порт Суматры.
– У меня нет никаких данных. Но буду признателен, если поможете.
– Хорошо, – отставник кивнул, давая понять, что тема исчерпана. – Ложитесь, капитан, я вас закрою.
Когда крышка барокамеры с шипением стала на место, отставник искоса глянул на меня.
– Где она? – спросил я, прекрасно зная, что он поймет, о ком речь.
– В другом отсеке, его отвели под женский. Сам ее расспросишь?
– Нет. Пойдем вместе. Так будет лучше, поверь.
Мне трудно было избавиться от ощущения, что Леська до сих пор толком не принимает меня всерьез. Я так и остался для нее мальчишкой, с которым она играла на речке в охотников. Как бы там ни было, но допрашивать я ее точно не смогу. Все же был у нее психологический перевес, чего уж тут говорить.
Перебравшись в другой отсек, мы сверились с картой расположения пациентов и без труда нашли барокамеру Леси.
– Ну, ты ее буди сам, – сказал Долговязый. – Вот этой клавишей открывать. А я отойду пока. Позовешь, когда буду нужен.
В этом был резон. Леся была девушкой без комплексов и вполне могла улечься в барокамеру голой. Причем ее бы вряд ли смутил взгляд постороннего мужчины, чего нельзя сказать обо мне. Нажав клавишу, я дождался, когда поднимется крышка.
– Рома? – удивилась Леся, увидев меня.
Она была в майке и плавках, уставшая, но как всегда безумно красивая.
– Тихо! – прижал я палец к губам. – Это не общая побудка, мне надо с тобой поговорить.
– Мне тоже! – она легко перекинула ноги через край камеры и встала рядом со мной. – Что случилось? Как вы с Долговязым тут оказались? Откуда этот корабль?
– Подожди… – я опешил от такого напора. – Все расскажу, обещаю. Но сейчас у меня есть гораздо более важный вопрос. Ты была у сонара перед самой катастрофой «Рифа»?
– Откуда ты знаешь? – Леся округлила глаза.
– Мы беседовали с капитаном.
– Вы?
– Да, мы с Долговязым.
– Я ошибаюсь, или случилось нечто похуже, чем катастрофа транспорта?
– Не ошибаешься. Вас атаковал биотех. Накинь что-нибудь, я позову Долговязого.
Беседу мы продолжили в кают-компании «Рапида». Стюард принес зеленого чаю, мы сели за стол, и Долговязый включил планшет с картой.
– Ты ничего странного не заметила на сонаре? – спросил он.
– Я только сверилась с глубиной. Я же не охотник, чтобы отслеживать все цели в радиусе действия!
– Понятно… – Отставник задумчиво почесал макушку. – А долго вообще был включен сонар?
– Я его включила, когда Рома вышел на связь. Теперь понятно, что это ты подкинул ему устаревшие сведения. С того момента сонар работал до самого конца, то есть мы его так и не выключили.
– Какой у него радиус действия?
– Это стандартный «УСГ-300».
– Хорошо. Значит, берет глубины до полукилометра и уверенно сканирует пространство в радиусе трехсот метров. К тому же у него, если не ошибаюсь, пишется на кристалл история замеров.
– Ошибаешься. Это «УЛ-300» писал на кристалл. А это сетевая машина, она отгружает данные сразу на сервер.
– Отлично! – Долговязый широко улыбнулся. – Значит, не придется снова нырять. У тебя есть средства доступа к данным сервера?
– Конечно, я же с дельфинами работаю.
– Ну так давай же! – он подвинул к ней планшет.
Повозившись минуты две, Леся вывела на экран сонарную проекцию с «Рифа» на момент включения.
– Вот, держи, – она вернула планшет Долговязому. – Это стартовая позиция. Правая кнопка сдвигает изображение с шагом в десять секунд.
– Ага, замечательно. А можно сделать проекцию сразу с учетом времени? Ну, чтобы не сравнивать картинки, а получить шлейфы движущихся объектов?
– Да, там есть функция слияния в меню. Укажи, с какого по какой кадр.
– Все, разобрался. Так, вот кажется момент катастрофы, если не ошибаюсь. Глянь-ка, Копуха.
Я посмотрел на экран и увидел в сорока метрах от центра проекции едва заметную серую точку.
– Торпеда, – уверенно кивнул я. – Замаскировалась от сонара, тварь. Не зная, и не заметишь.
– Еще и импульс-помехи надула, – Долговязый показал на две таких же точки чуть поодаль.
У меня эта версия вызвала кое-какие сомнения. Все же Чистюля был акустиком, и я кое-что знал об ультразвуковых помехах.
– Что-то эти цели слишком контрастные для помех, – покачал я головой. – Это самое полное разрешение?
– К сожалению, да. Подробнее посмотреть не получится, – пожала плечами Леся.
– Это могут быть еще две торпеды, – заявил я. – Надо посмотреть слитую проекцию.
– Сейчас организуем! – пообещал Долговязый, нажимая нужные кнопки. – Готово. Вот барракуда!
Глянув на экран, я понял, что заставило его ругнуться. На слитой картинке теперь была хорошо видна вся картина развернувшейся в океане атаки. На «Риф» действительно напали три торпеды, а не одна. Поначалу они шли стаей, потом две отделились и пошли в обход со стороны правого борта, держась на границе охватываемой сонаром зоны. Дальше они отойти не могли, скорее всего их собственные ультразвуковые локаторы имели меньший радиус действия, чем у транспортника. Тесной группой они описали широкую дугу и направились на пересечение с курсом корабля как раз в том месте, где из-за рифа была наименьшая глубина. Они значительно сбавили ход и подали компрессированный кодовый сигнал в ультразвуковом спектре. Скорее всего это была команда третьей торпеде, поскольку уже через десять секунд она по крутой дуге с набором скорости взяла курс на левый борт транспортника, как бы зажимая его в клещи между собой и двумя торпедами по правому борту. При этом она свистнула что-то в ответ, после чего одна торпеда из двойки увеличила скорость и вышла точно на курс корабля, как бы сдерживая его спереди.
– Лихо они вас зажали, – Долговязый поцокал языком. – Будь на вашем месте боевой фрегат, ему бы тоже пришлось не сладко. Посмотри, Копуха, они рассчитывали на то, что в рубке опытный акустик. Эта передняя торпеда специально засветилась, чтобы цель сбросила ход и не напоролась на нее.
– Меня удивляет другое, – ответил я. – Посмотри, клещи смыкаются как раз в месте наименьшей глубины. Такое ощущение, что они специально загоняли транспортник именно туда. Очень странно. Если хочешь уничтожить корабль, надо топить его там, где поглубже.
– Действительно странно. Может, они вообще на глубину не реагировали?
– Слишком уж точно они ее не заметили. Тут в радиусе сотен миль больше ни одной банки, но они умудрились уложить «Риф» именно на нее, чтобы нам удобнее было спасать потерпевших крушение.
– И что, у тебя есть соображения по этому поводу? – глянул на меня отставник.
– Соображений пока нет. Но вот две активные торпеды на свободе меня очень беспокоят. Надо бы сообщить охотникам, а то твари накроют еще кого-нибудь.
– Думаю, что охотникам сейчас не до двух пятикилограммовых торпед, – Долговязый невесело усмехнулся. – Вся королевская рать, мне кажется, в известных всему миру координатах пытается найти выход из затруднительного положения.
Я слушал, но мне не давала покоя мысль о том, что транспортник оказался затоплен в самом безопасном для людей месте. Это не вязалось ни с какими представлениями о врожденной жестокости биотехов. Судя по курсам и скоростям, торпеды могли без всяких проблем затопить «Риф» чуть раньше или чуть позже, пустив его ко дну на трехкилометровой отметке. Но они выбрали именно точку с глубиной всего в тридцать метров.
– Вот дьявол! – прошептал я, ощутив недоброе предчувствие.
Мысль была не то что крамольная, а совершенно безумная, так что я плохо представлял, как ее высказать вслух.
– Что такое? – пристально глянул на меня Долговязый.
– Да дурь одна пришла в голову…
– Подробнее, будь любезен.
– Помнишь, чем Жаб топил корабли?
– Вот барракуда! – отставник нахмурился и откинулся на спинку кресла.
– Эй, мальчики! – Леся обвела нас требовательным взглядом. – Можно и меня посвятить в курс дела? Вообще-то именно меня пустили ко дну, если вы помните.
– Погоди, Лесь, сейчас не до шуточек, – насупился я.
– Надо ей рассказать, – уверено сказал Долговязый. – У женщин мозги немного иначе устроены. Может, что умное придет в голову.
Я подумал, с чего начать, затем решил, что дополнительные подробности не помешают, а времени много не отнимут.
– У нас был командир, – начал я. – Мы его прозвали Жабом, за то, что от ультразвукового ранения у него морда была пупырчатая, как шкура у лягушки. Другие его звали Огурцом, по той же причине, но все же прозвище Жаб к нему крепче прилипло.
– А мы, еще раньше, звали его Диким, – добавил подробностей отставник. – Крыша у него держалась на одном ржавом гвозде, а психушка плакала по нему крокодиловыми слезами. При этом он был очень хорошим охотником, редким руководителем, умевшим подбирать себе лучших людей. Но маньяк, говорю, редкий. В те времена в Индийском океане, недалеко отсюда, успешно пиратствовал переделанный транспортник «Голиаф». Время от времени его команда нападала на корабли, похищала грузы и передавала их перекупщикам в Новой Гвинее или на мелких островах. Там тогда была разветвленная сеть подобного бизнеса. И вот Жаб поставил себе целью потопить «Голиаф» любой ценой. Но это оказалось не просто! Уж как мы все из кожи вон лезли, но пиратский шкипер был тот еще фрукт, да и кораблик себе укомплектовал по последнему слову, что называется. В общем несколько раз мы его почти догоняли, но в конечном итоге оставались ни с чем. И вот тогда сумасшествие Жаба проявилось во всей красе. Он решил нарушить одно из главных правил подводной охоты – использовать биотехов для поражения пиратского корабля. Мы его с этой идеей дружно послали к дьяволу, но через некоторое время «Голиаф» как в воду канул. Никто о нем ничего больше не слышал.
– Ты хочешь сказать, что Жаб напустил на пиратов живые торпеды? – испуганно уточнила Леся.
– Именно так. Мы потом получили тому явное подтверждение. Все мы знали, где в океане можно найти живую икру, и даже личинок в контейнерах-программаторах. Но это было строжайшее правило – биотехов не использовать ни при каких обстоятельствах. Потом его еще и законодательно подкрепили. Но Жаб считал, что на охоте хороши все средства.
– Уже при мне он второй раз использовал автономные торпеды против гражданских судов, – рассказал я. – Причем лишь для того, чтобы свалить катастрофу на проделки старой биотехнологической платформы, на которую очень хотел поохотиться. Она-то его и убила в конце концов. Но это отдельная история, я ее тебе как-нибудь потом расскажу. Сейчас важно то, что Жаб применял живые торпеды в своих целях. Если бы он не погиб, я бы на него сразу подумал. Но мне лично довелось видеть его труп на дне океана. Он был от меня на расстоянии вытянутой руки.
– Но почему ты думаешь, что эти торпеды не дикие? – спросила Леся.
– Дикие торпеды уложили бы вас на дно в более глубоком месте. А эти были запрограммированы таким образом, чтобы нанести кораблю минимальный урон. Жаб при мне точно так поступил. Он боялся, что Рипли его грохнет, если пострадают гражданские, поэтому запрограммировал торпеды на подрыв в приличном удалении от борта. Ему важно было, чтобы атака биотехов просто была зафиксирована, понимаешь? Здесь до крайности похожий случай.
– Да уж, – кивнул Долговязый. – Детонация в сорока метрах от днища, да еще всего на тридцатиметровой глубине. Копуха прав, это похоже на действия какого-нибудь маньяка вроде Жаба.
– Но с какой целью? – удивилась Леся.
– Как говорит Копуха, идей нет, но есть предчувствия, – пожал плечами отставник.
– Слишком много случайностей, – покачал я головой. – Сначала на орбиту выходит ракета с термоядерной начинкой, потом в бок среднему транспортнику попадает торпеда, но уже биотехнологическая. Причем топит не просто транспортник, а как раз тот, на котором находится Леся – специалист по дельфинам. А дельфины должны были провести разведку платформы, которая как раз и запустила на орбиту ракету. Прямо не знаю, что на это сказать.
– Ты хочешь сказать, что кто-то именно на меня нацелил торпеды? – прямо спросила Леся.
– У меня есть такое предположение. К тому же я просто уверен, что торпеды направлял человек. Псих, вроде Жаба.
– А ты точно уверен, что он крякнул? – осторожно прощупал почву Долговязый.
– Да ведь я десять раз уже рассказывал, как все было! Его накрыла Поганка из мощной ультразвуковой «дудки». Это не шутка, там аж вода вскипела вокруг. Сам знаешь, что такой удар рвет жабры жидкостных аппаратов к дьяволу.
– Но у него был гибридный аппарат собственного производства… – задумчиво произнес Долговязый.
– И что? Когда мне Молчунья жабры прорвала, я тоже всплывал с баллонами. Помнишь, что со мной после этого было? Причем мне Чистюля диктовал декомпрессионную таблицу, а так бы меня еще на полпути раздуло, как лягушку через соломинку!
– Ты не кипятись, Копуха, – осадил меня Долговязый. – Не кипятись. Откуда у Чистюли взялась декомпрессионная таблица?
– Ну, Жаб ее составлял. Я же тебе рассказывал, он ходил ночью вокруг барака, бормотал под нос цифры, записывал, комкал бумажки, выбрасывал, потом снова писал. Одну из таких бумажек я подобрал, тогда еще ничего не понимая. Это потом оказалось, что колонки цифр обозначают глубины и время остановок для декомпрессии.
– То есть у тебя был не окончательный вариант таблицы, раз он ее выкинул. Понимаешь? Он мог всплыть гораздо удачнее. А мог и не всплывать.
– Это еще как? – не понял я.
– Его мог подобрать легкий батиплан, к примеру. Ну, чисто теоретически, не кривись. С баллонами он мог какое-то время продержаться на глубине, выйти на связь с батипланом, дать координаты по сателлитам. Скажи вот что… Ты подплывал к нему после того, как Поганка его накрыла?
– Подплывал, – без всякой охоты ответил я.
На самом деле, когда размочаленное тело нашего командира опустилось на дно, я направил скафандр к нему, чтобы мысленно попрощаться. Как бы там ни было, именно Жаб сделал из меня охотника, так что мне было за что его благодарить. Я помнил разорванные мышцы его скафандра, так что не приходилось сомневаться, что и под искусственным мясом биотеха тело Жаба выглядело не лучше. Нет, после такого не выживают. Тем более на глубине четырех километров.
– Там без шансов, – закончил я, пытаясь вытравить из души последние зерна сомнений.
– Ладно, – кивнул Долговязый. – Примем это как данность. Но ты понимаешь, что направить живые торпеды на корабль мог только кто-то из бывших охотников? Никто другой не может знать, где взять личинки и программаторы! Да если бы и знал, как бы добрался до них без жидкостного аппарата, без допуска и катеттера?
– Ты же рассказал Жабу, как подделывать допуск.
– А сам аппарат где вязть?
Он был, безусловно, прав, но в этой истории содержалась одна тонкость, которая сильно сужала круг возможных кандидатов. Человек, пустивший торпеды на транспортник, не только служил когда-то в охотниках, он еще был обуреваем идеей, никак не менее безумной, чем у Жаба. Иначе на людей рука не поднимется. Настоящим маньяком-убийцей может стать только тот, у кого в голове прочно засела идея спасения человечества. Я где-то читал, что один серийный убийца, к примеру, убивал женщин, чтобы спасти их от старости. Это было в духе Жаба, чего уж тут говорить. Если бы я не был уверен в его гибели, то без сомнений подумал бы именно на него.
– Мне кажется, что это кто-то из наших, – честно признался я.
– В смысле? – напрягся отставник.
– В смысле из новой команды. Хотя Рипли я бы исключил. Во-первых, она скорее из старой команды, чем из новой, во-вторых, она бы скорее сама утопилась, чем пустила ко дну гражданское судно.
– Здесь ты прав. А почему думаешь на своих?
– Почерк, – коротко ответил я. Потом подумал и добавил: – Такое ощущение, что это неприкаянный дух Жаба явился из мира мертвых. Но поскольку в происки дьявола я не очень верю, остается только одно – кто-то из наших, двинувшись после всего происшедшего, перенял его тактику.
– Если не Рипли, то остаются трое, – прикинул Долговязый. – Это Чистюля, Молчунья и Викинг. Хотя на Викинга я бы грешить не стал.
– Я тоже. Он из стариков, да и психика у него крепкая, как лобовая броня океанской амфибии. Если говорить о наших, то остаются Чистюля и Молчунья. С крепостью крыши у обоих проблемы, тут уж говорить нечего. Но должен быть мотив. Пока мы его не поймем, нечего и думать понять остальное.
– На мой взгляд, атака «Рифа» связана со стартом ракеты, – уверенно заявил отставник. – У меня тут в голове вот какая схема созрела. Некто, с неизвестными нам целями, инициирует старую ржавую платформу и побуждает ее на запуск ракеты. А затем, с помощью биотехов, мешает Лесе добраться до «Тапрабани», где она может применить дельфинов для успешной разведки.
– Очень возможно, – согласилась Леська. – Особенно если учесть, что Тошка и Лидочка – фактически единственные дельфины, способные провести техническую разведку слабых мест в обороне платформы. И вряд ли кто-то кроме меня сумеет их убедить отправиться туда. То есть, если кому-то надо оттянуть уничтожение пусковой установки, он правильно выбрал меня в качестве мишени.
– Но убивать не стал, – сощурился Долговязый. – И кажется мне, что не только и не столько из сострадания.
– Он меня знает… – окончательно понял я. – Если бы он убил Лесю, я бы его из под земли достал, из-под базальта на дне океана. Точно, этот псих меня близко знает. Это или Чистюля, или Молчунья.
– Да уж… Безрадостная картина, – тяжело вздохнул он. – А мотива я все равно не вижу. Какой смысл инициировать запуск термоядерной ракеты?
– Это лучший способ всех напугать, – осторожно предположила Леся.
– Вот! – обрадовался отставник. – Я же говорил, что у женщин мозги немного иначе устроены! Умница! Конечно, это верный способ устроить всепланетную панику!
– А паника зачем? – остудил я его.
– Вариант первый – отвлечь общественное мнение от чего-то, – он загнул один палец. – Вариант второй – привлечь общественное мнение к чему-то. Второй вариант мне нравится больше.
– Почему? – осторожно спросил я, чувствуя нарастающую тревогу.
У меня у самого возникла идея по этому поводу, и я почему-то сдрейфил, что Долговязый выскажет именно ее. Причина испуга самому мне была непонятна, но чем дольше затягивалась пауза, тем больше разрастался в груди ледяной ком.
– Потому что в этом случае понятны все мотивы, – ответил отставник.
– Кажется, я что-то упустила, – призналась Леся.
У меня возникло странное ощущение, что Долговязый сейчас резко обернется ко мне, протянет указующий перст и скажет: «Это все Копуха устроил! Он считает полное разоружение ошибкой и устроил этот переполох в качестве доказательства своей правоты!»
Но он сказал немного иначе:
– Платформу мог инициировать тот, кто считает полное разоружение ошибкой. Очень выгодно устроить этот переполох в качестве доказательства своей правоты. А заодно сподвигнуть людей на восстановление термоядерных боеприпасов и орбитальной техники. И знаете, ребята, это может сработать.
У меня чуть сердце из груди не выскочило. Кровь отлила от щек, и я испугался, что друзья это заметят. Нет, я действительно ощущал себя как вор, поймавшийся на очередной краже.
«Что за дьявол? – подумал я. – Что за мысли дурацкие?»
Я стиснул кулаки и усилием воли взял себя в руки. Стало легче.
– Ты чего притих? – глянул на меня Долговязый.
– Думаю. Если бы этот псих не потопил Лесю, я был бы на его стороне.
– Я тоже, – кивнул отставник. – Я бы даже ему помог, если честно. Только хотелось бы узнать, насколько далеко он готов пойти и не жахнет ли он по Европе разделяющимися боеголовками.
– Думаешь, у него есть коды управления? – засомневался я.
– А как он тогда инициировал платформу?
– Он мог каким-то образом запустить оборонительную схему. Имитировать атаку, к примеру.
– Да, ты прав. Но тогда все плохо. Кодов управления нет ни у кого, а какова программа ракеты, куда она нацелена и сколько пусков еще может быть, неизвестно. Я не так хорошо, как ты, знаю Чистюлю и Молчунью, но думаю, они на такую авантюру бы не пошли. Даже Жаб скорее всего не заварил бы подобную кашу, не будь у него козыря в рукаве.
– Я Молчунью тоже неплохо знаю, – подтвердила Леся. – Она хоть и не без комплексов, но запускать ракету, без уверенности, что сможет ее ликвидировать, не стала бы.
– Нет, – покачал головой Долговязый. – Если это охотник или бывший охотник, то у него есть коды доступа. А не охотник не смог бы атаковать «Риф» биотехами. Так что лично я немного успокоился за судьбу человечества. Пусть оно наконец хоть немного пошевелится, а то скоро ракушками порастет. Это же надо было додуматься! Полное Разоружение, барракуда его дери! А случись что в ближнем космосе? Астероид тоже спутниками будем сбивать?
Его мысли полностью совпадали с моими по этому поводу. Но почему-то его оптимизма по поводу кодов доступа я не разделял. Зато мне в голову пришла другая важная мысль.
– Это не Чистюля! – уверено заявил я.
– Уже интересно, – покосился на меня Долговязый. – Чем аргументируешь?
– Он не любит оружие.
– Весомо, – усмехнулся отставник. – Но на заметку возьмем. В результате получаем рабочую версию, что Молчунья где-то добыла коды доступа от ржавой ракетной платформы, нашла штабной комплекс и инициировала ее. Вполне, кстати, возможно. На малых глубинах вдоль побережья затоплено достаточно ракетных кораблей, оснащенных спутниковыми штабными комплексами. Во время дайвинга в выходной день Молчунья могла на него наткнуться. Теоретически. Кроме того, у нее в запасе должен быть живой жидкостный аппарат, как минимум ГАДЖ, с помощью которого она погрузилась на километр, вскрыла военную базу столетней давности и достала оттуда личинки торпед и программаторы к ним.
– Бред, – вздохнул я. – Штабной комплекс наверняка давно вышел из строя на дне, ГАДЖ взять негде, а допуск к нему тем более. Да и чтобы вскрыть военную базу, надо как минимум знать, где она находится, иметь электронные средства доступа…
– Верно мыслишь, Копуха. Бредятина полная. Но другой версии нет. К тому же эта достаточна безумна, чтобы в конечном итоге оказаться близкой к истине. Вопрос в другом. Как мы поступим с этим знанием?
– Если это Молчунья, я бы не стала ей мешать, – твердо заявила Леся. – Даже с учетом того, что она меня потопила. Точнее, в первую очередь именно поэтому. Она ведь нанесла удар с ювелирной точностью, чтобы нанести наименьший урон. Скорее всего и к ракете, и к платформе у нее есть ключи. С идейной же точки зрения я на ее стороне – нельзя оставлять человечество беззащитным. Пусть теперь Европа ускоренными темпами снова выходит в космос. Ей полезно, старушке.
– И все же один человек на «Рифе» погиб, – негромко сказал Долговязый.
– Это не ее вина. Если бы работали спасатели с оборудованием, никто бы не пострадал.
– По-твоему я должен был ждать, когда кончится шторм, зная, что ты на дне, в темноте, без еды? – взвинтился я.
– Я этого не говорила. Но Молчунья, если это она, не рассчитывала на ваше вмешательство.
– Вот-вот, – кивнул отставник. – Хотелось бы понять, на что еще она не рассчитывала. Хотя ладно, согласен. В больших делах и риск всегда велик. Ну так что решаем?
– Я не буду отправлять Тошку и Лидочку на разведку. И причина у меня уважительная.
– Неплохо. А ты, Копуха, что думаешь?
– Я бы даже помог, если бы знал, где Молчунья.
– Знать не знаю, но предположить могу, – широко улыбнулся Долговязый.
– Вот барракуда! – я хлопнул себя по лбу. – Ну конечно! Через неделю ведь ежегодная Океанская Механическая Гонка! Если план придумывала Молчунья, она уж точно позаботилась о том, чтобы быть там, несмотря на глобальный масштаб задуманной операции.
– Меня только смущает, что она операцию не отложила на неделю, – признался отставник. – Гонку ведь запросто могли отменить из-за этих событий. Странно. Но узнать мы можем об этом только от самой Молчуньи. Ну что, берем курс на Бенкулу?
– Надо только спасенных высадить на берег, – сказала Леся.
– Раньше, чем кончится шторм, все равно пристать не получится. А через пару дней, когда он утихнет, мы будем в Бенкулу, откуда стартует гонка.
– Хорошо. Тогда я некоторое время смогу числиться пропавшей без вести, что меня на данный момент вполне устраивает. Только, думаю, Тошке и Лидочке за нами будет трудно угнаться на полном ходу.
– А они нам нужны? – скривился Долговязый.
– Не помешают, – голос Леси сделалася чуть тверже обычного. – К тому же они совершенно не умеют врать и, если их вернуть на «Тапрабани», без всякого злого умысла меня сдадут.
Отставник вздохнул и велел свободному от вахты офицеру подготовить частично затопляемую вольеру для зверей.