Глава двадцать четвертая
— Ничего смешного, — сказала Пен. Она была в постели, абсолютно голая, за исключением белых шорт, повязки под левой грудью и гипсом на руке. Петля для загипсованной руки лежала рядом на простыне. — В конце концов, я инвалид.
— Ты не выглядишь инвалидом. — Боди обхватил её грудь и слегка потёр соски. Пен извивалась.
— Может, пощупаешь меня позже, — сказала она. — Это серьёзное дело.
— Конечно.
Боди убрал руки. Пен подняла голову с подушки, и, прижимая грудь здоровой рукой, принялась наблюдать за тем, что он будет делать. — Только нежнее, — предупредила она, улыбнувшись.
Боди ногтем подцепил край пластыря. — Трудно сконцентрироваться, — пробормотал он, — глядя на такую красоту.
— Да. Несомненно.
Он медленно потянул ленту, глядя, как пластырь поднимает кожу и снимает с неё клей.
— Ооуоо!
— Может сразу, одним резким рывком.
— Не вздумай.
— Этот пластырь нужно менять чаще, чем тот на спине. Такие живописные окрестности. Пластырь оторвался, обнажив четыре дюйма рваной раны, стянутой стежками.
— Фу, — сказала Пен.
— Хорошо идёт.
— Тебе легко говорить. Я похожа на невесту Франкенштейна.
— Ты выглядишь потрясающе. Рана придаёт тебе характер.
— Конечно, конечно.
Боди развернул немного ваты и марли, повторно обработал края раны и снова наложил пластырь.
— Отличная работа. — Она отпустила грудь и положила голову на подушку.
Её пальцы оставили слабые красные отпечатки на коже сливочного цвета. Боди наблюдал за тем, как они исчезают.
Я отрежу тебе сиськи!
— Что-то не так? — спросила Пен.
— Мелани. Снова пришла на ум.
— Да.
— Интересно, как она там.
— Даже не представляю, — пробормотала Пен. — По крайней мере, ей, не придётся предстать перед судом. Всё было бы против неё, кроме, разве что, признания Джойс.
Боди положил руку Пен на живот и погладил гладкую кожу. — Как думаешь, они будут нормально с ней обращаться?
— Ну, это не Хилтон, конечно. Быть может позже мы сумеем переправить её в лучшее место.
— По крайней мере, она пришила эту парочку.
— Надеюсь, оно того стоило.
Зазвенел телефон. — Я отвечу, — сказал Боди. Он погладил её живот, поднялся и поспешил на кухню. Внезапно Пен овладел страх. Кто это мог быть? Она сменила номер. Только полиция, персонал психиатрической клиники Мелани и больницы её отца знали новый номер. Телефонный звонок означал проблему. Боди снял трубку. — Алло?
— Это Дом Пенелопы Конуэй? — спросил мужской голос.
— Да, он самый.
— Могу я поговорить с мисс Конуэй?
— А кто её спрашивает?
— Это — доктор Герман Грэй из медцентра Беверливуда. Я звоню по поводу её отца.
Желудок Боди сжался. — Минутку, пожалуйста. — Оставив трубку висеть на шнуре, он поторопился обратно в спальню. Пен сидела.
Когда она увидела Боди, лицо её побледнело.
— Это — доктор Грэй, — сказал он.
Она прикусила нижнюю губу.
Боди последовал за ней на кухню, и стоял позади, когда она взяла трубку.
Он положил руку на её голую спину, посмотрел на пластырь на правой лопатке.
— Это Пен Конуэй.
Она слушала.
— О, Боже мой, — воскликнула она, и разрыдалась.
* * *
— Какого чёрта с тобой стряслось?
— Какого чёрта стряслось с тобой? — парировала Пен, и, упав перед кроватью на колени, поцеловала отца.
— Эй, я весь мокрый, детка. Выключи фонтан. — сказал он, когда она отстранилась.
— Боже, папа. — Она снова его поцеловала.
Вытащив из-под простыни руку, он погладил её по волосам. — Рад снова видеть тебя, — сказал отец. — Очень рад.
— Как ты себя чувствуешь?
— Меня будто поезд сбил.
— Это был автомобиль.
— Я слышал.
Пен вытерла глаза левой рукой.
— А ты что скажешь? — спросил Уит, глядя на её гипс.
— Упала с лестницы.
— Небрежность — это у нас семейное? — Боди заметил блеск в глазах её отца. — Или, чья-то заслуга?
— Моя собственная.
— Оуу. Мы могли бы подать серьёзные иски по нашим телесным повреждениям, если только…
— Это переломы, — сказала Пен.
— Облом — перелом. Это не какая-нибудь игра слов? — Затем он издал протяжное: — Ооуоо, — будто эхо Пен, когда Боди содрал пластырь с её груди.
— Папа, я хочу познакомить тебя с Боди. — Она улыбнулась ему через плечо блестящими от навернувшихся слёз глазами.
— Я думал, Боди это город в штате Вайоминг. Ты не очень-то похож на город.
— С возвращением, мистер Конуэй.
— Так ты жаришь мою дочку?
— Папа!
— Чёрт, глядя на тебя, я могу, сказать, что ты нормальный парень.
— Спасибо, сэр.
— Зови меня Уит.
— Ладно, Уит.
— Ты пьёшь?
— Я прикончил почти всё пиво в Вашем холодильнике.
— Позаботься о том, чтобы возобновить запасы прежде, чем я вернусь. Процесс выздоровления вызывает жажду.
— Точно.
— Кстати, о доме, почему вы двое пришли, а Джойс — нет?
— Она не знает, что ты оправился от комы, — сказала Пен. — Пока не знает. Мы сообщим ей, как только её увидим.
— Да, сделайте это. Скажите, пусть прихватит свои сладкие булочки.
— Хорошо.
— Что насчет дочери номер два?
— Она была здесь несколько дней назад, сразу после несчастного случая. Имелась вероятность того, что ты не скоро очнёшься, поэтому она вернулась на учёбу. Ей нельзя пропускать занятия…
— Ну, ничего. Я рад уже тому, что она соизволила приехать.
— Она была ужасно расстроена, папа.
На губах Уита Конуэй появилась улыбка. — Это приятно слышать. Мелани… У нас были проблемы, когда её мать умерла. Он покачал головой, прежде чем добавить: — Боюсь, Джойс её не сильно заботит.
— Но тебя она очень любит.
— Вот дьявол, надо бы навестить её, как только встану на ноги.
* * *
Когда они покидали больницу, Боди держал Пен за руку. Утреннее солнце светило ярким тёплым светом, и Боди наблюдал, как ветер колышет её блестящие волосы.
В её глазах была печаль.
— С тобой всё в порядке? — спросил он.
— Мне неприятно ему лгать.
— Ему не следует знать правду. Не сейчас.
Она покачала головой. — Он будет страдать, когда всё узнает.
— Подожди несколько дней.
— От этого на много легче не станет.
— Знаю.
— Правда заставит его страдать.
— Когда он узнает, что его жена и Харрисон с ним сделали, то возможно, не слишком опечалится их смертью.
— Боль будет другого плана, но это всё равно боль.
— Если бы он оставался в коме, ему бы не пришлось проходить через всё это, но лучше уж так, разве ты не согласна?
— Да. Пен улыбнулась и посмотрела на Боди. — Так намного лучше. — Она плотно сжала его руку. — Я некоторое время останусь с ним. Он будет во мне нуждаться.
— Понимаю.
— Прости.
— Скоро лето. Я буду приезжать каждые выходные, если ты хочешь.
— Конечно, хочу.
— Не давай никому менять эти повязки. Они мои.
— Как прикажете, сэр.
— Это будет прекрасное лето.
— Мы сходим на пляж.
— Давай пойдем прямо сейчас — сказал Боди.
Они остановились на углу в ожидании светофора.
Боди стало немного грустно. Он знал, что ему придётся оставить Пен на несколько дней и понимал, что их ждут трудные времена… боль, скорбь, одиночество.
Но в настоящий момент они были вместе. Она была рядом, его недостающая половинка, которая теперь нашлась, и которую он никогда больше не потеряет.
Светофор изменил цвет.
Движение остановилось.
Боди ждал на тротуаре, держа Пен за руку. Он посмотрел налево, затем направо, чтобы убедиться, что нет никакой угрозы. Затем сошёл, и они двинулись на другую сторону.
