Парализатор. Обыкновенный одноразовый парализатор. Направь капсулу острым концом на противника, сдави ее в пальцах – и недруг будет парализован на полчаса-час. Похоже на слабое воздействие летаргатора, хотя принцип тут иной. Противник хлопнется оземь, а капсула тотчас распадется в мельчайшую пыль, да и та очень скоро испарится бесследно, не оставив на поживу экспертам-криминалистам ровным счетом ничего. Капсула не магнитна, прозрачна для рентгеновских лучей, не обнаруживается большинством детекторов и, конечно, не токсична, так что можно запросто держать ее во рту и проглотить в случае чего. Удобная штука. Для спецслужб Земли одноразовый парализатор давно уже ширпотреб, как и многое другое, но на моей родной Тверди я видел его впервые. Хотя чему тут удивляться? Все, что может быть перемещено из одного места в другое, непременно будет перемещено, коль скоро в том есть потребность, а контрабанда сильно облегчается, если предметы малы и легко могут быть спрятаны.

Боже ж ты мой, как легко и почти бескровно могли бы мы одержать победу над земным десантом, будь в нашем распоряжении несколько тысяч подобных капсул! Мы обезвреживали бы землян поодиночке до тех пор, пока их не осталась бы жалкая горстка, не способная к серьезному сопротивлению. Без потерь с обеих сторон мы захватывали бы склады, мосты, узлы связи и базы противника. Мы лишили бы его средств нападения. Нам не пришлось бы платить тысячами жизней за успех отвлекающих операций – в них вообще не было бы нужды! Нам даже не пришлось бы выклянчивать у марциан «темпо»…

А! Что было, то прошло. Мертвые – мертвы, а живые сделали выводы, каждый – свои. Многие еще верят пропаганде. Другие полагают, что теперь-то уж точно поумнели, но это не так. Ничто не повторяется с абсолютной точностью. Пусть теперь их не заставишь уйти в леса и выцеливать землян из-за кустов, зато их очень даже можно навербовать для разборок с отделившимся Северным материком. Ну в самом же деле, непорядок! С какого перепоя эти сволочи отделились, почему поверили своим дегенеративным лидерам? Навалять им в хвост и гриву, дабы прочухались! Наш народ един и вовеки будет един, аминь! Вразумить заблудших – разве не благое дело?

И дураки снова будут обмануты, они ведь созданы для этого. Много-много дураков, имя им – народ. Самое противное, что его и винить-то нельзя, ведь люди в массе своей доверчивы и всегда склонны надеяться на лучшую жизнь без особых на то оснований…

Не прошло и секунды, как я взял себя в руки. Мысль, вильнув вбок, была изгнана. Это была залежалая мысль, итог моих размышлений в данной сфере свелся к утверждению: больше я не играю в эти игры.

Но нашел ли я уже свою игру?

Я взял капсулу и молча спрятал ее в рот. Юхан сказал еще несколько слов, я кивнул и был вновь отведен в камеру. Ненадолго. Не прошло и часа, как за мной опять пришли. Я был отконвоирован во внутренний дворик, там мне надели наручники и приказали садиться в машину с замазанными стеклами. Я выполнял команды послушно, хотя и несколько заторможенно. Меня подбодрили хорошим тычком в спину. Я не отреагировал, это входило в образ. Двоим конвойным, что уселись напротив меня, предстояла самая банальная работа: отвезти в лечебницу тихого психа. Рутина. Скука.

Никаких изысков вроде тюремного катера на антиграве – меня везла обыкновенная колымага с доисторическим чадящим двигателем, скверной подвеской и таким тонким намеком на вентиляцию, что его невозможно было заметить. Она подпрыгивала на выбоинах в асфальте, тряслась и недовольно гудела, внутри воняло топливом и пóтом. Не будь я твердианином по рождению и воспитанию, с детства не избалованным комфортом, меня наверняка стошнило бы. На одной особенно глубокой выбоине я ударился головой о потолок, мысленно проклял мою новоприобретенную долговязость и едва не проглотил капсулу. Представил себе реакцию Юхана – и чуть не засмеялся.

Поворот направо, двадцать семь секунд езды прямо, затем поворот налево и длинная прямая… Замазанные краской окна не мешали мне ориентироваться. Сейчас мы ехали по улице Восстания к площади Победы, и водитель увеличил скорость. Ага, вот и площадь, сейчас будет поворот…

Зря мои конвойные не пристегнули меня к кузову машины. Я вывел из строя обоих раньше, чем они успели пикнуть, не говоря уже о попытках оказать сопротивление. Оба обмякли. Все произошло тихо. Я действовал не совсем так, как предписал мне Юхан, и на то не было иных причин, кроме одной: мне претило точно следовать его дурацким инструкциям. Испорченный мальчишка – все равно мальчишка, ему со мной не равняться. Я мог бы нейтрализовать этих двух олухов даже с руками, скованными за спиной, и повязкой на глазах.

Уложив конвойных на пол, я вынул у одного из них ключ от наручников и освободил руки. Затем, добыв ключ от задней дверцы, стал ждать того поворота, где машина должна была заметно притормозить. Она и притормозила, но я выждал еще немного и дал ей вновь набрать скорость. После чего достал капсулу, поднес ее к маленькой решетке, за которой маячила тень головы водителя, и как следует сдавил.

У меня осталась еще уйма времени, чтобы отпереть дверцу и вывалиться на мостовую. Я сделал это по всем правилам и почти не ушибся, а два-три синяка – не в счет. Метнулся в тень, замер. Машина быстро набирала скорость, парализованный водитель продолжал давить на педаль. В конце улицы колымага для арестантов зацепила фонарный столб, крутнулась, как собака, ловящая свой хвост, и перевернулась так красиво, как будто долго репетировала этот трюк. Поскольку в мои планы не входило торчать на виду, хотя бы и в тени дерева, я подался чуть назад и спрыгнул в яму – на углу улицы Сопротивления и переулка Согласия и впрямь было перекопано. Я ощутил под ногами трубы и увидел бетонный коллектор. Прекрасно. Лучше не придумаешь. Если что – уйду по подземным коммуникациям, ищи меня там… Никогда не вредно иметь лишнюю степень свободы.

Пока же я швырнул в коллектор использованную капсулу и остался на месте. Здесь я имел неплохой наблюдательный пункт. Не знаю, где находился Юхан, но в том, что он где-то рядом, сомнений практически не было. Неважно, что он назначил мне рандеву совсем в другом месте. Я бы на его месте тоже постарался лично проконтролировать ход событий.

Надо полагать, мне удалось озадачить Юхана. Из своего укрытия, где бы оно ни находилось, он скорее всего мог видеть только то, что машина потеряла управление и перевернулась – по всей видимости, в результате моих неумелых действий. Чертыхнулся ли Юхан про себя? Подумал ли, что я мало на что гожусь?

Неподалеку завыла полицейская сирена. В окнах близлежащих домов вспыхивали огни, к стеклам прилипли расплющенные носы разбуженных обывателей. Мимо моей канавы промчался патрульный автомобиль и с визгом затормозил у места аварии. Очень скоро появился еще один. Нескольким зевакам, взявшимся неизвестно откуда, велели отойти и не маячить. Один из них, сильно подгулявший, обнимал дерево и голосил что-то о правах личности – ему без слов съездили по шее. Появился и третий автомобиль – вызванный, надо думать, полицией, осознавшей, какая машина попала в аварию, а за ним и четвертый – с медиками.

Юхана что-то не было видно. Но вот возник и он – как раз вовремя, ни на секунду раньше, чем понадобилось бы ему, чтобы домчаться сюда, узнав об аварии с тюремной машиной. Кое-чему, оказывается, и он научился. Подошел, показал полицейскому офицеру документ, задал вопрос, выслушал ответ, посветил фонариком в разверстую утробу машины, отступил и принялся распоряжаться. А я понял, что мое убежище перестало быть надежным: для толпящихся возле исковерканной машины болванов наступило самое время получить команду прочесать окрестности.

Уходить в коллектор?

Я сделал иначе: нашел тень погуще, вылез из ямы и как ни в чем не бывало направился к месту аварии, изображая припозднившегося гуляку. В конце концов риск был не так уж велик: на мне по-прежнему оставалась моя одежда, пусть коротковатая для моего нового роста и порядком помятая, но все же не тюремная, да и кто здесь мог опознать меня под новой личиной? Один только Юхан.

Он и опознал, да только не сразу – мне пришлось подойти к нему едва ли не вплотную. Один миг я наслаждался его ошарашенной физиономией – все-таки до настоящего профессионала ему было еще далеко, – а затем как ни в чем не бывало прошел мимо, тупо глядя на суету вокруг исковерканной машины и не забывая пьяно покачиваться. Я не сомневался, что Юхан двинется вслед за мной, изобретя благовидный предлог для отлучки.

Он нагнал меня в пустынном переулке, третьим по счету от переулка Согласия. Дышал зло, но сдерживался.

– К чему эти штучки, Ларс?

– Чепуха, – беззаботно отмахнулся я. – Импровизация.

– Хочешь, чтобы тебя опять схватили?

– Не схватят.

– Уверен?

– Абсолютно.

Нетрудно заразить уверенностью того, кто при всей подозрительности втайне надеется, что все будет тип-топ. Главное, Юхан понял, что я не собираюсь смыться, не выполнив условий договора. Что ж, он приобщится к тому, о чем так мечтал, это я ему устрою с великим удовольствием… как только вновь попаду на корабль.

– Куда мы идем? – спросил Юхан, когда мы отшагали еще квартал. – Может, машину?

– Не нужно.

– Так куда же мы идем?

– Там увидишь.

Я шел прочь из города. Куда? А не все ли равно? Новый Пекин куда как больше Степнянска, и все же выбраться за городскую черту – максимум полчаса быстрой ходьбы. Юхан потерпит. А Вилли… Как бы странно он себя ни вел, я, по всей видимости, оставался в его поле зрения. Я как раз и шел вон из города на тот случай, если Вилли посчитает неразумным приземлить корабль прямо на улице или площади…

А если Вилли просто-напросто нет ни на Тверди, ни поблизости от нее, ни вообще в нашей Вселенной? Если я все-таки ошибаюсь и он в Ореоле?

Тогда придется свернуть Юхану шею и исчезнуть на время. Заодно вспомню, какова она, жизнь в твердианских джунглях.

Не будь у Юхана партизанского прошлого и опыта жизни в лесах, я, пожалуй, взял бы его с собой, чтобы помучился. Но Юхан прошел отличную школу выживания в дикой природе, его джунглями не проймешь.

– Долго еще идти? – спросил он минут через десять.

– Не очень. А что за проблемы? Тебя хватятся?

– Все может быть.

– Придумаешь что-нибудь. Впрочем, срежем путь. – Я повернул не налево, как собирался, а направо. Один черт. Путь от перекрестка направо мне почему-то даже больше нравился. Где-то позади на разные голоса завывали полицейские сирены, но нам больше не было до них дела, а если встретим патрульную машину, то… прорвемся. Без летаргатора меня теперь остановить трудно.

– Долго еще? – спросил Юхан спустя еще десять минут.

– Почти пришли, – соврал я. На самом деле я видел только одну задачу: покинуть город, а в каком направлении – так ли уж важно? Рано или поздно Вилли найдет меня. Но странное дело, я как будто не сам выбирал дорогу, а кто-то подсказывал мне, где идти прямо, а где свернуть. Внутренний голос? Или, может быть, внешний? Знаю одно: мне хотелось следовать ему, и всякий шаг в верном направлении отдавался в моей душе радостью и удовлетворением.

Тем не менее я едва не прошел мимо. Все-таки слабовато развито мое воображение: мне не пришло в голову то, что Вилли может аккуратно вписать «бунгало» в застройку городских окраин!

– Здесь, – сказал я.

Юхан внимательно оглядел «строение». Его можно было понять: в Новом Пекине обычно не возводят одноэтажных домиков с верандами, крытых сушеной травой.

– Не помню тут такого дома, – сказал он.

– Тебе что, все дома в городе известны?

– Ну, все не все…

Я вошел первым. Дверь была не заперта, в комнатах горел неяркий свет. Вилли нигде не было – ни в прихожей, ни в гостиной, ни в спальнях, ни в санузле. Постель была не смята. Меблировку гостиной составляли, как всегда, столик и два кресла. Я сел в одно и указал Юхану на второе.

– Выпьешь что-нибудь?

Он сел, но пить отказался. Было заметно, что он очень напряжен.

– Зря, – сказал я. – Расслабься, теперь уже можно. Мы в безопасности.

– Ты уверен?

– А ты излишне недоверчив, да и впечатлителен сверх меры. – Ощутив связь с кораблем, я приказал ему аккуратно подняться и без шума выйти на орбиту. Вилли был где-то рядом, внутри корабля, я это почувствовал. Я догадывался, где он прячется, и намеревался потребовать от него объяснений, но потом, когда доведу до конца одно дело…

У Юхана глаза полезли на лоб, когда он увидел, как сами собой вырастают из столешницы бутылка глисса и два бокала. Он даже поморгал, прежде чем спросить:

– Как это?..

– Очень просто! – ответил я. – Здесь многое просто. Тебе известно, где ты находишься? Смотри.

Мысленным приказом я сделал прозрачными стены – и Юхан схватился за кресло, чтобы не выпасть в открытый космос. В горле у него булькнуло.

– Это… – забормотал он, не сразу вновь обретя способность произносить членораздельные звуки, – это… что же такое?..

– Это черный корабль, – объявил я самым будничным тоном.

– А как… как оно… то есть он… как он действует?

– Не все ли равно? – пожал я плечами. – Главное, действует.

– А…

– Ты хотел быть принятым в дело, – продолжил я. – Этот корабль – часть его. Тебе что-то не нравится?

Невнятное мычание было мне ответом. Юхан впал в ступор – кратковременный, конечно. Я наполнил глиссом его бокал и сунул ему в руку. Юхан попробовал и замычал по-коровьи. Наверное, и я когда-то выглядел таким же ошарашенным болваном, а Вилли втихомолку потешался надо мной.

Нет, в чем-то я недооценил Юхана. Заметным постороннему глазу усилием воли он взял себя в руки даже раньше, чем я предполагал.

– Хороший напиток. Глисс?

– Глисс.

– Настоящий? С Прииска?

– Местный. Корабль производит его сам. Он способный.

– А-а. Значит, говоришь, черный корабль? Тот самый, что снаружи выглядит темным сгустком в небе? Чей он?

– Мой.

– Я не о том. Ты ведь понял вопрос?

– Не спеши. Ты все узнаешь в свое время.

– Метрополия? – прищурился Юхан. – Марцианская разработка? Или третья сила?

– Не третья и не пятая. Вообще единственная.

Он откинулся в кресле и нарочито неторопливо присосался к бокалу – всем понятный способ выстроить во фрунт разбегающиеся, как тараканы, мысли и если не постичь все загадки одним махом, то хотя бы наметить разумную линию поведения. Несомненно, Юхан понимал, что сейчас он находится в полной моей власти, да и кто бы на его месте этого не понял? Сейчас его терзал один важный вопрос: чем ему придется заплатить за прикосновение к тайне? Только ли битой мордой?

Само собой, вслух он сказал иное:

– Значит, у твоего папаши все получилось…

– Не понял? – отозвался я.

– Варлам Гергай послал тебя сперва на Марцию, а потом на Прииск с определенным заданием, – сказал Юхан. – Послал тебя – того, кому мог доверять больше других. Родного сына. О том, что Гергай – твой отец, знал Рамон, знаю я, а больше никто не знает. Надо думать, Варламу известно, что ты добился успеха?

– Нет.

Юхан внимательно посмотрел на меня. Он довольно искусно скрывал испуг и неуверенность.

– Вот даже как? Ты не откажешься объяснить почему?

– Это не его дело, – сказал я, обведя рукой с бокалом «гостиную». – Все это не поможет ему в его амбициях, только раздразнит понапрасну. Пусть уж отец живет спокойно. Как бы это объяснить?.. Муравьи – знаешь таких земных букашек? – не воюют с муравьями другого вида при помощи огнеметов – можно подпалить собственную кучу. Политика, Северный материк, Твердь, да и Земля тоже – об этом надо забыть. Та сила, к которой ты сейчас прикоснулся, неизмеримо выше. Что ей люди? Так что гляди, еще не поздно передумать…

Я понимал, черта с два Юхан передумает. Когда от перспектив захватывает дух, подобные ему люди, а их полным-полно, всегда надеются в конце концов как-нибудь извернуться, исхитриться и все-таки добиться своего – вскарабкаться выше других в своем убогом мирке, а не занять нижнюю ступеньку в мире неизмеримо более высоком. На черта он им? Им нужно здесь и по возможности сейчас – всего и побольше. Они прогрызают себе ходы в человеческом субстрате, как червь в яблоке. Лишь попав в жесткие рукавицы, они способны сделать что-нибудь полезное. Их основное предназначение – жрать все и всех. Рамон Данте, бесстрашный подпольщик и патентованный кровопивец, но с толикой иллюзий в душе, был сожран, наверное, потому, что не начал жор первым. Почему Юхан знает то, что было известно только Рамону? Волчьи жуки или бурые черви развязали язык герою Сопротивления?

Давным-давно я научился ненавидеть таких людей, как Юхан. Наверное, я и сейчас плоховато контролировал идеомоторику, потому что он вдруг как-то засуетился, будто вдруг обнаружил, что сидит на гвоздях. Я счел своевременным успокоить его:

– Ты пей глисс, пей. Если надо, я выращу и вторую бутылку. Кто пьян, тому не так больно, когда бьют. Помнишь мое условие? Вижу, помнишь… Я превращу эту комнату в спортзал и сделаю из тебя бифштекс с кровью. Только гляди – без глупостей. Это предусмотрено. Малейшая нечестность с твоей стороны – и… не обижайся.

– Тогда мне лучше не пить, – принужденно улыбнулся Юхан, возвращая на столик недопитый бокал.

– Наоборот, лучше выпей, – махнул я рукой. – У тебя все равно никаких шансов. Потом корабль тебя подлечит, он это здорово умеет.

– Точно?

– Проверено.

– Так это корабль изменил твою внешность?

– Конечно.

– На расстоянии?

– Если бы в прямом контакте, я изменил бы себя не так. На, смотри. – Я вернул «гостиной» прежний вид, вырастил на стене напротив экран и вывел на него изображение. – Вот так я выглядел, когда уничтожал на Земле запасы «темпо».

Сказать, что Юхан был ошарашен, значит ничего не сказать. Конечно, тварь у меня получилась та еще, она впечатляла сама по себе, но главное было в другом: Юхан ровным счетом ничего не знал об успехах биотехников Прииска в работе с «темпо». То ли его не поставили в известность, то ли, что вернее, внешняя разведка Тверди работала по-прежнему из рук вон плохо.

– Значит, «темпо» уничтожены? – спросил наконец Юхан внезапно осипшим голосом и заперхал.

– Абсолютно. И на Земле, и на Прииске. Их просто больше нет. Вообще нет.

Он потянулся к бутылке и налил себе полный бокал, показав мимикой: в горле, мол, пересохло. Что ж, неудивительно.

Зато пил он врастяжку, якобы смакуя, и вновь тянул время, лихорадочно обдумывая вновь открывшиеся возможности. Какими феерическими они должны были ему показаться! Невиданный взлет, топтание конкурентов, упоение властью над людьми, над миллионами и миллиардами людей, над планетами и космическими трассами, обретение колоссального, невообразимого могущества – и все это прямо сейчас, даром! Может ли так повезти отдельному человеку?

Он думал, что да. Но я-то знал, что нет, потому что из нас двоих везучий – я, а не Юхан.

– А мне можно точно так же изменить внешность? – спросил он.

– Зачем?

– Ну… скажем, хочется.

– Пожалуйста. Когда угодно. Ты как предпочитаешь: до того, как я тебя изувечу, – или уж потом, одновременно с лечением?

– Предпочел бы до. – Юхан ухмыльнулся.

Я пожал плечами.

– Как скажешь. Только зря. К новому телу надо привыкнуть, даже если изменения минимальны. Я к этому телу уже привык, а ты будешь чувствовать себя не в своей тарелке. Какое хочешь тело выращивай – все равно будешь бит.

– А это мы еще посмотрим… Что надо делать, куда идти?

– Хочешь изменить себя прямо сейчас?

– Как скажешь. Но в общем неплохо бы…

– Сиди, где сидишь, – велел я. – Кресло – тоже часть корабля. Если врастешь в него, не дергайся. Все будет так, как ты просил. Закрой глаза, расслабься, представь себе в деталях твою новую внешность и ничему не удивляйся. Только не слишком увлекайся на первый случай, останься хотя бы гуманоидом…

Он только хрюкнул – мол, в его намерения не входит превращать себя в семиголовое чудовище на одной ноге. А я немного помедлил, прежде чем отправить его в небытие. Уничтожать врагов, не задумываясь, надо в бою, там некогда думать – в более спокойной обстановке полезно взвесить все еще один раз. Изо всех сил стараясь не вспоминать о том, как Юхан пытал меня, я искал зацепку, благодяря которой мог бы отнестись к нему помягче, – и не находил ее. Садист, убийца многих, палач Рамона… Наверное, я отнесся бы к Юхану мягче, будь он верным сторонником Игнатюка и честным противником, но он уже показал мне, каково у него с верностью.

– Скоро? – капризным тоном спросил Юхан, и я отбросил сомнения.

– Сейчас начнем. Готов?

– А то!

– Начинаем.

Прямой контакт с кораблем – штука тонкая, деликатная и мало заметная даже тому, кто контактирует. Тут нужен некоторый опыт, без него не каждый поймет, что корабль признал его власть и ждет приказаний. У меня опыт был. Как ни любил Вилли самолично командовать кораблем, а все-таки иной раз подпускал к управлению и меня.

Никаких слов, никакого шепота, раздающегося прямо в мозгах, – я просто понял, что корабль готов подчиниться мне. Не спрашивайте, как я это понял, я не смогу объяснить. Как, например, дрессировщик крупных хищников понимает, что дикий кот согласен прыгнуть в горящее кольцо?

Плохая аналогия, но другой у меня нет.

«Выполняй», – мысленно приказал я.

Корабль не потребовал повторить команду. Все-таки это был корабль мусорщика, он знал, что люди – мусор и лишь мусорщик волен решить, как ему поступать с мусором.

Юхан как бы слегка осел в кресле – началось слияние и поглощение. Сначала он с любопытством смотрел на свои руки, намертво приросшие к подлокотникам, потом разок дернулся, тщетно пытаясь встать, и нервно рассмеялся. Я молчал. Никто не заслужил, чтобы над ним издевались перед смертью. В конце концов я просто выполнял данное Юхану обещание: приобщить его к нашему «делу», а в каком качестве – это уже вопрос второй. Если бы Юхан мог предположить, что корабль по моему приказу поглотит его и переработает в рабочую массу, а проще говоря, в топливо, он поставил бы другие условия.

И тогда мне пришлось бы лгать.

Юхан оседал все ниже. Сначала он напоминал горельеф, потом – барельеф. При каждом вдохе грудь его поднималась все ниже – поглощение уже дошло до легких. Зато ножки креста стали очень толстыми, по ним уходила вниз поглощаемая кораблем масса. Юхан исчезал. Не знаю, почему он попытался закричать напоследок: то ли просто запаниковал, то ли увидел мое лицо и понял, что должно произойти. Но кричать он уже не мог, лишь бестолково дергал мышцами лица и бешено вращал глазными яблоками.

Я отвернулся и вновь взглянул на кресло лишь минуты через две. Юхана в нем уже не было.

Его вообще не было. Нигде. Корабль получил от меня команду не только растворить в себе человеческое тело, но и стереть параметры его личности. Теперь Юхан не мог быть ни восстановлен, ни копирован, ни, боже упаси, размножен. Финита.

Я вырастил себе еще одну бутылку глисса – это дело надо было запить. Но не успел я наполнить бокал, как прямо из стены «гостиной» вывалился отпочковавшийся от корабля Вилли.