Определимся

Любовь – поэтизация внутренней секреции.

А. Давидович

Истинная любовь подобна призраку: все о ней говорят, но никто ее не видел.

Ларошфуко

Так что же такое любовь? Возможно ли дать однозначное и вместе с тем всеобъемлющее определение этого понятия? Думаю, вряд ли. Попробуйте-ка дать устраивающее всех определение свободы или счастья! Но мы и не будем пытаться объять необъятное. Субъективные ощущения, сопровождающие полоспецифические отношения, которые «в быту» и отождествляются с любовью, мы рассматривать не будем – оставим это поэтам. Также мы не будем мелочно «копаться в мозгах», описывая структуры, нейроны и нейромедиаторы, реализующие все эти ощущения и мотивы. Наша цель – объективные закономерности, приводящие к полоспецифической фиксации интереса к одному из возможных брачных партнеров. И главной целью нашего рассмотрения будет это самое «к одному из». Почему именно к этому? А что будет, если к другому? На эти и им подобные вопросы мы и постараемся ответить ниже.

В классической психологии известен целый ряд определений любви. Одно из известных – определение Стернберга, однако с позиции этологии это определение корректно в отношении лишь некоторых разновидностей любви, наиболее приемлемых в свете современной морали. Я бы сказал, что это не определение любви как данности, а определение любви как морализаторской конструкции, как она «должна бы быть» в понимании автора этого определения. Такое определение никак не может приблизить нас к пониманию объективной сущности этого явления и уж тем более не позволяет ответить на главный вопрос нашей книги – почему выбран именно тот, а не другой? Любовь животных (безусловно, имеющая место не только у высших их представителей; предлагаю читателю понаблюдать за поведением хотя бы котов и кошек), да и большинство случаев любви у людей под это определение не подпадает просто в силу структуры этого определения. Представим себе определение любви, предполагающее обязательное сочинение стихов влюбленной особью! Под такое определение не подпадут не только безгласые твари, но и большая часть очень разумных представителей рода Homo.

Известно также огромное количество художественных определений любви, однако художественные определения не могут не быть сугубо описательными. Искусство – оно на то и искусство, чтобы до бесконечности описывать богатейшие оттенки переживаний, испытываемые влюбленным человеком, разрабатывать воистину неисчерпаемую тему высочайших подвигов и нижайших мерзостей, совершаемых во имя любви, причудливых извивов судеб, с нею связанных. Но это все, говоря медицинским языком, лишь симптоматика и анамнез, то есть внешние проявления изучаемого феномена и субъективное самоописание его, как он видится «изнутри». Этиология же и генезис изучаемого явления, то есть причины и происхождение, чаще всего или вовсе выводятся за скобки, или являют собой предмет умозрительных рассуждений, скорее, философского характера.

В качестве примера таких рассуждений можно привести произведения Фридриха Ницше, Отто Вейнингера, Ортеги-и-Гассета. С сугубо материалистических позиций корни любви доселе пытались увидеть весьма немногие; среди этих немногих можно назвать социобиолога Дэвида Басса с его книгой под не очень романтичным названием «Эволюция страсти: Стратегии спаривания у людей» (David Buss. Evolution of desire: Strategies of human mating). Но это – вполне научное произведение, написанное подобающим научной книге языком, который вряд ли интересен широкому читателю.

Бытовое же объяснение причин возникновения и развития любви обыкновенно сводится к незатейливому: «Пришла или ушла». При этом любовь явно или неявно наделяется свойствами Святого духа, переселяющейся души или поэтической музы, порхающих по мировому эфиру, и иногда, повинуясь своим божественным прихотям, вселяющихся в пригодные для этого телесные оболочки. И если это так, то любовь наделяется теми же свойствами безгрешности и всемогущества, кои по определению присущи святым, то есть перечить ей как бы нельзя, можно лишь научиться слышать и правильно истолковывать ее голос и следовать ему во взаимоотношениях с другим полом. И вот в наш век взрывного развития науки почему-то именно такая трактовка любви стала преобладать! Если еще в сравнительно недавнем прошлом (по крайней мере – в публичных высказываниях) отношения полов окружал ореол чего-то хоть и романтичного, но вместе с тем серьезного и ответственного, то в последние десятилетия в выборе партнера стало считаться главным и достаточным наличие Любви. Любовь стала возводиться в культ… однако «вдруг» стал на глазах эродировать институт семьи и брака; отношения мужчин и женщин все чаще и чаще влекут разочарования и неприятности. Почему? Один из частых ответов – за истинную любовь стали принимать простую влюбленность, неверно истолковывать вышеназванный голос.

Однако в чем различие между большой любовью и небольшой влюбленностью до сих пор внятно не показано; мне представляется очевидным, что разница между «большой» любовью и минутной симпатией чисто количественная, а не качественная. Вместо этого в который раз объясняются и красочно описываются возникающие при этом ощущения, но коренная логика этого явления остается за кадром или просто отрицается, относимая к чему-то сверхъестественному. Не следует искать тайну там, где ее нет – все эти иррациональности любви на деле вполне рациональны, логичны и по-своему разумны. Для того чтобы увидеть эту рациональность, необходимо только лишь перейти к другой системе координат – к системе координат нашего далекого эволюционного прошлого. Ниже я попытаюсь показать, как это сделать, и доказать корректность такого перехода. И как мы увидим далее, взгляд на любовь из другой координатной системы представит ее (для многих – неожиданно) в гораздо менее презентабельном виде. Итак, приступим. Начнем, как говорили древние, ab ovo, проще говоря – с самых первооснов.