4

Четырнадцатилетнего парнишку звали Бенни Дрейк, и он был Бритвой. «Бритвы» – так назвала свой клуб немногочисленная группа преданных скейтборду подростков. Местная полиция посматривала на них косо, но занятие это не запрещала, несмотря на просьбы Ренни и Сандерса о таком запрете (на последнем городском собрании в марте стараниями этой сладкой парочки из бюджета вычеркнули расходы на создание специальной безопасной площадки для скейтеров, на городской площади за трибуной).

Его сейчас осматривал тридцатисемилетний Эрик Эверетт по прозвищу Расти, фельдшер, работавший вместе с доктором Роном Хаскелом, которого Расти представлял себе в образе Великого и Ужасного Волшебника Оза. «Потому что, – объяснял Расти (но только тем людям, кому мог доверять так же, как и жене), – он очень уж часто остается за занавесом, тогда как мне приходится выполнять всю работу».

Расти проверил, когда юному мастеру Дрейку последний раз делали прививку от столбняка. Осенью 2009 года, очень хорошо. С учетом того, что юный мастер Дрейк неудачно исполнил «уилсон» на бетоне и прилично рассадил икру. Жизни рана не угрожала, но и не шла ни в какое сравнение с обычной ссадиной.

– Электричество включили, чувак, – заметил юный мастер Дрейк.

– Это генератор, чувак. Обеспечивает больницу и Центр здоровья. Мудро придумано, да?

– Старая школа, – согласился Дрейк.

Какие-то мгновения взрослый и подросток молча рассматривали шестидюймовую рану на икре Бенни Дрейка. Очищенная от грязи и крови, она по-прежнему выглядела рваной, но уже не такой ужасной. Городская сирена смолкла, но издалека доносился вой других сирен. А потом включилась пожарная сирена, заставив их обоих вздрогнуть от неожиданности.

«Скорой» пора на выезд, подумал Расти. Твитч и Эверетт спешат на помощь. С парнем надо бы побыстрее закончить.

Да только лицо у мальчишки очень уж побледнело, а в глазах, как показалось Расти, стояли слезы.

– Боишься?

– Есть немного. Мать не разрешит мне гулять.

– Так ты этого боишься? – Расти догадывался, что Бенни Дрейка не всегда пускали гулять. Видно, очень даже часто.

– Ну… А будет очень больно?

Расти поначалу прятал шприц. Теперь ввел три кубика ксилокаина и эпинефрина – обезболивающей смеси, которую по-прежнему называл новокаином. И ждал, пока смесь сработает, чтобы не причинять пацану лишней боли.

– Не больнее, чем сейчас.

– Уф, тогда приступай. Терпеть можно.

Расти рассмеялся.

– Ты прокатился по фулпайпу, прежде чем сделать «уилсон»? – Бывший скейтер проявлял искреннее любопытство.

– Только на хафе, но и это забирает! – Бенни просиял. – Как думаешь, сколько швов? Норри Кэлверт наложили двенадцать, когда прошлым летом она навернулась в Оксфорде.

– Не так много. – Расти знал Норри, маленькую готку, которая просто мечтала о том, чтобы убиться на скейтборде, прежде чем кого-то родить. Он нажал на край раны иглой. – Чувствуешь?

– Да, чувак, еще как. Ты слышал: там что-то бабахнуло? – Бенни небрежно указал на юг, сидя на смотровом столе в одних трусах и пачкая кровью бумажную простыню.

– Нет, – отмахнулся Расти, хотя слышал, как бабахнуло дважды, только боялся, что не бабахнуло, а взорвалось. С обработкой раны следовало поторопиться. А где Волшебник? На обходе, по словам Джинни. Сие скорее всего означало, что спит в комнате отдыха врачей в «Кэтрин Рассел». В последнее время этот замечательный Волшебник, отправляясь на обход, оказывался именно там. – Что-нибудь чувствуешь? – Расти вновь уколол ногу иглой. – Не смотри. Глаза могут обмануть.

– Нет, чел, ничего. Ты водишь меня за нос.

– Нет. Нога у тебя онемела. – При этом Расти подумал: И не только нога. – Ладно, начнем. Ляг, расслабься и наслаждайся полетом с «Кэтрин Рассел эрлайнс». – Он еще раз промыл рану стерилизующим раствором, очистил, потом подровнял края верным скальпелем номер 10. – Шесть швов моей лучшей нейлоновой ниткой номер сорок.

– Страх какой. Думаю, я могу блевануть.

Расти протянул подростку тазик для рвоты, который также назывался блевотной кастрюлей.

– Блюй сюда. Отключись, и ты в свободном полете.

Бенни не отключился. И не блеванул.

Расти уже накладывал на зашитую рану стерильную марлевую салфетку, когда раздался стук в дверь, а потом появилась голова Джинни Томлинсон.

– Могу я с тобой поговорить?

– На меня внимания не обращайте, – вставил Бенни. – Я это люблю, побыть с самим собой, – добавил маленький наглец.

– В коридоре, Расти. – На подростка Джинни и не взглянула.

– Я сейчас вернусь, Бенни. Сиди и не волнуйся.

– Не парься, никаких проблем.

Расти последовал за Джинни в коридор.

– Пора на выезд? – спросил он.

За спиной Джинни, в залитой солнцем комнате ожидания, мать Бенни бросила на фельдшера мрачный взгляд, оторвавшись от книги с обнимающейся парочкой на обложке.

Джинни кивнула.

– Сто девятнадцатое, граница с Таркерсом. Еще один несчастный случай на другой границе города, с Моттоном, но, как я слышала, там все трупы. Столкновение самолета с грузовиком. Самолет пытался приземлиться.

– Ты заливаешь?

Элва Дрейк, хмурясь, оглянулась, потом вновь уткнулась в книгу. Или просто смотрела в нее, пытаясь сообразить: поддержит ли ее муж, если она запретит Бенни гулять, пока ему не исполнится восемнадцать?

– Ничего я не заливаю.

– Странно как-то.

– Но парень на границе с Таркерсом еще жив. Водитель грузовика для доставки продуктов, как я поняла. Пошевеливайся. Твитч ждет.

– Ты закончишь перевязку?

– Да. Иди, иди.

– А доктор Рейберн?

– У него пациенты в Мемориальной Стефенской. – Она говорила о больнице в Норуэе. – Он уже едет, Расти. Шевелись.

Прежде чем уйти, он сообщил миссис Дрейк, что у Бенни все хорошо. Элву эта новость вроде как не шибко обрадовала, но она его поблагодарила.

Дуги Твитчел сидел на бампере старенькой «скорой», которую Джим Ренни и его коллеги из городского управления даже и не думали заменить, курил и нежился на теплом солнышке. Еще он держал в руке портативную рацию, и она бубнила без умолку: голоса возникали внезапно и наслаивались друг на друга.

– Выкинь эту раковую палочку, и по коням, – распорядился Расти. – Ты знаешь, куда едем, так?

Твитч отбросил окурок. Несмотря на прозвище, более спокойного медбрата или медсестру Расти видеть не доводилось, а это говорило о многом.

– Я знаю, что сказала тебе Джин-Джин. Граница с Таркерсом, так?

– Точно. Перевернувшийся грузовик.

– Да, конечно, но планы переменились. Мы должны ехать в другую сторону. – Он указал на южный горизонт, где поднималась колонна густого черного дыма. – Никогда не возникало желания увидеть разбившийся самолет?

– Уже видел. На службе. Двое парней. То, что от них осталось, можно было намазать на хлеб. С меня хватит, странник. Джинни говорит, что там все мертвы. Тогда почему?

– Может, так, может, и нет. Но нам надо ехать за Перкинсом, а он, возможно, жив.

– Чифом Перкинсом?

– Точно. Я думаю, прогноз не очень хороший, если у него кардиостимулятор взорвался в груди: именно так говорит Питер Рэндолф. Но Перкинс – начальник полиции. Бесстрашный лидер.

– Твитч, дружище, кардиостимулятор в груди взорваться не может. Такое абсолютно невозможно.

– Тогда, наверное, чиф еще жив, и мы сможем принести какую-то пользу, – резонно заметил Твитч. Обходя капот «скорой», он достал сигареты.

– В кабине ты курить не будешь, – твердо заявил Расти. Твитч с грустью посмотрел на него. – Если не поделишься.

Твитч вздохнул и протянул пачку.

– Ах, «Мальборо»! – радостно воскликнул Расти. – Мои самые любимые.

– Ты меня убиваешь, – хмыкнул Твитч.