Есть такой любопытный момент – в средневековых судебных записях женщин, осужденных за различные преступления, в том числе воровство, нередко продолжают называть «честная женщина». Такой вот нонсенс.

Но в те времена это никому не казалось странным – такое отношение вытекало из положения женщины в целом и ее прав и обязанностей в глазах общества. Какие бы преступления женщина ни совершила, если у нее не было любовников, если она хранила целомудрие или была верной женой, и даже если она жила во внебрачной связи, но с одним единственным любовником – она все равно оставалась «честной женщиной». И суд по этой причине даже мог проявить к ней снисхождение. Как я уже не раз говорила – с женщин и мужчин был разный спрос.

Здесь проявляется еще одна двойственность средневекового мировоззрения. С одной стороны, на секс смотрели достаточно легко, этим легкомыслием пронизана вся литература Средневековья и Возрождения. Но все должно было оставаться в рамках приличий; одно дело немного поразвлечься, а другое – позорить семью и мужа. Шипионе Баргальи, один из последних новеллистов эпохи Возрождения, очень точно писал в одной из своих новелл: «Она твердо верила, что сохранила честь свою незапятнанной, полагая, видимо, как то делают ныне очень многие, что честь целиком исчерпывается сведениями, которыми располагают о жизни и нравах человека его соседи, и мнением, которое они о нем составляют».

А уж когда женщина оказывалась замешана в какой-то скандал, ее дальнейшая судьба могла быть напрямую связана с ее репутацией. Если соседи и знакомые свидетельствовали в суде, что она добродетельна, преступление могли счесть случайностью, в которой виновата слабость женской натуры. А распутница в глазах общества была порочна по определению, следовательно, способна на любое преступление и опасна для общества. Тут пощады ждать не приходилось.