Книга: Блудливое Средневековье. Бытовые очерки западноевропейской культуры
Назад: Литературные откровения
Дальше: Феминистическая «Лохань»
Средневековый фарс
Французское слово farce происходит от латинского farsus – начинка, фарш. Название пошло предположительно от того, что фарсы часто использовали как вставные сценки в мистериях (длинных религиозных представлениях по случаю праздников).
Что такое фарс? Если говорить коротко, это постановка анекдота. Иногда короткая сценка, иногда настоящая мини-пьеса, но суть не меняется – это сыгранная на сцене забавная бытовая история. В ней могло что-то высмеиваться, могла быть ненавязчивая мораль, а могло все строиться просто на игре слов. Правило у фарсов было всего одно – чтобы было смешно. Как и анекдоты, фарсы бывали остроумные и грубые, изящные и жестокие, гениальные и тупые.
Герои фарсов – сами горожане. В какой-то степени это лучший источник, по которому можно судить, кто жил в средневековом городе, и какие между классами, профессиями и группами были отношения. В фарсах, разумеется, показывали не конкретных людей, а обобщенные образы. В современном анекдоте мы заранее представляем, чего ждать от типичных персонажей вроде блондинки, тещи, нового русского, поручика Ржевского или Чапаева (которые давно не имеют отношения к киногероям). Так и в средневековом фарсе были типичные купцы, буржуа, лекари, адвокаты, мошенники, монахи, ремесленники, крестьяне. Если фарс начинался с того, что на сцене появлялись два монаха – можно было сразу догадаться, что речь пойдет о жадности и распутстве, если немолодая супружеская пара – о женской сварливости, если пожилой муж с молоденькой женой – о проделках изменницы-жены, и т. д.
Фарсы можно условно разделить на группы или циклы: о глупых мужьях, о сварливых женах, о мошенниках, о пройдохах-адвокатах, о псевдоученых. Фарс, даже если в нем была мораль, существовал вовсе не ради этой морали. Цель фарса – не научить чему-то и даже не высмеять, а просто показать, как это смешно. Можно сказать, что создатели фарсов искали позитив в любых ситуациях и предлагали не плакать над ними, а смеяться.
Появился фарс на рубеже XII–XIII веков, но к сожалению, самые ранние фарсы до нас не дошли. Как и большая часть народной литературы, они существовали только в устном варианте. Записывать их начали только в XV веке. Вероятно, менялись они мало.
Меня больше всего интересовали фарсы, касающиеся брачно-семейных отношений. Я приведу отрывки из совершенно феерического «Новобрачного, что не сумел угодить молодой супруге».
Что это было? Как я уже сказала – фарс. Маленькая пьеска, типичная для средневековой городской культуры. Я не могла не привести ее здесь, хоть и в сокращении, уж очень яркую семейную картину она дает. Кого мы видим? Две супружеские пары, по-видимому, обеспеченных горожан. Муж и жена средних лет, давно живущие в браке, выдавшие дочь замуж. Другая пара – молодожены. И кто у них главный? В старшей паре – однозначно женщина. Она много говорит, расспрашивает дочь об интимных подробностях, без стеснения обрушивается на зятя, грозит ему судом, а от увещеваний мужа отмахивается. Его угрозу побить ее она пропускает мимо ушей.
Муж в основном пассивен, он только удерживает жену, чтобы она с ее бурным темпераментом не наломала дров. А когда она, наконец, высказывает все, что хотела, он спокойно подводит итог и напоминает, что пора ужинать. Из его совета дочери по поводу рукоприкладства мужа можно догадаться, что бывали случаи, когда и они с женой решали проблемы именно так – он мог поколотить за что-то, а она подольстится к нему и все равно получит желаемое.
Я не буду анализировать это с точки зрения современной морали, она к Средневековью не применима. Просто обращу внимание на факты. Муж имел право бить жену. Но руководит в их семье жена, и мужа она не боится. И о суде она говорит достаточно уверенно, чтобы можно было не сомневаться – она знает свои права, и возможно, ей уже приходилось их отстаивать.
У молодоженов проблема в интимной жизни, и отчего она возникла, не уточняется. На поверхности лежит тот факт, что к рукоприкладству родители жены собирались отнестись философски, мол, дело житейское, надо учиться манипулировать мужем. А вот неудовлетворение ее сексуальных потребностей вызвало у них сильное негодование – а для чего она тогда вообще замуж выходила?
Еще одна любопытная деталь – свобода, с которой обе женщины говорят на интимные темы. Мужчины слегка стесняются, это болезненный для них вопрос мужской сексуальной состоятельности, а мать и дочь обсуждают техническую сторону плотских отношений вовсю, практически не выбирая выражений (в современном переводе текст смягчен).
«Новобрачный, что не сумел угодить молодой супруге» (фрагменты)
Мать:
Французский фарс примерно 1455 года, перевод М. З. Квятковской
Да что ты странная какая?
Уж не прибил ли муженек?
Молодая:
Вы мне нашли такого мужа,
Что невозможно выбрать хуже.
Да поразит господь того,
Кто первый к нам привел его!
В девицах мне жилось привольно,
Теперь я чахну в цвете лет.
Мать:
Но отчего? Мне видеть больно,
Как исхудала ты, мой свет!
Еще и месяца-то нет,
Как вы произнесли обет.
…
Отец:
А ты б, коль муж вернулся злой,
Ушла на время с глаз долой,
А ночью жарче приласкала,
И враз бы гнев его остыл.
Молодая:
Он, батюшка, меня не бил —
Не оттого мои мученья.
…
Какою я от вас ушла,
Такой пришла, без измененья!
Ему не боле я мила,
Чем мерзостные нечистоты.
Отец:
Да где же стыд твой, дочка? Что ты!
Спешить ты с этим не должна;
Вот погоди – придет весна,
И он куда резвее станет.
Мать:
Пусть лихоманка к вам пристанет!
Кой черт вас дернул за язык?
Не вам соваться в это дело.
А я скажу вам напрямик:
Уж коли дочка уцелела,
Так нечем, знать, ему играть.
Отец:
Когда бы ты могла сказать
Ему об этом осторожно,
Обиняками, если можно,
То лучше было бы, жена.
Мать:
Совсем истаяла она.
Увы, не тронута бедняжка!
Клянусь, ему придется тяжко —
Его стащу я завтра в суд.
Уж судьи живо разберут,
Где что и все ли там на месте.
…
С тех пор как вы живете вместе,
Ты не пыталась никогда
Узнать во что бы то ни стало,
Внезапно сдернув одеяло,
Когда покрепче он заснет,
Чего же там недостает?
Дочь:
На днях я счастья попытала.
Когда мы спать пошли вдвоем,
Он взял да лег ко мне лицом —
Я даже вся затрепетала
И обняла его, и вот —
Ему погладила живот
И ниже… Тут, как бы со страху,
Он подоткнул свою рубаху
И сдвинулся на самый край.
Мать:
Господь, мерзавца покарай!
Я душу прозакласть готова,
Что он обижен естеством.
Да ты уверилась ли в том,
Что все добро его при нем?
…
Злодей! Пропала дочь моя!
Мой гнев не выразить словами.
Молодой:
Да вот она – здесь, рядом с вами!
В чем дело? – знать хотел бы я.
Мать:
Не избежал бы ты битья,
Будь я тебя, наглец, сильнее.
Каков обманщик! Не краснея,
Вступаешь ты в фальшивый брак
И надуваешь нас, да как!
Сколь подло поступил ты с нею!
Она в поре, с ней спать да спать,
Но нет в тебе, я вижу, рвенья…
Отец:
Ох, лопнуло мое терпенье.
Придется перцу вам задать.
Мать:
Нет, я не потерплю обмана.
Угодно ль, нет ли будет вам,
Поверю лишь своим глазам,
Что он – мужчина без изъяна
Сам черт меня не убедит!
…
Великим Карлом я клянусь,
Что если ты к концу недели —
Нет! И трех дней я не дождусь! —
Не станешь мужем ей на деле
И не загладишь впрямь вину,
Я дочь свою домой верну.
Отец:
Давайте ужинать! Ну, словом,
Теперь исправится зятек!
…
Мать:
Ну ладно, дочка, ты вернешься
И мне расскажешь, что и как,
Чтоб снова не попасть впросак,
И – вот те крест! – ты разведешься,
Коль неисправен муженек.
Храни нас, боже, от тревог!
Назад: Литературные откровения
Дальше: Феминистическая «Лохань»
