На высоком берегу южного притока Ратхи арьев ждала удачная охота. Целые стада большущих голоногих птиц преспокойно ходили в густой траве, даже не думая улетать. Воины со смехом били их палками, перекидываясь между собой фразами о том, что на этакую живность даже стрелы жалко тратить. За рекой ревели трубы. Накхские всадники тщетно пытались прорвать строй колесниц и, словно сжатые колосья, падали под копыта коней и шипастые колеса. Вначале бойцы отряда, оставленного Кираном на случай, если кому-то из змеиных выродков удастся перебраться через реку, внимательно следили за сражением. Но затем, когда аромат жарящегося мяса позвал их к кострам, бросили это бестолковое дело. Что там следить? Загнанные в камыши накхи оказались в западне, из которой не было выхода. Рассевшись у костров, арьи обсуждали меж собой произошедшую битву, говоря, что в столицу им придется вернуться без славы, но зато сытыми и хорошо отдохнувшими.

Уже смеркалось, когда появились они. Полыхавший на низком берегу реки пожар бросал на всадников багровые отблески, делая их и без того ужасные закопченные лица и вовсе нечеловеческими. Они появились будто из-под земли. Первый увидевший их воин быстро вскочил, ткнул в приближающихся наездников пальцем, да так и остался стоять с открытым для крика ртом. А спустя мгновение его голова отлетела в сторону, снесенная лунной косой саарсана. Арьи в суматохе хватались за мечи и луки, некоторые бросились к стоящим в отдалении косящим колесницам. Но добежать не успел никто.

Поле схватки оглашалось лишь ржанием коней и криками ужаса. Да и сколько там было этой схватки? Вырвавшиеся из западни накхи пронеслись по незащищенному стану, рубя все живое. Полторы сотни человек расстались с жизнью так же быстро, как и забитые ими птицы. Когда же с этим было покончено, саарсан отер кровь с клинка и спрыгнул наземь. Он был мокрый с головы до ног — речная вода и вражья кровь пропитали его черное одеяние, — но ему не было до того дела. Лицо Ширама пылало таким жаром, что казалось, даже над одеждой поднимался пар.

— Отрубить им всем головы и сложить их глазами к реке. — Он кивнул в сторону противоположного берега, над которым бушевало пламя степного пожара. — Пусть хоть после смерти смотрят, куда должны были смотреть при жизни… Постойте. Если найдется хоть один живой, тащите сюда.

Вскоре к ногам саарсана рухнул раненый арий.

— Я ничего не сделал! — умолял он. — Я никогда не замышлял ничего дурного против накхов! Я простой колесничий…

При слове "колесничий" глаза Ширама полыхнули и кулаки сжались.

— Отрубите ему руки и ноги. Да сразу прижгите, чтобы не истек кровью и не впал в горячку. — Он склонился над пленником. — Когда тебя отыщет Киран — я думаю, это будет скоро, — передай ему мои слова. Я уничтожу Аратту! Я не буду знать покоя до тех пор, пока гора из черепов арьев не сравняется с нашими горами! Первородный Змей давно не получал кровавой жертвы, и отныне я обещаю кормить его, не скупясь…

— Друг, что ты такое говоришь? — запинающимся голосом произнес Хаста, бледный даже в сгущающихся потемках. — Зачем тебе это все? Вспомни Аюра…

— Молчи! Не смей говорить, пока я тебе не позволю! — Ширам метнул на рыжего жреца яростный взгляд. — Ты мне брат, но я повелитель накхов. — Он вновь обернулся к ждущим его приказа воинам. — Рубите головы! Забирайте оружие, коней и еду. Сожгите колесницы. И поскорее. Нас заждались в Накхаране.