Сесострис: Хеперкара Сенусерт (I)

Мое прочтение имени нуждается в объяснении. Записанное египетскими иероглифами, оно выглядит следующим образом: или / Таким образом, царя следовало бы называть Усертсеном, хотя общепринятым в египтологии считается другой вариант его имени – Сенусерт. Однако Манефон называет правителя Сесострисом. Удалив греческое окончание, мы получим Сесостри. Одна из частей этого слова – остри – напоминает древнеегипетское «усри» со спорной буквой «т». Стоящие после нее знаки , которые на первый взгляд следует читать как «сен», переданы здесь как «сес».

Однако я считаю, что именно этот вариант прочтения является правильным, а иероглиф представляет собой архаическую идеограмму, которую не нужно произносить. В частности, слово «сен», «дышать», иногда писалось как «сес»; слово «сенеу» (?), очевидно, соответствует или , «сесе(у)», «идти»; слово, обозначающее цифру «шесть», «сес», иногда выписывается как «сен(ет)» и т. д. Таким образом, царя, вероятно, звали Сес-усри, Сесостриетствует Сес-остри Манефона.

Начало его царствования описано в биографии упомянутого выше Синухета (или Санехата, как читали его имя некоторые исследователи, обращая внимание на то, что первый слог – си-, сын, можно транслитерировать как са-или се-, а вторая часть имени-нухе или – нухет, «сикомора», может читаться как «нехат»).

Это жизнеописание вполне заслуженно стало одним из классических произведений древнеегипетской литературы (Gardiner, Sinuhe). Нам известны несколько списков текста. Но протограф, вероятно, был вырезан на стенах гробницы этого человека, обнаружить которую не удалось. Возможно, Синухет был погребен на территории царского некрополя в Лиште. Когда был написан текст, Синухет занимал множество важных постов, но в самом начале своего рассказа он называет себя «слугою царского гарема, у государыни… супруги царя Сенусерта (I)». Он говорит о себе как о шем-су. Это слово можно перевести как «последователь», «потомок». В данном случае оно может обозначать, что он являлся одним из дальних родственников царя. Хотя он также мог быть всего лишь одним из приближенных фараона. Без сомнения можно утверждать лишь то, что, как будет сказано ниже, он вырос во дворце, и царица, как и дети правителя, очень любила его.

Рассказав о смерти Аменемхета (цитата приведена выше), он продолжает свое повествование: «А его величество отправил войско в землю Тимхиу, и его старший сын, бог совершенный, Сенусерт, был предводителем войска. Послан же он был затем, чтобы сокрушить чужеземные страны и истребить тех, кто находился среди (народа) Техену. И вот теперь он возвращался, уводя с собой пленных из (страны) Техену и бесчисленные стада разного скота. Семеры двора послали к Западной стороне, чтобы дать знать сыну царя о положении, создавшемся во дворце. Гонцы встретили его в пути, они догнали его в ночную пору. Он не медлил ни мгновения – сокол улетел вместе со своими спутниками, не уведомив об этом свое войско. Послали, однако, (и) к царским детям, сопровождавшим его при этом войске, и позвали одного из них (в качестве царя?)» Слово выглядит следующим образом:

Синухет, служивший царице, очевидно, боялся этого заговора, участники которого стремились посадить на египетский трон другого царевича. Решив, что надвигается беда, жертвой которой он может стать, и опасаясь за свою жизнь, он пришел в ужас. «Я стоял там и слышал его голос, когда он говорил, – я был недалеко. Смятение овладело моим сердцем, мои руки простерлись в стороны, дрожь напала на все мои члены. Я опрометью бросился бежать в поисках места, где спрятаться, и забрался меж двух кустов, – чтобы уклониться от встречи с тем, кто шел по дороге. Я двинулся в путь к югу, (но) не думал возвращаться в эту столицу: я полагал, что вспыхнет междоусобная война, и не надеялся остаться в живых после нее. Я переехал через Маати поблизости от Смоковницы (и) достиг острова Снефру. Я провел все время на окраине поля, и я отправился дальше, едва забрезжил день. Я повстречал человека, оказавшегося на моем пути. Он почтительно приветствовал меня, который боялся его. Когда наступило время ужина, я добрался до города Гау. Я переправился в барке без хозяина благодаря дуновению западного ветерка и последовал к востоку от каменоломни, выше Владычицы Красной Горы. Я зашагал на север и достиг Стен повелителя, сооруженных для того, чтобы отражать бедуинов, чтобы сокрушать тех, кто кочует среди песков. Я пригнулся в кустарнике из боязни, что меня заметит стража, которая несла на стене свое дежурство. Я отправился дальше в ночную пору; когда рассвело, я добрался до Петена. Во время моего пребывания на (одном) острове Великой черноты приступ жажды одолел меня, – я задыхался, мое горло пылало; я сказал: «Это вкус смерти». Но я воспрянул духом и напряг свои силы, когда услышал нестройное мычание стад и увидел бедуинов. Меня узнал их шейх, который когда-то был в Египте. Затем он дал мне воды, вскипятил для меня молоко. Я отправился с ним к его племени; они хорошо обошлись (со мной). Одна страна передавала меня другой стране. Я оставил Кепни и вернулся в Кед ем. Я провел там полтора года».

О дальнейших приключениях Синухета я расскажу ниже. Сейчас нам следует оставить этого беглеца, испугавшегося царского гнева, и вернуться к биографии Сенусерта. Очевидно, его ночной бросок во дворец и прибытие туда, вероятно, до рассвета разрушили планы его врагов, и он без особых проблем смог провозгласить себя полновластным правителем Египта. Царь уже получил имя Хеперкара, «Появляющаяся душа Ра», ставшее его тронным именем. Его «хоровым» именем, именем небти и «золотым хоровым» именем стало Анхмесут – «Жизненная сила творения». Его личное имя – Сенусерт – стало сопровождаться титулом «сын бога солнца».

Одним из наиболее выдающихся событий правления царя стало строительство в Гелиополе огромного храма, посвященного богу солнца, который стал считаться предком и божественным отцом всех фараонов, а каждый царь при этом становился его воплощением. Часть посвятительной надписи, вырезанной на большой каменной плите или стеле, сохранилась благодаря некому писцу, жившему в период правления Аменхотепа II (XVHI династия), через 600 лет после описываемых в ней событий. Он скопировал ее, переписав текст на кусок кожи. Таким образом, несмотря на то что сама стела утеряна, в нашем распоряжении имеется ее копия (Breasted, Records, I, § 498). В первой строке этого текста говорится: «Год третий, третий месяц первого сезона, день… (Это произошло) в правление царя Верхнего и Нижнего Египта Хеперкара, сына бога солнца Сенусерта, покойного».

Большинство исследователей полагают, что речь в источнике идет о событиях третьего года царствования Сенусерта и что именно тогда был заложен храм. Но это маловероятно, так как годы правления царя всегда отсчитывались от начала его совместного правления с отцом. Таким образом, третий год царствования Сенусерта соответствует 23-му году правления Аменемхета I. Вероятно, в столь важной официальной надписи упоминались имена обоих царей. Более того, на другой стороне куска кожи, на который был скопирован текст, можно прочесть пометки, сделанные писцом, жившим в эпоху правления XVIII династии, относящиеся к третьему году царствования Аменхотепа II. Следовательно, первое словосочетание «третий год» могло обозначать время создания копии, а не установки изначальной стелы. После имени Сенусерта стоит слово «покойный». Это также свидетельствует о том, что первую строку текста сочинил писец, живший в более позднее время. Она, таким образом, не является частью сделанной им копии, которая в действительности начинается со второй строки: «Когда царь был коронован двойной короной Верхнего и Нижнего Египта (то есть взошел на престол в качестве полноправного правителя после смерти отца), в зале для совещаний состоялось заседание, (во время которого он советовался со своей свитой, советниками государства и царевичами дворца… (Затем этот царь) приказывал, пока они слушали; и он советовался (с ними), донося (свои планы) до них.

«Мое величество, – сказал он, – собирается повелеть, чтобы работа (была сделана), и я планирую предприятие. Я сделаю памятник для будущего и установлю вечный памятник для (бога солнца) Хорахти, (ибо) он создал меня, чтобы делать то, что он (желает, чтобы я) делал, и выполнить то, что он приказал (мне) сделать. Он назначил меня защитником этой земли, признав (во мне) того, кто сможет оборонить ее. И он передал мне то, что он будет защищать и над чем око, которое в нем (то есть солнце) светит. Делая все так, как он желает, я выполнил то, что он потребовал (от меня), (ибо) я царь в соответствии с его собственным сердцем, правитель, которому он не… Даже будучи мальчиком, я побеждал, даже в лоне своей матери я был могучим… Он назначил меня владыкой Обеих Земель, когда (я был еще) ребенком, прежде чем пеленки были сняты с меня. Он назначил меня повелителем человечества… в присутствии людей, готовя меня стать владельцем трона, (даже) когда я был юношей, прежде чем мои две… появились. Он дал мне свой стан и свой пояс, и я был создан из этого облика, который он принял. Земля была дана мне. Я ее владыка, (так что) во мне слава достигла высоты небес.

…Он приказал, чтобы я победил то, что он должен был победить; (и в качестве) царя-сокола я собрал его свойства (в себе). Я (уже) учредил подношения богов, и (теперь) я выполню работу, а именно огромный храм для своего отца, бога солнца Атума. И он заставит (меня) сделать его большим, так как он заставил меня процветать. Я снабжу его алтарь подношениями земли, и я построю (этот) мой храм на священной земле (для того, чтобы) мою добродетель вспоминали в его храме, мое имя будет (таким же долговечным, как и) (священный) пирамидион (солнца внутри него), мое имя будет (таким же долговечным, как и) его (священное) озеро. Вечность (сама) будет той прекрасной вещью, которую я запланировал, ибо тот царь не умирает, которого (постоянно) упоминают в связи с его достижениями.

…Это мое имя, которое будет упоминаться как истина, которая из-за этих вечных текстов не исчезнет, ибо то, что я сооружу, будет тем, что длится (вечно). (Поэтому) я ищу (только) лучшее, лучшие поставки… (и то, что я требую) – это забота об (обеспечении) долговечными материалами.

Тогда эти советники государства держали ответ перед своим господином, говоря: «Бог здравого смысла в твоих устах, и бог мудрости позади тебя, о повелитель. Твои планы должны быть выполнены, о царь, который делает (вещи) понятными (нам) как любимец двух богинь-покровитель-ниц (Верхнего и Нижнего Египта), (ибо) что касается твоего храма, лучше всего (несомненно) взглянуть в будущее и с помощью лучших материалов (обратиться к) грядущим временам. (Но) люди не могут ничего делать без тебя, ибо твое величество (подобно) двум глазам всех человеков. (Поэтому) ты должен быть великим (делами), чтобы ты смог сделать этот твой памятник в Гелиополе, жилище богов, ибо твой отец Атум, владыка Великого Дома, бык среди богов. Пусть твой двор поднимается, и делает подношения на алтаре, и совершает (необходимые) ритуалы перед его избранной статуей от твоего имени все время».

(Тогда) сам царь сказал хранителю царской печати, советнику, казначею и члену Тайного совета: «Это предприятие должно быть осуществлено под твоим руководством. Этого желает мое величество, и да будет так. Ты будешь отвечать за него, приводить дела в соответствие с тем, что в моем уме… (Поэтому) будь бдителен, чтобы вся работа была сделана без отлагательств… Я приказал тем, кто занимается (ей), делать то, что вы потребуете (от них)».

(Затем) царь был коронован диадемой, и все люди последовали за ним (в место, избранное для строительства храма), и (там) главный жрец и писец священных книг растянули мерный шнур и вогнали пограничные колья в землю (чтобы разметить место). (Когда эта предварительная работа) была сделана для этого храма, его величество приказал царскому писцу идти впереди людей, собранных в одном месте с юга на север…»

Здесь текст обрывается. От храма, который Сенусерт с гордостью строил, надеясь, что он сохранится вечно, ничего не осталось, за исключением двух камней с надписями и огромного обелиска, который стоит до сих пор, так как его нижняя часть глубоко ушла под землю. Его высота составляет около 66 футов. Обелиск изготовлен из цельного блока розового асуанского гранита. С каждой его стороны вырезана одна иероглифическая строка, в которой говорится о том, что обелиск был установлен по приказу царя Сенусерта, возлюбленного божественными духами, в честь его юбилея. Нам не известно, на каком году его правления отмечался этот праздник. Но так как в Древнем Египте, очевидно, юбилеи устраивались через каждые тридцать лет (отсчет велся с момента официального вступления царя на престол), а Сенусерт занял египетский трон почти сразу после воцарения своего отца, можно предположить, что это празднество состоялось в один из первых годов единоличного правления царя. Тогда же, вероятно, был изготовлен и обелиск. Арабский автор Абд эль-Латиф сообщает, что в его время, то есть примерно в 1190 г. до н. э., обелиск все еще был увенчан верхушкой из полированной меди, которая затем бесследно исчезла.

На одном из каменных блоков, обнаруженных на территории храма, вырезаны имя и титулатура царя (Daressy, in Annales du Service, IV, 101), а на другом – довольно интересный перечень даров, преподнесенных богу, возможно, тем же фараоном (хотя на нем сохранилось только имя Сенусерт, и, следовательно, мы не можем быть уверены в том, что речь в тексте идет именно об этом правителе) (Annales, IV, 102). Процитирую этот отрывочный текст: «…(Имя бога стерто) ожерелье из камней меснет, ожерелье менит, много больших печатей… и много больших… Богине Анукет (порога Нила) – ожерелье из камней меснет, печать, серебряный сосуд, золотой сосуд, бронзовый сосуд, два медных сосуда, курильница из эбенового дерева и серебряная курильница. (Осирису) Хенти-Именти, владыке Абеджу (Абидоса)… бронзовый сосуд, два медных сосуда, курильница из эбенового дерева. Богу Анхуру (Онурису) в Чени (Тинисе) – серебряный сосуд, золотой сосуд, бронзовый сосуд, два медных сосуда, курильница из эбенового дерева и серебряная курильница. Богу Ипу (одно из воплощений Мина) – серебряный сосуд, золотой сосуд, бронзовый сосуд, два медных сосуда, курильница из эбенового дерева и серебряная курильница… (Имя бога стерто) – ожерелье менит. Я (также) построил храм Сатет, Анукет и Хнума, владыки порога, (триады из Нижней Нубии), из рельефного камня. Я возвел храм Хора Нубийского во втором номе Верхнего Египта (к северу от Асуана). Для храма Атума, владыки Иуну, – (множество) серебряных сосудов… золотой балдахин (?)… серебряный… Статую (мою, Сенусерта?) – городу Сау (Са-ису), статуя богини Уаджет, владычицы Пе и Депа, и медная чаша. Статуя (моя) Сенусерта – городу Пе. Богине Нефтиде… Девяти богам в городе Херое – бронзовая чаша, статуя Хапи (бога Нила). (Когда) я плыл вверх по течению на Элефантину, столы для подношений были дарованы богам Юга. Богине Хатхор, владычице Дендеры, – золотой… ожерелье из камней хемагет (карнеол?)… ожерелье из… Хатхор, владычице Киса (Кусы – столица нома к северу от Асьюта) – ожерелье из камней хемагет, ожерелье из камней меснет…»

Необходимо также упомянуть другие культовые сооружения, построенные этим царем. В Танисе (Цоан) найдены фрагменты трех статуй Сенусерта, возможно перенесенные туда из Мемфиса в эпоху правления XIX династии (Petrie, Tanis, I, i, ii, xiii). Недалеко от Таниса также был обнаружен сфинкс из розового гранита (Zeitschrift, XXIII, 11). В Бубастисе открыт фрагмент храмовой стены (Naville, Bubastis, XXXIV). В деревне Бегиг (Фаюм) найден обелиск из красного гранита (Lepsius, Denkmaler, II, 119). В Абеджу (Абидосе) Сенусерт соорудил храм, посвященный Осирису. Там были обнаружены перемычка двери и дверной косяк, часть стены и плита (Petrie, Abydos, I, liv, lviii; Abydos, II, xxiii, xxvi), а также статуя Осириса (Daressy, Cairo Catalogue, Statues des Divinites, 38230), зеленый фаянсовый сосуд (Bissing, Cairo Catalogue, Fayencegefasse, 3666) и несколько маленьких закладных табличек (Petrie, Abydos, II, xxiii).

Строительством в Абидосе руководил визирь по имени Ментухотеп. Он записал отчет о проведенной им работе на табличке, впоследствии обнаруженной археологами и в настоящее время хранящейся в Каирском музее (№ 20539; Breasted, Records, I, § 530). «Я руководил работой в храме, – сообщает он, – построив его (бога) дом, выкопав его (священное) озеро и заложив колодец по приказу величества царя-сокола… Я выполнял работу в храме, строя его из камня Аяна… Я руководил работой (по изготовлению) священной ладьи. Это я раскрасил ее цвета… (Я сделал) столы для подношений (украшенные) ляпис-лазурью, бронзой, электром и серебром; много меди без конца (было использовано) и бронзы без предела. Ожерелья из настоящего малахита и украшения из всех видов драгоценных камней (были изготовлены)… из всего отборного, чтобы быть отданными богу во время его праздничных процессий».

В Коптосе Сенусерт построил или отремонтировал храм местного бога Мина, остатки которого были впоследствии обнаружены археологами (Petrie, Koptos, IX, х). Царь провел масштабные работы в Карнаке (Фивы) (Annates, III, 39; IV, 11; Y, 29. Recueil des Travaux, XXIII, 63. Legrain, Cairo Catalogue, 42004, 42006, 42007. De Rouge, Etudes, IX, 202. Mariette, Karnak, 8). В Тауде, расположенном гораздо южнее, недалеко от Армента, найден алтарь (Zeitschrift, XX, 123); в Нехене (Иераконполе), древнейшем центре Верхнего Египта, были открыты руины храма (Murray, Handbook, 508), в находящемся напротив городе Нехебе (Эйлетиасполе) обнаружен алтарь (Weigall, Guide, 310), а в Абу (Элефан-тине), расположенной на острове, ниже первого порога, столице нома, – основание скульптуры (Annales, VIII, 47) и несколько гранитных плит из храма (Proc. Soc. Bib. Arch. 1909, 252, 322). Стела с именем царя, в настоящее время хранящаяся в Британском музее, была найдена на острове Филэ (?) (Budge, Guide to Galleries; Sculpture, 39).

Для строительства этих многочисленных сооружений велась добыча камня в каменоломнях в Вади-Хаммамат (Восточная пустыня). До сих пор видны надписи, вырезанные на скалах, в которых описываются экспедиции, организованные на 16-м (что соответствует седьмому году его единоличного царствования) и на 38-м году правления Сенусерта (Couyat, Montet, Hammamat, 87, 117, 123). Несколько наскальных надписей в регионе, находящемся недалеко от первого порога и богатом гранитом, вероятно, связаны с добычей этого камня. Три из них датируются первым, 33-м и 41-м годами царствования правителя (Lepsius, Denkmaler, II, 118; Petrie, Season, X и 91).

За Нехебом (Эль-Кабом, Эйлетиасполем), в начале пролегающего через пустыню пути к золотым приискам, вырезано имя царя (Proc. Soc. Bib. Arch., 1909, 252, 322), и само собой разумеется, что в то время активно разрабатывались эти и другие рудники, расположенные в Восточной пустыне. Добыча бирюзы и меди активно велась в копях на Синае. В Серабит-эль-Хадим, одном из основных горнодобывающих центров полуострова, где были возведены крупный город, крепость и храм, найдено множество артефактов, датируемых временем царствования Сенусерта, в том числе перемычка двери, алтарь, стела, сидящая статуя и т. д. (Gardiner, Peet, Sinai, 64–70; Petrie, Sinai, 77, 124, 128, 129).

Работа также велась в алебастровых рудниках в Хатнубе, недалеко от Телль-эль-Амарны. Там до сих пор видна наскальная надпись, вырезанная в период правления этого царя (Fraser, Hatnub, X, 1).

Строительство пирамиды царя, вероятно, началось до смерти его отца. Место для ее сооружения выбрали недалеко от пирамиды, принадлежавшей Аменемхету, чуть южнее ее. Она была окружена стеной, в которую были сделаны вставки с вырезанным на них именем Сенусерта.

Недалеко от нее располагалась гробница верховного жреца Иуну (Гелиополя) по имени Имхотеп. Он занимал должность начальника всех работ и, возможно, руководил строительством пирамиды. В небольшой камере, расположенной в толще сложенной из кирпича-сырца стены гробницы, были обнаружены две прекрасные статуи царя, вырезанные из кедрового дерева (Lythgoe in Ancient Egypt, 1915, 145). При этом на голове первого изваяния – белая корона Верхнего Египта, а другого – красная корона дельты (см. вклейку, илл. 2, 3).

В надписи некоего помощника казначея по имени Мери говорится о строительстве «места вечности». Речь в тексте может идти об этой пирамиде в Лиште или, что более вероятно, о второй гробнице царя в Абидосе (у некоторых правителей были две гробницы). Мери пишет: «Из-за того что я был очень усерден, мой господин послал меня с поручением сделать ему место вечности… Его стены пронзали небеса; священное озеро, которое было выкопано, достигло (размеров) реки; врата, возвышающиеся до неба, были сделаны из известняка Турры (каменоломни недалеко от Мемфиса). Бог Осирис Хенти Запада радовался всему этому строительству для моего господина. И сам я радовался, и мое сердце было счастливо из-за того, что я совершил» (Piehl, Inscriptions, I, ii – iv). Надпись датируется 20-м днем второго месяца первого сезона девятого года правления Сенусерта, то есть примерно 23 февраля 2083 г. до н. э. Другими словами, это событие произошло за одиннадцать месяцев до смерти Аменемхета I. Очевидно, тогда строительство здания уже было завершено.

Пирамида царя в Лиште называлась Хнемисут – «Защищенное место». Данное название упоминается во фрагментарной надписи, найденной в Мемфисе (Petrie, Memphis, I, 18), в которой говорится о подношениях, предназначенных для пирамид Аменемхета и Сенусерта.

Одним из наиболее значительных событий, произошедших в период правления Сенусерта, был масштабный военный поход в район третьего порога. Его основной целью стало покорение живших в этом регионе племен негров. Таким образом, южная граница Египта проходила бы по Вади-Хальфа, на 250 миль выше границы современного Судана, и жители всей Нижней Нубии и Северного Судана (то есть участок Нила между первым и третьим порогом) могли бы не опасаться вторжения черных «варваров». Экспедиция состоялась на 18-м году правления царя (2074 до н. э.), через восемь лет после смерти Аменемхета I. Командовал египетским войском выдающийся сановник Ментухотеп.

Этот военачальник приказал вырезать в расположенном в Вади-Хальфа храме надпись (Breasted in Proc. Soc. Bib. Arch., May 1901, 231). Перед текстом помещено изображение Сенусерта I, стоящего перед богом войны Монту, который обращается к царю со следующими словами: «Для тебя я привел под твои ноги все страны, которые в Нубии».

Далее следует перечень названий десяти племен негров. Изначально рядом было помещено изображение Ментухотепа, но впоследствии оно было уничтожено. Следовательно, можно предположить, что в конце концов он был лишен доверия фараона и смещен со своего поста. Текст датируется восьмым днем первого месяца второго сезона 18-го года царствования Сенусерта (12 мая). Таким образом, можно предположить, что поход был начат зимой (подобные экспедиции, как правило, осуществлялись в жарких странах именно в это время года), но не был завершен до ее конца, то есть до марта или апреля. Войско не вернулось на север до наступления жары. (Этот факт крайне интересен, так как если предположить, что династия начала править на 600 лет раньше, как считают некоторые ученые, то следует признать, что экспедиция состоялась в самый разгар лета, совершенно неподходящее время для подобных походов.) Сильно поврежденная надпись также не проливает свет на подробности похода: «…Их жизнь закончена, убиты… их хижины сожжены… Их зерно было сброшено в Нил… Я сам заявляю, что это произошло в действительности, я, военачальник Ментухотеп».

Эта экспедиция упоминается в жизнеописании Аменемхета, правителя нома Орикса, сына Хнумхотепа, руководившего номом во время царствования предыдущего фараона, украшающем стены его гробницы. В тексте сказано, что сам царь посетил свою армию, возможно, когда она стояла в районе третьего порога. Он плыл вверх по течению на корабле в сопровождении войск из нома Орикса, не принимавших участия в сражении. «Я посетил своего господина, – пишет вельможа, – когда он плыл на юг, чтобы низвергнуть своих врагов четырех варварских народов. Я плыл на юг как сын номарха (Хнумхотепа)… главнокомандующий войсками нома Орикса вместо своего отца, который стар… Я прошел через Куш и, плывя на юг, продвинулся вперед к (новой) границе земли… Затем, когда его величество вернулся в сохранности, низвергнув своих врагов в презренном Куше, я (также) возвратился, старательно заботясь о нем. Не было потерь среди моих солдат» (Newberry, Beni Hassan, 25).

Вскользь необходимо упомянуть следующее: номарх Аменемхет сообщает, что 25-й год его пребывания в должности совпадает с 43-м годом царствования Сенусерта. Следовательно, его пожилой отец Хнумхотеп умер на 19-м году правления царя, через год после завершения нубийского похода. Этот факт весьма интересен, так как египтологи, вычтя 25 из 43 и получив число 18, относят вступление номарха Аменемхета в должность к 18-му, а не к 19-му году правления Сенусерта. Обратить внимание на эту весьма распространенную ошибку в расчетах довольно полезно.

Еще одно упоминание об этой нубийской кампании встречается в жизнеописании правителя Абу (Элефантины), которого звали Серенпут, покрывающем одну из стен его гробницы, расположенной недалеко от Асуана (в настоящее время ей присвоен номер 36) (de Morgan, Cat. des monuments, 183; см. также: Weigall, Guide, 431; Budge, Nile, 692). Этот сановник с юга, занимавший также пост правителя Нижней Нубии и Земли Юга, повелел изобразить себя гуляющим со своими собаками. Серенпут принимал участие в нубийском походе. Но в его фрагментарной надписи можно прочитать лишь следующее: «Его величество пришел, чтобы низвергнуть презренный Куш… Его величество пришел, принеся…»

На скалах в Дехмиде в Нижней Нубии я обнаружил имя царя Сенусерта, а в расположенной в том же регионе Амадее я наткнулся на надпись, датирующуюся 18-м годом правления этого фараона, когда был организован поход. Там я также нашел текст, относящийся к 45-му году его царствования и, вероятно, вырезанный неким командиром, направлявшимся к границе, установленной по окончании войны (Weigall, Lower Nubia, XVIII, LIII и p. 101).

После похода в Керме, недалеко от третьего порога, был создан египетский аванпост, которым руководил важный сановник, номарх Асьюта, Хепджефи. Его гробница была построена в Асьюте, но умер он в Керме, занимаясь повседневной работой, и был похоронен там, под высоким холмом, по нубийскому обряду. Во время похорон Хепджефи нубийцы, которыми он правил, убили множество рабов и погребли их вокруг него. Это захоронение было раскопано доктором Райзнером (Journal, 1918, 36).

Незадолго до отъезда в Керму Хепджефи приказал поместить в своей в итоге неиспользованной гробнице длинный список погребальных даров и распоряжений (Griffiths, Inscriptions of Siut; Breasted, Records, I, § 535; Reisner: Journal). Благодаря им можно многое узнать о том, как богатый человек готовил все, что наряду с заботой жрецов было необходимо для его посмертного существования. Надпись начинается с обращения к жрецу, который должен был отвечать за это. «За все эти распоряжения, которые я сделал этим жрецам (местного храма), – пишет Хепджефи, – ты в ответе, ибо это заупокойный жрец человека, кто должен хранить его владения и подношения (для его духа). Теперь я проинформировал тебя (полностью) касательно этих вещей, которые я дал жрецам в обмен на вещи, которые они должны дать мне. И учти (поэтому), что ничто из них не должно быть упущено. Пусть твой сын, твой наследник, который (полностью) заменит тебя в качестве моего заупокойного жреца, услышит каждое слово, содержащееся в этих моих списках (вещей), которые я дал им. Я отдал тебе во владение земли, людей, скот, сады и все, как каждый номарх в Асьюте, чтобы ты мог делать мне подношения с удовлетворенным сознанием. Ты в ответе за все эти мои владения, которые я поручил твоей заботе, и здесь они перед тобой в письменной форме».

Затем следует описание подробностей этого соглашения. Каждый непрофессиональный жрец, служивший в храме местного бога Упуата, должен был в первый из пяти добавочных дней положить ломоть белого хлеба перед статуей Хепджефи. Взамен на это Хепджефи завещал жрецам четверть быка, которого в тот день приносили в жертву Упуату (будучи номархом, Хепджефи имел право ежегодно получать эту часть туши). «Я дал тебе эту четверть, причитающуюся мне от храма, – пишет он, – чтобы это подношение белого хлеба, которое ты даешь мне, было вознаграждено».

Такое же подношение должно совершаться перед его статуей «в каждый день нового года, когда (принято, чтобы) домочадцы делали подарки своему господину, и когда (жертвенный) огонь вновь разожжен в храме. Затем они должны обслуживать заупокойного жреца во время службы (в мою честь) и направиться в северный угол храма, как (принято, чтобы они) делали, когда проводят в этот день службу в честь знатного умершего». Взамен Хепджефи завещал меру зерна из первого урожая с каждого принадлежавшего ему поля. Более того, на 18-й день первого месяца первого сезона (тогда отмечали важный праздник) перед его статуей должно было совершаться подношение хлеба и пива. За это он обещал 22/360 тысяч от его части всех подношений, которые делали богу Упуату в местном храме. Эта доля высчитывалась следующим образом: вычислялось примерное количество подношений, полученных храмом в каждый из 360 дней жреческого года, состоявшего из 12 месяцев по 30 дней в каждом, не считая пяти дополнительных дней, а затем из полученного числа вычитали 22 части, причитавшиеся Хепджефи как номарху.

Далее в тексте содержатся распоряжения относительно зажигания свечей или ламп перед его статуей в канун Нового года и других торжеств. Затем говорится о том, что его духу должны быть поднесены кусок жареного мяса и кувшин пива от каждого подношения богу, совершаемого в праздничные дни. В качестве компенсации других многочисленных подношений Хепджефи завещал жрецам земельные участки. «Жрецы, – пишет он, – должны выходить вслед за моим заупокойным жрецом, зажигать в мою честь жертвенный огонь и отправляться к нижним ступеням моей гробницы». Согласно последнему распоряжению номарха, процессия жрецов должна идти «позади моей статуи, которая в моем саду, следуя за ней, когда ее (носят по кругу?) во время каждого пиршества в честь начала сезона».

Существует предположение о том, что упомянутые выше подношения клались перед алтарем Хепджефи, находившимся в его заупокойной часовне в Асьюте, на протяжении многих лет после его смерти. Хотя его тело покоилось под песчаным холмом в пустыне далекого Судана, считалось, будто его дух, без сомнения, может преодолеть многие километры и вселиться в его статую, оживив ее так же, как и мумию, если бы она лежала в погребальной камере гробницы, расположенной на склоне горы, возвышающейся над его родным городом.

Номарх нома Орикса Аменемхет, о жизнеописании которого, где говорится о его участии в нубийской кампании, уже шла речь, также сообщает о двух экспедициях вверх по течению Нила, организованных для перевозки золота из рудников в сокровищницу, которыми он руководил. Во время первого похода его сопровождал наследник престола царевич Аменемхет, который впоследствии, заняв трон, станет Аменемхетом II, а в ходе второго – другой царевич – Сенусерт.

«Я плыл на юг, – сообщает он, – чтобы привезти золотую руду его величеству царю Хеперкара (Сенусерту I) вместе с наследным царевичем, старшим сыном царя Амени (укороченная форма имени Аменемхет). Я плыл на юг с 400 лучшими из моего войска, которые вернулись невредимыми, не потерпев урона. Я привез золото, как мне было приказано, и меня восхваляли за это во дворце, и сын царя молился Богу за меня.

Затем я поплыл на юг (снова), чтобы привезти руду, (направляясь) в город Гебету (Коптос) вместе с наследным царевичем, градоправителем и визирем Сенусертом. Я плыл на юг с 600 храбрейшими из нома Орикса и вернулся в сохранности, мои солдаты невредимы, сделав все, что было приказано мне».

Необходимо также процитировать следующий отрывок из этой биографической надписи, в котором Аменемхет перечисляет свои добрые деяния. «Я провел (многие) годы в качестве номарха нома Орикса, – пишет он. – Все подати проходили через мои руки. Надзиратели за владениями царя среди пастухов нома Орикса (то есть надзиратели за царскими стадами) передали мне 3000 быков, меня восхваляли за это (иначе говоря, за то, что за животными прекрасно ухаживали) каждый год во дворце во время (пересчета) стад. Я выполнял все обязанности перед ними для царского дворца: не числились за мной долги ни перед одной его службой, (ибо) весь ном Орикса трудился для меня с растущим упорством. Я не обидел ни одну дочь общинника; не было вдовы, которую я притеснял; не было крестьянина, с которым я плохо обращался; не было ни одного пастуха, которого я прогнал; не было ни одного надсмотрщика за рабами, людей которого я захватывал (в счет) невыплаченных податей; не было несчастного в моей общине; не было голодного в мое время. Когда наступили годы голода, я возделывал все поля нома Орикса вплоть до его южной и северной границ, сохраняя его жителям жизнь и предоставляя им пищу, так что никто не был голодным там. Я давал вдове (столько, чтобы она ничем не отличалась от) той, у которой есть муж, никогда не отдавал я предпочтение большим перед малыми во всем, что я давал. Тогда (в годы, когда) великий Нил (то есть высокие разливы) приходил, и (все были) владельцами зерна и всех вещей, я не взыскивал долги (по податям) на их полях» (см. Newberry, Beni Hasan, I, PI. VIII).

В Абидосе некий вельможа по имени Икудиди оставил надпись (в настоящее время она хранится в Британском музее: Breasted, Records, I, § 524), в которой он описывает экспедицию в оазис Харта, расположенный в глубине Западной пустыни. На обратном пути он приказал подготовить для него гробницу на территории священного некрополя Осириса в Абидосе. Текст был составлен на 34-м году правления Сенусерта; в нем говорится: «Я отправился из Фив в качестве доверенного лица царя, который выполняет все, что хвалит царь, в качестве начальника новобранцев для того, чтобы посетить землю жителей оазиса… И я сделал эту гробницу у подножия трона великого бога (Осириса), чтобы (в качестве духа) я мог пребывать в его свите…»

В распоряжении исследователей имеется небольшая, но довольно интересная надпись, хранящаяся в настоящее время в Лейденском музее и датированная предыдущим, 33-м, годом царствования Сенусерта. Она составлена в память о неком чиновнике по имени Интефикер, который обращается к читателям со следующими словами: «Отец отца моего отца (то есть его прадед) был писцом полей на орошаемой площади города Абеджу (Абидоса), что в номе Тени (Тис) во времена Уаханха, царя Верхнего и Нижнего Египта, сына бога солнца Интефа». Царь Уаханх Интеф, основатель XI династии, правил в 2271=2222 гг. до н. э. Так как наш Интефикер составил данный текст в 2059 г. до н. э., можно прийти к выводу о том, что его заявление небезосновательно.

Тогда он, возможно, достиг довольно преклонного возраста (родился Интефикер предположительно около 2130 г. до н. э.). Его отец мог появиться на свет примерно в 2170 г. до н. э., дед – около 2210 г. до н. э., а прадед – примерно в 2250 г. до н. э. Таким образом, последний к концу правления Уаханха Интефа уже мог быть достаточно взрослым для того, чтобы стать писцом.

Также следует упомянуть другие тексты, написанные в правление Сенусерта. В документах как государственного, так и частного характера, которые можно более или менее точно датировать, зафиксированы события первого, третьего, седьмого, девятого, десятого, 13, 14, 17, 18, 20, 24, 26, 31, 33, 34, 39, 41, 43, 44 и 45-го годов его царствования (см. Petrie, History, 163). К числу археологических памятников относятся алтарь из коллекции замка Олнуик, несколько фрагментов статуи, находящиеся во Флоренции, медный топор, изображение льва из аметиста, несколько сосудов, два груза, несколько ракушек перламутровой двустворки с надписями, статуя из карнеола, некогда находившаяся в Лувре, множество скарабеев, несколько цилиндрических печатей и бусин.

В Карнаке Сенусерт установил статуи представителя V династии Сахура и царевича Интефа, отца Уаханха Интефа, основателя XI династии (Legrain, Cairo, Catalogue, Karnak Statues, 42004, 42006). Он называет их своими предками, следовательно, он сумел проследить свою родословную примерно на 600 лет в прошлое и, вероятно, мог связывать свое происхождение с древнейшими правителями Египта. В Фивах были обнаружены гробница и заупокойная часовня (№ 60), вероятно возведенные для визиря Интефикера, служившего Сенусерту, и его супруги Сенет (Davies, Gardiner, The Tomb of Intefoker). Однако Интефикер был погребен на краю Лишта, недалеко от своего царственного повелителя, а его вдова Сенет, судя по всему, решила приспособить фиванскую гробницу для себя и велела уничтожить имя покойного мужа, будто не хотела делить с ним загробное существование.

Теперь нам следует вернуться к рассказу Синухета. Напомню, что он во время восшествия на престол царя Сенусерта бежал из Египта через пустыню в Сирию, считая, будто его жизнь под угрозой из-за того, что он принимал участие в заговоре, нацеленном на свержение этого правителя. Он чуть не умер от жажды, но его спас местный вождь, и Синухет жил то в одном, то в другом племени, пока не достиг страны Кедем, расположенной, вероятно, где-то в Северной Сирии, за Ливаном. Там он предстал перед Амуненши, правителем Верхней Сирии, сказавшим ему: «Тебе будет хорошо со мной, ты будешь слышать египетскую речь».

«Он сказал это, – сообщает Синухет, – потому, что он знал о моих достоинствах, слышал о моей удачливости. Египтяне, бывшие там у него, дали сведения относительно меня.

Затем он сказал мне:

– Как ты дошел до этого? Что это значит? Уж не случилось ли чего при дворе?

– Царь Верхнего и Нижнего Египта Сехотепибра ушел в небесный чертог; никто не знает, что случилось вследствие этого.

Затем я сказал, утаив правду:

– Я вернулся из похода против Земли Тимхиу, когда мне рассказали. Мой ум помутился, мое сердце – его не было больше в моем теле – увлекло меня на путь бегства. На меня не взвели хулы, не оплевали мое лицо, я не услышал порочащего слова, не услышали моего имени из уст глашатая. Я не знаю, что привело меня в эту страну. Это было как предначертание бога.

– Что же теперь будет с землей Египетской без него, без этого благодетельного бога, перед которым страны были объяты таким же страхом, как перед Сехмет в годину мора?

Я же сказал ему в ответ:

– Ведь сын его вступил во дворец, Он восприял наследие отца своего».

Далее следует длинный панегирик новому царю, который Синухет добавляет в свой рассказ из политических соображений. На это правитель отвечает: «Что ж, Египет несомненно счастлив, раз он ведает его (царя) доблести. Ты же здесь и останешься со мной; я буду милостив к тебе».

«Он, – продолжает Синухет, – поставил меня во главе своих детей; он женил меня на своей старшей дочери. Он разрешил мне выбрать для себя в его стране участок – среди его лучших владений – на границе с другой страной. То был благодатный край, назывался он Иаа. Там были фиги и виноград. Вина там было больше, чем воды. Он изобиловал медом, был богат оливковым маслом. Всевозможные плоды росли на его деревьях. Были там ячмень и полба, неисчислимы были стада различного скота. Многое еще было пожаловано мне из любви ко мне. Он сделал меня правителем племени – одного из главных (племен) его страны. Для меня было установлено пропитание, состоявшее из напитка минет и вина – ежедневно, из вареного мяса, жареной птицы, не считая дичи пустыни; для меня ловили западнями и клали передо мною, не считая того, что приносили мои охотничьи собаки. Мне доставляли множество [сластей]. Все, что варилось, – варилось на молоке».

Судя по всему, Синухету не предоставили дом, но, как будет сказано выше, он, подобно Аврааму, жил в хижине в центре лагеря, разбитого этим народом. Можно предположить, что он довольно быстро усвоил образ жизни обитателей Сирии, так как дальше в тексте говорится о том, что он не стриг волосы и бороду и привык спать на полу, а не на кровати, как остальные египтяне.

«Я провел (так) многие годы, – продолжает он. – Дети мои стали сильными, все они занимали главенствующее положение в своем племени. Гонец, направлявшийся на север или на юг – к столице, делал остановку у меня: я позволял останавливаться каждому. Я давал воду жаждущему, я указывал дорогу заблудившемуся, я заботился об ограбленном.

Когда бедуины бывали вынуждены давать отпор властителям чужеземных стран, я помогал советом их выступлениям, ибо благодаря этому правителю (страны) Ретену я провел долгие годы в качестве командующего его войском. Над каждой страной, против которой я выступал, я торжествовал победу, и страна лишалась своих пастбищ и колодцев; я угонял ее стада, я уводил ее жителей, захватывал их съестные припасы; я убивал находившихся там людей своей могучей рукой, своим луком, своими переходами, своими искусными замыслами.

Я покорил его сердце, он любил меня, так как он узнал, сколь доблестен я был; он поставил меня во главе своих детей, так как он увидел, сколь крепки были мои руки.

Пришел силач страны Ретену и оскорбил меня в моем шатре. Это был смельчак, не имевший равного себе; он подчинил себе всю страну. Он задумал сразиться со мною. Он рассчитывал ограбить меня и намеревался угнать мои стада, подстрекаемый своим племенем.

Этот правитель совещался со мной, и я сказал:

– Я не знаю его, я вовсе не его сообщник, чтобы иметь свободный доступ в его стан. – Разве я взломал его ворота, перелез через его ограду? Это все по злобе, так как он видит, что я выполняю твои распоряжения. Ведь я – как бык, затесавшийся в чужое стадо: бык из стада нападает на него, и длиннорогий вол бросается на него.

Разве человек низкого положения бывает любим в роли начальника? Лучник не вступает в союз с жителем дельты! Что в состоянии укрепить папирус на скале?

Бык рвется в бой? Так захочет ли другой, воинственный бык обратить тыл из страха помериться с ним (силами)?

Если его сердце склоняется к тому, чтобы сразиться, пусть выскажет, что у него на сердце! Разве бог не ведает, что ему суждено?

В течение ночи я натянул тетиву на свой лук, приготовил свои стрелы, я сделал так, что мой кинжал стал свободно ходить (в ножнах), – я привел в готовность свое оружие.

Когда рассвело, страна Ретену уже явилась; она собрала свои племена, она созвала половину своих стран – она задумала эту битву.

Он пошел на меня, а я стоял на месте. (Затем и) я приблизился к нему. Все сердца горели из-за меня, женщины, мужчины тревожно галдели; все сердца болели за меня – они говорили:

– Есть ли другой силач, который мог бы сразиться с ним?

Затем его щит, его боевой топор, его дротики упали, в то время как я избегал его оружия; я добился того, что его стрелы миновали меня все без остатка, пока мы сближались.

Он ринулся на меня. Я выстрелил в него, и моя стрела засела в его шее. Он завопил, упал ничком. Я добил его его (же) топором.

Я испустил свой победный клич на его спине, а все азиаты завопили. Я вознес хвалу богу Монту, в то время как люди силача оплакивали его. А этот правитель, Амуненши, заключил меня в свои объятия.

Затем я забрал его имущество, я угнал его стада. То, что он собирался сделать со мною, я сделал с ним. Я захватил то, что было в его шатре, я опустошил его стан. Я возвысился вследствие этого – возросло мое богатство, умножились мои стада.

Так бог оказал милость тому, на кого он (некогда) гневался, кого он заставил уйти в другую страну. Ныне сердце его возрадовалось.

Беглец, (я) бежал когда-то из-за бед своих. Теперь слух обо мне достиг двора. Скиталец, (я) скитался когда-то из-за голода. Теперь я даю хлеб соседу своему. Человек покинул когда-то землю свою из-за наготы. Теперь у меня белые одежды, тонкое полотно. Человек бегал когда-то (сам), не имея кого послать. Теперь я богат челядью. Прекрасен мой дом, обширны мои владения. Обо мне упоминают во дворце!

О, кто бы ты ни был, бог, определивший это бегство, будь милостив, верни меня на родину! Ведь ты позволишь мне увидеть вновь место, где пребывает мое сердце. Что может быть важнее, чем погребение моего трупа в стране, в которой я родился! Приди на помощь! Произошло счастливое событие – бог явил милость. Да поступит он так же, чтобы уготовить достойный конец тому, кого он (некогда) вверг в несчастие, и пусть он сжалится над тем, кого он изгнал, обрекая жизни на чужбине!

Если же ныне он милостив, пусть услышит он мольбу пребывающего вдали (от родины) и отвратит руку, заставившую меня скитаться по земле, простерев (ее) к месту, от которого он ее отвел.

Да будет милостив ко мне царь Египта! да живу я милостью его, приветствую владычицу страны, пребывающую во дворце его, выслушиваю распоряжения детей ее!

Ах, если бы мое тело могло снова стать юным! Ибо старость уже наступила, дряхлость настигла меня: глаза мои отяжелели, руки мои обессилены, ноги мои, они отказываются служить, сердце устало – близка моя кончина; пусть они провожают меня в селения вечности; пусть я послужу владычице вселенной. Ах, пусть она говорит мне о благополучии своих детей! Пусть она будет жить вечно надо мною.

И вот рассказали его величеству, царю Верхнего и Нижнего Египта Хеперкара, покойному, о том положении, в котором я находился. И его величество прислал мне царские дары, – чтобы обрадовать сердце смиренного слуги, будто правителю какой-нибудь чужеземной страны; дети царя, пребывавшие во дворце его, позволили мне выслушать их распоряжения.

Копия указа, доставленного смиренному слуге, относительно его возвращения в Египет.

«Гор – Возвращающийся к жизни новым рождением. Обе владычицы – Возвращающийся к жизни новым рождением, Царь Верхнего и Нижнего Египта, – Хеперкара, сын Ра – Сенусерт, да живет он во веки веков!

Указ царя (его) спутнику Синухету.

Тебе препровождается этот царский указ, чтобы довести до твоего сведения следующее.

Ты обошел чужеземные страны, отправился из Кедема в Ретену. Одна страна передавала тебя другой стране по совету твоего собственного сердца. Что же ты совершил, чтобы надо было преследовать тебя? Ты не злословил, чтобы надо было опровергать твои слова. Ты не говорил в совете сановников так, чтобы надо было выступать против твоих речей. Замысел этот, он овладел твоим сердцем, (но) не было его в (моем) сердце по отношению к тебе.

Это твое небо (царица) – она продолжает здравствовать (и) ныне; глава ее увенчана (знаками) царской власти над страной, дети ее – при дворе. У тебя будут в изобилии великолепные дары, которые они будут давать тебе, ты будешь жить от их щедрот.

Возвращайся в Египет! Ты снова увидишь родину, где ты вырос, ты поцелуешь землю у великих двойных врат, займешь место среди сановников. Ведь ты уже начал дряхлеть, утратил мужскую силу, вспоминаешь о дне погребения, о переходе к состоянию блаженства.

Тебе назначат ночь, посвященную маслу сефет и пеленам из рук Таит. Тебе устроят похоронную процессию в день погребения; футляр для мумии – из лазурита; над тобою, находящимся в саркофаге, поставленном на полозья, – небо, и быки влекут тебя, и музыканты впереди тебя.

Исполнят пляску Муу перед дверью твоей гробницы. Огласят для тебя список даров, совершат заклание против твоей стены; колонны твои будут возведены из белого камня среди (гробниц) царских детей.

Не умрешь ты на чужбине, не похоронят тебя азиаты, не завернут тебя в баранью шкуру, не насыплют для тебя могильного холма. Слишком поздно (для тебя) скитаться (?). Позаботься о своем трупе и возвращайся».

Этот указ дошел до меня, когда я находился среди моего племени. Его прочитали мне. Я пал ниц, коснулся земли. Я приложил его (царский указ) развернутым к своей груди. Я обошел кругом свое становище, радостно восклицая:

– Возможно ли, чтобы так было поступлено по отношению к слуге, которого сердце увлекло в чужие страны! Сколь же прекрасно милосердие, спасающее меня от смерти, – ты уготовишь мне конец, (при котором) тело мое (останется) на родине!»

Свой ответ Синухет начинает с выражения радости по поводу того, что он прощен, и восхваляет царя, просит его простить троих других беглецов. Далее он пишет:

«Что до этого бегства, совершенного смиренным слугою, то я не замыслил его, не было его в моем сердце, я не задумал его: я не знаю, что оторвало меня от моего местопребывания. Это было как сновидение, подобно тому как обитатель болот видит себя в Элефантине, человек лагун – в земле нубийской. Я не был объят страхом, за мною не погнались, я не услышал порочащего слова, моего имени не услышали из уст глашатая. Но я задрожал всем телом, ноги мои помчались; сердце мое повело меня; бог, судивший это

бегство, увлек меня. Я ведь не был самонадеян и прежде (?), ибо страшится человек, – все чужие страны. На родине ли я, здесь ли я – ведь ты властен сокрыть этот горизонт: восходит солнце по твоему желанию; воду в реках – ее пьют, когда ты (этого) пожелаешь; воздух в небе – его вдыхают, когда ты (это) повелишь!

Смиренный слуга передает свои права своему потомству, которое он породил здесь. Да поступит твое величество, как пожелает, ибо живут воздухом, который ты даруешь.

Да возлюбят Ра, Гор, Хатор твой священный нос, которому Монт, господин Фив, желает дышать вечно!»

«Затем, – продолжает он, – пришли к смиренному слуге. Мне позволили провести в Иаа день, в течение которого я передал мое имущество моим детям. Мой старший сын стал во главе моего племени, все мое имущество перешло в его руки: мои люди, все мои стада, все мои плоды, все мои плодовые деревья.

Затем смиренный слуга пустился в обратный путь, взяв направление на юг. Я сделал остановку у «Дорог Гора». Тамошний начальник, командовавший отрядом пограничников, послал донесение в столицу, чтобы дать знать (его величеству).

И его величество распорядился, чтобы прибыл опытный управляющий поселянами царских угодий – за ним (следовали) нагруженные суда с подарками от царя для бедуинов, которые пришли со мною, провожая меня к «Дорогам Гора».

Я назвал каждого из них по его имени. Каждый прислужник выполнял свои обязанности.

Я тронулся в путь и поплыл под парусами; месили и процеживали, сопровождая меня, пока я не достиг города Иту.

И вот, чуть забрезжило, раным-рано, пришли звать меня. Десять человек приходило, (и) десять человек шествовало, ведя меня ко дворцу.

Я коснулся челом земли между Сфинксами, и дети царя стояли в воротах при моем приближении, и сановники, вводящие в залу аудиенций, указывали мне дорогу во внутренние покои. Я застал его величество (восседавшим) на золотом троне, в нише (?).

Когда же я распростершись лежал на своем животе, я растерялся перед ним. Этот бог приветствовал меня дружески, а я был как человек, застигнутый сумерками: душа покинула меня, тело мое обессилело, сердце мое, его не было (больше) в груди моей – я был ни жив ни мертв.

И его величество сказал одному из этих сановников:

– Подними его, он может обращаться ко мне.

И его величество сказал:

– Вот ты и вернулся! Ты исходил (много) чужеземных стран. Скитания взяли свое – ты одряхлел. Ты достиг глубокой старости. Немаловажное дело – твое будущее погребение: ты не будешь похоронен лучниками. Не поступай, не поступай во вред (самому) себе впредь (?). Ты не говоришь, хотя произносят твое имя.

Я же боялся наказания. Я ответил на это ответом боязливого:

– Что это говорит мне мой господин? Ах, если бы я мог ответить на это! Но я не могу ничего сделать. Это ведь была рука бога, это был ужас, который живет во мне (теперь), как и при выполнении предрешенного бегства.

Вот я пред тобою! Тебе принадлежит жизнь, и да поступит твое величество, как пожелает!

И было приказано ввести детей царя. И его величество сказал супруге царя:

– Посмотри, Синухет вернулся в обличье азиата, прирожденного бедуина.

Она испустила пронзительный крик, а дети царя закричали все вместе. И они сказали пред его величеством:

– Это, конечно, не он, о государь, мой господин.

И его величество сказал:

– Это, конечно, он».

Родственники царя стали умолять его простить Синухета, произнеся множество лестных слов, обращенных к фараону.

«И его величество сказал:

– Пусть он не боится, пусть он не изнывает от страха: он будет семером среди сановников, он будет введен в круг придворных. Ступайте вы в утренние покои (?), чтобы прислуживать (?) ему.

И вот я вышел из помещения, причем дети царя поддерживали меня под руки, и мы пошли затем к великим двойным вратам. Я был водворен в дом царского сына, великолепно убранный; там было прохладное помещение, были изображения божеств горизонта; там были дорогие вещи из сокровищницы: одежды из царского полотна, а также мирра и первосортное масло (для) царя и сановников, которых он любит, – в каждой комнате. Каждый прислужник выполнял свою работу. Годы были сброшены с моих плеч: я был побрит, мои волосы были подстрижены. Бремя было отдано пустыне, одежды – тем, кто кочует среди песков. Я был облачен в тонкое полотно, умащен первосортным маслом, положен спать в постель; я предоставил песок тем, кто обитает среди песков, деревянное масло тому, кто натирается им.

Мне был пожалован загородный дом, принадлежавший (прежде) одному сановнику. Много искусных мастеров восстанавливали его; все деревья в его саду были посажены заново.

Мне приносили кушанья из дворца три-четыре раза в день – сверх того, что давали дети царя, – ни на миг не переставая.

Для меня была воздвигнута пирамида из камня среди пирамид. Начальник каменотесов пирамиды принимал землю для нее; начальник живописцев расписывал; скульпторы вырезали; начальники работ, состоявшие при некрополе, наблюдали за (всем) этим. Позаботились о том, чтобы все принадлежности, обычно помещаемые в склепе, были там.

Для меня были назначены заупокойные жрецы. Для меня было установлено заупокойное владение (?) с полями перед (моим) пристанищем, как это обычно делается для первого семера. Моя статуя была покрыта золотом, ее передник был из светлого золота. Это его величество повелел сделать ее! Нет простого человека, для которого было бы сделано что-либо подобное!

И я был в милости у царя, пока не пришел день смерти».

Я считаю, что ни в одном другом египетском тексте не передана с такой точностью жизнь, которую люди вели в те далекие времена, и читатель должен простить меня за то, что я позволил себе процитировать его почти целиком.

На 43-м году правления Сенусерт, которому было уже около 70 (вспомним, что престол он занял в возрасте 25–30 лет), подобно отцу, начавшему совместное с ним правление примерно в том же возрасте, назначил своего сына Аменемхета соправителем. О том, в каком году было начато совместно правление отца и сына, нам известно из некоего текста, написанного частным лицом и датированного «44-м годом Сенусерта I, (соответствующим) второму году Аменемхета II» (Boeser, Leyden, IV).

Старый фараон умер на 46-м году своего царствования, то есть на четвертом году совместного правления, находясь, согласно Туринскому папирусу, на троне в течение 25 полных лет. Это предположение подтверждается тем, что 45-й год правления – самая поздняя дата, связанная с царствованием этого правителя и зафиксированная в источниках.

В нашем распоряжении имеется довольно важная надпись, относящаяся к третьему году правления Аменемхета II и 45-му, последнему, году царствования его отца. Она вырезана на табличке, хранящейся в Британском музее (№ 828). В ней описаны вехи развития карьеры некоего царского писца по имени Сементу. «Я родился, – сообщает он, – в правление царя Сехетепибра (Аменемхета I), покойного. Я был ребенком, (только) получившим пояс, когда его величество скончался (мальчики получали пояс юности в возрасте примерно 10–12 лет). Царь Хеперкара (Сенусерт I), живущий вечно, назначил меня писцом гарема и восхвалял меня в этой должности очень сильно. (Затем) его величество назначил меня писцом… (потом) он сделал меня счетоводом зерна Севера и Юга; (затем) он назначил меня писцом великого гарема, и (наконец) он назначил меня царским писцом и начальником работ всей земли. Его величество хвалил меня, так как я был благоразумен, и он любил меня, потому что я (всегда) выступал против (тех, кто был) взволнован. Я никогда не повторил ни одного злого слова». Сементу, очевидно, было около 45 лет, когда он приказал вырезать эту надпись. К этому времени он получил право называться «наследным правителем, хранителем царской печати, другом, любимцем сокола (то есть царя), господином дворца, который делает то, что его повелитель хвалит каждый день, царским писцом». Использование эпитета «живущий вечно», который употреблялся только по отношению к живому правителю, является еще одним свидетельством того, что Сенусерт еще не умер на третьем году совместного правления.

Одним из последних деяний царя, очевидно, стала установка десяти его известняковых статуй в припирамидальном храме в Лиште (см. илл. 5). Однако они так и не были помещены в предназначенные для них места. Они были найдены в 1894 г. лежащими на земле и покрытыми песком. Из-за этого они прекрасно сохранились – только одна из них треснула. На каждой из них изображен царь, сидящий на троне, на боках которого помещены барельефы с изображением северного и южного Нила или, возможно, богов Хора и Сета, символизирующие объединение египетского народа. Сложно понять, почему эти статуи были покрыты песком, а не установлены на положенном им месте. Судя по их внешнему виду, новый царь был настолько исполнен сыновней любовью, что не стал утруждать себя завершением работы, которая не была закончена до смерти его отца. Однако возможно, что статуи были засыпаны песком из каких-то религиозных соображений. Необходимо вспомнить, что статуя представителя предыдущей династии была обнаружена лежащей на боку, причем, судя по ее расположению, ее разместили таким образом намеренно.

Теперь они находятся в Каирском музее, а рядом с ним стоят шесть осирических статуй царя, которые также были обнаружены в его припирамидальном храме. Там же были найдены тринадцать алтарей, возведенных жрицей правителя (Gauthier, Jequier, Lisht).