Глава 7
Бюрократическая государственность рождается из анархизма, рабство рождается из свободы, крайний национализм из сверхнационализма. Из этого безвыходного круга есть только один выход: раскрытие внутри самой России, в ее духовной глубине мужественного, личного, оформляющего начала, овладение собственной национальной стихией, имманентное пробуждение мужественного светоносного начала.
Николай Бердяев «Судьба России»
В дверь позвонили ровно в восемь. Игорь к этому времени успел поспать после сытного обеда, побриться и вымыться. Прочитал обе газеты и начал маяться от безделья.
– О, вот и Ваня, – сказал Сергей.
Он открыл дверь, в прихожую вошел Иван, вновь вырядившийся в красный пиджак.
– Собирайтесь, мигом. Я сейчас, – буркнул он и торопливо зашагал в сторону туалета. Щелкнул выключатель, стукнула закрывшаяся дверь, из-за нее донеслось громогласное журчание.
Игорь прихватил сумку, Сергей – рюкзак. Иван вышел из туалета, шумно отдуваясь и застегивая ширинку.
– Пока в пробке стоял, чуть не лопнул, – пожаловался он.
Вышли из квартиры, спустились вниз, где у подъезда ждал черный «Хаммер».
– Залезайте, – велел Иван. – Поехали. Нужно еще Олега подхватить.
Они выбрались на МКАД и по ней поехали на юг, в сторону Каширского шоссе. Олег позвонил Ивану, когда миновали поворот на федеральную трассу «Крым», сказал, что ждет в Митино.
Добрались до Волоколамского шоссе, а там через эстакаду свернули в Митино.
– Привет, – сказал Олег, залезая в салон. – Как вы?
– Нормально, – ответил Игорь.
– Плохо в Москве дела, – сказал Олег. – Словно туман черный над городом висит. Видел троих наших, все испуганы, боятся даже нос высунуть. Сам два раза чуть не нарвался. Но обошлось.
– Еще бы не боялись, – проворчал Иван. – Я в городе меньше суток, а уже задыхаюсь. Избави нас господь от этого города, – он перекрестился, – Вавилон был золотою чашею в руке господа, опьянявшею всю землю; народы пили из нее вино и безумствовали. А это – Вавилон новый и стократ злейший.
– Самое поганое, что создают эту ауру люди, – сказал Сергей. – Годами создают, копят в себе и сами не замечают, что отравляют все вокруг, точно ходячие контейнеры с ядом. Все, кто полон злости, отчаяния, ненависти, горя… А их много, очень много, и многие становятся одержимыми. Иногда я думаю, что, может быть, благом станет гибель этой страны?
Олег покачал головой.
– Заметит ли мир, если исчезнет Словакия или Зимбабве? – спросил он. – Вряд ли. Но если обрушится Россия, то в плоти человечества возникнет громадная черная дыра, бурлящая хаосом.
– Ничего, зарастет. – Сергей махнул рукой. – Появится нечто новое, что мы сейчас даже не в силах представить. А то надоело это вечное копошение, оправданное высшими целями. Строили сначала Третий Рим, потом капитализм, социализм, а вышла страна победившего идиотизма. Вот смотри, что получается, если правитель все время говорит, что ведет страну к либерализму, а сам укрепляет и укрепляет свою власть? Что это такое?
– Обман? – предположил Игорь.
– Бери выше. Идиотизм. Тотальный, или даже тоталитарный. От которого дух захватывает. И этот идиотизм у нас во всем. Глупость на глупости, ложь на лжи.
– Ладно тебе ворчать, – вмешался Иван. – Царь небесный смилуется над нами и спасет Россию.
– А ты откуда знаешь? Разве может инструмент заметить и тем более познать того, кто им орудует? – сказал Сергей, а потом вскинул руки ладонями вперед. – Хотя и вправду хватит. Разговорами делу не поможешь.
Вернулись на Кольцевую автодорогу, а с нее ушли на Ленинградское шоссе. Москва осталась позади.
Вскоре начало темнеть, на западную половину горизонта выплеснулось багровое зарево заката. Облака сделались двухцветными – темно-синими сверху и оранжевыми снизу.
Но картина эта продержалась недолго. Солнце, выбросив на прощанье одинокий зеленый луч, ушло за горизонт.
– Куда хоть едем? – спросил Игорь, когда по указателям понял, что скоро будет Клин.
– В Царское Село, – сказал Олег. – Там отличное убежище, где можно какое-то время переждать. И до Питера недалеко, а там живут многие из нас. С ними мне тоже надо разговаривать.
Оставили позади Клин, и дальше дорога стала более-менее свободной. «Хаммер» трясло на ухабах и рытвинах, Иван ругался сквозь сжатые зубы, поминал святых и бесов, а также дорожный налог. Сергей дремал, Олег шуршал какими-то листами, рассматривал напечатанные на них таблицы.
Игорю спать не хотелось, поэтому он бездумно смотрел в окно, на пролетавшие мимо огни в домах. Небольших деревень попадалось много, и все они походили друг на друга.
По небу неспешно ползла луна.
В полночь свернули к обочине и остановились, вышли размять ноги. Сергей выкурил пару сигарет, Иван вытащил из багажника столбик пластиковых стаканов и стеклянную бутылку свежевыжатого апельсинового сока.
Когда поехали дальше, за руль сел Олег.
Иван устроился на сиденье рядом с водителем и вскоре захрапел. Олег включил радио, очень тихо, и нашел какую-то радиостанцию, почти свободную от современной попсы.
Так они ехали под аккомпанемент песен «Битлз», Луи Армстронга и Эдит Пиаф.
Тут дремота все же начала одолевать Игоря, и он почти заснул, когда Олег сказал:
– Так, кажется, мы не одни.
– То есть? – спросил Игорь.
Олег посмотрел в зеркало заднего вида.
– За нами идет машина. Идет давно, от самой Москвы, не отстает и не обгоняет. Похоже, кто-то решил за нами проследить.
– Вдруг они просто так едут?
– Нет, чрево неба, – Олег помотал головой. – Мы чувствуем чужое внимание, как струю ветра, как прикосновение. Объяснить сложно, но это так. Те, кто сидят в этой машине, следят именно за нами.
Иван зашевелился на сиденье, кашлянул, прочищая горло:
– Ладно вам болтать… Спать мешаете.
– А ну-ка очнись. – Олег повернулся к нему. – У нас на хвосте висят гости. Надо бы их стряхнуть.
Иван выругался, обернулся и некоторое время глядел назад, сонно моргая и поглаживая себя по лысине.
– Видит господь, они сами нарвались, – сказал он. – Есть у меня в багажнике один аргумент на такой случай. «РПГ-22» называется. Только бы участок дороги попустее выбрать, где-нибудь за Валдаем… Но ничего, и этот сойдет. Только надо отыскать проселок какой…
Олег поморщился.
– «РПГ-22»? Может быть, обойдемся чем-нибудь более скромным? Простреленные колеса, и все дела.
– Нет. Уж заметать следы, так по полной, – и улыбка Ивана стала кровожадной.
Проснулся Сергей, пришлось ему объяснять, в чем дело.
Минут через пятнадцать справа открылась уходящая с трассы дорога, указатель сообщал, что в двадцати километрах в ту сторону находится населенный пункт Длинные Ежики.
– Годится, – сказал Иван, озабоченно хмуря кустистые брови. – Там вон и лес темнеет. Поворачивай и добавь скорости.
Олег заложил крутой вираж, так что пассажиров мотнуло, и «Хаммер» с ревом понесся во тьму. Машину затрясло на неровном асфальте, свет фар заскакал по кустам обочины. Впереди стал виден лес – темная зубчатая стена, а в следующее мгновение стволы деревьев замелькали по сторонам.
– Шумахер хренов… – пробормотал Сергей.
Олег вел уверенно и расслабленно, вписывал тяжелую машину в повороты так, что она проносилась в считаных сантиметрах от деревьев. Ветки хлестали по крыше и стеклам.
– Стоп. Хватит, – сказал Иван. – Съезжай с дороги вон там.
Свернули на проселок, узкий, засыпанный опавшими иголками и листьями. Олег заглушил мотор, и Игорь обнаружил, что его сердце колотится, словно бешеное, а спина – мокрая от пота.
– Лучше вам вылезти, – сказал Иван. – Сейчас мы покажем этим грешникам, что такое гнев божий.
Игорь выбрался наружу, ощутил запах хвои, услышал шорох ветвей в темноте.
– Заодно проверим, просто они ехали за нами или нет, – сказал Олег. – Если свернут сюда, то все с ними будет ясно.
Хлопнул багажник, и Иван вышел из-за машины, держа толстую трубу длиной немного меньше метра. Отбросил что-то в сторону, раздвинул трубу, и Игорь сообразил, что перед ним гранатомет. Отскочили торцевые крышки, поднялись планки прицеливания.
Иван положил гранатомет на плечо, сделал несколько шагов к дороге. Стал слышен приближавшийся шум мотора.
– Отойдите, – бросил Иван. – Чтобы за спиной у меня никого не было. А то полыхнет – мало не покажется…
Олег шагнул в сторону, потянул за собой Игоря. Сергей шмыгнул за массивный силуэт «Хаммера».
Рев мотора приблизился, между деревьями замелькал свет фар. Автомобиль преследователей вырвался из-за поворота, яркие лучи осветили стоявшего на обочине Ивана.
Он улыбнулся и дернул спусковой рычаг.
Грохнуло, из гранатомета сзади вырвался сноп пламени, что-то темное метнулось из ствола вперед. Машину преследователей подбросило, на том месте, где она была, вспух клуб огня, полетели в стороны горевшие обломки. Взрывная волна заставила заскрипеть деревья.
Игорь почувствовал, как в лицо ему дохнуло горячим.
А потом наступила тишина, донесся негромкий треск пламени, лизавшего останки автомобиля.
– Вот и все. Простота и надежность – это то, что я люблю в оружии. – Иван принялся ковырять пальцем в ухе.
Сергей выглянул из-за «Хаммера».
– А я в оружии люблю то, что его не направляют в мою сторону, – сказал он. – Готовы, милые?
– Готовы. – Олег пошел к дороге, и Игорь обнаружил, что у него в руке пистолет. – Но я проверю.
Он ушел, а Игорь ощутил внезапную дурноту. Ноги подогнулись, закружилась голова. Сделал несколько шагов и оперся на капот «Хаммера», ощутил, насколько тот нагрелся.
– Не жалей о них, – сказал Сергей негромко. – Они были не люди, всего лишь одержимые. Иногда приходится убивать, чтобы остаться в живых самому. Как писал один поэт, ныне мертвый, – мне не нужен вздох могилы, слову с тайной не обняться. Научи, чтоб можно было никогда не просыпаться…
Сухо щелкнул пистолетный выстрел.
– Никогда не просыпаться, – повторил Игорь. – А я, знаешь ли, никогда не думал, что буду вот так, в одной машине с убийцами…
– Вот и не думай, – посоветовал Иван. – Легче жить будет.
– А точно они все… это, одержимые?
– На этот вопрос тебе никто не ответит. – Сергей криво улыбнулся. – Но, чтобы совесть молчала, лучше верить в это, как в «Отче наш».
Иван открыл багажник «Хаммера», убрал трубу гранатомета. Вернулся Олег, спокойный и сосредоточенный.
– Их было двое, – сказал он. – Один еще шевелился. Надеюсь, что их не найдут раньше утра.
– Мы к тому времени будем далеко, – кивнул Иван, и они полезли в салон.
Аккуратно объехали догоравшие обломки машины, оставили позади лес и выбрались на трассу. Тут Игорь сумел наконец заснуть, но и во сне он увидел, как разлетается на куски объятый пламенем автомобиль.
Проснулся в холодном поту, выглянул в окно и обнаружил, что они только что проехали деревню Большое Опочивалово.
Потом опять задремал, на этот раз спокойно, без видений.
Заново остановились размять ноги, когда на востоке вовсю начало светать, а луна уползла за горизонт. Олег притормозил на берегу небольшой реки, за которой виднелись окутанные туманом луга, из дымки торчали кроны деревьев.
Над миром царила нежная, свежая тишина, новый день неспешно появлялся на свет.
– Ох, красота… – сказал Сергей, выбравшись наружу.
Игорь зевнул и, спотыкаясь, побрел к растущим у самой воды кустам. Оказавшись под их прикрытием, расстегнул ширинку и пустил долгую струю. Когда вернулся, то Иван сидел за рулем.
– Двинули, – бросил он. – Скоро будет одно приличное заведение, где сможем перекусить.
Игорь залез на место, подумал, насколько ему опротивело и это удобное сиденье, и витавший в салоне запах кожи. Поехали дальше, вскоре поднялось солнце, и сонливость окончательно ушла.
До «приличного места» они доехали только к семи часам утра, и оказалось оно придорожной кафешкой, расположенной по соседству с заправкой фирмы «Лукойл».
Выложенное коричневым кирпичом здание пряталось под красной остроконечной крышей, над крыльцом висела вывеска «Бар «У Ашота». На стоянке рядом с ним стояли три здоровенных трейлера, битый жизнью «уазик» и парочка мотоциклов, напоминавших елочные игрушки – сплошь блестящий металл.
Иван остановил «Хаммер» рядом с одним из трейлеров, ярко-оранжевым, с синими буквами NKL на борту.
– Нас точно тут не отравят? – спросил Сергей.
– Не должны, – ответил Иван. – А еще они варят хороший кофе. Туалет, если надо, вон там, около деревьев.
Сам зашагал в ту сторону, за ним отправился Сергей.
Игорь поднялся на крыльцо за Олегом, тот толкнул дверь. Вступили в зал, который занимали аккуратные столики, покрытые коричневыми скатертями. Из-за стойки на посетителей глянула круглолицая черноволосая женщина. Повернули головы двое затянутых в кожу лохматых типов.
Приветственно улыбнулся сидевший у дальней стены бородач в штормовке.
– Вот так встреча, – проговорил Олег. – Всем встречам встреча. Пойдем поздороваемся со старым другом.
Когда подошли ближе, стало видно, что перед бородачом стоит тарелка с яичницей и кружка пива, а на соседнем стуле лежит поношенный серо-зеленый рюкзак, украшенный множеством нашивок.
Судя по виду, рюкзак вполне помнил времена построения развитого социализма.
– Привет, привет, – сказал бородач. – Какими судьбами?
– Здравствуй, Афанасий, – ответил Олег. – Проезжали мимо, остановились поесть. А ты все странствуешь?
– А что мне еще остается?
Глаза у бородача были голубые и очень яркие, а загорелое лицо покрывали морщины. В русых волосах блестела седина, и напоминал он какого-то известного путешественника, то ли Федора Конюхова, то ли еще кого.
Олег отодвинул свободный стул и сел, Игорь примостился напротив Афанасия.
– Это верно, – сказал Олег. – Куда сейчас идешь?
– Был в Новгороде, собираюсь в Тверь.
– Придется в Москву завернуть. – Олег покачал головой. – Ты сам видишь, что со страной творится, что нам пора собраться.
– Ой, пора. – Афанасий отхлебнул пива. – Стонут людишки везде. Порядка нет, и воли нет. И ветер все сильнее и сильнее…
Он поежился, словно и вправду чувствовал неощутимый для остальных ураган.
Тут хлопнула входная дверь, и в кафе вошли Сергей с Иваном. При взгляде на них лицо Афанасия сделалось мрачным, в глазах полыхнула ненависть. Он отставил кружку и громко спросил:
– А этого кровопийцу вы зачем с собой притащили?
Иван набычился, лицо его побагровело.
– А, изменник, бродяга беспутный, – заговорил он, все более горячась, – откуда ты, собака, бес злолукавый, взялся?
– Тихо. – Олег поднял руку. – Идите садитесь и заказывайте. А нам надо поговорить. Игорь, ты тоже шагай к ним.
Иван выбрал стол подальше от Афанасия, у окна. Усевшись, положил сжатые в кулаки руки на скатерть. Подошла женщина из-за стойки, принесла пепельницу и три папки меню.
Игорь открыл свою, принялся изучать список холодных закусок.
Олег встал из-за стола Афанасия, пожал тому руку и присоединился к спутникам.
– Ну и как поговорили? – с нажимом спросил Иван и бросил в сторону Афанасия злой взгляд.
– Хорошо.
Иван стукнул кулаком по столу.
– Убил бы его, честное слово! Или сначала помучил бы, на дыбу, батогами и иголки под ногти…
– И ты удивлен, что тебя считают кровопийцей? – хмыкнул Сергей.
Он закрыл меню, небрежно бросил его на стол. Вытащил из кармана пачку «Кэптен Блэк» и закурил.
– Афанасий ненавидит тебя, но его можно понять, – проговорил Олег. – Он видел Россию до тебя и видел ее после.
Иван побагровел еще сильнее, дернул себя за бородку.
– Или ты все забыл? – продолжил Олег. – Разгром Москвы татарами, потерю городов на Балтике. Опустевшие села, бегство и разорение крестьян, десятки тысяч погибших. Это сотворил ты.
– Изменники… – просипел Иван. – Изменники… они… карать грешников… право царя…
– Православного, христианского царя? – спросил Олег.
– Эй-эй, его сейчас удар хватит, – забеспокоился Сергей. – Очнется, конечно, но возись еще с ним.
Вернулась женщина из-за стойки, на этот раз с блокнотиком и ручкой в руках, глянула на гостей вопросительно.
– Вы готовы сделать заказ?
– Да, – ответил Олег. – Мне большую чашку кофе. Нарезки мясной и бифштекс, можно не прожаривать…
Пока заказывали остальные, Иван немного пришел в себя. С лица его сошла злая краснота, а голос, когда он заговорил с официанткой, прозвучал почти нормально, лишь немного хрипло.
– Убил бы я тебя… – сказал Иван, когда женщина отошла. – Но знаю, что не смогу.
– Даже и не пытайся, – покачал головой Олег.
Пока ждали заказа, Афанасий расплатился, подхватил рюкзак и ушел. Покинули кафе двое байкеров, лишь четверо дальнобойщиков, завтракавших за одним из столов, продолжали переговариваться и громко смеяться.
Официантка включила стоявший на стойке телевизор, по экрану забегали цветные силуэты, донеслась музыка.
– Попса, – мрачно сказал Иван. – Ладно хоть не Киркоров и не Бритни Спирс.
Принесли кофе Олегу и Игорю, чай – Ивану и кружку темного пива – Сергею. Игорь получил салат с крабовыми палочками и, только съев первую ложку, понял, насколько проголодался.
Когда примерно через час они вышли из кафе, чувствовал себя сытым и опять хотел спать.
Солнце немножко поднялось и начало пригревать, трасса ожила, и «Хаммер» влился в поток машин, двигавшихся в сторону Северной столицы. Когда въехали в Новгородскую область, начались пробки, стали встречаться огороженные участки дороги, дорожная техника на них и рабочие в оранжевых жилетах и касках, деловито ломавшие или укладывавшие покрытие.
Ближе к полудню пробки слились в одну, и скорость упала еще больше.
– Питер близко, – сказал Олег. – Сегодня воскресенье, народ возвращается с дач.
– Хорошо, что нам в сам город не надо, – добавил Сергей.
С трассы свернули около указателя на Павловск, проехали этот крохотный городишко насквозь. Немного постояли около железнодорожного переезда, ожидая электричку.
– Вот и Царское Село, – сказал Олег, когда железная дорога осталась позади. – Или, как его сейчас называют, Пушкин.
Игорь вспомнил фотографии, что были в цифровом фотоаппарате, и человека на них, окровавленного и мертвого. Вздрогнул, когда бросил взгляд на указатель, висевший на одном из домов, и обнаружил, что тихая улочка, по которой они едут, носит название Пушкинская.
Иван притормозил около серого уродливого здания, на котором висела вывеска «Прачечная». Свернул за него и поехал в сторону небольшого сквера, где росли четыре чахлых тополя.
Перед глазами у Игоря поплыло, он сморгнул и обнаружил на месте сквера дом. Двухэтажный, деревянный, он выглядел тем не менее новым, словно его возвели несколько лет назад. Первый этаж имел пять окон, второй – три. От дороги дом отделял крохотный палисадник, откуда поднимались ветки сирени.
– Приехали, – сказал Иван и заглушил мотор.
Открылась дверь, и на крыльцо вышла стройная черноволосая женщина в темном платье и платке на плечах.
– Эх, помню, как я первый раз с ними встретился… – голос Сергея неожиданно дрогнул. – Он-то просто внимания не обратил, даже не запомнил, а она – заметила, да, но очень уж зло заметила…
Олег вылез из машины первым, за ним последовали остальные.
– Здравствуйте, – сказала женщина, не торопясь сойти с крыльца. – Быстро вы добрались. Хотя эти современные машины…
Он махнула изящной рукой и улыбнулась, нежно и очень печально.
– И хозяевам не хворать. Николай дома? – спросил Олег.
– Конечно. Сейчас выйдет. – Женщина посмотрела на Игоря, и он смутился, обнаружив в ее взгляде тоску и жалость. – Для того, кто не знает, – я Анна. Будьте нашими гостями.
Игорь представился, чувствуя себя как в восьмом классе, когда первый раз позвал девушку в кино. Тогда от смущения он едва не заикался, не знал, куда глядеть и что надо говорить…
Как же звали ту девушку? Кажется, Света…
Анна внушала ему необычайную робость. Она не выглядела особенно красивой, казалась очень хрупкой, черты ее лица были не совсем правильными. Но она странным образом притягивала взгляд, за непримечательной внешностью крылась сила.
Это Игорь почувствовал сразу. За последнюю неделю он повидал множество чудных существ, начиная с Саныча в квартире Олега и заканчивая лысым пациентом психушки в Донецке.
Так вот Анна отличалась от них ото всех, чем, он понять не мог, но ощутил это четко, как разницу между мороженым и чесночным соусом.
– Чего замер? – ткнул его в плечо Сергей. – Забирай сумку.
Тут Игорь осознал, что таращится на Анну, едва не открыв рот. Поспешно отвел взгляд, но краем глаза заметил, как она улыбнулась. Вытащил из багажника сумку, пошел к крыльцу.
– Проходите, господа, проходите, – сказала Анна и распахнула дверь.
Они вошли в прихожую, очень большую, с зеркалом в рост человека у левой стены, вешалками в дальних от входа углах и комодом слева, громадным, из темного дерева. Все тут носило на себе еле уловимый отпечаток старины, слабо пахло лаком для мебели и чем-то сладким.
В оклеенных светло-желтыми обоями стенах имелось две двери.
Одна из них распахнулась, и в прихожую шагнул высокий и узкоплечий мужчина в белой рубашке и светлых брюках.
– Прошу простить, господа, – сказал он, чуть склоняя бритую наголо голову. – Немного задержался. Не стойте на пороге. Проходите и чувствуйте себя как дома. Комнаты мы приготовили.
Длинным лицом, холодными серыми глазами, немного чопорными манерами и безупречной одеждой он напоминал британского лорда. Шрамик около глаза создавал впечатление, что хозяин дома немного косит.
– Привет, Николай, – сказал Олег.
– Мир дому сему, – пророкотал Иван и перекрестился.
Сергей промолчал, было видно, что он недоволен. Но и хозяева смотрели на него без особой приязни.
Из прихожей прошли в коридор, через открытую дверь Игорь увидел большую комнату, книжные шкафы, низкий столик рядом с двумя креслами. По темной и очень скрипучей лестнице поднялись на второй этаж. Тут коридорчик оказался короче, двери выходивших в него комнат – закрыты.
Одна из них приоткрылась, и из нее вышла невысокая рыженькая девушка в скромном синем платье и белом переднике.
– Ой, – сказала она и присела в реверансе, спрятав за спину зажатую в руке метелку для сметания пыли.
– Иди, Настя, на кухню, – повелительно сказала Анна, и девушка, скользнув мимо, исчезла на лестнице.
– Дом не очень велик, – голос у хозяина дома был чуть глуховатым, – поэтому мы поселим вас по двое. Вот эта комната в вашем распоряжении, – Николай указал на одну из дверей, – и эта. Удобства внизу, рядом с кухней. Сейчас я покажу.
Олег и Игорь выбрали ту комнату, что находилась ближе к лестнице, с двумя старинными железными кроватями, тумбочкой между ними и высоким узким шкафом. Постели были застелены, в шкафу висели деревянные плечики, а окно выходило на палисадник.
– Иди, мойся первым, – сказал Олег. – А я загляну к соседям. Нам нужно кое-что обсудить.
Игорь спустился на первый этаж, где опять столкнулся с рыженькой Настей. Она стрельнула в него зелеными глазами и исчезла на кухне, где что-то булькало и шипело, распространяя аппетитные запахи. А он подумал, что она мало похожа на сородича этих странных существ, скорее на обычного человека…
Ванная комната в деревянном особняке была вполне современной – белый кафель на стенах, блестящие краны, открытый шкафчик с десятками разноцветных пузырьков и бутылочек. На стиральной машине стопкой лежали мохнатые полотенца – красные, синие, белые.
Игорь напустил в ванну горячей воды, какой едва мог вытерпеть, улегся в нее и минут пятнадцать отмокал, ни о чем не думая. Только когда вода начала остывать, он включил душ и принялся мыться.
На второй этаж вернулся посвежевшим и у дверей комнаты в третий раз наткнулся на Настю.
– Э, простите, – сказала она, опустив глаза. – А можно вас потрогать?
Игорь опешил.
– В смысле?
– Я служу в этом доме второй год, – девушка говорила торопливо, словно боялась, что ей заткнут рот. – У моих хозяев часто бывают гости, я видела много людей… Но все они… ненастоящие, словно нарисованные, как и хозяева. Как и те, что приехали с вами… Что-то не так с ними. А вы нормальный, обычный, как я… Можно?
Он кивнул, а Настя протянула руку и осторожно, точно до чего-то хрупкого, как мыльный пузырь, дотронулась до его плеча.
– Правда. Настоящий… – сказала она.
Дверь комнаты Ивана и Сергея открылась, оттуда вышел Олег. На его бородатом лице появилась еле заметная улыбка.
– Вымылся? И, я вижу, времени даром не теряешь.
Настя вспыхнула, опустила голову и побежала к лестнице. Простучали и стихли ее шаги.
– И зачем ты девушку напугал? – спросил Игорь.
– Прах и пепел, если бы я хотел ее напугать… – Олег покачал головой. – Ладно, я пошел мыться.
Следующие полчаса Игорь провалялся на кровати, ничего не делая, только слушая, как за стеной бубнят голоса. Иван, похоже, пытался в чем-то убедить Сергея, а тот не уступал. Потом к ним заглянул вернувшийся из ванной Олег, и один из спорщиков ушел.
Олег зашел в комнату, открыл шкаф и принялся рыться в сумке.
– Слушай, а что с этим домом не так? – спросил Игорь. – Когда мы подъезжали, я увидел его не сразу.
Олег уселся на кровать, провел ладонью по влажным волосам на макушке.
– Можно сказать, что он существует только в мифе, – ответил он. – Как и мы все. Заметить его обычному человеку не так просто, и возможно это только с разрешения хозяев. Они его создали, и это их место силы. Тут они всемогущи, как античные боги. И в чем-то даже сильнее. Понял?
– А у тебя есть такое место силы?
– Если только считать таким курган в урочище Сопки у Старой Ладоги. Но там жить нельзя. Да и вообще толку от него?
Еще через час, когда успели вымыться и Иван и Сергей, в комнату заглянула Анна, позвала гостей на обед. Олег вытащил из сумки новую рубаху, светло-бежевую, с косым воротом.
– Тебе бы тоже надо одеться, – сказал он. – Это не перекус в придорожной кафешке. Тут все официально. Но у меня лишних вещей нет. Пойду спрошу у Сергея. У него одежды должно быть много, хотя размер не совсем тот.
Игорь в очередной раз пожалел о том, что не заглянул в собственную квартиру, не обновил гардероб. Олег ушел, но быстро вернулся и принес серую рубаху в тонкую, едва заметную полоску.
– Туфель и брюк нет, – проговорил он. – Но ничего, хозяевам придется немного потерпеть.
Они спустились вниз, прошли в ту самую большую комнату, часть которой Игорь видел из коридора. В центре ее обнаружился застеленный белоснежной скатертью стол, на нем – хрустальные бокалы, фарфоровые тарелки и серебряная столовая посуда.
Все блестело, напоминая елку в новогоднюю ночь, вокруг стола стояли тяжелые старинные стулья.
– Прошу, господа, – Николай повел рукой в сторону стола.
– Настя, подавай, – скомандовала Анна.
Игорь, немножко оробев, опустился на один из стульев. Николай достал из буфета две бутылки – коньяка «Наполеон» и красного французского вина. Рыженькая служанка внесла большую супницу с торчавшим из нее половником, по комнате распространился запах борща.
– Мне коньяка, – сказал Сергей с кривой усмешкой, – хотя не люблю заграничный. Наш куда лучше.
Николай и бровью не повел, а вот Анна слегка поморщилась.
Поначалу ели в полном молчании, слышался только стук ложек о тарелки. Борщ был необычайно наваристым, очень густым, а вот вино Игорю не очень понравилось – показалось кисловатым.
– Я догадываюсь о причинах вашего приезда, Олег, – сказал Николай, когда Настя унесла тарелки из-под супа и начала расставлять чистые. – Только мне кажется, что все это ваше мероприятие бессмысленно.
– Почему? – спросил Олег.
Он к налитому в бокал коньяку даже не притронулся.
– Что изменится, даже если у вас получится собрать всех?
– Ты просто плохо помнишь прошлый синклит, – сказал Иван, и темные глаза его сверкнули. – Господь даровал нам силу, но она проявляет себя только тогда, когда мы вместе. Стоит нам собраться, и Россия воспрянет от смертельного сна, вновь станет сильной и могучей…
– Мечты патриотов. – Николай вздохнул, поправил заткнутую за воротник рубахи салфетку. – Они не меняются с течением времени. Помню, в начале прошлого века прочитал я роман некоего Шарапова. Назывался он, если я не запамятовал, «Через полвека». Фантастика, речь идет о том, что человек заснул на пятьдесят лет, очнулся только в тысяча девятьсот пятьдесят первом. И что он увидел, догадайтесь? – хозяин обвел гостей взглядом. – Это несложно. Великую Россию, что владеет Царьградом и Афганистаном, под чьим скипетром находятся все славяне, а граница проходит по Адриатике. Разве не об этом мечтают наши патриоты сейчас? Я во многом согласен с вами, Иван, верю в то, что народу не помешало бы вернуться к православию, но я не нахожу сил поверить, что возможно возрождение. У русских слишком мало силы, мало огня и жизнеспособности. Будущее за другими, за теми, кто ярок, молод и смел. Будущее придет с юга, из Аф…
Пока говорил, бледное лицо его порозовело, а правая бровь начала чуть заметно подергиваться.
– Тише, Коля. – Анна изящным жестом положила руку Николаю на плечо. – Тебе не нужно волноваться… Господа, оставим ваши серьезные разговоры на потом. Поедим спокойно и мирно.
– Да, Аничка, конечно, – сказал Николай, взял ее руку и поцеловал.
На второе подали котлеты по-киевски с гарниром из жаренного с овощами картофеля.
После него десерт – мороженое с клубникой.
Одолев свою порцию, Игорь ощутил, что наелся на несколько дней вперед. И вместе с остальными вполне искренне поблагодарил хозяйку.
– Прежде чем хвалить меня, дождитесь ужина, – сказала Анна, но лицо ее украсила слабая улыбка.
Игорь вышел из столовой вслед за Сергеем, Иван и Олег задержались, о чем-то разговаривая с хозяином. Тот хмурился, крутил в длинных тонких пальцах сигарету и нервно кивал.
– Ну что, пойдем погуляем, пока они о всяких глупостях болтают? – предложил Сергей.
Он был немного пьян, на молодом лице красовалась залихватская улыбка, но под синими глазами залегли тени, а взгляд был усталым, опустошенным.
– Я думал поспать, – сказал Игорь.
– Ради бога, отбрось эту дурацкую мысль! – Сергей схватил его за руку и потащил за собой в сторону выхода. – Это же Царское Село, когда ты его еще увидишь, а? Пива выпьем, девчонок подцепим.
Игорь понял, что сил сопротивляться у него нет.
Они вышли на улицу, Сергей закурил, завертел головой, встряхивая волосами и хитро ухмыляясь.
– Так, надо вспомнить, что тут и как, – сказал он, а потом махнул налево. – Пойдем в ту сторону, там парки.
Они обошли дом, и стало видно, что сзади к деревянному особняку примыкает вполне современный гараж – кирпичный, с крышей из шифера и мощными стальными воротами. Но удивиться как следует Игорь не успел, Сергей потащил его дальше, не закрывая рта ни на мгновение.
– Эх, помню, когда-то я сюда часто ездил… Да и служил тут, еще в Первую мировую. Хотя что за служба – смех один! Плакать хочется, как вспомнишь. Санитарный поезд царский… стихи великим княжнам читал…
Они дошли до самого конца улицы, заканчивалась которая еще одним старым деревянным домом, светло-серым, с застекленной верандой. На бронзовой табличке Игорь прочитал «Дом Китаевой».
– Вон там, – Сергей показал направо, – есть Египетские ворота. Два здоровых таких обелиска. Но мы туда не пойдем. Нам, как всем настоящим мужчинам, налево. Вот, смотри.
По левую руку остался самый настоящий, хоть и маленький костел, а по правую вскоре начался Александровский парк. Прошли мимо Кухонного корпуса, выходящего прямо на улицу, среди зелени мелькнула блестящая поверхность пруда.
Добрели до памятника Пушкину, установленному в Лицейском саду, стал виден Екатерининский дворец.
– К нему мы не пойдем, – сказал Сергей. – Пойдем в парк, погуляем немного, подышим воздухом…
И они свернули на заасфальтированную дорожку.
Здесь, посреди высоких старых деревьев, аккуратно подстриженных газонов и гуляющих людей, Игоря охватило необычайное чувство умиротворения. Беспокойство, снедавшее его последние дни, страх за собственную жизнь, шок от осознания того, что многие «мертвецы» на самом деле живы – это стало мелким и незначительным, пустым и неважным…
Осталась только горькая мысль о том, что Кати больше нет и не будет никогда.
Даже Сергей присмирел, ушел в собственные мысли, и лицо его стало старым и очень злым.
Народу в Александровском парке было много. Ходили мамы с колясками, пожилые парочки и компании тинейджеров, катались велосипедисты и обладатели роликовых коньков. На одной из лужаек мальчишки играли в футбол, слышались веселые голоса, смех, удары по мячу.
Теплый ветер ерошил листья и качал ветви.
Они ходили долго, пересекали мостики над крошечными каналами, смотрели на памятник генералу Хазову, шагали среди берез, тополей и лип. Сергей и не вспоминал о том, что собирался выпить пива, и это было на него совсем не похоже. Он брел, опустив лохматую голову и засунув руки в карманы.
В особняк вернулись ближе к вечеру, когда ноги у Игоря начали гудеть, а хмель из Сергея выветрился. В этот раз Игорь увидел дом почти сразу, и лишь на миг перед ним предстал силуэт уродливой прачечной.
В прихожей оказалось пусто, с кухни доносилось звяканье кастрюль и негромкое пение Насти.
– Никого нет, – сказал Сергей. – Пойдем наверх. Наши наверняка там, а на ужин нас позовут.
Олег и Иван обнаружились в гостевой комнате. Они сидели на кровати и играли в шахматы. Фигурки, вырезанные из дерева, смотрелись необычно. Черные были сделаны в виде войска Карла Двенадцатого, а белые – в виде армии Петра Первого. Ладьи выглядели пушками, слоны – офицерами, пешки держали в руках винтовки со штыками, а короли – подзорные трубы.
Иван глянул на вошедших и двинул вперед ферзя.
– А если я вот так схожу? Ха-ха, – сказал он. – Сдавайся, язычник. Или демоны уволокут твою душу в геенну огненную.
– Так и так уволокут, – отозвался Олег спокойно. – Вот только ждать, наверное, они замучились. Тебе шах.
Сергей махнул рукой и отправился к себе в комнату, а Игорь присел на кровать напротив и принялся наблюдать за игрой. Сам он шахматами да и прочими играми мало интересовался. Разве что преферансом баловался в студенческие годы, и тогда в общаге они резались до поздней ночи…
– Шах? – Иван засопел, погладил себя по лысине. – Ах ты, изменник злобесный, собака бесовская…
Олег не обратил на ругань соперника внимания.
Иван сделал ход и схватился за голову, а Олег снял с доски белого слона и повторил:
– Тебе шах.
– Дай, я перехожу, – попросил Иван, с угрозой глядя на противника.
– А ну-ка оставь царские замашки, – Олег укоризненно покачал головой. – Ты не в Александровской слободе, и мы – не придворные, что готовы лизать вонючие сапоги.
Иван засопел еще сильнее, бросил гневный взгляд на Игоря, после чего пробурчал:
– Ладно. Сдаюсь.
– Еще партию? – предложил Олег.
Иван кивнул, и они расставили фигуры. Первый ход оказался традиционным: е2 – е4, а дальше игроки начали подолгу задумываться. Наблюдать за ними было интересно, почти так же, как тогда в поезде играть в козла, только Игоря на этот раз не интересовал результат.
Следующую партию выиграл Иван, третью свели вничью, а едва собрались начать четвертую, в дверь постучали. В комнату заглянул Николай, проговорил негромко:
– Господа, ужин через десять минут. Учитывая ваши обстоятельства, мы решили сделать его неформальным.
И он закрыл дверь.
– Это значит – смокинг можно не надевать, – сказал Иван и, засунув руку под рубашку, почесал живот. – И то хорошо, а то на обеде я сидел, точно на иголках. Даже пукнуть боялся.
– Если бы посмел, Анна бы тебя убила, – проговорил Олег.
Они сложили фигуры в доску, ее Олег взял под мышку, и все вместе пошли вниз. Сергей оказался в гостиной, крутился вокруг расставлявшей тарелки Насти. Девушка отчаянно краснела под его взглядами.
– Прошу, заходите, – сказала Анна.
Она сменила платье на другое, но того же цвета, накинула поверх шелковую шаль, черно-красную, с бахромой. В черных прямых волосах появились серебристые заколки, маленькие и ажурные.
За окном еще не было темно, но на столе горели свечи, поставленные в массивные деревянные канделябры.
– Приступим, – сказал Николай и отодвинул тот стул, на который предстояло сесть хозяйке дома.
Ужин оказался куда более изысканным, чем обед. Все блюда, начиная с рулетиков из лосося и морского коктейля, были очень сложными. Игорь попробовал запеченное с черносливом мясо, съел жареного с бобами тунца. Когда Настя принесла торт, он только вздохнул.
Но отказаться от кондитерского великолепия, увенчанного горой взбитых сливок, не нашел сил.
– Очень здорово, – сказал Олег, когда с тортом было покончено и Николай разлил по бокалам «Наполеон». – Не могу не выразить восхищения хозяйке. Не вспомню, когда последний раз так ел.
Анна улыбнулась, насмешливо и чуточку надменно, в синих глазах ее мелькнуло лукавство.
– Не стоит благодарности, – сказала она. – Там, где появляешься ты, – тут странный взгляд достался Игорю, – все меняется, все рушится. Вероятно, это прощальный ужин, поминки по той спокойной жизни, к которой мы привыкли. Не спорь, – Анна подняла руку, – даже не думай.
И Олег покорно склонил голову.
– В любом случае мы прожили больше, чем отведено Богом обычным людям, – сказал Николай. – И всегда знали, что смерть рано или поздно вспомнит о нас. Поэзия, душа народа, умерла, и вместе с ней умрем и мы. Но пока мы живы, давайте наслаждаться стихами.
Сергей улыбнулся, криво, неестественно, покрутил головой и потянулся к бутылке.
– Я начну, Коля, – проговорила Анна, – пусть нашим гостям станет сегодня немного грустно…
И она начала читать, медленно, нараспев, глядя в окно, мимо сидевших за столом:
Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.
Свечи чуть слышно потрескивали, оплывая, за стенами дома шумел поднявшийся ветер. А она говорила и говорила, мерно и глухо, и Игорь чувствовал, как ее спокойный голос уводит за собой:
Много звездных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.
Николай улыбался, Сергей пил коньяк из бокала, точно обыкновенную воду, лицо его кривилось. Олег сидел бесстрастный, как статуя, Иван возился и вздыхал, на лице его было что-то вроде досады.
А Игорь чувствовал, что не в силах пошевелиться, не в состоянии сбросить с себя колдовскую силу низкого женского голоса:
И, смеясь надо мной, презирая меня,
Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
Люцифер подарил мне шестого коня —
И Отчаянье было названье ему.
Анна замолчала.
– Браво, – сказал Сергей. – Великолепно. Это потрясающе. Как жаль, ах, как жаль, что больше никогда…
И он резко замолчал, сжал кулаки.
– Теперь моя очередь, Аничка, – Николай ласково взглянул на жену, погладил ее по руке, и прокашлялся.
Голос его изменился, стал более звучным, сильным:
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Услышав эти строки, Анна вздрогнула, лицо ее исказилось, словно от муки. Но Николай не обратил на это внимания, продолжил читать, вроде бы спокойно, без всякого выражения, но с ощутимым внутренним усилием.
Напряжение копилось в комнате, невидимое, но ощущаемое, словно статическое электричество.
Стихотворение оказалось коротким.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля…»
Николай замолчал, и напряжение мгновенно исчезло. Остались только горевшие свечи, шорох вечернего ветра за окном и люди вокруг стола, ошеломленные, растерянные и потрясенные.
– Смотрю, мы смогли произвести на вас впечатление, – сказал Николай и улыбнулся, еле заметно, одними краешками губ.
– Даже слишком сильное, – покачала головой Анна. – Наверное, хватит стихов. Расскажи, Коля, что-нибудь про Африку.
На следующее утро Игорь проснулся только к десяти. Открыв глаза, обнаружил, что Олега в комнате нет. Оделся и вышел в коридор, постучал в ту дверь, за которой поселили Сергея и Ивана, но в ответ не услышал ничего. Заглянув внутрь, обнаружил пустоту и тишину.
Спустившись на первый этаж, столкнулся с хозяйкой дома.
– Доброе утро, – сказала она. – Ваши друзья уехали вместе с Колей. Появятся только вечером. Умывайтесь, и прошу на кухню. Завтрак ждет вас.
– Хорошо, спасибо.
На секунду Игорь испытал нечто вроде обиды, что его не взяли с собой, оставили тут скучать. Но она отступила, сменившись облегчением – целый день провести на одном месте, никуда не нужно ехать или идти…
После бешеной гонки последних дней – настоящий рай.
Он не спеша умылся, потом тщательно побрился, глядя в висевшее над раковиной овальное зеркало. Осмотрел синяки и ссадины, точнее, то, что от них осталось, и пошел на кухню.
Там его ждал завтрак – омлет, тосты с маслом и мармеладом и очень крепкий кофе.
– Спасибо, – сказал Игорь, поднимаясь из-за стола. – По-моему, если мы проживем у вас чуть подольше, я начну толстеть…
– Это не самое худшее, что может случиться с человеком, – задумчиво проговорила Анна. – Пока отдыхайте, а примерно в полдень, если не возражаете, мы с вами сходим в магазин. Нужно купить продуктов на всех.
– Конечно, – кивнул Игорь.
Она глянула на него чуть проказливо и сказала:
– Библиотека в вашем распоряжении. Вон та дверь, рядом с гостиной. Берите все, что там найдете.
Библиотека оказалась просторной и полутемной. Стеллажи с книгами стояли так тесно, что между ними с трудом получалось протиснуться. На полках были книги на русском, английском и французском, рядом теснились энциклопедии, сборники поэзии Теофиля Готье и пьес Еврипида.
Игорь побродил некоторое время, беря в руки то одно, то другое, а потом вытащил первый том монументального издания «Вселенная и человечество», выпущенного еще до революции, принялся смотреть картинки и увлекся.
Когда скрипнула дверь, он невольно вздрогнул.
– А, вот вы где, – сказала, заглянув в библиотеку, Анна. – А я уж начала гадать, куда исчез последний мой гость. Собирайтесь, нам пора.
– Хорошо, – он с сожалением вздохнул и поставил тяжелый коричневый том на полку, рядом с собратьями.
Сборы свелись к тому, что Игорь натянул кроссовки.
Когда вышли на улицу, обнаружил, что «Хаммер» Ивана так и стоит на месте.
– Не удивляйтесь, – сказала Анна. – Эта машина слишком, как бы это сказать, засвечена, и ездить на ней опасно. Коля взял ваших друзей с собой.
– А ему зачем в Питер?
– На службу. Он служит во французском консульстве.
По Пушкинской прошли немного и почти сразу свернули направо.
Игорь шагал рядом с Анной, высокой и гибкой, необыкновенно изящной, и чувствовал себя неловко. Она по-прежнему внушала ему робость, точно самая красивая девчонка в классе, к которой боязно даже подойти. Встречные посматривали на нее с удивлением, многие оглядывались.
– Меня замечают, хотя я этого не хочу. Это плохо. Значит, люди перестают верить в нас, – сказала Анна.
– Почему? – спросил Игорь, подумав, что ей до странности не хватает широкой старомодной шляпы с вуалью.
– То, во что искренне верят, всегда незримо. Миллионы верят в добро и любовь. А кто их видел? Не проявления, а в чистом виде. Похоже, что Олег прав и нас ждут тяжелые времена.
Показался старинный дом с колоннадой, одноэтажный и очень длинный.
– Гостиный двор, – сказала Анна. – Торговые ряды, где когда-то познакомились мы с Колей. Как странно, при жизни я все время хотела от него уйти, много было всякого. Но миф связал нас крепче, чем венчание в церкви, и теперь мы всегда вместе, он рядом, и я больше не хочу уходить…
– А каково это – вспоминать, что ты когда-то уже жил? – спросил Игорь.
– Тяжело, – просто ответила она. – Мне было легче, поскольку Коля меня почти сразу нашел и помог пережить самое страшное время. Хотя тогда я не понимала, что такое происходит, думала, что сошла с ума… А потом вспомнила, как пару раз сталкивалась с ним в Петербурге, когда он был много лет как мертв, а я – еще жива. Конечно, я тогда не верила собственным глазам… Но и как такому поверить? Расстрелянный возвращается – сюжет не для жизни, а для глупого романа.
Они прошли внутрь Гостиного двора и оказались у самого обычного супермаркета. Вошли внутрь, Игорь взял большую тележку на колесиках, покатил перед собой.
– Сначала – овощи, – говорила Анна. – Понятно, что сейчас не сезон, что везут их бог знает откуда. Но от баклажанов мы не откажемся… Что еще?
Тележка потихоньку наполнялась – сыр, сметана, майонез, приправы, петрушка и укроп.
– Теперь мясо. – Анна остановилась перед витриной, на которой лежала вырезка. – Наш друг Олег очень любит его. Телятины сейчас не найти, так что придется брать свинину. Хотя в возрасте Олега положено есть не жаркое, а протертые каши. Вы знаете, что он из нас самый старый?
– А как же Рюрик? – спросил Игорь.
– Херрауд-Хререк Людбрандсон Сигньотр Трувар из датского рода Скьелдунгов никогда не вступал на территорию современной России. Поэтому в синклите такого существа нет. Не может появиться тот, кого реально не было.
Игорь растерялся.
– Как не было? А призвание варягов?
– Сказка. Подумай сам – ну какое племя будет приглашать себе вождя из дальних земель? Это же глупость. Да и само слово «варяги» появилось только в одиннадцатом веке. Рюрик – уроженец Ютландии, и прославился он как пират. Да, его на самом деле призвали на княжение. Да только в тот Новгород, что располагался на славянском Поморье, в землях нынешней Польши. А потом беглецы, уходившие от немецкого натиска, принесли быль о Рюрике в Новгород на Волхове.
– А… ну да… – протянул Игорь немного разочарованно.
Очередная легенда, созданная Нестором и его продолжателями, рушилась с громким треском. И если осколки первых еще резали душу Игоря, то падение этой прошло для него совершенно безболезненно.
После того что услышал и узнал в последние дни, он готов был поверить во что угодно – в то, что Петр Первый был гермафродитом и что именно поэтому он яростно резал бороды боярам; что революцию семнадцатого года задумали жидомасоны; и что фараон Тутанхамон и царь Иван Третий – один и тот же человек…
Анна выбрала два куска свиной вырезки, добавила пару килограммов сосисок, и они зашагали к выходу. Круглолицая смуглая кассирша глянула на покупательницу с сильным удивлением, но затем взгляд ее стал рассеянным, движения – замедленными. Она сунула протянутую Анной карточку «Мастер Кард» в сканер, подала на подпись чек.
Игорь переложил продукты в тонкие пластиковые пакеты с надписью «Спасибо за покупку!», и они вышли из магазина.
– Одного я не пойму, – сказал он. – С кем же вы все-таки сражаетесь? Кто вертит всеми этими одержимыми?
Анна помолчала, прежде чем ответить.
– Мой сын сочинил небольшой текст. Он называется «Апокриф». В нем все очень четко расписано. Есть Бог, но он не Абсолют. И есть Дьявол, какой не есть порождение Бога, не тварь, а небытие. И это небытие может быть активным, но не само по себе, а через волю людей. И действует оно в первую очередь через ложь, которой можно сотворить все что угодно. А мы, те, кто были ранее, мы воплощение Правды Божией, – она усмехнулась. – По крайней мере, мне очень хочется в это верить. Как и в то, что наши воспоминания – истинны.
– А разве вы в этом не уверены?
– Нет. Слишком все эфемерно в этом мире. – Анна вздохнула. – Особенно в том, что касается прошлого.
Пока разговаривали, оставили позади Гостиный двор, вышли в переулок, идущий к Пушкинской.
– А что вы надеетесь изменить этим синклитом? – спросил Игорь. – Олег говорил мне что-то о пробуждении духа народа, но верится в это с трудом.
– Мы можем хотеть что угодно, но история сама по себе меняться не может, даже современная, – сказала Анна, – ее могут менять только люди. Для того чтобы внести перемены, необходим человек. Пусть даже один.
В голове у Игоря словно щелкнуло, вспомнился тот день, когда они с Олегом и Сергеем разговаривали о прошлом. Появилась какая-то мысль, неприятная, сложная, но он не успел ее ухватить, и она уплыла, исчезла.
– Коля не верит, что у нас есть будущее, – сказала Анна, когда они подошли к дому, – да и сын мой сказал бы что-нибудь в таком духе: после распада СССР русский этнос оказался разрезан по живому. Уровень пассионарности резко упал. Можно сравнить бешеное воодушевление начала девяностых и потребительский рай середины двухтысячных. Что дальше? Обскурация, то есть агония и распад. Все произошло очень быстро, но по той же схеме, что и всегда. Плюс есть вероятность возникновения на территории бывшего СССР химерной этнической конструкции. Из-за столкновения этносов и трансляции через СМИ чуждых моделей поведения. Химера живет за счет лжи, как и все современное общество. Ну а мне, мне очень хочется верить, что не все потеряно…
Они поднялись на крыльцо, Анна отперла дверь.
Игорь помог ей переложить продукты в громадный серебристый холодильник. Затем его накормили обедом – остатками вчерашнего борща и принесенными из магазина сосисками.
Он заглянул в библиотеку, нашел роман Карла Мая в потрепанной бумажной обложке и пошел наверх, надеясь полежать и почитать. Открыл дверь комнаты и остолбенел.
На кровати сидела Настя и смотрела в окно. Рыжие волосы ее были распущены, передник исчез.
– Это… привет, – сказал Игорь.
Девушка застенчиво улыбнулась.
– Заходи, что встал на пороге?
– А, да, – он сделал шаг вперед. – Ты что-то хотела?
– Поговорить с живым… с нормальным человеком, – голос Насти сорвался, и Игорь увидел, что на глазах ее блестят слезы. – Я служу у них уже пять лет, и меня все, все считают сумасшедшей! А поначалу все было так хорошо – вежливые хозяева, деньги приличные…
Игорь сел с ней рядом, и девушка немедленно уткнулась к нему в плечо и заплакала.
– Ничего, возможно, скоро все изменится, – сказал он. – Ты даже не представляешь, как сильно.
– Да? – она подняла лицо, всхлипнула и неожиданно сильно обняла его. – Ты ведь не отвергнешь меня?
– Что?
В этот момент Игорь растерялся еще сильнее. Вспомнил о Кате, накатила горечь, и захотелось оттолкнуть девушку, сказать, что неделя прошла с того дня, как он лишился жены.
– Ты не отвергнешь меня? – спросила Настя, заглядывая к нему в глаза. – Не думай… я не… я не ложусь в постель к первому встречному… но только ты… пойми… они все надо мной смеются, хотя я красивая, я знаю… Но они говорят, что я дура, что я на самом деле придумываю все…
И тут тело Игоря подвело его. Он ощутил эрекцию, необычайно мощную, почти болезненную, как в переходном возрасте. «Прости, Катя», – сказал он про себя, а вслух же проговорил:
– А что твоя хозяйка? Анна нас не застанет?
– Нет, не бойся… – она придвинулась ближе. – Ну что, мне уйти или остаться?
Страха в этом вопросе было куда больше, чем желания. Игорь вздохнул, и томик Карла Мая полетел на пол.
Настя ушла через час, а Игорь остался лежать, совершенно опустошенный, даже не столько телесно, сколько эмоционально. Сердце кололо осознание того, что он совершил измену, и не помогали мысли о том, что он семь дней как холост. Перед глазами вставала фигура Кати, необычайно живой – какой она была в свадебном платье, какой в игривом халатике…
Выругавшись, Игорь перевернулся на живот и потянулся к лежавшей на полу книге.
Перед глазами поплыло, и он обнаружил, что не лежит, а стоит.
Игорь находился около широкой дороги, по обочинам стояли большие избы. Вокруг суетились и ходили люди, таскали бревна и доски, летели стружки и щепки, слышался стук топоров и визг пилы. Пахло сырой землей и почему-то кровью, ветер носил багровые осенние листья.
С одной стороны дорога упиралась в ворота крепости, с другой – терялась между домами.
Пространство, где шло строительство, было огорожено цепью солдат в зеленых кафтанах. На них напирала толпа, виднелись любопытные лица, мужские и женские, и всюду сновали дети.
В десяти шагах от Игоря на длинный помост начали ставить толстые столбы с перекладиной наверху. Когда принялись навязывать на него веревки с петлей, осознал, что это виселица.
Такие же помосты со столбами тянулись в обе стороны, и к городским воротам, и прочь от них.
Судя по количеству помостов, казнь предстояла масштабная.
Потом работа оказалась закончена, топоры стучать перестали, и плотники заспешили прочь.
– Едут! Едут! – понеслось над толпой.
Издалека донеслись скорбные крики и вопли, потом стал слышен стук копыт и скрип тележных колес. На дороге показалась группа всадников, в которой выделялся необычайно высокий человек с торчащими усами и бешеным взглядом. Камзол на его груди был расстегнут, словно усач не чувствовал холода, подергивалось круглое, будто кошачья морда, лицо.
От ворот крепости навстречу всадникам двинулась пешая процессия во главе с бородатым стариком в богатом церковном облачении. В руках он держал икону, когда подошел поближе, стало ясно, что на ней – лик Богородицы. Следом шагали служки, лица у них были испуганные.
– И ты здесь?! – закричал высокий, после чего остановил лошадь и спрыгнул на землю. – Зачем явился?!
За первым начали спешиваться другие всадники.
Старик заговорил густым, мощным басом:
– От предков наших боголюбивых идет обычай, что архипастырю положено взывать о милости. Дабы поддержал тебя господь мышцею своею в час брани, снизойди же ты к мольбам вдов и сирот, государь.
Глаза усатого сверкнули.
– Никогда! – закричал он. – Я не меньше, а то и больше твоего почитаю Господа и Пресвятую Богородицу! Но долг мой – охранять народ и казнить злодеев, что яро умышляют против власти! Уходи немедленно и икону свою поставь на место. А то прикажу и тебе отрезать бороду!
Лицо старика побагровело, толпа замерла в молчании, а из свиты усатого донеслись смешки.
– Гордон! – закричал он. – Если эти не уберутся сами, то прикажи солдатам колоть их штыками в толстые животы!
– Да, государь, – с легким акцентом сказал дородный пожилой воин в треуголке и парике, чье красное лицо было совершенно спокойным, а на боку висел палаш. – Приказ немедля будет исполнен.
Служки подхватили толстого старика под руки, потащили прочь. По толпе прошел гул, народ за оцеплением заволновался.
– Давайте! Давайте! – вновь закричал усатый.
Огибая всадников, начали подкатывать телеги, окруженные солдатами. На каждой сидело по двое мужчин, державших в руках зажженную восковую свечу. Сквозь прорехи в грязной одежде виднелись плохо зажившие раны и ожоги. Рядом с телегами шли палачи в черных колпаках, а следом с криками и плачем бежали женщины и дети.
Они все пытались прорваться к телегам, но солдаты из охраны их не пускали.
Телеги въехали на оцепленное пространство и остановились. Скрип колес затих, крики и плач стали отчетливее. Люди со свечами начали выбираться из телег, многие еле двигались, их подгоняли тычками штыков.
На лице усатого отражалось злобное, алчное нетерпение. Он суетился, бегал всюду, чуть ли не сам хватался за ружья.
– Антихрист! – закричал ему в лицо один из осужденных, высокий и статный, но с одним глазом. – Дьяволу душу продал! Не верьте, люди православные! Не царь это наш! Он же в немчуре сгинул, а лютера проклятые его подменили! Подсунули нам образ бесовский…
Подскочил один из палачей, длинный кнут в его руке хлестнул одноглазого по спине так, что тот упал на колени.
– Молчи, собака! – закричал усатый. – Уста твои мерзкие только кал зловонный и могут извергать! Кладите его, и топор мне!
Одноглазого выволокли из телеги и бросили на помост лицом вниз.
– Не замолчу… – выдавил он, преодолевая боль. – Мы за твоего отца и за тебя кровь лили, а ты на образ божественный руку поднял… ради греха содомского вид женский ты хочешь принять… Зелье адское привез с собой, чтобы дым пускать, аки бес! Антихрист!
Принесли топор, большой, с полукруглым лезвием. Усатый схватил его, с усилием поднял.
– Смерть тебе, мятежник! – закричал он и ударил.
Раздался хруст, на помост с бульканьем потекла кровь, голос одноглазого пресекся, тело содрогнулось и затихло. Но усатый опустил топор еще раз и еще, продолжая рубить мертвое тело.
– Так будет с каждым! – голос его дрожал, а покрасневшее лицо дергалось, точно у припадочного. – Вешайте их, чего же вы замерли! Или хотите занять их место? Ну, шевелитесь!
Застывшие было палачи и солдаты вновь задвигались. Осужденных заводили на помосты, ставили под ноги сосновые чурбаки. Затягивали на шее петлю и выбивали чурбак, и очередной повешенный начинал биться в предсмертной агонии. Над местом казни поплыли запахи мочи и кала, напомнившие Игорю о привокзальном туалете.
Толпа смотрела на происходившее в тяжелом молчании, продолжали голосить те, чьих мужей и отцов предавали смерти.
– Глашатай! Ты где, стервец? – рявкнул усатый. – Читай указ!
На помост поднялся молодой парень в темном камзоле, коротком парике, но без шапки. Развернул лист, украшенный снизу большой сургучной печатью, и принялся читать:
– Милостью Божьей мы, Петр Алексеевич, государь царь и великий князь всея Великия, Малыя и Белыя Русии самодержец, повелеваем…
Дальше стало ясно, что царь Петр запрещал приближаться к телам казненных и снимать их с виселицы. Тем же, кто нарушит это повеление, обещано было наказание – битье кнутом и вырывание ноздрей.
Когда глашатай замолчал, усатый вскинул руку, сжал пальцы в кулак и заорал:
– Все вы у меня тут будете! Все, от первого боярина до последнего холопа! И никто не уйдет!
Тут перед глазами Игоря поплыло, закружилось. В ушах засвистел ветер, в лицо что-то ударило. Открыв глаза, понял, что это кровать и что он по-прежнему лежит лицом вниз.
– Привидится же такое… – пробормотал Игорь и поглядел на часы.
Время подходило к шести.
Есть не хотелось, спать больше тоже. В доме царила тишина, из-за окна долетало воронье карканье.
Игорь посидел некоторое время, приходя в себя после яркого и болезненного сна, где все было живым, начиная от звуков и запахов и заканчивая прикосновением ледяного ветра к коже. Затем подобрал с пола книжку и погрузился в приключения благородного индейца Виннету.
Примерно через час за окном прошуршали колеса. Послышались шаги, скрежет ключа в замке и знакомые голоса.
– Мы в дом, – сказал Олег.
– Да, конечно, – ответил Николай. – Я заведу машину и присоединюсь к вам.
Хлопнула входная дверь, и кто-то затопал по лестнице, тяжело, словно весил не одну тонну. За стеной зазвучал бас Ивана, ответа Сергея Игорь не услышал, поскольку в комнату шагнул Олег.
За день, что они не виделись, он словно постарел на несколько лет. В русых волосах появились белые нити, под глазами залегли тени, а морщины на лице стали глубже.
– Привет, – сказал Игорь. – Тяжелый день?
– Проклятые немцы. – Олег сел на кровать, потер лоб. – С ними всегда тяжело иметь дело, что с живыми, что с мертвыми.
– Это ты о ком?
– О Романовых.
– Какие же они немцы? – спросил Игорь. – Правили Россией триста лет с гаком, и времена это были не самые худшие.
– Значение имеет не титул, не имя и даже не мнение самого человека о том, кем он является. Значение имеет только кровь, – сказал Олег убежденно. – Посмотрим, сколько после Петра на троне сидело русских по крови? Екатерина – немка на сто процентов, Петр Второй – наполовину русский, но правил всего ничего. Анна – русская. Елизавета – тоже половинка, а потом совсем плохо. Иоанна Антоновича даже вспоминать не будем. Петр Третий – немец на три четвертых, Екатерина Вторая – немка. И чем дальше, тем меньше в правителях России оставалось русской крови, в Александре Первом ее было около шести процентов. Хотя в том случае, если Павел – сын не Петра, а Салтыкова, все немного лучше. Но верится в это слабо. Вели они себя как немцы и не могли иначе. Даже те, кто искренне хотели добра России, делали только вред. Потому что кровь сильнее желаний и убеждений. Понял?
– Насчет вреда – я бы с тобой поспорил, – сказал Игорь. – Почему они тогда просидели на троне так долго?
– Причин много, – Олег вновь потер лоб, – и главная – живучесть страны и народа. Сам посуди. Романовы все время норовили вывести Россию за ее рамки. Сначала попытались выстроить общеправославное, а не русское государство – получили раскол религиозный. Затем пошли на вестернизацию и пожали раскол социальный – когда правители и простые люди стали даже говорить на разных языках. Несколько раз лезли в Европу, чтобы восстановить там порядок и мир. Лили кровь русских солдат. И зачем? Чтобы австрийский император усидел на своем троне. А получили что – Крымскую войну и кризис идеологический, собственную революцию и закат империи. Слишком мы разные с Европой, чтобы друг другу помогать. Любое соприкосновение несет только вред…
Игорю захотелось возразить, вспомнились времена начала девяностых, когда все свято верили в то, что именно оттуда, с Запада, придет чудесное спасение – изобилие и свобода.
И он сам верил, и до сих пор где-то в глубине души оставалось убеждение, что «там» все лучше и разумнее, чем «здесь». Но никакого рационального обоснования для этого не было.
Хотя нуждается ли в нем вера?
– Сомневаешься? – сказал Олег. – Это хорошо. Тот, кто способен сомневаться, на многое годен. Тот же, кто проглатывает все, что ему скажут, не жуя, подходит только создавать рейтинги телевизионным каналам. А ну-ка давай разберемся. С самого начала история русского народа отличалась от европейской, и виной тут – география. У нас всегда имелось свободное пространство, которое нужно и можно было осваивать – на востоке или на юге. А у них – нет. Поэтому мы искали свободу вовне государства, а они – внутри. Отсюда и Великая Хартия Вольностей, и кортесы, и исландский альтинг. Отсюда и все отличия…
Дверь открылась, и в комнату заглянул Иван.
– Так и будете болтать? – спросил он. – Пошли вниз. Там ужин стынет, а хозяева бьют копытами в нетерпении.
– Идем. – Олег кивнул и поднялся. – Надеюсь, ты понял. Кстати, завтра утром мы уезжаем.
Игорь вздохнул, подумал, что опять придется трястись в машине на ухабистых русских дорогах.
– Хорошо, – сказал он.
На этот раз ели в почти полном молчании. Николай выглядел усталым и злым, Анна – мрачной. Даже Сергей не пытался поддержать разговор, сидел, уставившись в тарелку, и не обращал внимания на бутылку с коньяком.
– Значит, завтра вы в дорогу, – сказал Николай, когда Настя убрала тарелки и начала расставлять чайные чашки.
– Да, – кивнул Олег. – Заедем в пару мест, а потом вернемся в Москву. Место встречи я определил, осталось утрясти кое-какие вопросы. В первую очередь – денежный, а потом и другие.
– Ну что же, ладно… – Николай помолчал. – С богом, как говорится. Думаю, что в Москве увидимся.
– Обязательно, – улыбнулась Анна.
К чаю подали горячие, прямо из печи пирожки с вареньем, щавелем и луком. Но Игорь не почувствовал их вкуса. Первой встала из-за стола Анна, за ней Николай. Гости поднялись к себе в унылом молчании.
Спал Игорь в эту ночь отвратительно, то и дело просыпался. В комнате, несмотря на открытую форточку, было душно, где-то за горизонтом ворчала, но не приближалась гроза.
Игорь ворочался, пытался считать слонов, сбивался, начинал сначала. Потом ненадолго проваливался в тяжелую дремоту, и выныривал из нее. Мысли свивались в узлы, обращались к временам детства, когда школьники носили красные галстуки и повсюду были портреты вождей советского народа – важных брылястых стариков в темных костюмах…
Потом попытался вспомнить то, что его так обеспокоило после фразы Анны про изменение истории. Вроде бы поймал ход собственных размышлений за хвост, мелькнула догадка, но вновь исчезла.
Уснул, только когда начало светать, и почти сразу его растолкали.
– Вставай, – сказал Олег. – Пора ехать…
– Да, сейчас. – Игорь вздохнул, выбрался из-под одеяла и принялся натягивать джинсы.
Завтракали вчетвером на кухне. Из открытого окна тянуло утренней прохладой, несмело чирикали птицы.
Когда начали подниматься из-за стола, вошел Николай, заспанный, в длинном темном халате.
– Аничка так рано не встает, – сказал он извиняющимся тоном. – Надеюсь, господа, вы не в претензии.
– Нет, – сказал Олег, Иван помотал головой, а на лице Сергея отразилось что-то похожее на облегчение.
Когда вышли из дома, Игорь удивленно покачал головой. На том месте, где раньше стоял «Хаммер» Ивана, находился черный же «Форд Таурус» с небольшой вмятиной на задней двери.
– И на этом мы поедем? – спросил Иван. – Видит Господь, ты не мог найти чего-нибудь получше?
Николай остался невозмутим.
– Скажите спасибо, что не «Ока», – сказал он.
– В нее его брюхо не поместилось бы, – улыбнулся Сергей. – Нечего выпендриваться, поехали.
В багажнике «Форда» обнаружилась канистра и сломанный домкрат. В углу лежал топор, около него – свернутое одеяло в большом целлофановом пакете. Игорь положил сумку рядом с рюкзаком Сергея, и Иван с силой захлопнул крышку, точно собирался отдавить кому-то пальцы.
– До встречи, – сказал Олег, занимая место рядом с водительским.
Иван завел мотор, и они поехали. Когда выворачивали на Пушкинскую, Игорь бросил взгляд назад, увидел, что стоящий на крыльце Николай раскуривает сигарету, и обратил внимание, что руки хозяина особняка дрожат.
«Таурус» попетлял по пустынным улочкам Пушкина, потом выехал на Пулковское шоссе и покатил в сторону города. Осталась позади знаменитая обсерватория, аэропорт, и надвинулся Санкт-Петербург.
Окраины Северной Венеции ничем не отличались от окраин других крупных городов – спальные районы, одинаковые дома и пробки на трассах. Игорь дремал, лишь изредка поглядывая по сторонам.
Пробившись в центр города, забрались в типичный питерский двор-«колодец», со всех сторон окруженный стенами домов. Подождали юркнувшего в один из подъездов Олега, а когда он вернулся, поехали на восток.
