Второй день грозовые тучи собирались над головами войска ливов. Обиженная Мать солнца спряталась в далеком небесном жилище. Тяжелый сумрак опустился на реку, на леса и поля. Сам Перконс, гневно ворча и сверкая молниями на далеком, размытом темными полосами горизонте, приближался к Вене. Воины покрепче вбивали колышки шатров, стреноживали лошадей, присматривали убежище от неизбежного дождя. Расставив шахматы, Уго разглядывал костяных воинов. Без Вальтера играть было не с кем, и он, передвинув белую фигуру, пересаживался на противоположную сторону, пытаясь проникнуть в мысли черного короля. Не меньшей загадкой были и мысли предводителя белых. Покойный Велло уверенно говорил о лучшем доме в Риге. Вождем, по древнему обычаю, становится тот, кто приводит войско к победе. Куршский король Ламекин не из тех, кто привык делиться завоеванным с соседями.

– Колдуешь? – Лембит откинул полог шатра и вошел внутрь. Не ожидая приглашения, он опустился по другую сторону шахматной доски и коснулся короны белого короля. – Перконс дает нам знак.

– Еще нет. Мы ждем не его знака, а появления куршей.

– Я говорю про ваидцев. Ты сказал им про Перконса и не можешь теперь отказаться от своих слов. Они просто уйдут.

– Завтра.

– Что завтра?

Уго передвинул черную королеву на несколько клеток вперед.

– Никто не выходит в поход под проливным дождем. Сегодня ваидцы будут сидеть в шатрах. А завтра придут курши.

– Откуда ты знаешь? – вздрогнул Лембит и указал на костяные фигурки. – Это они? Они будут на нашей стороне?

Уго молча дотянулся до белого коня и медленным движением перенес его через голову угрожающего ему черного епископа. Еще два прыжка – и он ворвется в самое логово врага.

– Ты рассказывал мне о своем детстве. О том, как твой отец убил твою любимую собаку.

– Рассказывал. Но какое это…

– И ты говорил о братьях. Судьба Велло мне известна. А что стало со вторым?

Лембит поджал нижнюю губу.

– Ничего не стало. Он жив и здоров. Почему ты спрашиваешь?

– Я думал, что знаком со всем твоим семейством.

– Нет, как видишь. Его не было в Ире в дни ярмарки.

– Понятно, – сказал Уго и передвинул черную пешку так, что пешие воины образовали единую непроходимую стену.

– Тогда, может, и ты мне растолкуешь свои вопросы. Ты говоришь так, словно в чем-то обвиняешь меня. Но пока… – разве это не ты отправил на другой берег виновного в убийстве старейшины Ваида? Разве не ты организовал охрану пропавших невест? Одна из них была не только твоей невестой, но и моей сестрой!

– Растолковать… – Уго смахнул шахматы с доски. Черные и белые фигурки перемешались друг с другом, как воины, павшие в битве без победителей и побежденных. – Ты прав. Их пропажа лежит на моих плечах, как ствол дерева. Наверное, поэтому я стал больше думать. Думать и советоваться с этими костяными богами. И мне стало интересно, почему посла куршей нет среди нас? Разве не так поступают вожди, приглашая союзников на битву против общего врага? Или я чего-то не знаю?

Словно в ответ на вопрос Уго, в небе вновь прогремел раскат грома, на этот раз заметно ближе. Лембит поднялся на ноги и выглянул наружу.

– Скоро хлынет. Пойду-ка я в свой шатер, чтобы не промокнуть насквозь. Не будем же мы с тобой прыгать под дождем голыми, как тогда, в Мергере, верно?

Уже на выходе, прежде чем задернуть за собой полог шатра, он помешкал и, словно в раздумье, провел пальцем по рукоятке подвешенного к поясу кинжала. – Ты мудрый человек. Может быть, единственный, который способен понять меня. Или понять главное. Когда люди слушают твои рассказы о Гуно, им важно услышать, что он наголову разбил викингов. Они всегда будут помнить об этом. Об этом, а не о цене победы. И никому не важно, что наш герой делал перед битвой и откуда взялись бусы на его груди.