За исключением истории о наказании Прометея, изложенной Эсхилом в V в. до н.э., материал для этой главы взят мною в основном у его далекого предшественника, Гесиода, жившего по меньшей мере на три столетия раньше. Это самый авторитетный источник мифов о начале всего сущего. И грубая простота рассказа о Кроносе, и наивность сюжета о Пандоре — характерные особенности поэтической манеры Гесиода.

 

Бездна… безграничная; была

Она мрачна, пустынна, и дика,

И необъятна, словно океан

Бушующий.

Эти строки принадлежат Мильтону, однако они в точности передают представления древних греков о том, что было до возникновения мира. Задолго до появления богов, в непостижимо далеком туманном прошлом, существовал лишь бесформенный, сумбурный, неорганизованный Хаос, окутанный сплошной тьмой. Наконец (никто не объясняет, как) это неопределенное, безликое ничто породило из самого себя двух детей — Ночь и Эреба (Мрак), неизмеримо глубокую пропасть, где обитает смерть. Во всей вселенной больше не было ничего — только непроглядная тьма, пустота, тишина и бесконечность.

А потом случилось чудо из чудес. Каким-то загадочным образом из этой жуткой, беспредельной, абсолютной пустоты возникло самое прекрасное, что есть в мире. Это событие описано в ставших хрестоматийными строках великого драматурга-комедиографа Аристофана:

 

В беспредельном Эребовом лоне

Ночь, от ветра зачав, первородок-яйцо принесла. Но сменялись годами

Быстролетные годы, и вот из яйца появился Эрот сладострастный.

Он явился в сверкании крыл золотых, легконогому ветру подобный.

 

Из тьмы и смерти родилась Любовь, и с ее появлением порядок и красота начали вытеснять слепую хаотичность. Любовь породила Свет и его спутника, сияющий День.

Затем была создана Земля, но и это событие никто не потрудился растолковать. Просто появилась, и все. Ее возникновение вслед за любовью и светом казалось вполне естественным и закономерным. Гесиод, первым из греков попытавшийся объяснить происхождение всего сущего, пишет:

 

…Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный…

<…>…прежде всего родила себе равное ширью

Звездное Небо, Урана, чтоб точно покрыл ее всюду

И чтобы прочным жилищем служил для богов всеблаженных…

 

В этой архаической модели мироустройства пространственные объекты воспринимались как некие живые существа и не отделялись от своих персонификаций. Земля — это суша, имеющая вместе с тем некоторые признаки одушевленности. Небо — высокий лазурный свод, который поступает иной раз как человек. В представлении мифотворцев времен ранней Античности вселенная жила такой же жизнью, как они сами. Люди осознавали собственную индивидуальность и потому наделяли подобными личными качествами все, в чем видели признаки жизни, то есть все, что движется и меняется: землю с ее чередованием зимы и лета, небосклон с перемещающимися по нему звездами, беспокойное море и так далее. Правда, на этом этапе персонификация выражалась еще слабо, расплывчато: природное явление мыслилось как нечто смутное и огромное, своим непостоянством вызывающее перемены, а значит, живое.

Однако, повествуя о возникновении любви и света, древние сказители готовили сцену для появления человека, поэтому в дальнейшем персонификация становится более определенной. Силы природы постепенно обретают в мифологии отчетливую форму. Им отводится роль прародителей человечества и, соответственно, придаются более выраженные индивидуальные черты, чем Небу и Земле, а кроме того, приписывается поведение, свойственное людям, — в частности, они ходят и едят, тогда как Небо и Земля на такое неспособны. Две эти сущности стоят особняком. Они одушевлены, но одушевленность их совершенно своеобразная, присущая только им одним.

Первыми, кто по-настоящему напоминал живых существ, были дети Матери-Земли (Геи) и Отца-Неба (Урана) — чудовища. Древние греки, как и мы, считали, что в начале времен землю населяли неведомые великаны. Только в отличие от нас греки представляли их не исполинскими ящерами и огромными мамонтами, а человекоподобными существами, хотя и не людьми. Эти монстры обладали такой же гибельной, неистовой мощью, как землетрясения, ураганы, огнедышащие вулканы. В мифологических сюжетах они не кажутся существами из реальной жизни, а, скорее, принадлежат тому миру, где жизни еще нет, есть лишь грандиозное движение неодолимых стихийных сил, воздвигающих горы и вычерпывающих моря. Именно так, вероятно, греки их и воспринимали, поскольку, изображая грозных чудовищ живыми существами, мифотворцы все же делают их непохожими ни на какие известные человеку формы жизни.

Трое из них, ужасающе огромных и могучих, имели по сто рук и по пятьдесят голов. Трое других назывались циклопами («круглоглазыми»), поскольку посреди лба у них торчал один-единственный глаз, круглый, как тележное колесо. Высоченные циклопы вздымались, словно массивные утесы, и обладали колоссальной истребляющей силой. Следующими родились титаны. Их было много. Они не уступали своим старшим собратьям в размерах и мощи, но приносили не только разрушения. Некоторые даже действовали во благо, а один и вовсе в дальнейшем спас человеческий род от гибели.

Почему эти страшилища считались детьми Матери-Земли, вышедшими из ее мрачных недр, когда мир был еще совсем молодым, вполне понятно и объяснимо. Странно другое: они были и детьми Неба. Тем не менее греки думали именно так. Причем Уран-Небо изображался как отвратительный отец. Он ненавидел своих безобразных сторуких сыновей (гекатонхейров) и каждого из них сразу после рождения прятал глубоко в лоне Земли, где держал в заточении. Однако циклопов и титанов Уран все же оставил на свободе. Их-то и призвала на помощь Мать-Земля, не собираясь спускать ему суровое обращение с остальными ее отпрысками. Отваги хватило только одному — титану Кроносу. Он подстерег отца и нанес ему страшное увечье. Из впитавшейся в землю крови оскопленного Урана появились гиганты — четвертое поколение чудовищ. Из той же крови родились эринии (римские фурии), чьим предназначением было преследовать и наказывать грешников. Этих свирепых мстительниц называли «те, кто блуждает в темноте». Вид их внушал ужас: на голове вместо волос извивались змеи, а из глаз текли кровавые слезы. Все чудовища в конце концов были выдворены с земли, кроме эриний, которые и впредь никуда не денутся, пока на свете есть преступления и грехи.

С тех пор на неисчислимо долгий срок правителем мира стал Кронос (римляне, как мы уже знаем, звали его Сатурном), взявший в жены свою сестру Рею (римскую Опу). Но пришло время, когда один из их сыновей, будущий повелитель неба и земли, носивший имя Зевс у греков и Юпитер у римлян, восстал против отца. И на то были веские причины. Кронос узнал, что будет свергнут кем-то из собственных детей, и, пытаясь обмануть судьбу, глотал их, едва они появлялись на свет. Но Зевса, шестого своего ребенка, Рея сумела тайно переправить на Крит, а мужу подсунула завернутый в пеленки камень, который Кронос, ничего не заподозрив, проглотил. Выросший Зевс при поддержке своей бабки Земли (Геи) заставил властолюбивого отца исторгнуть этот камень вместе с пятью ранее проглоченными детьми. Камень оказался в Дельфах, где много веков спустя, примерно в 180 г. н.э., его наблюдал великий путешественник Павсаний: «…Небольшой камень. Его каждый день поливают маслом жрецы Дельфийского храма».

Между Кроносом, которому помогали братья-титаны, и его детьми — Зевсом с пятью братьями и сестрами — завязалась жестокая битва, едва не уничтожившая весь мир.

 

Заревело ужасно безбрежное море,

Глухо земля застонала, широкое ахнуло небо

И содрогнулось; великий Олимп задрожал до подножья

От ужасающей схватки. Тяжелое почвы дрожанье,

Ног топотанье глухое и свист от могучих метаний

Недр глубочайших достигли окутанной тьмой преисподней.

 

Титаны были повержены — не в последнюю очередь благодаря сторуким чудовищам гекатонхейрам, которые были выпущены Зевсом из подземного заточения и сражались на его стороне со своим неотразимым оружием (громом, молниями и землетрясениями), а также одному из сыновей титана Иапета, мудрому Прометею, тоже примкнувшему к стану Зевса.

Щадить побежденных Зевс не собирался:

 

…Титанов отправили братья

В недра широкодорожной земли и на них наложили

Тяжкие узы, могучестью рук победивши надменных.

Подземь их сбросили столь глубоко, сколь далеко до неба,

Ибо настолько от нас отстоит многосумрачный Тартар:

Если бы, медную взяв наковальню, метнуть ее с неба,

В девять дней и ночей до земли бы она долетела;

Если бы, медную взяв наковальню, с земли ее бросить,

В девять же дней и ночей долетела б до Тартара тяжесть.

 

Еще более суровая кара ждала брата Прометея — Атланта. Он был обречен держать

На голове и руках неустанных широкое небо

Там, где граница земли, где певицы живут Геспериды,

Ибо такую судьбу ниспослал ему Зевс-промыслитель.

 

Атлант должен до скончания веков стоять со своей тяжкой ношей перед окутанными туманом и мраком чертогами, где сходятся и приветствуют друг друга День и Ночь. Чертоги эти не вмещают обоих одновременно, поэтому внутри всегда дожидается своего часа кто-то один, пока другой навещает землю; один разливает по земле ясный свет, а другая держит на руках Сон, брата Смерти.

Однако, даже сокрушив и низвергнув титанов, Зевс не мог праздновать победу. Земля породила последнее и самое ужасное из своих исчадий, страшнее которого мир еще не знал. Звали его Тифон.

 

…над плечами

Сотня голов поднималась ужасного змея-дракона.

В воздухе темные жала мелькали. Глаза под бровями

Пламенем ярким горели на главах змеиных огромных.

 

Но Зевс уже успел обрести власть над громом и молниями, которые с того времени стали его неизменным оружием и принадлежали только ему.

 

Зевс же владыка, свой гнев распалив, за оружье схватился, —

За грозовые перуны свои, за молнию с громом.

На ноги быстро вскочивши, ударил он громом с Олимпа,

Страшные головы сразу спалил у чудовища злого.

И укротил его Зевс, полосуя ударами молний.

Тот ослабел и упал. Застонала Земля-великанша.

После того как низвергнул перуном его Громовержец,

Пламя владыки того из лесистых забило расселин

Этны, скалистой горы. Загорелась Земля-великанша

От несказанной жары и, как олово, плавиться стала…

 

Позже была предпринята еще одна попытка свергнуть Зевса: против него восстали гиганты. Правда, боги к тому времени уже окрепли, а кроме того, им помогал могучий Геракл, сын Зевса. Потерпевшие поражение гиганты были сброшены в Тартар. Лучезарные силы Неба одержали окончательную победу над дикими, буйными силами Земли. С этих пор Зевс со своими братьями и сестрами правил миром безраздельно.

Люди пока еще не появились, однако освобожденный от чудовищ мир уже был готов их принять. Теперь они могли бы существовать там относительно спокойно, не опасаясь неожиданных столкновений с жуткими исполинами. Землю древние греки представляли плоским диском, разделенным на две равные части Морем — Понтом, как его называли греки (а мы теперь Средиземным), — и другим водным пространством, которое нам известно как Черное море. (Второе они поначалу называли Понтом Аксинским — «негостеприимным морем», а затем, видимо лучше освоив его, переименовали в Понт Эвксинский — «гостеприимное море». Некоторые исследователи предполагают, что это эвфемизм и более привлекательным названием мореплаватели пытались задобрить море.) Землю с внешней стороны омывал великий речной поток Океан. Его не тревожили ни ветры, ни бури. На дальнем берегу Океана жили загадочные народы, с которыми мало кому из земных людей довелось повстречаться. Именно там обитали киммерийцы, но где — на востоке, западе, севере или юге, никто не знал. Они совсем не видели дневного света. Их страна была плотно закрыта тучами и густыми туманами, сквозь которые никогда не проникали сияющие лучи солнца, «Землю ль оно покидает, вступая на звездное небо, / Или спускается с неба, к земле направляясь обратно». Над несчастными киммерийцами простиралась вечная тьма.

Остальным заокеанским народам повезло несказанно больше. Далеко-далеко на крайнем севере, за владениями северного ветра (Борея), лежала благословенная земля гипербореев, куда удалось добраться лишь нескольким великим героям. Попасть в эту дивную страну нельзя было ни на корабле, ни пешком, но где-то неподалеку обитали музы. Да это и понятно. Повсюду у гипербореев кружились танцующие девы, в воздухе разливались чарующие мелодии лиры и звонкие трели флейты. Гипербореи украшали себя золотыми лавровыми венками и устраивали радостные празднества. Болезни и старческая немощь обходили этот божественный народ стороной.

Далеко к югу располагалась страна эфиопов, о которых известно лишь то, что боги питали к ним величайшую благосклонность и любили являться на веселые пиршества в их нарядные палаты.

На берегу Океана поместили греки и блаженную обитель для праведников. Там нет ни снега, ни морозов, ни ливней, лишь западный ветер (Зефир) мягко веет с Океана, неся освежающую прохладу. Сюда отправляются, покинув бренную землю, души тех, кто ничем не опорочил себя при жизни.

 

Лишь достойные мужи

Обретают беструдную жизнь

Там, где под солнцем вечно дни — как ночи и ночи — как дни.

Силой рук своих

Они не тревожат ни землю, ни морские воды,

Гонясь за прожитком;

Радостные верностью своей,

Меж любимцев богов

Провожают они беспечальную вечность…

<…> Остров Блаженных

Овевается там веяньями Океана;

Там горят золотые цветы,

Возникая из трав меж сияющими деревьями

Или вспаиваемые потоками…

 

Вот теперь все было готово для появления рода человеческого, устроены даже пристанища для праведных и грешных душ. Осталось только сотворить людей. О том, как это произошло, повествуется по-разному. По одной версии, боги поручили это Прометею, титану, помогавшему олимпийцам бороться с другими титанами, и его брату Эпиметею. Если Прометей, чье имя означает «думающий заранее», был очень мудрым и превосходил умом самих богов, то безалаберный Эпиметей, «думающий после», неизменно норовил поддаться первому порыву, а потом опомниться. Так получилось и в этот раз. Прежде чем создать людей, Эпиметей раздал животным все лучшее: силу, проворство, храбрость, хитрость, мех, перья, крылья, панцири и прочие прекрасные дары. В результате людям не досталось ничего ценного — ни защитного покрова, ни важных свойств, позволявших соперничать со зверями. Спохватившись (по обыкновению поздно), Эпиметей обратился за помощью к брату, и Прометей взял сотворение людей на себя. Он придумал, как обеспечить человеку превосходство над животными: наделил более благородным обликом и возможностью ходить на двух ногах, как боги, а затем отправился на небо, к солнцу, запалил от него факел и принес на землю огонь — защиту понадежнее, чем мех, перья, сила и проворство.

 

И пламенем владеют те, чей век — как день?

Оно научит их искусствам всяческим.

 

По другой версии, род человеческий создали сами боги. Сперва они сотворили золотое поколение. Эти люди, хоть и смертные, жили, как их творцы, не зная забот, горестей и тяжелого труда. Плодородная земля сама давала обильные урожаи, многочисленны были тучные стада и неисчерпаема милость богов. Сойдя в могилу, золотые люди превратились в чистых, благостных духов, хранителей человечества.

В этом предании боги упорно экспериментировали с разными металлами, почему-то для каждого следующего поколения выбирая материалы все хуже и хуже. После золота они взяли серебро. Серебряные люди во многом уступали золотым. Эти были настолько неразумны, что жили, «на беды себя обрекая собственной глупостью», и вредили друг другу. Они тоже исчезли, но в отличие от золотого поколения их души не обрели бессмертия и не сохранились. Третье поколение боги сотворили из меди. Это были страшные люди, невероятно могучие, но настолько одержимые насилием и войнами, что истребили сами себя. Однако это оказалось к лучшему, поскольку за ними последовало прекрасное поколение богоподобных героев: они доблестно сражались и совершали великие подвиги, которые будут воспеваться во все грядущие эпохи. Когда пришла пора и им покинуть землю, они удалились на острова блаженных, чтобы пребывать там в вечном покое и безмятежности.

Пятое поколение — это ныне живущие люди, железные. Им достались жестокие времена, и сами они по природе своей во многом злы и жестоки, поэтому «не будет им передышки» от тяжких невзгод и каторжного труда. Из поколения в поколение они мельчают — сыновья у железных людей всегда хуже отцов. Рано или поздно они дойдут до того, что станут признавать лишь силу, «правду заменит кулак», а добро окажется не в почете. И когда ни один человек больше не возмутится злодеянием и не устыдится в присутствии обездоленного, Зевс сотрет с лица земли и железных людей. Тем не менее есть надежда и для них — в том случае, если народ восстанет и свергнет тиранов, которые его угнетают.

Эти две версии сотворения человечества — легенда о пяти поколениях и легенда о Прометее с Эпиметеем, несмотря на все различия, совпадают в одном. Очень долго, по крайней мере в течение благословенного золотого века, на земле не было женщин, только мужчины. Женщин Зевс создал позже, разгневавшись на того, кто чересчур много заботился о смертных. Прометей дерзнул не только похитить для людей огонь, но и устроил так, чтобы от любого жертвенного животного лучшая часть доставалась им, а богам — что похуже. Разделав тушу большого быка, Прометей завернул в его шкуру все вкусное и съедобное, для отвода глаз поместив на самый верх неприглядные потроха, а рядом с этой грудой сложил кости, искусно прикрыв их блестящим жиром, и предоставил Зевсу выбрать, какое подношение ему милее. Зевс приподнял белое сало и пришел в ярость, увидев хитроумно замаскированные кости. Но выбор был сделан, отступать некуда. С тех пор «во славу бессмертных на алтарях благовонных» сжигали только жир и кости, а мясо люди оставляли себе.

Однако терпеть подобные выходки отец богов и людей не намеревался. Он поклялся отомстить — сперва смертным, а потом и их благодетелю. Зевс повелел олимпийцам изготовить для людей великое зло, скрытое в обличье прелестной стыдливой девы. Боги нарядили ее в серебристое платье, украсили гирляндами из чудных цветов, покрыли голову вышитой узорной вуалью тончайшей работы, увенчали золотой короной — первая женщина была воплощением ослепительной красоты. В честь полученных щедрых даров ее назвали Пандорой, что означает «всем одаренная». Это «прекрасное зло» Зевс привел к богам и людям, и у всех Пандора вызвала восхищение. От нее ведут свое происхождение все остальные женщины — и мужчинам они несут только горе и погибель, потому что зло заложено в самой женской природе.

Согласно другому сюжету о Пандоре, источником всех бед оказалась не ее порочная натура, а всего лишь любопытство. Боги вручили ей ларец, в который каждый из них положил нечто опасное, причиняющее вред, и запретили открывать. Затем Пандору отправили к Эпиметею, который с радостью взял ее в дом, несмотря на предостережение Прометея ничего не принимать от Зевса. И лишь женившись на этом злокозненном создании, Эпиметей осознал правоту своего умного брата. Пандоре, как и всему слабому полу, было свойственно неуемное любопытство. Ей непременно требовалось знать, что в ларце, и однажды она, не удержавшись, приоткрыла крышку. На волю тотчас вырвались неисчислимые бедствия, напасти и невзгоды. Пандора в ужасе захлопнула крышку, но было поздно. На дне ларца осталась лишь надежда — единственное благо среди сплошных горестей. По сей день только она одна и служит человеку утешением в трудный час. Так смертные усвоили, что вряд ли можно рассчитывать на благосклонность Зевса и шутить с ним не стоит. То же самое понял и радевший за них мудрый Прометей.

Создав в наказание мужчинам «женщин губительный род», Зевс занялся главным злоумышленником. Новоиспеченный повелитель богов был в долгу перед титаном Прометеем, помогавшим ему одержать победу над остальными титанами, однако предпочел об этом забыть. По приказу Зевса его слуги Сила и Власть схватили гордеца и доставили на Кавказ, где приковали

К скалистым здешним кручам крепко-накрепко

Железными цепями

 

и сказали так:

 

Не будет часа, чтобы мукой новою

Ты не томился. Нет тебе спасителя.

Вот человеколюбья твоего плоды.

Что ж, поделом, ты бог, но гнева божьего

Ты не боялся, а безмерно смертных чтил.

И потому на камне этом горестном,

Коленей не сгибая, не смыкая глаз,

Даль оглашая воплями напрасными,

Висеть ты будешь вечно…

 

Целью этого истязания было не только отомстить Прометею, но и выпытать у него очень важную для повелителя Олимпа тайну. Судьба, управляющая всем происходящим на свете, предначертала Зевсу, что когда-нибудь у него родится сын, который свергнет его и изгонит всех богов с небес. Но лишь Прометей знал, кому уготовано стать матерью этого бунтаря. Пока заступник людей, прикованный к скале, корчился в муках, Зевс прислал своего вестника Гермеса выведать сокровенное. Прометей заявил тому:

 

Не смей и думать, что решенья Зевсова

По-женски устрашусь я и …

Просить начну тирана, чтоб от этих пут

Меня освободил он. Не дождется, нет!

 

Гермес предупредил, что, если Прометей продолжит упорствовать в молчании, его ждут еще более страшные муки:

 

…Орел, от крови красный, будет с жадностью

Лоскутья тела твоего, за кусом кус,

Терзать и рвать и клювом в печень черную

Впиваться каждодневно, злой, незваный гость…

Но ни угрозы, ни пытки не могли сломить Прометея. Оковы удерживали только тело, а дух его был свободен и отказывался подчиняться жестокой тиранической силе. Прометей помнил, сколько хорошего сделал для Зевса, и не сомневался, что поступил правильно, пожалев беспомощных смертных. А значит, его обрекли на страдания несправедливо и он должен любой ценой противостоять мучителю.

 

Ни хитрости, ни пытки нет, которыми

Меня склонить удастся к откровенности,

Пока с меня он мерзких не сорвет цепей.

Пускай он мечет огненные молнии,

Пусть белокрылым снегом сыплет, громы пусть

На Землю рушит, все перевернет вверх дном —

Ничем он не добьется, чтобы выдал я,

Кто тот, который у него отнимет власть, —

 

с жаром говорит он, и Гермес, воскликнув в сердцах:

 

С ума он сошел. Его похвальба

Похожа на бред. Он болен душой! —

 

удаляется, оставляя Прометея страдать дальше. Мы знаем, что через несколько человеческих поколений его все же освободили, но, как это произошло, нигде толком не рассказывается. Существует загадочное предание о кентавре Хироне, который отказался от своего бессмертия в обмен на освобождение Прометея, и боги ему это позволили. Гермес, убеждая упрямца подчиниться воле Зевса, тоже намекал на такую возможность, хотя от слов его возникало ощущение, что вряд ли кто-то пойдет на подобное невиданное самопожертвование:

 

…Конца страданьям этим до тех пор не жди,

Покуда некий бог великих мук твоих

Преемником не станет, в недра Тартара

И в мрак Аида черный пожелав уйти.

 

Однако Хирон на это решился, и Зевс, судя по всему, против такой замены не возразил. Существует и другой миф о спасении Прометея. Согласно ему, Геракл уничтожил орла и освободил Прометея из оков, и этот подвиг тоже был совершен по воле Зевса. Но что заставило верховного олимпийца передумать и открыл ли освобожденный герой известную ему тайну, мы не знаем. С уверенностью можно утверждать одно: что бы ни послужило их примирению, на уступки точно пошел не Прометей. Его имя на протяжении столетий, с античных времен до наших дней, было символом бесстрашного бунтарства против несправедливости и деспотизма.

В древнегреческой мифологии есть еще одна версия появления людей. Легенда о пяти эпохах в истории человечества утверждает, что нынешние люди произошли от железного поколения. В мифе о Прометее непонятно, к людям железного или бронзового века принадлежали те, кого он спас от гибели. И те и другие в равной степени нуждались в огне. Согласно третьей версии, люди — потомки каменного поколения. Эта история начинается с потопа.

Когда смертные безнадежно погрязли в пороках, Зевс

 

…человеческий род под водою

Вздумал сгубить и с небес проливные дожди опрокинул…

 

Он призвал на помощь своего брата, повелителя морей, и они вдвоем затопили землю, обрушив потоки воды с неба и заставив все реки выйти из берегов.

 

Залиты были холмы своевольем безмерной пучины, —

В самые маковки гор морской прибой ударяет.

 

Непокрытой осталась лишь вершина вздымающегося к звездам Парнаса. Именно этот крохотный клочок суши и послужил спасению человечества. Когда наконец закончился дождь, ливший девять дней и девять ночей, к этому островку пристал огромный деревянный ларь, в котором все это время носились по волнам двое людей — мужчина и женщина. Это были супруги Девкалион и Пирра — он сын Прометея, она племянница Прометея, дочь Эпиметея и Пандоры. Прометей, мудрее которого не было в целом свете, сумел обезопасить своих родных. Зная, что наступит потоп, он велел сыну построить ковчег, запасти в нем все необходимое и укрыться там с женой.

К счастью, у Зевса это негодования не вызвало, поскольку супруги были благочестивы и богов почитали. Когда ковчег пристал к суше и они, выйдя наружу, не увидели никаких признаков жизни, только безбрежные воды, Зевс сжалился и прекратил потоп. Постепенно моря отступили, реки вернулись в свои русла, из-под убывающей воды показалась земля. Пирра и Девкалион, единственные живые существа во всем огромном мире, спустились с Парнаса и обнаружили храм, весь покрытый илом и заросший мхом, но все же не сильно разрушенный. Там они возблагодарили небесные силы за спасение, а потом стали молить о помощи и избавлении от ужасного одиночества. «Головы ваши покрыв, одежд пояса развяжите / И через плечи назад мечите праматери кости», — услышали они повергший их в оцепенение ответ. Пирра наотрез отказалась совершать святотатство и бросать кости усопших родных. Девкалион вынужден был согласиться с ней, но все же продолжал размышлять над таинственным повелением оракула. Внезапно его осенило: «Наша праматерь — земля. В телесах ее скрытые кости, / Думаю — камни». Кидать их за спину не зазорно. Девкалион и Пирра принялись за дело — едва коснувшись земли, камни обретали человеческий облик. Так появились каменные люди, «твердый род, во всяком труде закаленный» — еще бы, ведь именно им предстояло приводить землю в порядок после потопа.