Франкмасонство в Германии

Великий космополитический дух, одушевлявший франкмасонство, нашел восторженный отклик в сердцах немецкого народа, и спустя короткое время на немецкой почве возникли многочисленные франкмасонские ложи; франкмасонство достигло здесь пышного расцвета и приобрело такое огромное значение, какого оно не достигало ни во Франции, ни в Англии.

Главной причиной такого поразительного явления нужно признать – наряду с принадлежностью к союзу Фридриха Великого – положение немецкой просветительной философии о необходимости изъятия науки из школы и непосредственного, деятельного воздействия образованных классов на нуждающиеся в просвещении массы.

Кроме того, были еще и другие, не менее здоровые идеи, которые создавали твердую почву для деятельности франкмасонов в Германии.

Ненасытное любопытство, с одной стороны, а с другой – неутомимое стремление к равенству привлекало к масонству во Франции массу дворянства и буржуазные классы. В Германии, как и во Франции, не существовало общественной жизни. Об общественной деятельности не было и речи, а полицейская опека заботилась о том, чтобы уничтожать в самом зародыше всякое сколько-нибудь значительное брожение в общественной жизни. Но аристократическое парижское общество имело, по крайней мере, салоны, где процветало искусство оживленной беседы. Здесь могло свободно высказываться общественное мнение, здесь же проявлялось во всем своем блеске бойкое французское остроумие. Ничего подобного не существовало в Германии, тем более что умственный кругозор задающих тон высших классов был здесь весьма ограничен. И вот масонские ложи оказались теми укромными уголками, где люди с более высокими умственными запросами, вдали от суеты будничной жизни, могли обсуждать со своими единомышленниками все животрепещущие вопросы эпохи – в особенности вопросы воспитания и образования – и беспрепятственно творить дела милосердия; где царили благородные товарищеские отношения, где можно было всегда найти интересных собеседников, где увенчивалась всякая добродетель. «Насколько глубоко идея о необходимости и воспитательном значении тайных союзов внедрилась в сознание наиболее образованных и просвещенных умов, доказывает то выдающееся и исключительное место, которое отводит ей Гете в своем “Вильгельме Мейстере”. В этом несравненном романе с глубочайшей жизненной мудростью и потрясающим реализмом изображаются борьба и смутные искания иной жизни, стремление к чистому и гармоничному человеческому существованию».

Все это однако имело меньше значения, чем то обстоятельство, что франкмасонство было облечено глубочайшей таинственностью, и распространилась заманчивая молва – скоро накрепко застывшая во многих головах, – будто франкмасонство обладает чудесными арканами (тайнами). Несмотря на то что Германию наводняли просветительные идеи, все глубже и глубже проникавшие в жизнь народа, настроение умов все еще оставалось мистически-печальным. Насколько велики были заслуги популярной философии в области освобождения и поднятия среднего уровня образования той эпохи и насколько философия выиграла вследствие этого в ясности и формальном развитии, настолько же многого оставляла она желать в отношении содержания глубины и обоснованности.

Поверхностный эклектизм, мало чем отличающийся от простого дилетантизма, выдавал себя за настоящую мировую мудрость. Поэтому просвещение не раз впадало в материализм, как неверие превращалось в суеверие и религиозное безумие. «Именно наиболее просвещенные и здравомыслящие люди легко делались добычей мошенников». Образование и вообще вся научная и литературная деятельность оставались еще слишком поверхностными. Великие открытия в области естествознания не находили еще должного признания. Нечистые страсти затуманивали чувства, и необузданная фантазия стремилась к познанию высших тайн. Повсюду была распространена вера в существование таинственной мудрости, дающей тем, кто ею обладает, возможность входить в более близкое общение с Богом и проявлять известную власть над миром духов. Еще не погиб, как мы знаем, цех астрологов и алхимиков, и мысль найти жизненный эликсир или философский камень все еще имела непреодолимое обаяние.

Франкмасонство проникло в Германию через Гамбург и Франкфурт-на-Майне. Еще в Средние века между старым ганзейским городом и Британскими островами установился особенно оживленный торговый обмен. А когда курфюрст Ганноверский вступил на английский престол (1714) под именем Георга I, Нижняя Германия оказалась совершенно открытой английскому влиянию.

Уже в начале 30‑х гг. мы встречаем в Северной и Западной Германии многочисленных масонов; будучи принятыми в братство в Англии, они, со своей стороны, стремились перенести многообещавший союз и на свою родину.

В 1733 г. лондонская Великая ложа разрешила одиннадцати немецким господам и добрым братиям основать ложу в Гамбурге. Но прошло еще четыре года, прежде чем (6 декабря 1737 г.) удалось учредить первый немецкий центр франкмасонства. Немецкая ложа пользовалась для своих работ французским языком, не имела писаного ритуала, принимала желавших вступить в нее с открытыми глазами и в 1741 г. получила название «Авессалом».

Гамбургская ложа превратилась в Провинциальную ложу Гамбурга и Нижней Саксонии. Она получила из Лондона учредительную грамоту; кроме многочисленных лож, открывавшихся в различных местах, к ней присоединились пять гамбургских лож, носящих в настоящее время название «Пяти соединенных лож».

Вследствие введения системы строгого послушания связь с Лондоном на долгое время прервалась, в 1787 г. она была восстановлена, но в 1811 г. Провинциальная ложа наконец объявила свою независимость, назвавшись «Великой гамбургской ложей».

Между тем с 1770 г. возникает целый ряд лож, примкнувших к Великой национальной ложе в Берлине. В 1777 г. они основали подчиненную этой высшей власти Провинциальную ложу Нижней Саксонии, к которой теперь принадлежат шесть Иоанновых лож. Начиная с 1845 г. в Гамбург проникают и другие учения, так что в настоящее время там работает 16 лож и 6 различных союзов. Из Гамбурга франкмасонство проникло в 1744 г. в Брауншвейг, в 1746 г. – в Ганновер и другие местности.

Огромное значение для развития союза на немецкой почве имело то обстоятельство, что Фридрих Великий не счел для себя унизительным вступить в братство.

Однажды во время одной поездки на маневры в пиренейских странах, которую король Прусский Фридрих-Вильгельм I совершал в 1738 г. в сопровождении своих старших сыновей, кронпринца Фридриха и принца Августа-Вильгельма, за столом разговор коснулся франкмасонов. Король считал их опасными для государства и потому отозвался о них весьма неодобрительно. Присутствовавший же в качестве гостя граф Альбрехт фон Шаумбург-Липпе стал горячо защищать оскорбленное общество и смело заявил о своей принадлежности к масонству. Этот разговор произвел на кронпринца сильное впечатление. Когда все встали из-за стола, он отвел графа в сторону и выразил ему настойчивое желание быть принятым при его содействии в общество, члены которого настолько правдолюбивые люди. Он добавил, что это может, не вызывая толков, состояться только в Брауншвейге, где король будет приблизительно в начале августа и где во время мессы соберется много посторонних лиц. Граф, состоявший членом в Лондоне и малознакомый с немецкими условиями, обратился к барону Альбедилю в Ганновере и сообщил ему, что одно высокопоставленное лицо желает сделаться франкмасоном. Альбедиль известил об этом свою ложу «Авессалом» в Гамбурге. Когда же по наведенным справкам стало известно, что высокопоставленным кандидатом был не кто иной, как кронпринц Прусский, Гамбургская ложа отправила в Брауншвейг депутацию из своих членов: фон Оберга, фон Левена и фон Бильфельда. Депутаты прибыли в Брауншвейг 11 августа 1738 г. и остановились в гостинице Корна. Одновременно с ними приехали графы фон Шаумбург и Кильмансегге, фрейгер фон Шаумбург и фон Альбедиль. Днем позднее прибыл в Брауншвейг прусский король со своей свитой.

Кронпринц назначил для приема ночь с 14 на 15 августа. Подходящая для церемонии комната в гостинице была превращена в ложу. В полночь явился Фридрих в сопровождении графа фон Вартенслебена; он и его спутник, согласно установленному церемониалу, были приняты в члены. «К четырем часам утра все было уже кончено».

Принадлежность свою к франкмасонству нужно было тщательно скрывать от подозрительного отца, которого очень тревожила переписка сына с Вольтером и другими французскими вольнодумцами. Но Фридрих скоро нашел возможность активно принять участие в деятельности франкмасонов. Уже в следующем году он призвал Оберга и Бильфельда в Гейнсберг, в свой уединенный замок, где создался особый мир глубоких дум и настроений. При содействии этих сведущих братьев состоялся целый ряд масонских собраний и были приняты новые члены.

Спустя лишь несколько дней после своего вступления на престол – 30 июня 1740 г. юный король публично заявил о своей принадлежности к франкмасонству. Между 13 и 20 июня в Шарлоттенбургском дворце состоялось несколько торжественных заседаний ложи, на которых был постановлен прием в члены брата короля, принца Августа-Вильгельма, маркграфа Карла фон Шведта и герцога Фридриха-Вильгельма фон Гольштейн-Бека. Кроме того, в течение этого года состоялись в Шарлоттенбурге, Берлине и Гейнсберге собрания лож под председательством короля. Королевская ложа не носила особого имени. Она называлась обыкновенно Ложа короля, Первая ложа или Дворянская ложа.

Во время 1‑й Силезской войны Придворная ложа потеряла нескольких членов. Вследствие этого в 1743 г. она закрылась, тем более что король уже не мог принимать в ней активного участия.

Чтобы отвлечь от Придворной ложи чрезмерный приток желающих вступить в ее члены, 13 сентября 1740 г., по инициативе Фридриха, была основана ложа «Три глобуса». В ней господствовал французский язык, в 1744 г. она превратилась в Великую ложу и назвалась Великой королевской ложей.

Король сам принял во вновь учрежденной Великой ложе звание гроссмейстера, которое лишь в 1754 г. уступил барону фон Бильфельду.

Финальные ложи распространились затем из Берлина по многим городам; так, они возникли в Галле, Бреславле, Франкфурте-на-Одере, Мейнингене, Байройте.

Кроме Гамбурга, франкмасонство упрочилось главным образом во Франкфурте-на-Майне. Многочисленные купцы этого торгового и промышленного имперского города входили в тесное соприкосновение с передовым обществом Лондона и Парижа, а затем с успехом распространяли новые идеи на родине. Избрание Карла XII императором Германии (1742) и его коронование дали возможность большому числу франкмасонов объединиться теснее. Блестящие празднества, сопровождавшие великое событие, в числе прочих привлекли во Франкфурт весьма многих именитых масонов из различных государств. Насколько известно, французский посланник маркиз de Belle Isles тогда же сумел объединить их для общей масонской деятельности. Первые достоверные сведения об этом событии относятся к марту 1742 г. Союз этот вылился в определенные формы, благодаря основанию 27 июня 1742 г. ложи l’Union (Союз). Французского же происхождения является, повидимому, первая дрезденская ложа.

Основателем ее (1738) был граф Гутовский, сын курфюрста и короля Августа Сильного, она получила наименование Aux trois aigles blancs (Трех белых орлов). Число ее членов скоро так возросло, что еще в том же году образовалась ложа Aux trois glaives dor (Трех золотых мечей) и в 1741 ложа Aux trois cygnes (Трех лебедей). Эти масонские ложи послужили основой для возникновения Великой верхнесаксонской ложи, просуществовавшей до 1753 г. В связи с дрезденской была также основана в 1740 г. первая ложа в Лейпциге, нынешняя Minerva Zu den drei Palmen, основавшая ложу в Альтенбурге.

Огромное большинство немецких лож знало вначале только три Иоанновых степени и черпало свои основные принципы из книги уставов английской Великой ложи. Но последняя уделяла масонству континента лишь весьма немного внимания – упущение, за которое она получила тяжелое возмездие.

Знатные юноши из всех стран Европы устремлялись в ту пору в столицу Франции, чтобы закончить там свое образование. Весь культурный мир находился под решительным влиянием религиозных и политических, философских и филантропических идей, которые исходили из Парижа и, казалось, должны были осветить весь мир. Французский язык и французская литература всецело господствовали среди высшего общества.

Немцы того времени уже привыкли считать французов своими учителями и чтить их как недосягаемый образец. Это пристрастие ко всему романскому привело к тому, что как для названий лож, так и для всех трудов пользовались французским языком. Только в 1743 г. в Берлине, а с 1744 г. во Франкфурте начали употреблять немецкий язык в масонском церемониале.

Под французским влиянием в Германии были также введены высшие степени и так называемое шотландское масонство, первые зародыши которого на немецкой почве можно проследить в Берлине начиная с 1742 г. Именно в это время ложа Zu den drei Weltkugein основала шотландскую ложу L’union. Затем в декабре 1758 г. пленные французские офицеры с маркизом de Lemaiz во главе основали собственную военную ложу La Fidelite, закрывшуюся после обмена пленных, а в 1760 г., по желанию нескольких проживших в Берлине французских франкмасонов, была учреждена строительная ложа Aux trois colombes (Трех голубей). С 1761 г. она получила название l’amitie aux trois colombes (Дружба трех голубей), а с 12 апреля 1765 г., когда она приняла в свои члены герцога Эдуарда – Августа Йоркского, стала называется Royal York de l’amitie.

С 9 декабря 1754 г., независимо от ложи – родоначальницы Aux trois globes, возникает новая Иоаннова ложа под названием Lapetite concorde (Малое согласие). В связи с ней в 1761 г. учреждается шотландская ложа L’harmonie (Гармония), которая в том же году соединилась с другой шотландской ложей l’union (Союз), а 5 марта 1767 г. под названием Friedrich Zum golden Löwen перешла к системе строгого послушания. Ее примеру последовала в 1766 г. ложа – родоначальница Zu den drei Welkugein.

19 июня Лерне основал так называемый Клермонтский капитул, во главе которого стал знаменитый масон фрейгер фон Принтцен, в качестве великого мастера, и пользовавшийся очень неплохой репутацией Роза, в качестве его советника. Капитул назывался «высшим и первым иерусалимским капитулом немецкой нации в Берлине».

Душой всего дела был бывший консисторский советник Роза из Кетена. Получив полномочие и доверенность Принтцена, он объезжал северогерманские города и старался ввести в их ложах новые капитулы высших степеней. Это удалось ему в Лейпциге, Йене, Магдебурге, Брауншвейге, Гамбурге и т. д. Основные принципы и правила высокого ордена он сообщал как священную, строго хранимую тайну, которая была изложена в книге, написанной на латинском языке. Эта книга давала исчерпывающие сведения обо всех семи степенях, поучала и рассказывала о машинах и о тайнах механики.

В связи с Клермонтским капитулом находилась система тамплиеров. Она усердно содействовала распространению создавшегося там чудесного рассказа об обращении тамплиеров в масонов. Согласно этому рассказу, несколько тамплиеров, счастливо спасшихся от крушения, постигшего их орден в 1314 г., перебрались в Шотландию и, примкнув к тамошним строительным ложам, продолжали здесь выполнять тайное учение своего ордена. Учение это было затем принято франкмасонами. Таким образом, новый союз человечества является лишь продолжением старого ордена тамплиеров.

На почве этой детской побасенки возникли многочисленные франкмасонские системы, особенно распространившиеся во Франции и Англии, в Ирландии, Шотландии, Канаде и Соединенных Штатах.

Учение тамплиеров проникло и в шведскую систему, а также упрочилось и в северных Великих ложах, где оно процветает и поныне.

Из Франции пристрастие к тамплиерам перешло в Германию. Сомнительная заслуга внедрения этого учения в Германии принадлежит, по всей вероятности, маршалу фон Биберштейну. Посвященный во Франции в тайны нового тамплиерства, он учредил строительную Ложу трех молотков в Наумбурге и давал рыцарские имена членам, еще состоявшим в степени учеников.

После его смерти его сын, такой же фантазер, как отец, перешел (1742) к имперскому фрейгеру фон Хунду. Преисполненный фантастических идей, обладая сердцем, горевшим истинной любовью к ближним, но весьма ограниченным умом и слабым знанием души человеческой, этот странный человек решил положить все свои силы на восстановление в Германии ордена тамплиеров.

Под условием строжайшего молчания он тайно принял в рыцари нескольких дворян и высших должностных лиц, дав им орденские имена и обязав безусловным повиновением. Он был основателем так называемой системы строгого послушания. На нескольких собраниях ордена, состоявшихся в Унвюрде, было постановлено увеличить число тамплиеров, склонив к новому учению уже существовавшие франкмасонские ложи.

Однако только после заключения Губертсбургского мира Хунд смог приступить к осуществлению этой многообещавшей идеи. Но тут на пути его стал авантюрист худшего разбора, мошенник, достойный стать в ряд с отъявленными плутами, вроде Калиостро или Сен-Жермена. Это был Самуэль Лейхте. Под ложным именем и титулом барона фон Джонсона он сумел уже завлечь в свои сети, сотканные из мистики и чувственности, многих простаков.

Именно этот пройдоха расставил свои сети и для уловления геермейстера (Heermeister). Выдавая себя за Великого приора Высшего, истинного и сокровенного капитула всемирного ордена, дерзкий плут учредил «высокий капитул», набрал учеников и рыцарей и стал преподносить легковерным самые фантастические сказки о необычайных сокровищах тайного ордена, о его армиях, флотах и т. д. Эта грубая болтовня настолько отуманила голову безвольному Хунду, что он сам признал Джонсона и его капитул и охотно согласился на устройство конвента в Альтенберге у Калы (Kahla) (декабрь 1763 г.).

Но час возмездия пробил наконец и для Джонсона. Жестоко обобранные рыцари становились все более и более недоверчивыми, тем более что верховный глава ордена не был в состоянии выполнить ни одного из тех обещаний, которые так щедро рассыпал. Но они слишком поздно узнали, что попали в руки простого обманщика.

После удаления Джонсона изданные им законы были отменены и было восстановлено прежнее деление ордена тамплиеров по областям. Но вполне организована была только VII провинция, которая, по образу прежних орденов иезуитов и тамплиеров, делилась на приораты, префектуры, ком-туры и т. д.

Одним из самых горячих апологетов системы строгого послушания был военный комиссар Шубарт. Не зная отдыха, скитался этот умный, предприимчивый и красноречивый человек по всей стране. Мистическим языком и аллегориями он говорил о силе и могуществе ордена, о высшем блаженстве, которое орден дает своим послушным братьям, поддерживал этими обещаниями горячее рвение в братиях и побудил к присоединению многие капитулы и ложи. Как будто для того, чтобы еще более нагнать туману, было установлено новое летосчисление, начинавшееся годом закрытия ордена тамплиеров (1314). Кроме трех Иоанновых степеней, была введена шотландская степень мастера. Существовали высшие степени, распадавшиеся на три класса. Рыцари получали орденские прозвища; так, Хунд назывался рыцарь меча.

Возведение в каждую следующую степень сопровождалось торжественной церемонией и блестящим празднеством. За прием и возведение в степени были установлены высокие взносы (500 талеров), из которых выплачивалось большое жалованье неизвестному главе, геермейстеру и другим должностным лицам. Раздачей почетных должностей рассчитывали привлечь к союзу влиятельных лиц. Действительно, многие правители и знатные лица попались на эту удочку и вступили в общество. Таким образом, система строгого послушания сделалась господствующей в Германии. Рыцари обращались с братьями низших степеней с оскорбительным пренебрежением, а ложи, уклонившиеся от нововведений, были преданы проклятию, как не истинные. «Старые основные законы» франкмасонства, казалось, совершенно забылись, а их место занял самый грубый обман.

Но системе строгого послушания не суждено было спокойно наслаждаться своим господством. Уже в 1767 г. появился новый орден, с дерзкой самоуверенностью заявивший о своем исключительном обладании истинной тайной.

Тот чрезвычайный почет, которым пользовались тамплиеры, и огромное влияние, которое они приобрели, привело многих честолюбивых интриганов к мысли добиться в этом обществе влияния и почета. Самым даровитым из них был Штарк. Ему обязаны мы созданием более духовного якобы разветвления ордена тамплиеров‑клириков.

Его система заключала, кроме трех Иоанновых степеней, еще четыре высшие степени: Новошотландскую, Святого рыцаря Андрея, Провинцию красного креста, Рыцаря ясности и степень света. Разряд имел пять классов и заканчивался разрядом левитов, или священников. Штарк принял сан канцлера клира. Духовные братья, рассказывал он, до сих пор жившие в полном уединении, с радостью услышали о чрезвычайных успехах светского отделения ордена и решили теперь снова завязать с ним сношения, чтобы дать этим ордену большую устойчивость. Вместе с тем он делал неясные, но тем более значительные намеки на тайны, которыми обладают посвященные братья. Местопребывание главы ордена, Пилада, находилось, по его словам, в Петербурге.

По инициативе Штарка в 1767 г. в Висмаре была основана ложа Zu den drei Löwen. Он занимал в ней должность второго председателя и привлек к своим теософско – магическим работам мастера ложи Zu den drei Sternen в Раштоке фон Равена, весьма почтенного, доброго, сердечного, но умственно очень ограниченного брата, который был избран префектом на конвенте в Альтенбурге и считался ревностным почитателем магического искусства и алхимии. Очарованный красноречием и блестящими обещаниями Штарка, он жил в несокрушимой вере, что «духовный» брат облечен тайными поручениями главы своего ордена к светским его членам.

При посредстве Равена Штарк вошел в сношения с геермейстером Хундом. Для ознакомления с клириками и их системой Штарк отправил авантюриста фон Прангена из свиты Джонсона секретаря ордена Якоби. Результат переговоров в Висмаре – депутаты с торжественной церемонией приняты в клирики. Бесстыдные вымогательства денег со стороны Штарка возбуждали, правда, в фон Прангене сомнения, но вполне открылись у него глаза на все это лишь в Санкт-Петербурге, куда он переселился в это время. Фон Пранген сделал поразительное открытие, что «тайный глава Пилад» был не кто иной, как безграмотный часовых дел мастер Шюргес. С ним-то и переписывался Штарк о вопросах, при решении которых нужно было знать мнение главы.

Но Штарк был не такой человек, чтобы его могло сбить с толку подобное происшествие. В мае 1772 г. он отправил приора фон Равена на съезд представителей системы клириков, собравшийся в Коло (Нижние Лужицы) с составленным им проектом формального слияния клириков и членов «строгого послушания». Правда, собранию не были открыты якобы хранимые клириками тайны ордена тамплиеров, но сам фон Равен явился в вычурном одеянии клирика. Штарк посвятил его также в подробности блестящей церемонии, позаимствованной у католических орденов и сопровождавшей будто бы освящение знамен, которые рыцари брали с собой во время священных войн. Все это так понравилось суетному Хунду, что он немедленно применил эту церемонию в собраниях капитулов. Проектированное слияние совершилось, но сношения с тайным главой ордена были совершенно прекращены, и было решено признавать впредь только тех глав ордена, которые были избраны самим орденом. Штарк, бесчестность которого становилась все более и более очевидной, потерял всякое влияние. Герцог Фердинанд Брауншвейгский был назначен Великим мастером всех объединенных шотландских лож и основал в Дрездене правление ордена.

Но в деле дальнейшего расширения общество клириков встретило на своем пути неожиданные препятствия вследствие появления в Берлине Циннендорфа. К этому присоединились крупные раздоры среди самих членов ложи. Повсюду царило недоверие, недовольство, рознь.

Попытка, сделанная на конвенте в Брауншвейге (1775), разрешить возникшие недоразумения и устранить разнообразные затруднения не привела ни к каким результатам. Так же безуспешно окончился конгресс, собравшийся в следующем году по инициативе фон Гугомаса в Висбадене.

Конвент, на который съехалось множество депутатов, был открыт 16 июля 1782 г. в Вильгельмсбаде при Ганау. После долгих прений 29 августа пришли к решению окончательно отказаться от системы строгого послушания и ввести, уже с 1788 г., процветающую во Франции систему под названием «Рыцарь благотворительности». Принятые в то же время конвентом так называемые франкмасонские правила вполне отвечали тогдашним воззрениям моральной философии и обязывали братьев верить в учение Иисуса Христа и, безусловно, повиноваться высшим. Герцог Фердинанд сделался генерал-гроссмейстером всех объединенных лож, ландграф Карл Гессенский – его заместителем.

Они разделили новое общество на шесть разрядов: три обыкновенных масонских разряда; 4‑й – шотландский разряд, в нем оставались все те, кого не предполагалось возвести в рыцари. Впоследствии был присоединен 7‑й разряд. Новая система оказалась неудовлетворительной во всех отношениях и вскоре утонула в «реке забвения».

Со времени последнего конвента, в связи с бурными событиями эпохи, возникло более серьезное настроение. Ложные идеалы рассеялись, многие ложи прекратили свою деятельность. Тем сильнее пробудилось стремление вернуться к прежним простым основоположениям истинного франкмасонства. И немецкие братья взяли на себя задачу посредством глубокого исследования идеи масонства и внимательного изучения его истории найти путь к этому возврату.

Первый реформаторский шаг, имевший серьезные результаты, был сделан эклектическим союзом во Франкфурте – союзом, о котором мы уже упоминали выше.

Его примеру последовала Великая национальная ложа – родоначальница «Трех глобусов», в которой состоял Цельнер. В 1797 г., главным образом по инициативе Цельнера, Великая ложа предприняла пересмотр своего устава и объявила, что франкмасонство исчерпывается тремя Иоанновыми степенями. Правда, она прибавила к ним в качестве «ступеней познания» еще древнешотландскую ложу и три дальнейшие степени, члены которых назывались «избранными братьями», «посвященными внутреннего храма» и «приобщенными к совершенству». Эти разряды должны были служить для одной только цели – способствовать ознакомлению с различными системами, их символами и формами. На управление и законодательство они не имели никакого влияния.

Таким же образом реформировалась Королевская Йоркская ложа, до этого времени служившая лишь «сборным пунктом хороших и честных, но совершенно обыкновенных, лишенных всякой подготовки людей», руководимых Фесслером, согласно составленному им уставу. По уставу Фесслера было устранено все, что связано было с рыцарством, орденом тамплиеров, католицизмом, и вместо четырех высших степеней принято было шесть степеней познания – степень шотландского совершенного строителя, Андрея-рыцаря, огня, перехода, родины, совершенства. В них должна была преподаваться подробная история различных, частью уже исчезнувших, частью уже существующих систем лож. В связи с ними находились акты посвящения, то есть мистерии чисто моральной окраски, которые служили исключительно для воздействия на нравственное чувство, с целью воодушевить членов к делу союза.

Еще более значительное и глубокое преобразование произвел в нижнесаксонской Великой ложе в Гамбурге Шредер. В нижнесаксонской ложе Шредер, отличавшийся благородством души и чуждый мелкого эгоизма, обладавший обширными познаниями и большой силой воли, устранил все высшие разряды, удержав лишь три Иоанновых степени; он создал законы и ритуал, в основе которых положил «Старые обязанности». Для честных и любознательных членов третьего разряда он предполагал создать особый отдел, в котором сообщались бы история союза и системы разрядов. Отсюда возникли «Доверенные братья», переименовавшиеся затем в Тесный союз. К этому союзу принадлежали до 1892 г. – когда состоялось официальное последнее собрание – многочисленные немецкие братья. Тесный союз не был высшим разрядом; члены его занимались главным образом историческими и философскими исследованиями, критикой масонских сочинений и сообщений о делах других лож, изучением масонской истории; они старались словом и делом показать другим братьям пример благородного масонства.

Одна только Великая имперская ложа в Берлине оставалась чужда зарождавшейся повсюду новой жизни. Считая себя единственной «истинной обладательницей тайного учения древнего происхождения», она стала разыгрывать роль высшей инстанции для всего масонства, – хотя большинство лож весьма мало ею интересовалось, – и твердо придерживалась шведской системы. Система эта состоит из 9 степеней и 3 разрядов. Первая заключает в себе Иоаннову ложу с 3 разрядами, вторая – шотландскую, или Андрееву ложу с 2 разрядами (Андрея – подмастерья и Андрея – мастера). Ложа Стюарта, или капитул с 4 разрядами образует третью степень. Она заключает в себе «Доверенных братьев Соломона», «Рыцарей Востока» при возникновении Иерусалима, «Рыцарей Запада», «Доверенных Иоанна» и «Избранников Андрея». Сюда присоединяется еще один почетный разряд «Братьев с красным крестом». Во главе всего стоят Высокопросвещенные братья архитекторы. Глава ложи Vicanus Solomonis является высшей инстанцией касательно учения и ритуала, как имперский гроссмейстер – касательно внешнего управления.

В то время как эдиктом 1798 г. в Пруссии воспрещены были все тайные общества, трем берлинским Великим ложам была все же обещана терпимость и защита, и, в то время как число принадлежавших к ним лож все возрастало, другие немецкие ложи сильно страдали от французского гнета. Тем не менее многие ложи сохранили бодрость духа и проявляли горячую отзывчивость к идеалам масонства. Юношеская подготовленность немецкой культуры, которая еще ничего не знала о разнообразной общественной жизни городов, оказалась благодатной почвой для масонской деятельности с ее благочестием и мирным настроением. Возникло много новых масонских союзов. Берлинские Великие ложи созвали в 1810 г. съезд великих мастеров для обсуждения вопросов, затрагивающих общие интересы. В 1811 г. возникли императорская ложа Саксонии, великая ложа Ганноверского королевства, которая закрылась в 1866 г. и подчиненные ложи которой присоединились к Великой ложе Royal York, далее Великая ложа Zur Sonnen Байрете и, наконец, в 1846 г. Великая ложа Zur Eintracht в Дармштадте.

После заключения мира, которым закончилась великая война за освобождение, наступила трезвая эпоха тихого самоуглубления, бедная великими событиями, но богатая упорной работой. «Впервые за три столетия над безмятежной Северной Германией пронеслось настоящее народное движение, зрелище всех этих стихийных сил, которые пробуждаются в такие бурные эпохи, подавило и оглушило многие слабые умы. Подобно тому как в Англии в эпоху Карла II тысячи честных людей были уверены в существовании вымышленного заговора, так теперь в Германии многими умами овладело какое-то мрачное безумие, все захватывавшее на своем пути, подобно опустошительной чуме, и далеко не одни лишь негодяи верили в тайные интриги демагогических союзов». Возобновленное свободное движение подавлялось. Общественная жизнь была погребена в механизме полицейского государства. Настало такое ужасное время, что даже Арндт, этот вернейший из вернейших, был принужден прятать свои записки в погребе или под полом своей комнаты. Оскорбительный гнет полицейского крючкотворства сказывался на жизни лож. Самые лучшие силы, разочаровавшись, устранились. И среди всеобщей апатии обители терпимости и любви к человечеству, там, где они не были – как, например, в Кургессене – совсем закрыты, подпали безнадежному господству ничтожных филистеров.

Постепенное пробуждение от глубокого сна началось лишь с конца 30‑х гг. Франкмасонская жизнь в Германии начала снова понемногу возрождаться, в особенности благодаря присоединению к союзу принца Прусского (1840), – событие, побудившее вступить в союз также и других немецких правителей, как, например, короля Георга Ганноверского и герцога Эрнста II Кобург-Готского. Вместе с тем возродился и благотворный дух корпораций и ассоциаций, и там, где союз не имел убежища, братья стали соединяться в масонские товарищества, а члены соседних лож – в областные союзы.

Но франкмасонский союз еще не вышел из периода долгого, полного ошибок и разочарований ученичества. Реалистическое направление эпохи, стремление к веселой и обеспеченной жизни, демократическое мировоззрение, бесцельное вольнодумство, не отражающее настроение умов, – все эти течения 40‑х гг. стали находить невинно-добродушный идеализм скучным и бессодержательным. С высокомерной улыбкой взирали теперь на мир идеалов, чуждый погони за «злобой дня», видя в нем нечто ожившее, что давно пора выбросить за двери; и полные глубокого настроения масонские храмы превратились в арену для новых страстей.

Но ограниченная односторонность партийного и сектантского духа никогда не была привлекательной для немецкого ума, а доктринерская уверенность в своей непогрешимости в эпоху, когда решаются мировые судьбы, является характерной чертой тупой толпы, состоящей из жалких посредственностей. Поэтому мирный дух масонства, господствовавший в ложах, принужден был стыдливо прятать свою главу и избегать тех мест, где школьное высокомерие, фанатичное морализирование и демократическая ненависть к деспотизму заглушили тихий голос благочестивого созерцательного настроения. Обширные залы союза человечества опустели, и там, где еще чувствовались, быть может, отголоски гуманного духа прежних дней и легкое дыхание красоты и добра, некогда мирно там царившие, – даже и там он безнадежно погибал среди холодной, мертвящей атмосферы реакционного периода.

Но именно в периоды величайших бедствий, когда начинает казаться, что рушится земля и небо, снова находятся люди, которые сулят спасение и призывают к деятельности. Мы не знаем, откуда они приходят, но они являются. Еще меньше можем мы разобраться в таинственной связи наиболее выдающихся явлений исторической жизни. Так, мы видим, что появление составленной и изданной Иосифом Габриелем Финделем (р. 21 октября 1828 г.) Die Bauhutte (1858) явилось для немецкого масонского мира прямо-таки выходом из состояния мучительной агонии. С дерзкой юношеской отвагой и большой страстностью, но честно и с глубоким нравственным чувством книга призывала к идейному, соответствующему потребностям времени развитию учреждений и приемов франкмасонства; из последующего ясно, что издатель ее понял недуги и слабые стороны эпохи. К нему немедленно устремились все выдающиеся умы и вызвали повсюду такое воодушевление, что даже Великие ложи, с недоверием и подозрением следившие за движением, не смогли уклониться от него.

Они решили преобразовать на современный лад свои уставы и ритуалы. Основанный в 1861 г. союз немецких франкмасонов также стал энергично высказываться на своих ежегодных съездах за реформы в союзе и за введение одного общего основного законоположения, за большую гласность и деятельное развитие исторического исследования, за устранение неподвижного догматизма и христианской исключительности, за уничтожение бессодержательной системы титулов, сохранившихся еще высших степеней и разных других недостатков; но прежде всего за широкую масонскую деятельность.

Одно из самых многообещающих проявлений этой деятельности – учреждение в 1872 г. немецкого союза Великих лож с переменным председательством, – прекрасное и многообещающее потому, что таким путем может, по-видимому, осуществиться слияние всех Великих лож в одну национальную Великую ложу. Даже Великая имперская ложа принуждена была отказаться от своего одностороннего доктринерства, ввиду бурного брожения умов. Когда появилось возбудившее всеобщее внимание сочинение Финделя («Школа иерархии и абсолютизма»), в котором автор выступал против исторических преданий Великой имперской ложи, как лживых измышлений, и заклеймил всю ее систему, как пережиток масонских заблуждений прошлого века, прусский кронпринц Фридрих-Вильгельм в качестве главы ордена высказался в своей знаменитой речи, произнесенной в Иванов день (24 июня 1870 г.), за свободное от предвзятости историческое исследование и требовал безусловного признания добытой таким путем истины. В дополнение к этому он сообщил провинциальному гроссмейстеру Шифману архивные изыскания касательно системы и исторических основоположений Великой имперской ложи. Когда же оказалось, что результаты его усердных исследований неблагоприятны для шведской системы, и в особенности когда он доказал, что учения 8‑го разряда – не более как каббалистическая фантазия, когда, наконец, кронпринц убедился, что ортодоксальные члены ложи, не скрывая своей враждебности, оказывали пассивное сопротивление стремлению установить историческую истину и реформировать систему, то он 17 марта 1874 г. сложил с себя свое звание.

И вот объединительное движение в немецком франкмасонстве остановилось. Скоро в ложах появилось антисемитское движение, давшее новую пищу христианским тенденциям, которые Великая имперская ложа и Великая национальная ложа-родоначальница поддерживали теперь более, чем когда-либо. Тем большее значение для развития франкмасонства в Германии должно было иметь то обстоятельство, что гроссмейстер ложи Королевской Йоркской ложи Зетегаст решился на весьма смелый шаг и стал успешно оспаривать законность эдикта 1798 г.

Весьма интересный, но мало касающийся жизни немецкого масонства эпизод разыгрался вследствие энергичного похода против масонов, предпринятого в 90‑х гг. ультрамонтанами.

Несмотря на все эти неблагоприятные условия, которые сильно препятствовали быстрому развитию лож, немецкое масонство все же оказалось на высоте своей задачи и осталось образцом для всего франкмасонского мира. Таким образом, можно ожидать, что немецкое франкмасонство, если только ему удастся прийти к какому-нибудь соглашению относительно христианства, будет и впоследствии, именно ввиду своего идеалистического направления, служить намеченной Гердером цели – сделать гуманность общим достоянием человечества.