Тамплиеры

Внешняя история ордена

В том же самом году (1118), когда Раймунд дю Пюи принял руководство орденом иоаннитов, девять французских рыцарей дали иерусалимскому патриарху обет целомудрия, бедности и послушания; вместе с тем, ввиду многочисленных опасностей, угрожавших христианам в Палестине, они взяли на себя обязанность оказывать вооруженную защиту паломникам, охраняя их на пути от морского берега к святым местам от магометанских и христианских придорожных разбойников. Во главе этих отрекшихся от мира людей, которые соединяли общественное служение с суровой военной дисциплиной «во славу Пресвятой Матери Божьей» и сочетали монашеский образ жизни с рыцарскими правами, самоотверженную любовь к ближнему с воинской доблестью, стоял Гуго де Пейн, воплощающий образ рыцаря без страха и упрека.

Новое учреждение, вызванное на свете всем, что было наиболее глубокого в мировоззрении той эпохи, и вполне отвечавшее насущным потребностям франков на Востоке, вскоре получило существенную поддержку и поощрение со стороны как духовной, так и светской власти. Король Иерусалимский, Балдуин II, вскоре отдал этим рыцарям-монахам часть своего дворца, примыкавшего к храму Соломона. С этих пор они стали называться «бедными братьями во Христе и поборниками Иерусалимского храма».

По настоянию Балдуина «духовный отец» западных христиан, святой Бернар Клервоский, пользуясь своим влиянием (1091–1153), оказал им поддержку; это был суровый мистик и упорный защитник иерархического авторитета, который, вызывая в свое время всеобщее поклонение, оставил, однако, по себе столь печальное воспоминание жестким преследованием Абеляра и своего вдохновенного ученика Арнольда Брешианского, смелых борцов за свободу духа и права разума. Новый орден был утвержден папой Гонорием II, и благородный Гуго де Пейн признан Великим магистром его; на соборе в Труа в 1128 г. для ордена выработали устав, в составлении которого аббат принимал большое участие.

Эти правила, выработанные собором в Труа, легли в основание дальнейших 72 параграфов статута. Они повторяли положения, которые Гуго де Пейн и его семь товарищей положили в основу своей общины и присоединяли к ним отдельные параграфы из статута древних каноников Гроба Господня, а также из статута цистерцианских монахов, для которых реформатором явился святой Бернар. Новыми были лишь те пункты устава, которые касались военной деятельности ордена.

Кроме подробных указаний относительно богослужения, соблюдения постов, обхождения с больными и бедными, тамплиерам внушалось почтительное отношение к старикам и безусловное повиновение главам ордена. Мирских наслаждений и развлечений, которые были доступны светским рыцарям, тамплиер должен был избегать. Женатые могли состоять членами ордена, но не имели права носить отличительные знаки его: белый льняной плащ с восьмиконечным ярко-красным крестом – многозначительный символ мученичества, и белый полотняный пояс – символ сердечной чистоты. Никаких украшений на платье и оружии не допускалось. Подобно монахам, члены ордена в мирное время должны были оставаться в своих кельях, делить простую общую трапезу и довольствоваться жестким ложем. Радостно и безбоязненно они должны идти на смерть за святую веру и всегда готовы отдать свою жизнь за своих братьев.

«Этому ордену, в котором жизнь и смерть членов его принадлежали Творцу, были отверсты и сердце и рука христиан всей Европы. В них видели борцов во славу Божью, которые, чуждые всякого честолюбия, возвращались с битвы в тишину своих храмов; молящихся монахов, которые, однако, никогда не пользовались немой тишиной и безмятежностью монастырской жизни, людей, которые искали опасность и жаждали самопожертвования».

В орден вступало много знатных людей, так как воинственное направление его вполне отвечало идеалу рыцарства, раскрашенному поэтической фантазией того времени в самые яркие краски. Светские князья и властители также осыпали новую общину своими милостями. Со всех сторон стекались к ордену богатые приношения в виде коней и оружия; ему отказывались по завещаниям десятая доля крупных имуществ и огромные имения, ему даровались весьма важные привилегии. В большинстве культурных стран Европы орден основал свои общины, подчиненные Иерусалимскому храму. При дворах в Париже и Лондоне и испанских королевских дворцах тамплиеры занимали наиболее постоянные должности. Во второй половине XIII в. ежегодный доход ордена достигал 54 миллиона франков, а число его членов доходило до 30 тысяч. По могуществу и богатству он мог соперничать со всеми государями христианского мира. Но, сделавшись государством в государстве, с собственным войском, собственным судом, собственной полицией, собственными финансами, он скоро стал возбуждать зависть и недоверие монархов.

Зато папы во все времена покровительствовали этим воинственным рыцарям. Они не находили слов для выражения своей благосклонности людям, которые от всего сердца готовы были умереть за веру, которые представлялись беспредельно преданными папскому престолу. В ущерб многим епископам и общей массе монашества они осыпали орден неслыханными привилегиями и всевозможными отличиями, создавая ему и в религиозном отношении совершенно исключительное положение, но вместе с тем вызывая к нему ожесточенную вражду всех обойденных и обиженных.

Знатное происхождение большинства членов ордена, безграничное могущество, богатство и привилегии возбудили в тамплиерах горделивое сознание своего неприступного величия и ненасытную алчность.

Если исключительное положение ордена уже и ранее возбуждало в иоаннитах чувство завистливой ревности, то во время 2‑го Крестового похода (1147–1149), когда тамплиеры оказались на высоте своей великой задачи, зависть эта превратилась в жгучую ненависть. С тех пор эти два ордена вели постоянную, порой кровавую борьбу, к большому ущербу для всей Палестины. Потрясенная и ослабленная вследствие необузданного своеволия феодальных властителей и вероломных интриг при византийском дворе, вследствие неумелого правления развратных женщин и недоступных государей, вследствие глубокой моральной испорченности латинских христиан, высокое благочестие которых давно уступило место постыдному своекорыстию и страшной развращенности, в то время как вера нередко отходила на задний план пред чисто мирскими соображениями, – вследствие всего этого несчастная страна не могла долее противостоять беспрерывному натиску фанатичных мусульман.

Отчаянная битва при Хаттине (9 июля 1187 г.) решила судьбу христианского царства в Святой земле. Напоенное кровью поле битвы покрывалось растерзанными телами лучших рыцарей ордена тамплиеров. 3 октября того же года рыцарски благородный Саладин, далеко превосходивший своих христианских противников во всяческих человеческих добродетелях, совершил свой торжественный въезд в Иерусалим, который за 90 лет до того был завоеван ценой крови отважных крестоносцев. Плоды нечеловеческих жертв были уничтожены одним ударом, христианская гордость и честь растоптаны злорадствующим врагом.

Прочные узы, связавшие через посредство рыцарских орденов Европу и Азию, были порваны. Созданные ими и уже глубоко укоренившиеся взаимоотношения в общественной, государственной и экономической жизни исчезли.

После потери Иерусалима орден тамплиеров, подкрепленный новыми членами, прибывшими с Запада, перенес свою главную резиденцию в крепость Аккон. Эти отважные рыцари, вместе с госпитальерами, были единственной защитой немногих остававшихся еще в Палестине христиан и их владений на морском берегу. Хотя геройское мужество фанатических борцов за веру оставалось все тем же, каким было в прежние светлые дни, но соперничество орденов исключало возможность совместной деятельности. Вследствие всего этого дни их в Палестине были сочтены. И когда в 1291 г. блестящий Аккон – последний оплот христиан на Востоке, неисчерпаемый источник богатства для приморских итальянских государств – попал в руки сарацин, тамплиеры покинули Сирию, на защиту которой в течение двух столетий были потрачены миллионы жизней храбрых борцов, и удалились на остров Кипр. Хотя они и продолжали еще некоторое время вести отсюда жестокую борьбу с неверующими, но все же деятельность их уже не имела истинной цели, которая бы соответствовала задачам ордена, цели, подобной той, которой позднее вдохновлялись немецкие рыцари ордена на берегах Балтийского моря, рыцари ордена иоаннитов: опираясь на свою значительную морскую силу и на союз с могущественным дворянством западных стран, они стремились образовать сильный оплот христианства против всепокоряющего ислама.

Ввиду этого у тамплиеров должна была возникнуть мысль о возвращении на свою западную родину; там, среди своих владений, они могли бы спокойно предаваться праздной жизни рыцарства. Папа Климент V неожиданно пошел навстречу их тайному желанию, он вызвал к себе магистра ордена Жака де Моле, как будто бы для того, чтобы обсудить возможность нового Крестового похода. Моле немедленно (1306) собрался в путь в сопровождении всего своего совета и шестидесяти самых уважаемых рыцарей и отправился во Францию, где ордену принадлежали огромные владения, совершенно не подлежавшие королевской власти. Моле взял с собой всю орденскую казну, состоящую из 150 тысяч золотых и из тюков серебра, которые могли нести десять мулов. Сокровища эти были сложены в Парижском храме. Рыцари поместились в близлежащей крепости ордена. Здесь, во Франции, где орден тамплиеров был основан и получил дальнейшее развитие, он нашел и свою могилу.

Устав ордена и его предполагаемое тайное учение

«Regula pauperum commilitonum Christi templique Salamoniaci», т. е. правила, выработанные для ордена тамплиеров на церковном соборе в Труа при деятельном участии святого Бернара, содержали почти одни только общие положения, а потому, согласно потребностям времени, вскоре понадобилось преобразование и расширение их. Эти добавления получили окончательную редакцию в середине XIII в. и составили вместе с «Regula» одно системное целое.

Знакомство с полным уставом требовалось только от высших членов, низшие члены были знакомы с ним лишь постольку, поскольку это требовалось их служебным положением. Они должны были иметь лишь сведения об общем духе и задачах ордена.

Из многочисленных постановлений ордена мы остановимся лишь на тех, которые представляют интерес для нашей задачи.

Община рыцарей имела строго иерархическое устройство. Во главе ордена стоял магистр, избираемый по большинству голосов особым комитетом из членов капитула и утверждаемый последним. Хотя во всех важнейших вопросах требовалось согласие капитула, решавшего дела большинством голосов, и магистр был обязан повиновением ему, он все же обладал широкими полномочиями, как, например, правом назначения высших должностных лиц. Его ближайшую свиту составляли каплан, искусный писец-клирик, два служащих брата, один арабский писец, рыцарь, исполнявший обязанность ординарца, кузнец, повар и, наконец, два конюха, на обязанности которых лежал уход за боевым конем. Далее при магистре в качестве адъютантов состояли два рыцаря из благороднейших родов, которые составляли его ближайший совет.

В случае отсутствия магистра его замещал сенешаль. Ему прислуживали два оруженосца, брат из низших членов ордена, каплан, писец и двое пеших слуг.

Маршал был военным министром и полководцем ордена, рыцари и служащие братья в военное время состояли у него под началом. Великий прецептор Иерусалимской области был казнохранителем ордена. В этой роли он размещал братии по различным орденским убежищам и надзирал за всеми поселениями, имениями и фермами. Под его начальством находились принадлежащие ордену суда, стоявшие на якоре у Аккона, он же распоряжался военной добычей. При нем находился портной, снабжавший братию платьем.

В обязанности комтура города Иерусалима входило выполнение первоначальной задачи ордена: вместе с десятью рыцарями, несшими черное с белым орденское знамя, он должен был сопровождать паломников к Иордану и снабжать их необходимыми припасами и лошадьми.

Подобные же высшие орденские должности были установлены затем и в провинциях, которые с XII в. вошли в состав ордена – в Триполи, Антиохии, Франции, Англии, Пуату, Арагонии, Португалии, Апулии и Венгрии. Каждая провинция управлялась особым комтуром, которому были подчинены комтуры отдельных общежитий ордена.

Высшая власть в ордене, законодательство, назначение высших должностных лиц, решение важнейших дел, касавшихся всей общины, принадлежала созываемому магистром Генеральному капитулу. Он состоял из высших должностных лиц всех орденских областей и наиболее опытных рыцарей, приглашенных магистром; вследствие сопряженных с этим необычных расходов капитул созывался лишь в особо важных случаях. Дела ордена, касавшиеся только отдельной провинции, обсуждались в провинциальном капитуле под представительством ее прецептора.

Члены ордена делились на рыцарей, капланов и служащих братьев. Последние делились на оруженосцев, сопровождавших рыцарей в походах, и ремесленников. К четвертому классу относились посторонние члены ордена. Они состояли из дворян и людей простого звания, мужчин и женщин, которые по собственному желанию выполняли или все орденские предписания, или только часть их, но не жили в общежитиях ордена. К этим светским членам относились также донаты (donati), добровольно оказывающие ордену различные услуги, и облаты (oblati), уже с детства предназначенные родителями для вступления в орден и воспитанные по его правилам.

Каждому рыцарю полагалось иметь три лошади, одного оруженосца и один шатер. Все члены получали одинаковые пайки, одинаковое оружие и одежду. Капланы составляли духовенство ордена. «Для удобства выполнения церковных таинств и религиозных обрядов» папа Александр III разрешил тамплиерам принимать в орден также и клириков. Они были обязаны вести безупречный образ жизни, повиноваться магистру и жить в определенном месте. Братья исповедовались только им, и только они одни могли давать отпущение грехов. Клирики непосредственно подчинялись высшей власти папы и, если имели аристократическое происхождение, могли достигать высших должностей.

Из числа служащих братьев, которые, в отличие от белого одеяния рыцарей, носили черную или коричневую одежду и такой же плащ, назначались пять низших должностных лиц ордена: низший маршал, знаменосец, управляющий земельными владениями ордена, главный кузнец ордена и ком-тур порта Аккон. Низший маршал был помощником главного орденского маршала и должен был доставлять и держать в порядке оружие. Знаменосец в то же время считался начальником всех оруженосцев, которых он приводил к присяге и, по окончании срока их службы, увольнял.

Было точно определено, сколько полагалось каждому брату одежды, постельных принадлежностей и оружия, точно установили порядок дня в отношении молитв, посещения церкви, трапез и т. д., а также точной регламентации подвергли известные военные обычаи в походе, в лагере, на поле битвы, порядок дня и работу капитула. Братьям воспрещались всякие праздные разговоры. Без разрешения главы они также не имели права отлучаться из общежития и не могли обмениваться письмами, даже с родителями. Тамплиер должен был избегать всяких мирских развлечений. Вместо этого ему предписывалось усердно молиться и ежедневно со слезами и стенаниями приносить покаяние Богу. За престарелыми, слабыми и больными братьями был установлен чрезвычайно внимательный уход; попечитель о бедных получал ежедневно десятую часть хлеба для раздачи нуждающимся.

Существовало специальное уложение о наказаниях, определявшее кары за нарушения правил ордена. Преступления карались изгнанием из ордена, а незначительные проступки имели следствием лишь временное лишение орденской одежды.

Желавший вступить в орден тамплиеров должен был обладать здоровьем, происходить от законного брака и из рыцарского рода, но должен был также не состоять в браке, не быть связанным присягой с другим духовным орденом, не быть отлученным от церкви и не добиваться вступления в орден путем подарков или обещаний. Перед торжественным посвящением кандидата, отбывшего уже год предварительного искуса, два брата отводили в особую комнату при церкви ордена и здесь говорили ему о серьезности его намерения и об обременительности тех обязанностей, которые он собирался на себя взять. Если же он все-таки оставался тверд в своем желании, то, с разрешения собравшегося капитула, его вводили в зал, приводили к присяге на Евангелии и с торжественной церемонией облачали в плащ.

Покидать орден без разрешения строго воспрещалось. Если выбывший из ордена брат снова хотел вернуться, то он должен был встать у входа в дом ордена и, преклоняя колени пред каждым входящим и выходящим братом, молить о пощаде. Затем попечитель о бедных предлагал ему подкрепиться пищей и питьем и сообщал капитулу, что брат-отступник молит о милосердном приеме. Если капитул давал согласие на это, то проситель с обнаженной верхней частью тела и с веревкой вокруг шеи являлся пред собранием капитула, на коленях и со слезами молил о приеме, заявляя о своей готовности понести какое угодно наказание. Если он затем совершал в течение назначенного срока покаяние, то капитул возвращал ему орденскую одежду.

Если юный тамплиер выказывал порядочные способности, самостоятельность и усердие, то он посвящался в мрачные мистерии ордена, о которых ходили в то время самые невероятные слухи, да и теперь еще существуют самые дикие представления у многих легковерных людей.

Мистерии происходили обыкновенно в уединенно стоящих зданиях, по возможности в подземных помещениях, под спасительным покровом ночной темноты. Для сохранения тайны принимались самые тщательные предосторожности. Непосвященные обитатели орденских общежитий отсылались в самые отдаленные помещения во дворе или же оставались под строжайшим надзором в дальних покоях. Двери и ворота замыкались крепко-накрепко. На самой верхушке дома, в котором происходило посвящение, стоял сторож, внимательно озирающий окрестности и сообщающий о приближении каждого непосвященного.

Прежде чем кандидата представляли капитулу для посвящения, он должен был дать страшную клятву в том, что обязуется свято хранить все тайны, которые ему откроют. Вместе с тем ему сообщалось, что в случае клятвопреступления ему неминуемо угрожает мучительная смерть или же пожизненное заключение в подземельях орденских домов. По принесении кандидатом предписанной присяги его вводили в сопровождении двоих братьев к капитулу. Здесь ему прежде всего показывали распятие и разъясняли, что не следует верить в распятого, потому что тот лжепророк, лишенный всякой власти. Но отрицанием Христа и отречением от господствовавшего церковного учения дело не ограничивалось. По пятницам, в особенности в Страстную пятницу, здесь совершались и худшие вещи.

Затем кандидата приводили к рецептору. Последний вынимал из футляра странную фигуру, называвшуюся Бафомет; это была металлическая фигура, украшенная золотом и серебром и напоминавшая не то череп мертвеца, не то лицо старца с большой бородой. Указывая на эту фигуру, рецептор говорил кандидату: «Верь в нее, ей доверься, и благо тебе будет!» Во время этой речи кандидат должен с непокрытой головой склониться до земли, выражая этим почтение к идолу. По окончании обряда идол снова укладывался в футляр и заботливо запирался.

Затем следовал акт опоясывания «поясом Иоанна». Кандидата обвязывали белым шерстяным шнуром, который через прикосновение к идолу делался талисманом, оказывая благотворное влияние с помощью волшебной силы. Также этот шнур служил тайным отличительным знаком, с помощью которого кандидат получал доступ к мистериям ордена.

Далее, почти постоянно соблюдавшимся обычаем был один обряд, заключавшийся в том, что новичок должен был, пренебрегая своим человеческим достоинством, поцеловать рецептора и присутствовавших при посвящении братьев в такие части тела, назвать которые не позволяет приличие.

Наконец, новым членам духовно-рыцарской общины, на которую торжественной присягой возлагался обет целомудрия, явственно давалось понять, что они могут предаваться между собой самым ужасным и гнусным порокам. «Вероятно, – как полагает неутомимый обличитель ордена Прутц, – считали, что сохранение тайны общества не будет достаточно обеспечено, раз будет существовать риск, что младшие члены, общаясь с женщинами, выдадут все им».

Этот ритуал соблюдался при всех тайных посвящениях, но новичкам при этом редко объяснялось его значение. Разъяснение давалось позже, когда новый брат уже допускался к участию в таинственных посвящениях, или, иначе говоря, достигал высших разрядов.

Правила 1128 г., которые прежде были единственным руководством для ордена, и их позднейшие дополнения стали для тамплиеров лишь внешней формальностью. Истинная же сущность ордена выражалась в особом тайном уставе.

Возникший на Востоке между 1220 и 1290 гг., устав этот составлял неприкосновенную тайну. Под угрозой строжайшего наказания братьям было воспрещено иметь с него копии или даже носить их при себе.

Последователи тайного учения тамплиеров были, по Прутцу, несомненные дуалисты. Они поклонялись высшему богу, в котором они видели творца духа и добра, а также низшему богу, создателю материи и злого начала.

Все это сообщалось на тайных собраниях тамплиеру, достойному посвящения в последний и высший разряд мистерий. Особенно подчеркивалось, что культ посвященных относился не к высшему богу, а к низшему, от которого происходят материя и злое начало. Изображением этого низшего бога и является идол, которого показывали члену во время приема в орден. Он обладает силой приносить здоровье, наделять рыцарей земными благами и даровать ордену все сокровища мира. К нему нужно обращаться со всеми нуждами души и тела.

Тайное собрание заканчивалось исповедью и причастием. Исповедь была у них актом братского доверия, с одной стороны, и братского совета – с другой. Поэтому посвященные исповедовались друг другу, а отпущение грехов получали от главы ордена, а не от капланов, у которых была отнята привилегия исповедовать членов высшего разряда, чтобы по возможности избежать разоблачения еретических тайн.

Несомненно то, что орден, благодаря своей политике, в значительной степени определявшейся стремлением к светской власти, уже очень рано впал в неразрешимое противоречие со своими первоначальными задачами, что братство часто жертвовало интересами христианства ради эгоистических целей, что многие рыцари предавались развратной жизни и противоестественным порокам, что некоторые комтуры «игнорировали религиозную борьбу».

Но в чем, собственно, заключалась «ересь», не указывается нигде, вероятно, потому, что вне ордена это не было точно известно. Этим объясняется также то, что курия долго не решалась выступить против могущественной, влиятельной и весьма заслуженной, благодаря своим блестящим делам и успехам, общины. Чтобы поддержать общее неопределенное обвинение, потребовался тот хорошо продуманный и остроумный процесс, который впоследствии повел против ордена такой могущественный властелин, хитрый и беспощадный деспот, как Филипп Красивый Французский, не знавший пощады по отношению к членам ордена.

Но как до этого крупного процесса не существовало определенных указаний относительно еретических обычаев ордена, так и самый процесс не дает несомненных доказательств в подтверждение тяжелого обвинения, взведенного на орден. Не говоря уже о том, что в этих ужасных преступлениях тамплиеров обвиняли главным образом изменившие орденской клятве отступники и всякого рода негодяи, показания самых рыцарей давались под давлением самых ужасных физических и моральных пыток; только эти показания и знакомят нас с этой ересью и со всеми ее демоническими дополнениями – тем дьявольским шабашем ведьм, существование которого было тогда формально и неопровержимо принято за доказанное высшей церковной и государственной властью. Вряд ли найдется здравомыслящий человек, у которого хватило бы смелости назвать такие свидетельства достоверными и непреложными.

Гибель ордена

Когда орден тамплиеров перенес свою резиденцию во Францию, он стал казаться опасным для усиливающейся королевской власти, которая, стремясь к государственному единству и образованию национальной монархии, старалась уничтожать все особые права и привилегии.

Бесчисленные дары притекали в орден со всех концов страны. Он располагал здесь огромными земельными владениями и неистощимыми источниками доходов. Прибыльные торговые предприятия, оживленное банкирское и вексельное дело беспрерывно увеличивали огромные наличные средства, которые хранились в главном банке – в Парижском храме. Землевладельцы – дворяне и крестьяне отдавали ему свое имущество, отказывались от своей свободы и за небольшое ежегодное вознаграждение поступали в военную зависимость к всемогущему ордену, чтобы под защитой его укрыться от грубых насилий и вымогательств королевских чиновников. Тамплиеры, опиравшиеся на зачисленных приверженцев, являлись камнем преткновения во всех планах Филиппа Красивого (1285–1314). Неудивительно поэтому, что этот король, все решения которого были глубоко продуманы, который, подобно Людовику XIV, был настолько проникнут верой в свое безусловное право и сознанием своей абсолютной непогрешимости, что видел в исполнении своей воли высшую государственную мудрость, глубоко ненавидел орден; надо еще прибавить, что колоссальные богатства последнего разжигали алчность короля.

Целый ряд событий и различных обстоятельств все сильнее возбуждал и усиливал его ненависть. А когда тамплиеры решительно отказались исполнять желание Филиппа (он требовал согласования деятельности членов ордена с королевскими интересами), он стал думать об уничтожении ордена.

Для нанесения ордену решительного удара король нуждался в содействии папы Климента V. Честолюбивый, хитрый и умный политик, но по характеру ничтожный и слабовольный человек, этот первосвященник, обязанный королю своим возвышением, быть может, считал своим долгом оказывать поддержку, но он не решался сделаться активным участником отчаянной борьбы. Тогда Филипп решил действовать тайком и самому сделаться судьей над членами церкви.

Весьма благоприятным для его планов оказалось то обстоятельство, что два бывших тамплиера, которых за различные проступки с позором изгнали из ордена, решили сообщить о целом ряде самых ужасных преступлений и пороков, господствовавших в ордене и облеченных глубочайшей тайной. На основании этих показаний против тамплиеров немедленно возбудили обвинение в отрицании Христа, поклонении Бафомету и т. п. И вот 13 октября 1307 г. все тамплиеры во Франции, а также Великий магистр Жак де Моле, которого, как известно, под предлогом переговоров о новом Крестовом походе вызвали с Востока, были внезапно арестованы, а их имущество конфисковано, вопреки всем торжественно подтвержденным привилегиям ордена. Королевские ордонансы, говорившие о еретичестве и преступлениях тамплиеров, оправдывали в глазах изумленного народа грубое насилие и успокаивали раздававшиеся в стране негодующие голоса. Стоит преступлению выступить с достаточным бесстыдством и добиться своей цели, и толпа, неспособная самостоятельно мыслить, будет всегда и везде сломлена, а образованные классы будут молчать из трусости. В Париже немедленно был учрежден инквизиционный суд над несчастными, с королевским духовником, фанатичным доминиканцем Гийомом де Ногаре во главе. Пытки со всеми их ужасами, угрозы и заманчивые обещания отверзали уста даже самых упорных подсудимых и приводили к таким обстоятельным признаниям, что на орден действительно было возведено тяжелое обвинение, и следствие принимало все более обширные размеры.

Тамплиеры вовсе не были склонны сделаться мучениками за веру и убеждения. В истории очень редки люди, идущие на смерть за великую идею. Для этого нужна исключительная моральная сила и нравственное мужество – качества, лишь очень редко соединяющиеся в одном человеке. Хотя дух тамплиеров и не парил на той высоте, где царят высокие чувства и великие помыслы, но все же мы не можем отказать их трагической судьбе в человеческом участии.

Папа, колеблющийся, медлительный, нерешительный, не зная, как отнестись к самоуправству Филиппа, пытался умерить священный пыл судей, затянуть следствие и предоставить Папской курии последнее решающее слово об участи подсудимых и об их имуществе. Но всегда находчивый король имел достаточно средств, чтобы склонить к уступчивости. Во множестве разбрасывались подложные прошения от народа к королю об уничтожении ереси тамплиеров. Общественное мнение решительно восстало против папы. Филипп напомнил ему также об обещании, данном Климентом V при вступлении на папский престол, а именно по смерти предать бесчестию имя Бонифация VIII, гордого, страстного церковного владыки, властолюбие и алчность которого некогда привели к восстанию князей и народов, – и безжалостно требовал исполнения позорного обязательства. Нерешительность и колебания папы он назвал изменой католичеству, ревностным защитником которого величаво объявлял себя этот лицемерный монарх.

Беспомощный, не зная, на что решиться, чувствуя себя глубоко униженным и опозоренным, Климент вынужден был наконец прекратить свое безуспешное сопротивление. Чтобы спасти память своего предшественника от неизбежного позора и не ослабить еще более уже и без того сильно пошатнувшейся веры в авторитет церкви, он сделался соучастником неслыханного судебного преступления.

Ужасное зрелище: «Светская власть, бывшая некогда в подчинении, становится вдруг соучастницей церковной инквизиции, приставляет к горлу своей ослабевшей повелительницы – духовной иерархии, служившей прежде ее интересам, меч и принуждает ее признать законной несправедливость, которую она совершает над ней вместе с ней». 12 августа 1308 г. была издана булла, повелевшая всем духовным и светским князьям возбудить судебное преследование против всех тамплиеров. Тот, кто вздумал бы не выполнить этого требования, должен был подвергнуться изгнанию и церковным карам. Руководством при открытии инквизиционного судилища служил приложенный к делу перечень из 127 вопросов, составленных на основании якобы неоспоримых заключений парижского следствия.

Главный процесс велся комиссией, назначенной самим Климентом из числа наиболее уважаемых французских прелатов в Париже. 540 тамплиеров ожидали приговора. Много месяцев тянулось следствие, прежде чем судьи – сравнительно мягкие, честные и для той мрачной эпохи довольно просвещенные люди, которые при несколько более обширных полномочиях, несомненно, спасли бы орден, – вынесли единогласный приговор; дело в том, что большинство осужденных смело заявили, что их прежние показания и признания были вынуждены пытками, угрозами и обещаниями, и, энергично протестуя против взводимых на них обвинений, красноречиво выражали свое негодование по поводу ужасной клеветы. В это время комиссары были поражены вестью, что 12 мая (1310) 54 тамплиера, которых провинциальный собор в Сеисе предал проклятию как рецидивистов, сожжены на костре.

Таким образом, приговор был приведен в исполнение до окончания судебного дела, что являлось вопиющим вмешательством в ход судебного процесса, явным попранием правосудия; то же самое повторилось в Реймсе, Руане, Каркасоне. Между тем здесь не было ни состава преступления, ни одного достоверного свидетельства; существовали лишь вынужденные инквизицией показания, то есть весьма сомнительные улики для обвинения.

Ввиду этого папская комиссия приостановила свою деятельность. Лишь к концу года поспешили возобновить допрос свидетелей и закончить следствие. Все судебное производство было предоставлено папе, который для окончательного решения дела созвал Вселенский собор в Вене. На церковном соборе, заседания которого были открыты в октябре 1311 г. и продолжались всю зиму, после целого ряда примирительных попыток, искусно отклоненных Филиппом, было принято решение уничтожить орден тамплиеров. Булла от 2 мая 1312 г. в уклончивых выражениях оповестила христианский мир об этом постановлении.

В Париже драма эта имела трагическое окончание. Магистр Жак де Моле, беспомощный старец, разбитый душевно и физически, который почти семь лет промучился в суровом заточении, вместе с четырьмя другими высшими должностными лицами был осужден на пожизненное заключение. Перед главным парижским собором Божьей Матери, в присутствии толпы собравшегося народа, им был объявлен приговор. Тогда магистр и великий прецептор Жоффруа де Шарме, глубоко возмущенные, поднялись со своих мест и, опровергая взводимое на орден обвинение, выявили гнусную игру, жертвами которой оказались. Опасаясь, что с него окончательно сорвут маску, король тотчас же приговорил этих несчастных к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение на следующий день (11 марта 1314 г.). Последние представители блестящего ордена были сожжены на медленном огне на том месте, где они так мужественно выступили в защиту своего братства. Перед смертью, готовясь к будущей вечной жизни, Моле, как рассказывают, крикнул, что он заслуживает смерти, ибо он из любви к жизни и во избежание ужасных пыток, а главным образом обольщенный льстивыми речами короля и папы, возвел на орден обвинение в пороках и низменных преступлениях. Народ причислил к сонму мучеников обоих старцев, так мужественно завершивших свой тяжелый жизненный путь и героически искупивших прегрешения, совершенные ими в минуты слабости. Перед лицом смерти обвиненные обратились с молитвой к многострадальной Матери Божьей, и народ сохранил их пепел, как святыню. Рассказывали, будто Моле уже на костре призывал своих палачей на суд Божий. И когда оба главных судьи вскоре после того тяжело заболели и окончили свою полную треволнений жизнь в ужасных мучениях, толпа истолковала их смерть как Божественную кару, предполагая в своем суеверии, что высшая сила, воздающая за добро и зло, снизошла до наказания неправедных судей, осудивших тамплиеров.

Судьба ордена в различных странах была различна. Большей частью удовлетворялись судебными преследованиями, предварительным заключением и захватом имущества. Многих тамплиеров оправдали, как, например, в Англии, Португалии, где высокообразованный король Диниз, быстро и правильно поняв мотивы, руководившие Филиппом, взял тамплиеров под свою защиту; в Равенне, Майнце и других местностях многие тамплиеры спасались от суда бегством; словно бесприютные бродяги, они странствовали в светской одежде по всем странам Европы и иногда даже вступали в орден иоаннитов; другие бедствовали, едва зарабатывая на пропитание тяжелым, непривычным трудом; многие погибли в тюрьмах. Только в Неаполе французская королевская династия насытила свою дикую ненависть кровью несчастных рыцарей.

Всего сорокалетний промежуток отделяет кончину Людовика IX, положившего свою жизнь за христианскую веру, от смерти его правнука, запятнавшего себя кровью ее защитников. Но какой огромный переворот произошел за это время в мировоззрении человечества!

Катастрофа на острове реки Сены во Франции определила завершение всемирно-исторического движения, которое было некогда вызвано к жизни на Клермонской равнине. Владения ордена и большой дом тамплиеров в Париже сделались достоянием короны. Никто не предполагал тогда, что он послужит со временем последним печальным обиталищем для несчастного потомка Филиппа Людовика XVI и его семьи зимой 1792/93 г. Здесь, может быть, уместно будет заметить, что во всемирной истории господствует та великая богиня со строгим взглядом, которая обуздывает гордость смертных и усмиряет их губительное высокомерие, – вечная мстительница и судья – Немезида. «Относительно склепа тамплиеров существует легенда, что ежегодно в ночь Воскресенья там появляется вооруженная фигура, с красным крестом на белом плаще, и спрашивает, нет ли желающих освободить Гроб Господень; никого, никого нет, – отвечают ей своды склепа, – ибо храм разрушен».

Так погибли тамплиеры и их противники. Великий процесс – «это самая ужасная и позорная несправедливость, занесенная на страницы истории средневековой церкви. Относительно главных пунктов обвинения тамплиеры были так же чисты и невинны, как сам святой отец». Что касается их нравственной вины, то они «понесли за нее совершенно ни с чем не сообразное наказание». В упрек же этому пережившему свою славу ордену можно поставить, в сущности, только «отсутствие твердой основы и недостаток политического такта, неспособность понять действительные и новые потребности и силы времени и неумение приспосабливаться к ним».