Часть третья
ТРУП РАВНОВЕСИЯ

— Здравствуйте, Танечка, — произнес Краев с легким немецким акцентом. — Очень рад вас видеть.

Машина, на которой Таня подрулила к гостинице, была не самой шикарной даже по немецким понятиям. «БМВ» пятилетней давности. Но Краев просиял внутренне, увидев эту бензиновую колымагу. Такая же модель была у него в Германии. И он знал, какие чудеса эта тачка может вытворять на дороге.

— Здравствуйте, Рихард.

Вот это да! Не забыла, что он любит, когда его зовут по имени! Что это? Баранья предупредительность или проявление личной симпатии?

— У вас замечательная машина, Танечка!

— Эта? — Таня бросила на «БМВ» презрительный взгляд. — Это тележка на колесиках. К тому же страшно вонючая. Что у вас за причуды, Рихард? Чем вам не нравятся эмобили?

«Ого! Мы, бараны, умеем сердиться? А что мы еще умеем?»

— Я просил прислать «Запорожец», милая Танечка. Меня замучила ностальгия по старой России. Но очевидно, нашлась только такая марка — «БМВ». Вы знаете, что такое «Запорожец»? Рыжий, ушастый?

— Нет. — Таня мотнула головой.

— О! Это была замечательная марка машин! Ваши эмобили ей в подметки не годятся!

— Может быть. — Таня обошла машину и подняла крышку багажника. — Где ваш груз, Рихард? Помочь вам?

— Не надо. — Краев лихо закинул свой полупустой чемодан в багажник. — Отлично! Поехали? Мой билет у вас?

— У меня. Самолет через полтора часа. А где ваша тросточка? — Таня оглядывала резко помолодевшего Рихарда с некоторым подозрением.

— Обменял. На две бутылки водки.

— А очки?

— Я прозрел. Вижу как снайпер.

— А ваше колено как?

— Прошло. — Краев молодецки шлепнул себя по ноге.

— Вы шутите, наверное? — Таня что-то просчитывала в уме. — Я поняла! Вы были в клинике все эти дни. И вас привели в порядок. Да? Вы все-таки решили исправить свои физические недостатки…

— Господи! — крикнул Краев, расставив руки и подняв лицо к небу. — Как я люблю этих баранов!!! Какие они сообразительные!

Прохожие удивленно оглянулись на Краева. Из-за резкого движения седой бесформенный парик сорвался с его головы и шлепнулся на тротуар. Краев стоял и смотрел в московские небеса, по-летнему голубые, кое-где тронутые белесыми штрихами облачков. Ему хотелось взмахнуть руками и улететь. Промчаться над зелеными пашнями, над темными массивами лесов, спикировать над чистой речкой, распугав хлопотливых ласточек. Шлепнуться куда-нибудь в стог, пахнущий свежим теплым сеном. Сеном… В России, наверное, больше нет стогов. Кто здесь будет косить траву? Теперь здесь все механизировано, в этой несчастной усовершенствованной стране.

— Рихард. — Таня тронула его за плечо. — У вас упало это. Возьмите… — Она протягивала ему парик.

— Это мои волосики, — сообщил Краев, натягивая дурацкий парик на блестящий свой череп. — Таня, вы умеете летать?

— Нет, не умею… — Таня изумленно смотрела на него. — Рихард, у вас там что на голове?… Настоящий «стегозавр»?

— Ага. Настоящий. Вы что, не любите стегозавров?

— Нет, почему? Классно. — В глазах ее прыгнули смешливые чертики. — Я бы тоже хотела такую прическу. И драконов таких!

— Ну так сделайте. Хотите, подскажу адресок? Там крутой парикмахер. Лучший мастер в Европе. У него синие волосы.

— Нет. Мне нельзя. — Танины глаза потемнели. — Нам такое не положено. Извините. Нужно ехать.

— Можно я сяду за руль?

— Нет. — Таня резко мотнула головой. — Извините, Рихард. Мне нужно довезти вас до аэропорта. Вы очень непредсказуемый человек. Один раз вы уже сбежали от меня. Я не хочу, чтобы сегодня произошли новые неожиданности.

— Произошли новые неожиданности! — Краев фыркнул. — Вы даже говорить по-русски разучились! «Много мы лишних слов избежим, просто я буду служить вам обедню, как волосатый священник с длинною гривой, пить голубые ручьи чистоты, и страшных имен мы не будем бояться»… Слышали когда-нибудь такие стихи?

— Какие странные слова… Кто их написал?

— Велимир Хлебников. Он был весьма своеобразным человеком. Очень талантливым. Я думаю, вы тоже объявили бы его параноиком. — Краев плюхнулся на сиденье. — Ладно. Везите меня в ваш чертов аэропорт. Сдавайте под расписку. Я представляю, как вы будете счастливы, когда избавитесь от меня — безумного чертика из табакерки. Придурка, который так неудачно притворялся профессором. Трогайте!

Таня молча завела мотор. Вид у нее был весьма озадаченный.

— Краев, ты меня слышишь?

Голос прозвучал в самом ухе. Негромко, но отчетливо.

Николай вздрогнул и вспомнил все. Что он уже не в чумной зоне, а в Москве. И что барашек по имени Таня везет его в Шереметьево-2. Чтобы посадить на самолет и отправить в Германию. И что никаких шансов избежать этой мучительной депортации у него нет.

— Что? — Краев обшарил пространство вокруг растерянными глазами. — Кто это?

— Тише! Не ори! — внятно сказал голос. — Не говори ничего. Никто не должен знать, что я с тобой разговариваю.

— Что случилось? — Таня уже повернулась к нему. — С кем вы говорили?

— Ничего… — Краев помахал рукой. — Это я так… Спросонок.

— Вот и молодец, — сказал голос. — Молчи и слушай меня, Коля. Ты думаешь, что выбора у тебя нет. Я хочу дать тебе выбор. У человека должна быть возможность выбора. А ты уж сам решишь, что тебе делать.

До Краева наконец-то дошло. Голос раздавался из клипсы-коммуникатора, которую он прилепил к уху перед самым отъездом. И было в этом голосе что-то знакомое.

— У тебя есть две возможности, Николай. Первая: если ты разумный добропорядочный пожилой мужчина, ты не будешь брыкаться и дашь привезти себя в Шереметьево. Ты спокойно сядешь в самолет и улетишь в Эссен. И будешь вспоминать все, что случилось здесь, как бред сумасшедшего. Вторая возможность: если ты идиот, не думающий о собственном благополучии, ты сделаешь то, что я тебе говорю. И получишь шанс. Маленький, призрачный шанс снова испортить себе жизнь. Шанс вырваться из правильного комфортабельного мира и присоединиться к нам. И может быть, даже помочь нам. Это может показаться невероятным, но нам нужна твоя помощь. Решай. Даю тебе пять минут, чтобы подумать.

«Давила? Нет, это не его голос. Да и не стал бы он так делать — не тот он человек. Агрегат? Нет, конечно. Агрегат предал нас. Продал. Агрегат крайне заинтересован, чтобы меня вышвырнули из этой страны. Кто же это? Кто?!»

Краев все уже решил. Решил так, как только и мог решить. И теперь ерзал на сиденье, стараясь не выдать своего нетерпения. Косился исподтишка на Татьяну — не заметила ли чего? Нет, спокойно вела машину. Двигатель тихо завывал под капотом — старый бензиновый друг. Интересно, сколько еще осталось до аэропорта? Эй ты, в наушнике! Ты заснул там, что ли?

— Пока я не могу узнать, что ты решил. — Голос пробудился снова. — Но скоро я это узнаю. Слушай, Краев. Если ты решился, ты должен отключить маячок. Твоя машина снабжена устройством, посылающим радиосигналы. И те, кто высылает тебя сейчас за границу, могут следить за тобой. Кстати, такой же маячок имеется в твоем теле — я не знаю, где именно. Где-то под кожей. Потому тебя так легко нашли в чумной зоне. У тебя должен быть приборчик. Тот, который подарил тебе Салем. Надеюсь, его не отняли?

Краев поднял левую руку и посмотрел на часы. С виду — обычные механические часы, с маленьким калькулятором ниже прямоугольного циферблата. Это был подарок Салема. Последний подарок. Салем снял часы со своего запястья и отдал Краеву в подземелье — перед тем, как они вылезли на поверхность и пошли сдаваться. «На память, — сказал тогда Салем. — Береги эти часики. Глядишь, пригодятся»… Вот уже и пригодились.

— На правой поверхности часов, сбоку, есть небольшой паз. А в нем — рычажок. Нажми на него пальцем, отведи до упора вниз, а потом на себя. Пока не щелкнет. Ты понял? Повторяю…

Николай уже понял. Уже выполнил действие. Прислушался даже внимательно — не изменилось ли что-нибудь? Не перестал ли пищать проклятый силиконовый чип, запущенный куда-то ему под кожу. Но что он мог услышать?

Услышал. Услышал удовлетворенный вздох в наушнике и даже уловил радостные отдаленные восклицания — совсем уж на заднем плане. Человек, который давал указания Краеву, был не один. Там была целая команда. И все они переживали за Краева.

Кто это? Кто? Николаю не терпелось увидеть их. Убедиться в том, что он не одинок в этом мире.

— Молодец! — сообщил голос. — Я верил, что ты решишься. Ты отключил маячки. Правда, я теперь не вижу твою машину. Но приблизительно представляю, где она находится. Теперь все зависит только от тебя. Тебе нужно как можно скорее убраться с этой автострады. Иначе тебя выловят очень скоро.

«Да? Спасибо за совет! И как же я это сделаю? Выскочу на полном ходу и побегу, петляя, как заяц?»

— Сейчас отключи радио и коммутаторы своей сопровождающей. Нажми три раза кнопку «9» на калькуляторе. Быстрее, иначе ей прикажут остановиться! Быстрее!

«Ага. Вот кнопочка. Малюсенькая, черт бы ее побрал. Пальцем не попадешь. — Краев, покрываясь холодным потом, полез в карман пиджака. — Ручка, где эта проклятая ручка?! Вот она! Раз, два, три! Ф-фу…»

Татьяна недоуменно закрутила головой? постучала пальцем по сиреневой клипсе на своем ухе. Оглянулась на Краева.

— Музыка выключилась. Рихард, это вы сделали? Что вы там такое делаете?

— Ничего.

— Вы странно себя ведете! — воскликнула девушка. — Что вы там нажимали? Я все видела!

— Откуда я знаю, что у вас там случилось с вашей музыкой? — сварливо заявил Краев. — Может быть, батарейки сели?

— Какие батарейки? — Татьяна торопливо перестраивалась в правый ряд. — Все. С меня хватит. Вы опять ведете себя неправильно!

— Я всегда веду себя неправильно, — зловеще произнес Краев, доставая нож из-за голенища. — Я не могу вести себя правильно, овечка моя ненаглядная. — Нож щелкнул выскакивающим лезвием у самого бока девушки. — Потому что я не «правильный». Я — чумник! Поняла?

— Да, — пискнула девушка, едва не падая в обморок.

— Э! Милая! Не вздумай отпустить руль! Костей не соберем! Ровнее, ровнее давай! Дуй по правому ряду, и не дергайся — ограду зацепишь. Скорость не снижай. Вот, молодец!

Он положил левую руку ей на голое колено: Она болезненно вздрогнула от этого прикосновения. Нож находился теперь между бедрами девушки, внимательно заглядывал под ее короткую юбку острым своим кончиком.

— Не нравится, когда над тобой совершают насилие? — поинтересовался Краев.

— Не нравится, — буркнула Таня. Не так уж она была и труслива. Оправилась уже. Упрямо сжала губы, откинулась назад — подальше от ножа. Вела машину ровно и быстро. Быстрее, пожалуй, даже чем до нападения. Хотела поскорее добраться до аэропорта?

— Мне тоже не нравится насилие. А то, что ты везешь меня сейчас в это чертово Шереметьево, и есть самое настоящее издевательство. Насилие надо мной. В грубой, извращенной форме.

— Вы что, не хотите вернуться домой?

— Хочу. Только Эссен — не мой дом. Мой дом — Россия.

— Вы русский? — Да.

— Николай! — Голос снова зазвучал в ухе. — Сейчас будет авторазвязка. Надо будет съехать с виадука вправо, потом — по большому кругу, пока не будет указателя на «Справедливость». Там свернете и поедете по этой дороге.

— Вон виадук. — Краев показал рукой вперед. — Возьмешь вправо. Потом объясню.

В центре круга находился пост дорожной милиции. Инспектор стоял у дороги и провожал взглядом каждую проходящую машину. Таня могла затормозить, закричать, позвать на помощь. Могла, в конце концов, подать какой-нибудь знак — окно было открыто. И Краев ничего не сделал бы ей. Не мог он ударить ножом девушку. Не мог, и все тут. Он был чумником, но садистом он не был. И ему казалось, что девушка догадывается об этом. Однако она даже не повернула голову к инспектору. Аккуратно проехала мимо него, соблюдая положенную скорость.

— Поворачивай на «Справедливость», — сипло приказал Краев.

Повернула. Перед ними вытянулось ровное шоссе — прямое, как жирная карандашная черта, проведенная через сосновый лес и разрезавшая его пополам. Таня плавно нажала на газ и набрала скорость.

Краев перевел дыхание. А потом щелкнул кнопкой, сложил нож и убрал его в голенище сапога.

— Я догадывалась о том, что вы — не немец. — Таня бросила на него быстрый, любопытный и даже неравнодушный взгляд. — Догадывалась.

— Ты доложила об этом своему начальству?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю. Сама не знаю. Вы как-то странно действовали на меня. Мне вдруг показалось, что это будет стукачеством. Мне не хотелось предавать вас.

— Спасибо… Впрочем, они все равно знали, что я — русский. Знали с самого начала. Это они затеяли весь этот дурацкий спектакль с университетом. И ты оказалась невольной его участницей. Я сам выбрал тебя. Ты показалась мне человечнее, чем остальные твои сокурсники.

— Кто это — они?

— Они. Я думаю, ты знаешь их лучше, чем я. Специальные люди. Те, например, кто инструктировал тебя, как вести себя со мной.

— Там не было никаких специальных людей. Только наш куратор.

— Значит, он — один из них.

— Среди нас нет никаких специальных людей. — Таня упрямо качнула головой. — Вы не понимаете… У нас нет секретов друг от друга. Да, каждый человек у нас занимается своей профессиональной деятельностью и не стремится получить информацию о том, что к ней не относится. Но то, о чем вы говорите, не относится к обычной профессиональной деятельности. Существование «специальных людей», как вы выразились, подразумевает агрессивные действия по отношению к другим. Мы этим не занимаемся. Мы не так воспитаны. И наш куратор в том числе…

— Вы не воспитаны! Вы заражены! — Краев хлопнул ладонью по приборной панели — едва не отбил себе пальцы. — Заражены вирусом, сделавшим вас послушными исполнителями! Вы, бараны, живете в своем искусственном мире, считаете его идеальным и устойчивым! И даже не подозреваете, сколько людей — таких же русских, как вы, и все же агрессивных — прикладывает усилия, чтобы ваш мир не рухнул. Чтобы на вас, «правильных» баранов, не напали и не перебили вас, не перерезали на мясо!

— Почему вы, чумники, называете нас баранами? — В голосе девушки дрожало детское, почти плачущее негодование. — Чего вам не хватает? Мы дали вам все!..

— Это чумники дали вам все! Дали вам жизнь, которую вы не способны защитить! Дали свободу, хотя вы самой природой предназначены для безропотного рабства. Да, так случилось, что девять десятых обитателей страны превратились в одночасье в неагрессивных интеллектуалов, холодных, как рыбы! Оставшиеся десять процентов — те, кого вы называете чумниками — оттащили вас от края смертельной пропасти. Ценою собственной свободы. Чумники пытались установить равновесие в этой стране. Но нас обманули. Обманули всех! И чумников, и вас, «правильных»! Чумников ложно обвинили в заразности, заперли в зоны, посадили на прочную цепь иммунозащиты. Но чумники хотя бы имеют право на то, чтобы догадываться о происходящем. Вас лишили даже этого! Днем и ночью вас кормят по вашему «Телеросу» убедительной брехней, и вы жрете это, сидите вперив свои красивые очи в экран, как наркоманы! Вы уверены, что принесете доброту и любовь остальным странам и те воспримут это безропотно. А Россию боятся! Стоит только миру узнать, что Сверхдержава — это колосс на глиняных ногах, и мир обрушится на нее всей своей мощью. Всей своей агрессией, которую вы так не любите.

— К-кто это? — Таня едва заметно заикалась от волнения. — К-кто всех обманул?

— Не знаю. Точно не знаю. Тот, от кого я получил эту информацию, — тоже обманщик. Я чувствую это. Чувствую, что что-то здесь не так, но пока не знаю, что именно. Но я хочу узнать правду! Ради этого я и приехал в Россию. Только из-за этого я рискую своей единственной, только одному мне нужной шкурой.

— Вы знаете, куда мы едем?

— Едем туда, куда я скажу, — отбоярился Краев. Не хотелось ему сейчас врать — говорить, что он не имеет ни малейшего понятия о том, куда они мчатся на скорости сто восемьдесят километров в час. — Да, вот еще что, Таня. Мне не хочется больше удерживать тебя здесь. Ты не заложница. Останови машину и вылезай. Здесь не так далеко до Москвы — доберешься без труда. Дальше я поеду сам.

— Не остановлю, — заявила она, и не думая сбавлять скорость.

— Почему?

— Вы не умеете толком водить машину. Во всяком случае, так хорошо, как я. Это так?

— Так, — вынужден был согласиться Краев.

— Вы не сможете ехать так быстро. Вас догонят. Или не справитесь с управлением и перевернетесь где-нибудь на повороте. Я буду везти вас, пока вы меня не выгоните. Вы можете сделать это когда захотите. У вас для этого есть нож. Очень красивая финка.

— Не выгоню, — буркнул Николай. — А ты ничего, Танюшка… С характером. Жми. У тебя хорошо получается.

Девчонка была просто асом вождения. Интересно, где ее этому научили?

— Меня научили ездить на курсах повышенной сложности, — пояснила Таня, словно прочитав его мысли. — На нашем факультете все проходят такие курсы.

— А что вы еще изучали там? Приемы самообороны? Боевые искусства?

— Нет, конечно. — Она улыбнулась. — Мы же не способны нападать. Мы умеем только быстро удирать и ловко уворачиваться. Этому нас и учат.

— Бедные барашки.

— Co временем все в мире станут такими. И не надо будет ни от кого бегать. Вам что, нравится, что вас преследуют?

— Не знаю… Может быть, даже и нравится.

— Вы глупые, чумники.

— Мы — идиоты. По сравнению с вами — мы идиоты. Только нам приходится вас защищать.

— Спасибо!

— Не за что.

Краев достал сигарету и задымил, стряхивая пепел в окно.

Сколько они мчались так? Краев не знал, сколько километров они пролетели. Он только отметил, что это заняло два часа. Два часа, десять резких поворотов, сделанных по команде голоса из наушника. Краев понятия не имел, где они находятся. Таня, похоже, тоже. Главное, что их не догнали. Не было никаких признаков погони, и все тут.

Широкая асфальтовая дорога, по которой они продвигались, превратилась в грунтовую. Краев даже не думал, что в России еще сохранились такие. А уж для Тани все это было просто неведомой экзотикой. Шлейф коричневой пыли волочился за автомобилем и покрывал непроницаемым слоем заднее стекло. Татьяне и Николаю повезло, что ехали они не на игрушечном эмобиле с его низким дорожным просветом, предназначенным для идеального дорожного покрытия. Впрочем, «бээмвэшке» тоже приходилось нелегко. То и дело цепляла она днищем камни, безобразно вросшие в дорогу, скрежетала по ним, жалуясь на жизнь. Мотор выл уже не ровно, а как-то надсадно, словно оплакивал жалкую свою судьбу. Таня чихала от пыли, постоянно включала «дворники», чтобы очистить лобовое секло, и все же мужественно тащилась вперед и вперед.

— Сейчас будет лес, — сообщил голос. — При въезде в лес — старый ржавый шлагбаум. Подними его и въезжай.

Кряжистые сосны обступили дорогу, взломали ее своими могучими корнями. Сколько лет не ездили по этой заброшенной тропе? Высокая трава почти скрывала еле заметные желтые колеи.

— Стой здесь, — сказал Краев. — Пойду открою шлагбаум.

Он выполз наружу, едва разогнув затекшие ноги. Голова его гудела. Шлагбаум со скрипом пополз вверх и заклинился. Краев дергал его с остервенением, острые обломки ржавого металла впивались в его ладони.

«Хватит, — наконец решил он. — Достаточно, чтобы машина проползла».

Он посмотрел на машину, стоявшую метрах в пяти от него, и сердце его дало испуганный сбой. Он вспомнил, что забыл сделать. Забыл забрать с собой ключ зажигания. Склеротик старый! Мотор работал, и Краеву показалось, что Таня всматривается вперед сквозь пыльное стекло.

Она могла удрать. Удрать без малейшего труда.

Краев не спешил, когда шел к машине. Спешить было бесполезно. Она могла врубить задний ход, промчаться задом сто метров, резко развернуться и послать ему на прощанье последний сизый выхлоп газов. Она могла бы сделать это легко. И он не догнал бы ее. Куда ему было спешить?

— Ты могла удрать, — сказал он, шлепаясь на свое сиденье. — Я забыл вынуть ключ. Почему ты не уехала?

— Куда едем? — спросила она, не повернув к нему головы:

— Почему ты не удрала от меня?

— Куда едем?

— Прямо. — Краев махнул рукой. — Не зацепи крышей эту древнюю железку.

— Не зацеплю.

Зацепила, конечно. Машина задержалась на несколько секунд, с ревом пробуксовывая задними колесами. А потом ржавая труба шлагбаума оторвалась, с грохотом прокатилась по крыше несчастного автомобиля, хрястнула по багажнику, оставив на нем вмятую рану, и исчезла в облаке пыли. Освободившийся «БМВ» рванул вперед — так, что Таня едва успела затормозить перед деревом.

— Неплохо, — пробормотал Краев, оглядывая свежую трещину на боковом стекле. — Порча государственного имущества. Ладно, если что — вали все на меня. На мне и так до черта всего висит. Пару лет добавят. Будешь мне в тюрьму передачки носить?

— У нас нет тюрем.

— У вас — нет. Зачем вам тюрьмы — вы же ничего не нарушаете. А вот для чумников — есть. И не тюрьмы, а кое-что похуже.

— Неправда.

— Слушай, девочка! — громко сказал Краев. — У меня на глазах убили хорошего человека. Чумника. Случилось это не далее как вчера. И убила его полиция. Так что не надо мне рассказывать сказки. Я знаю все лучше тебя. Поехали.

Ехать пришлось недолго — километра два. Дорога совсем уже кончилась, исчезла в зарослях крапивы. И когда Таня совсем уже отчаялась продираться сквозь проклятую траву, из кустов бесшумно появился человек. Он был одет в защитную зелено-пятнистую форму. Лицо его закрывала светлая матерчатая маска с прорезями для глаз. В руках человек держал не какой-нибудь жалкий электрошокер, а здоровенный армейский пулемет-карабин с подствольным гранатометом.

— Это наш человек, — сообщил голос. — Делай то, что он скажет. До скорой встречи, Коля. Пока все идет отлично.

Человек остановился, не дойдя до машины пару метров. Направил свое оружие прямо на Таню. Девушке, в жизни не видевшей настоящего огнестрельного оружия, по законам жанра полагалось бы съежиться от страха. Однако она открыто, даже с вызовом смотрела на лесного человека. Может быть, она не догадывалась, что одного выстрела из такой пушки хватило бы, чтобы разнести «БМВ» на отдельные обгоревшие запчасти? Краеву стало не по себе. Почему он решил, что голос, отдававший ему приказания, дружеский? Никаких оснований для такого вывода не было. Да, обладатель голоса знал Салема. Ну и что? Может быть, они захватили?таки Салема и теперь использовали знание о его приборе, чтобы получше подставить Краева? Чтобы заманить в этот глухой лес и прикончить здесь без свидетелей. А Таня? Таня не в счет. С такими свидетельницами долго не церемонятся.

— Ты кто? — спросил человек.

— Таня, — сказала девушка.

— Тебя не спрашивают. Там, рядом с тобой, кто?

— Рихард Шрайнер. То есть… Я не знаю, как его зовут на самом деле.

— Николай, это ты?

— Да! — крикнул Краев, раздумывая, не поднять ли для пущей безопасности руки. — Это я! Я могу дать вам свою карту!

— Морду, морду свою из машины высунь! У вас стекла все в пыли — ни черта не видно.

— А!.. — дошло до Краева. — Сейчас.

Он приоткрыл дверцу, цеплявшуюся за траву. Неловко выпрыгнул прямо в крапиву и встал там, морщась от прикосновений жгучих листьев. Человек шагал к нему, давя зеленые стебли.

— Что-то ты переменился, — сказал он. — В последний раз ты был в очках и прическа у тебя была другая. И помолодел ты, братец, как-то резко!

— Что ж поделаешь. Оздоровительный эффект. — Краев развел руками, показывая на сосны. — Свежий воздух, лес. Парное молоко. Мескатоник…

— Ладно. Пойдет. Что там за медуза в машине?

— Это со мной.

— Эй, ты! Выйди из машины.

Таня открыла дверцу, сделала ловкий прыжок, перемахнув через крапиву, и разом очутилась на ровной полянке. Стояла там, симпампулечка, поправляла платьице, прилипшее к телу. Человек тут же направил на нее карабин.

— Ты кто такая?

— Я баран, — заявила девушка. — Я «правильная» овечка, неспособная к агрессии. Не могу дать по морде даже такому наглому грубияну, как ты. Поэтому ты опусти свою базуку, джанг! А то еще стрельнет ненароком.

— Хорошая девочка, — констатировал человек. — Воспитанная. Ладно, возьмем ее с собой.

— У меня чемодан в багажнике, — сказал Краев. — Можно я его возьму?

— Бери.

Краев извлек чемодан. Самое дорогое, что там было, — жилетка со спаривающимися обезьянками на спине. Жилетка, которую выбрала для него Лиза. Краев не расстался бы с этой одежонкой ни за что на свете.

— Ну вот и все. Куда теперь?

— Вперед. — Человек махнул стволом, показывая направление. — Сперва ты, потом она. Я пойду за вами. Бежать не пытайтесь. Медведи задерут — тут их до черта.

Они прошли метров двадцать, когда Николай обернулся к своему конвоиру. Он вспомнил кое-что.

— Слушай, — сказал он. — А машину-то зачем оставили? За мной погоня шла. По этой тачке сразу разберутся, что я где-то тут высадился. Перегнать ее надо в другое место.

— Перегнать? — Парень почесал стволом лоб. — Ты прав, надо. Сейчас мы ее перегоним. Уши заткните.

И шарахнул, почти не целясь, из гранатомета. Краев не успел даже зажмуриться. Красный раскаленный шар вспух на месте, где только что находился «БМВ». Вспух, раздулся, как гигантский клещ, в долю секунды всосавший в себя тысячи литров крови, и лопнул. Краев успел прижать ладони к ушам, но гулкий звук ударил все же по барабанным перепонкам, едва не свалив Краева на землю. Он ожидал увидеть летящие в разные стороны обломки, деревья, вспыхивающие, как факелы, разгорающиеся в лесной пожар. Но ничего подобного он не увидел. Только черное выжженное пятно на земле. И резкий запах серы — как послание из ада.

— Хватит таращиться, — сказал человек. — Пошли. Нас ждут.