Кадр второй
Странные поступки

Антрацитовая вязкость разверзлась световыми пятнами, которые за секунду слились в единое полотно. Широкий фосфоресцирующий экран располагался прямо перед ним.

«Sony Dream Digital – выбор будущего...» – мелькнула надпись под логотипом старейшей японской фирмы.

Здесь человек еще не ощущает себя – это лишь загрузочный модуль С-визора. Настройка аппаратуры, активация необходимых для восприятия сна областей мозга...

«Выберите, пожалуйста, канал. Уровень доступа „льготный“, – женский голос приятного тембра прозвучал отовсюду сразу. Сообщение продублировалось по-английски, и на экране вспыхнули сотни строчек, за каждой из которых был целый мир нужной и никчемной информации, головокружительных путешествий и довольно нудных развлечений, все более изощренной рекламы... За каждой была целая жизнь.

Жизнь выдуманных снов.

Выделил взглядом строку номер 24...

Мир обернулся широкой морской гладью. Как обычно – штиль. Открытый катер на воздушной подушке плавно скользил в десятке сантиметров над поверхностью воды, оставляя после себя волнующуюся зыбь. Неподалеку вертелись в поиске неосторожных рыбешек чайки.

Рядом с Рысцовым сидел развязный мужчина лет сорока в кожаной косухе и с початой бутылкой пролетарского портвейна в руке.

– Привет, доходяга, – тут же обрадовался он, скосив пьяные очи на Валеру. – Я уж думал, что всю дорогу один поеду!

Шумно выдохнув пары перегара, попавшие в нос, Рысцов откинулся на упругую спинку анатомического кресла и повернул голову к морю. Легкий соленый ветерок приятно щекотал ноздри, обдувал лицо и шею, будто самовольно проникал в легкие.

– Да ладно тебе, – легонько толкнул его в плечо хипповый люмпен. – Не обижайся. Я сегодня зарплату получил, пару суток двадцать четвертого купил. Я раньше уже покупал этот канал, смотрел – тут зашибись! Фильмаки классные гоняют, передачи есть хорошие. Вот знаешь, к примеру...

– Уважаемые зрители 24-го канала! Мы рады приветствовать вас! – раздался заунывный басок гида, вышедшего на пассажирскую палубу. Одет парень был в летние брюки и футболку с короткими рукавами. – На подлокотнике, слева от себя, вы найдете панель программ. Встроенная система «helpdesk» поможет вам сориентироваться. Новейшие художественные и документальные фильмы, миры мультяшек, политические и научные передачи, яркие ток-шоу и С-спорт, обучающие программы для школьников и студентов, путешествия в различные уголки нашей планеты – все это вы найдете на нашем 24-м канале! Внимание! Небольшое пояснение для тех, кто впервые пользуется услугами С-видения. Вы можете выбрать два режима просмотра: интерактивный и спектаторный. В первом случае вы сами принимаете участие в программе от лица одного из предложенных актеров, во втором – лишь наблюдаете со стороны в том порядке, который продуман нашими сценаристами и режиссерами. Помните! Детям до семи лет запрещено пользоваться интерактивным режимом в ряде передач. В случае попытки нарушения данного пункта правил канал вправе включить блокировку сигнала и принять меры вплоть до принудительного пробуждения. Родители! Будьте внимательны! Наш канал желает вам приятного сна! В случае произвольного...

Катер несся к недостижимому абрису горизонта. Это была необязательная подготовительная процедура, которую Рысцов мог без затруднения пропустить, введя нужные данные на консоли «Дрим-Соньки» еще до сна, но он решил хоть немного расслабиться перед делом. Ведь время во сне течет совсем не так, как наяву, – гораздо медленнее.

Опустив взгляд на панель программ, располагающуюся возле левого предплечья, он быстро ввел нужные команды.

*

Художественный фильм.

Актер. Дата производства.

Копельников. Самая последняя картина.

*

Рысцов нехотя повернулся к неформалу-переростку. Тот радостно булькнул портвейном.

– Слушай, дружище, ты не в курсе, какой самый новый фильм с Копельниковым?

– Да это все ерунда! – полностью игнорируя вопрос, заявил уже порядочно нализавшийся сосед. Наверное, спать уже тепленьким завалился. – Я знаю одну пикантную пре... передачу. Пойдем вместе! Там и бар отпадный имеется...

Вздохнув, Валера обратился к гиду:

– Прошу прощения, вы не подскажете...

Парень зыркнул на него исподлобья и неожиданно грубо сказал:

– Я же говорил, если что-то непонятно – пользуйтесь системой «helpdesk».

– Простите, а как ваша фамилия?

– Корепанов, – буркнул парень, будучи обязанным по правилам канала ответить на этот вопрос. И язвительно добавил: – Жалобы и предложения можете высылать на адрес электронной почты канала, указанный в вашем контракте.

Набирая запрос на панели, Рысцов подумал, что обязательно завтра поболтает с этим хамом на работе. Надо же, распоясался! Новенький, что ли? В лицо меня не знает... Куда менеджер по персоналу смотрит?..

*

Русский.

Спектаторный.

Родя был великолепен. Его накачанный до бугров торс молнией мелькал перед глазами. Враги непобедимого майора Дмитрия Степанова, роль которого он исполнял в добром десятке фильмов уже на протяжении нескольких лет, пачками валились к мощным спецназовским ногам, скошенные лазерными очередями.

Рысцов просмотрел уже около трети картины – ничего. Абсолютно никаких зацепок. Копельников играл точно так же, как и сотни раз до этого...

Действие стремительно развивалось.

Майор Степанов выбежал из раскуроченной виллы главы румынского гангстерского синдиката Алекса Пилишвиски. Он не застал самого хозяина, но, пользуясь случаем, покрошил в тюрю охранников и прислугу. Снесенная с петель дверь глупо таращилась глазницами прожженных лазером дыр... Оглядевшись, Степанов уверенным шагом направился к одному из коллекционных флаеров Пилишвиски, припаркованному на аллейке, возле фигурно выстриженных кустов.

Ловко запрыгнув на кожаное сиденье аэромобиля, майор запустил двигатель и взмыл в предзакатное небо... Тьфу ты! Опять реклама! Флаер Степанова исчез, картинка сменилась на лазурный берег слишком голубого океана с выцветшим до белесого сияния песчаным пляжем. Вокруг заскакали названия фешенебельных салонов красоты, перемежаемые бюстами теток, облаченных в какие-то полупрозрачные саваны на бретельках... «Салон „Ева“ предлагает вернуть молодость прекрасной половине человечества... Доктор медицинских наук Анжела Вишневская проводит прием желающих похудеть в ультракороткие сроки...»

Да-а... кинокомпания Петровского совсем скатилась. Неужели эту банальщину про бластерные стрелялки кто-то смотрит? Ладно, к делу подобные рассуждения отношения не имеют. Герой как герой. Все тот же толстокожий и несомневающийся Дима Степанов, подкупающий своей детской улыбкой и шоколадной родинкой на левой скуле. Все тот же Копельников. Все – то же...

У С-видения было одно потрясающее качество. Даже, пожалуй, не одно... Зритель мог не только тупо глядеть передачи, но и обдумывать их. То есть в процессе просмотра работала кора головного мозга – человек осознавал себя. Мог анализировать события, происходящие вокруг него. Оценивать. Но... Не мог действовать вопреки сюжету. Даже при интерактивном режиме невозможно было отклониться от продуманного режиссером алгоритма поступков того или иного персонажа далее определенного рубежа. Далее той шаткой грани, за которой герой уже изменил бы не только свою линию поведения, но и стал бы влиять на восприятие других участников шоу или передачи. Практически односторонний процесс: смотри сам, не мешай другим. Остальное додумают специалисты по массовым коммуникациям, социологи, декораторы, рекламщики и сценаристы. Думай, но не меняй. Научно это объяснялось особенностью С-волн, которая выражалась гигабайтами заумных формул. А если в двух словах, то так: зоны нашего мозга, отвечающие за моделирование и катализацию воссоздания сновидений, имели свойство поглощать эти загадочные флюиды, формируя тем самым нужные образы в центрах зрительного восприятия, а также посылая импульсы в области, отвечающие за слух, обоняние, тактильные ощущения и речевые функции. Но излучать сложные вереницы пульсаций обратно эти так называемые «сонные» зоны не могли. Лишь чрезвычайно длинная и высокоструктурированная цепочка импульсов, причем посланная в строго определенной последовательности, была способна видоизменить программу, транслируемую С-каналами, перенастроить ее и «перепрошить» сценарий. «Сонные» зоны человеческого мозга, к счастью, могли излучать только простые комбинации, дающие возможность людям общаться в едином С-пространстве и совершать элементарные действия. А также наблюдать и запоминать. Там, во сне.

Поистине чудесная специфика такого изобретения оставшегося неизвестным научного сотрудника одного из российских НИИ смогла преподнести С-видению самый ценный дар – массовость.

А у человека отняла покой, заставляя ради красочных сюжетов или разношерстной развлекаловки работать бедненькие извилины круглые сутки напролет. Ведь, пропуская огромное количество информации в то время, когда положено просто спать и неспешно воссоздавать образы из пыльной кладовой долговременной памяти, мозг дико уставал. А если так каждую ночь?.. Многие становились С-наркоманами, утомляя свое серое вещество до полнейшего отупения зомби; но ничего нельзя было поделать: официальных временны́х и количественных ограничений не существовало. По крайней мере, в России. Радовало одно – покамест подключение к С-каналам было все-таки удовольствием не из дешевых. Хотя... кокаин тоже не три копейки стоит.

И люди радовались. Потому что пиарщики заставляли их радоваться. Ведь грустный и разочарованный клиент много не платит...

В теоретической же части этой дремучей чащи имелась куча алогичностей и парадоксов, но то была головная боль ученых. А практика... она всегда по-своему проще. Вот вам приборчик, господа кинопроизводители и журналюги, вот – аудитория, и делайте с ними, что заблагорассудится. Впрочем, при двух таких строптивых неизвестных уравнение может и не сойтись...

Рысцов отбросил мешающие сконцентрироваться мысли и вновь переключил внимание на фильм... Как оказалось – очень вовремя.

Прибыв в управление на трофейном флаере, доблестный майор сразу же поднялся к себе в кабинет и закрылся на ключ. Вот тут и произошла... как бы это назвать?.. странность, наверное. Рысцов просто-напросто обалдел от опуса сценаристов Петровского. И главное – куда смотрел сам Андрон, когда картина пошла в прокат?..

Дело было так. Быстро и туманно.

После того как дверь была заперта, Степанов открыл окно. Легко вспрыгнул на подоконник. Сорок шестой этаж, между прочим... И... – едрить твою! – повис по ту сторону, ухватившись руками за карниз.

Рысцов ничего не понимал. Зачем? Смысл? Этот поступок не-ло-ги-чен!

Родя – не поворачивался уже язык назвать его майором Степановым – радостно глядел в объектив С-камеры и улыбался. Спустя минуту он подтянулся на жилистых пальцах, влез обратно в кабинет и сел за стол. Копельников был искренне рад только что проделанным выкрутасам. Или – Степанов? Черт подери, что за бред?..

Прокол сценариста? Или сбой в аппаратуре? Чепуха. Ни то ни другое...

Мелькнула заставка «Sony Dream Digital»... раздался оглушительный грохот... Что происходит?..

Рысцов сел на постели и потер затекшую шею ладонями. В голове еще слегка шумело от снотворного, часы показывали 5.15. За окном бушевала гроза, то и дело молния создавала короткую световую пульсацию, и гром облегченно рушился на Москву.

Он проснулся от грохота? Странно. Очень странно – обычно во время просмотра С-видения человека довольно трудно разбудить. Прибор притупляет восприятие раздражителей извне. Хотя... всякое, конечно, бывает.

Что же произошло с Копельниковым? Рысцов пожевал губами, легонько стукнул пальцем по ресиверу, вживленному в череп за правым ухом – вроде работает. Вздохнул, помассировал гудящие виски. Сил обдумывать что-либо не осталось. Завтра, завтра, завтра... Вернее – уже сегодня. А теперь – хоть немного поспать.

Он протянул руку, надавил на сенсор питания С-визора, отключая прибор, и откинулся на подушку. Надоели все ж треклятые сны. Они повсюду. Сны. Днем мастеришь чужие сны, ночью смотришь свои сны. Сны. Сны, сны... Так хочется иногда провалиться в темную бездну обыкновенного небытия. Чтобы и тени не было этих ярких призраков жизни... этих навязчивых миражей...

После пяти-восьми часов, проведенных в живописных грезах под включенным С-визором, как правило, целый день чувствуешь себя разбитым и вялым.

Будильник был жестко проигнорирован. На работу Рысцов не опоздал лишь по счастливой случайности: в девять его разбудил телефонный звонок. Трубка долго и нудно ворчала похмельным голосом Шурова и в конце концов предложила «забить на всех продажных спекулянтов сенсациями вкупе с бессовестными плагиатчиками большую дулю и срочно нажраться в дугень».

Валера включил громкую связь. Он слушал это сладкое щебетание Артема и лениво натягивал джинсы. Гроза поутихла, и за окном местами даже проглядывало солнце, хотя на градуснике красный столбик упирался в рисочку чуть ниже циферки 15.

– Ладно, Тема, – сказал он, одевшись. – Увидимся на работе. Приходи в себя.

– Я в себе, – буркнул телефон и недовольно засопел. Через некоторое время буквально выстрелил тремя вопросами: – Как думаешь, Игоревна загрызет? Может, больничный взять? Сумею посимулировать?

– Чем болеешь?

– Воспалением спинного мозга, блин! И печень недавно в унитаз выплюнул...

– Заразно?

– Пошел в задницу...

Рысцов поводил носом и улыбнулся, слушая загукавший короткими сигналами аппарат. На кухне его ждал полупустой холодильник, а за дверью – консьержка тетя Люба, бессменная столичная суета и тяжелейший рабочий день.

Да уж... пятница-развратница...

В самый высокий небоскреб делового центра «Москва-Сити» Валера вошел без пятнадцати десять. В коридоре на семьдесят третьем этаже, прямо возле лифта, он уперся лбом в грустного Феченко.

– Как дела? – поинтересовался здоровяк замогильным голосом. – Мир рушится?

– Мир всегда немножко рушится, – философски заметил Рысцов, пригладив короткие черные волосы. – Если б он только и делал что рос, то давно разлетелся бы, как Вселенная после Большого Взрыва.

– Шутишь, да, – обреченно констатировал Феченко, аккуратно выщипнув волосок из бороды. – Мне бы с Копельниковым повидаться... ну или с Петровским, в крайнем случае. Я звоню, звоню к ним на студию, а автоответчик вежливо так посылает... Ты вхож вроде в их тусовку... Не устроишь свиданьице?

Рысцов глянул на рыхлую физиономию снизу вверх. Так, и этот туда же. Глазки красненькие, не выспался. Неужто тоже ноченьку напролет фольклор про майора Степанова изучал?..

– Пошли-ка ко мне, – сказал он, – подумаем, что можно придумать.

– Тавтология, – печально ответил гигант культуры, – и планерка скоро.

– Успеем.

Протиснувшись в кабинет к Валере, Феченко скосил лошадиный глаз на папку «VIP-контракты», на которой со вчерашнего вечера одиноко лежал галстук в красно-серую клетку, и присел на краешек стула. Потупился.

– Смотрел сегодня фильм с Копельниковым? – в лоб рубанул Рысцов, упираясь ладонями в стол.

– Бу-бу-бу... – тяжко вздохнул Феченко. – Смотрел.

– Что думаешь?

– Полагаю, что кто-то из всех нас рехнулся. И, возможно, не один.

Валера наконец сел в кресло и нервно закурил. Медленно выдавил:

– Ты про сцену на сорок шестом этаже, я правильно понимаю?

Феченко непонимающе уставился на него.

– На каком таком этаже?

– На сорок, мать его, шестом!

– Не было там такой сцены вовсе...

– Та-ак... – Рысцов встал и прошелся по кабинету, повернулся на каблуках и поинтересовался: – А что же тебя в таком случае удивило?

– Ну... несколько странно выглядело, когда этот самый... майор Степанов, что ли... ни с того ни с сего полез на шпиль Адмиралтейства в Питере...

– Куда?!

– На шпиль. Вообще-то он должен был гнаться за бандюганом каким-то по Васильевскому острову. Я сначала думал, напутал чего по невнимательности, даже специально сценарий в Интернете нашел и проверил. Все правильно – обязан бежать по улице. Погоня и так далее... А этот тип вдруг...

– Стоп. – Рысцова буквально озарило: – Ты какой фильм смотрел?

– «Северная канонада», по-моему...

– Ясно.

Валера усмехнулся. Черт возьми, они просто о разных картинах последние пять минут рассуждают. Остолопы. Оба.

– Так он, говоришь, полез на Адмиралтейскую иглу?

– Ну да. – Феченко передернул плечами и выдрал еще один волосок из бороды. – Я же сам перепугался жуть как...

– Почему?

– Так я в интерактивном режиме глядел. В теле этого пресловутого майора... И главное, ни черта не могу поделать, представляешь! Лезу как чумной... Ни остановиться, ни обратно спуститься – словно бес вселился. Сэйф-система такое экстренное пробуждение мне устроила – будто из пушки в явь выпустила...

«Ничего себе! – подумал Рысцов. – Экстренка – это уже нешуточно. Для того чтобы аварийная система С-визора сработала, человека нужно капитально испугать».

– Ясно, – сказал он вслух. – А зачем тебе сейчас Копельников с Петровским нужны?

– Ну как же, – почесал в затылке длинноволосый начальник отдела культуры, – интересно было бы поспрашивать у них, с какой целью такие нелогичные и странные поступки пропускаются в прокат... Мы бы репортаж любопытный сделали...

– Репортаж любопытный... – передразнил его Рысцов. – Канал разваливается, а вы все, как гиены, набрасываетесь на падаль! Стыдно должно быть...

– Бу-бу-бу, – обиженно прогудел здоровяк, выходя из кабинета. – На планерку опоздали уже, наверное...

Валера нахмурился, задумчиво теребя в пальцах сигарету. А он, пожалуй, не так прост, этот Феченко. Такой своего не упустит, хоть и строит из себя цитадель галактической грусти. Конь, вот кого он напоминает. Пасущийся на лугу сивый жеребец, уныло водящий глазами из стороны в сторону, любимец детворы, доверчиво берущий хлебный мякиш из рук... и при всем этом готовый в нужное время зарядить с места в такой карьер, что не дай бог под копыта попасть.

И предчувствие еще это гребаное не отпускает. Словно вокруг что-то нагнетается, и этот груз чувствуют все. Будто медленно увеличивается давление в наглухо закрытом помещении...

Планерка! Рысцов метнул взгляд на часы – две минуты одиннадцатого! Вика казнит. Бросив изрядно помятую, но так и не прикуренную сигарету в органайзер, он вылетел из кабинета. И бегом, бегом к главреду...

– ...наложен арест до выяснения обстоятельств, – холодно закончила Мелкумова и, шарахнув дверью так, что косяки задрожали, вышла.

Все тут же загалдели, стали возмущаться, взорвались вопросами:

– А как же выборы? Политики нас сгноят. Бабки-то проплачены уже!

– Зарплату, между прочим, сотрудникам давать надобно!

– Другие каналы, поди, работают...

– Виноватых нужно искать, а не жизнь людям портить!

– Эти кагэбэшники вечно суют свой нос туда, где не смыслят ни шиша!..

– На сколько дней-то?..

Рысцов подсел к Шурову, который словно сомнамбула качался из стороны в сторону, закрыв уши руками.

– Эй, ханыга! Чего тут случилось?

Артем отнял ладони от ушей и разметал лежавшую перед ним кучу вечных записулек в разные стороны. Яростно, как-то даже гневно-весело разметал!

– С подачи ФСБ на все имущество 24-го С-канала прокуратурой наложен арест до выяснения, – зло сообщил он. – Так что считай, теперь мы с тобой безработные!

– За что?

– Ты про арест или про безработицу?..

– Прекрати паясничать!

– Иди в таком случае к федералам и узнай, за что, – глухо сказал Шуров, снова закрывая уши.

Тем временем в кабинете появились несколько людей в штатском и милиционеры. Где-то вдалеке запиликала сирена.

– Уважаемые сотрудники двадцать четвертого С-канала! Просим вас незамедлительно покинуть здание! – громко сказал один из эсбистов, облаченных в строгие однобортные костюмы. – Пожалуйста, в порядке очередности проходите к лифтам и не позволяйте возникнуть панике! Вам помогут сотрудники милиции и ОМОНа...

Гвалт, как и стоило ожидать, после этого заявления лишь усилился. В помещении стали появляться серые камуфляжи омоновцев. Ситуация накалилась до предела; даже Артем убрал руки от ушей и, похлопав себя по щекам, попытался очухаться.

Первой завопила Ситамова:

– Произвол! Долой произвол! Свободу честной прессе!

Ее довольно бесцеремонно схватили под руки двое ментов и потащили вон. Следом за Валентиной Николаевной вывели еще нескольких завывающих на разные лады, брыкающихся женщин и одного мужика – кажется, вспотевшего больше обыкновенного Сурьева, который сыпал угрозами и тяжело дышал, как все толстые люди во время стрессов. Остальные покидали кабинет относительно спокойно. Кто-то, будучи в ступоре, машинально передвигал ватными ногами, другие вполголоса переговаривались, искоса глядя на милиционеров, а некоторые даже находили в себе силы подшучивать над фээсбэшниками, на что последние не обращали решительно никакого внимания.

Рысцов с покачивающимся Шуровым выходили в последних рядах.

– Ты в курсе, что творится на других каналах? – шепотом спросил Валера.

– Кажется, Игоревна говорила... – Артем наморщил узкий лоб. Видимо, похмелье и впрямь выдалось не из легких. – Закрыли наш и еще три или четыре. Остальные пока не трогают...

– Ясно...

– Ни хрена ничего не ясно, – подбил черту Шуров, пихаясь локтями в переполненном лифте.

Рысцов промолчал. Этот щуплый, толком не протрезвевший пиарщик прав. Не ясно. Ни хрена. Ничего.

И тут он увидел Корепанова – того прохиндея, что нагрубил ему сегодня ночью на катере. Молодой гид тоже заметил Валеру и тут же сделал вид, что смотрит в другую сторону и чрезвычайно занят ведением боевых действий с соседями за кусочек свободного пространства.

– Я тебя еще поймаю, засранец, – как можно более грозно прошипел Рысцов в спину улепетывающего юнца, когда они вывалились из лифта. Тот не обернулся и ускорил шаг.

Площадь перед центральным небоскребом «Москва-Сити» была оцеплена. Причем не только сотрудниками милиции, но и военными. Та-ак. Как правило, если привлекают части регулярной армии – это уже действительно серьезно. В любой стране мира, что уж говорить про Россию...

Протискиваясь через кордоны сержантов и офицеров, Рысцов лихорадочно соображал, что можно сейчас предпринять. Несколько раз его корректно, но сурово попросили предъявить удостоверение сотрудника С-канала. На одном из таких сымпровизированных КПП замешкался и отстал Шуров. Валера решил не ждать его – опосля созвонятся, когда шумиха чуточку поутихнет. А теперь нужно определиться.

Выбравшись наконец на сравнительно спокойное место возле центрального фонтана, он оглянулся на небоскреб, в котором располагались их помещения. Из одного разбитого окна валил дым, подсвеченный по-осеннему прохладными лучами солнца. Рысцов прикинул – да, семьдесят третий этаж... Вся площадь гудела, солдаты теснили толпу заинтересованных и не очень лиц, напиравшую на ограждения. Где-то был слышен жестяной отзвук усиленного мегафоном голоса – слов было не разобрать. Все больше и больше зевак стягивалось к оцепленному месту. Неподалеку завязалась пьяная драка...

Рысцов достал мобильник и, найдя в адресной книжке номер сотового телефона Светки, нажал зелененькую кнопочку. Она не подходила довольно долго. Только спустя шесть или семь гудков раздался ее недовольный голос:

– Ну?

– Привет, я хотел спросить...

– Мы же с тобой договаривались – раз в неделю! Каждый день будешь названивать?

В последний раз взглянув на увеличивающуюся гурьбу народа, Рысцов повернулся и зашагал прочь. Прочистил горло и, не сбавляя шага, рявкнул в трубку:

– Слушай внимательно! В городе начинаются беспорядки, и не исключено, что перерастут они в массовые побоища! Сделай вот что...

– Ты напился? – спокойным тоном перебила его бывшая жена. – Рановато, не кажется?

– Заткнись, дура!..

– Не ори на меня, псих.

Светка отключила связь.

Он остановился возле парапета набережной. Глубоко вдохнул – необходимо было успокоиться.

А обстановка, можно сказать, способствовала... Солнечные зайчики весело разбойничали, гоняясь друг за дружкой по водной ряби. Сзади величаво вышагивали прогуливающиеся парочки и компании, состоящие в основном из людей молодых и обеспеченных. Они попивали коктейли из жестяных баночек и рассуждали о веяниях моды, новых марках автомобилей, перетирали косточки каким-то лишь им ведомым друзьям и приятельницам, сплетничали, изредка злословили, смеялись. На противоположном берегу Москвы-реки кто-то отпустил воздушный шарик салатного цвета, и он теперь уносился ввысь, к точеным ветром облакам и широкой белой полосе – следу от давно пролетевшего пассажирского лайнера...

Хорошо. Спокойно. Беспечно...

Этот радужный мир вокруг совершал разные отвлекающие движения, чтобы отвести внимание от чего-то важного. Мир готовился. И выдавал его лишь густеющий воздух, неторопливо превращающийся сначала в тугую пыль, потом в резину и в конце концов в мутное заплеванное стекло...

Рысцов встряхнулся. Чертово предчувствие! Так и умом тронуться недолго! Он еще раз набрал Светкин номер. Теперь домашний. На этот раз пришлось ждать всего два гудка.

– Алло?

– Не бросай трубку, пожалуйста. Я не пьян.

Взбешенное сопение и ледяной голос:

– Говори быстрей.

– Где Сережка?

– В школе.

– Забери его. Немедленно. И не выходите на улицу в ближайшие пару-тройку дней. Если тебе некогда, я могу сам за ним заехать...

– Что случилось? – Рысцову показалось, что она вздрогнула.

– Точно не знаю! Нас полчаса назад выгнали из здания на Пресне. Милиция и военные. Закрыли несколько С-каналов, имущество арестовали. Народ буянит понемножку... Включи телевизор – думаю, уже должны показывать... Так сама заберешь ребенка или мне подъехать?

– Сама заберу... – Она помедлила. – Если что-то прояснится – сообщи.

– Хорошо.

Рысцов с облегчением захлопнул мобильник. Теперь – к Петровскому. Если его еще не накрыли федералы, то хоть что-нибудь может растолковать... Это ж надо было погавкаться с ним прямо накануне всей кутерьмы!..

– Это ж надо было жадность свою неуемную проявить! – язвительно передразнил Валеру Андрон, расхаживая по холлу своей двухэтажной квартиры. Размерами, впрочем, холл походил на небольшой аэродром. – Ну да ладно, я не обеднею... Настоящие приятели, конечно, должны периодически собачиться и ненавидеть друг друга, но теперь и впрямь не время. Согласен?

Рысцов соскочил с велотренажера и посмотрел на великого маэстро кино. Господи, ну кому придет в голову ссориться с таким харизматичным ублюдком?

Рост у Петровского был метр девяносто пять, вес – ровно стольник. Тютелька в тютельку. Он следил за этим очень тщательно. Жрал белки и занимался бодибилдингом. Пил молоко полупроцентной жирности и никогда не брал сигарету в рот. Сто кэгэ мышц и гения freak-режиссуры, как он сам себя характеризовал. На коротко стриженной черепушке с давно не модной челочкой у него неизменно восседала голубая ковбойского фасона шляпа с резко закрученными по бокам полями. Андрюха снимал ее, только когда спал, купался и присутствовал на премьерах собственных картин.

– Да, собачиться будем после, – ответил Рысцов после паузы. – Я к тебе по делу, между прочим.

– Ой-ой-ой-ой... В прошлый раз тоже «по делу» приходил... – снова гнусно задразнился Петровский, показывая крепкие отбеленные зубы и мясистый язык. Он отвесил щелбан бутафорскому рыцарю, стоящему в углу около резной вешалки черного дерева. Палец застрял в щели забрала. Андрон, понося гадкими эпитетами все рыцарские ордена, с трудом высвободился, подул на царапину и проговорил: – Ладно, хватит тут бравировать! Поехали на студию, мне нужно кое-какие штучки утрясти. Там все и обсудим.

Они вышли из подъезда элитного дома на 4-й Парковой и сели в длиннющий лимузин кофейного цвета. Андрон бесился, когда друзья посмеивались над ним: мол, на «Кадиллаке» едешь до студии, расположенной в Измайловском парке, что в двух кварталах от дома. Все «приближенные» знали, что это его детсадовские комплексы: однажды затеяли ребятишки в младшей группе меряться причинными местами... Сами понимаете – тяжелейшая психологическая травма. Вот с тех пор и не давала она покоя бедняге.

– Думаю, может, не стоит тебя вводить в курс событий? – спросил Рысцов, когда кофейный монстр, в чреве которого сидели друзья, нырнул в тоннель под линией метрополитена, выходящей здесь на поверхность.

Петровский неопределенно хмыкнул, но не ответил.

– Тебя федералы не трогают? – напрямую шарахнул Валера.

Гений freak-режиссуры посмотрел на него так презрительно, как только умел. Пожал накачанными плечами и, широко ощерившись, сказал:

– Я занимаюсь кинопроизводством. К С-формату не имею абсолютно никакого отношения. Правда, смешно?

– Обхохочешься, – сердито отмахнулся Рысцов.

Машина проехала по ухоженной парковой аллее вдоль каменного забора. Нет, пожалуй, крепостной стены – только рва с водой не хватало и лучников на башенках... Вскоре в исполинском ограждении обнаружились и врата. Железные створки возвышались над землей метра на четыре, рядом был расположен пост охраны, за пуленепробиваемыми стеклами которого скучали двое десантников в пятнистых комбинезонах. Завидев роскошную машину хозяина, парни подтянулись и поправили береты.

Створки врат разошлись...

Это был мир Андрона. Продюсера Андрона. Деловой и блудливый, всегда полный богемы и бизнесменов, где-то непослушный, а местами покорный, отрицающий любые законы, но дружный с политиками. Мир власти и вседозволенности. Мир нервных жуликов и психически неуравновешенных пройдох.

Мир кино.

На площадке около въезда суетились хмурые операторы, простоватые осветители, разномастные ассистенты и бойкий помреж в джинсовой бейсболке с туго выкрученным козырьком; там и тут были протянуты кабели, слепили глаза прожектора – видимо, снимали какой-то эпизод из очередной картины. Молодая рыжеволосая актриса, завидев лимузин, придала лицу загадочное выражение и профланировала по такой траектории, на которой все ее прелести, облаченные в вульгарную юбочку, были бы доступны взору Петровского в наилучшем ракурсе.

Андрюха, даже не взглянув в сторону длинноногой павы, выбрался наружу.

– Пойдем пешочком прогуляемся.

Рысцов вылез следом за ним и огляделся. Вся съемочная группа проявляла истинно киношный энтузиазм и искоса поглядывала на хозяина. Слышался шепоток, все дальше по цепочке уходящий в глубь студийного комплекса: «Папа приехал... Папа...» Так за глаза сотрудники называли своего шефа. Он знал, но не обижался: лесть – могучая и умелая любовница честолюбия.

– Андрюха, мне нужно с Копельниковым побеседовать, – честно признался Валера, видя, что этот голубошляпый пыжик намерен решать собственные проблемы и таскать его по своим владениям черт-те сколько.

– Наши желания на этот раз совпадают. – Петровский зашагал в сторону павильонов, на ходу доставая телефон. Рысцов последовал за ним, хмурясь все больше. «Так, так. Что же получается, – думал он, – Андрон до сих пор не выяснил, что произошло сегодня ночью? Или все же этот финт именно его хитрых режиссерских рук дело?..»

– Алло! Роденька? Здравствуй, милый! – тем временем желчно проворковал в трубку Андрюха. – Чем ты занимаешься?.. Ах, спишь... Ах, только-только телефончик включил... Рассказать ничего не хочешь?.. Куда-куда мне идти? Ах, вот как далеко... Бравируешь, значит... – Петровский перестал улыбаться и холодно приказал: – Через двадцать минут будешь в моем кабинете. Что?! Харкал я на пробки! Вертолет найми, мудло!

Андрон мотнул головой, удивленно глянул на свой дорогой мобильник и, размахнувшись, со всей дури жахнул неповинный аппарат об асфальт. Шляпа грозно дрогнула, а твердый режиссерский каблук изуверски покалечил остатки трубки.

– Я устроил, между прочим, чтобы этому шматку мяса «Оскар» дали! – заорал он, вращая глазами, в которых молниеносно проявилось что-то звериное. Рысцов знал, что в моменты припадков ярости Андрона лучше всего не перебивать...

Петровский быстрыми шагами подошел к монтажнику, копавшемуся возле какого-то трансформатора, и навис над беднягой.

– Ты что тут делаешь?

– Я... Мне... Андрей Михайлович... Я подключаю энергокабели для... – Пожилой техник совсем стушевался и виновато опустил взгляд.

– Меня зовут Андро-о-он! – взвился гений freak-режиссуры. После чего задал вопрос, который недвусмысленно подчеркнул его статус: – Почему эти кабели не были подключены вчера?!

– Но... ведь мне...

– Я чего-то не понял... – вкрадчиво прошептал Андрон. – Ты мне угрожаешь?..

Рысцов подошел к нему сзади и легонько похлопал по плечу:

– Эй, параноик, хватит уже...

Петровский повернул голову и долго смотрел на него, будто не узнавал. После чего отпустил ворот вконец затурканного монтажника и, выгнув правую бровь неровной параболой, зашагал прочь.

Рысцов нагнал его, поравнялся, но еще некоторое время приятели шли молча.

Среди переплетения аллей стали попадаться огромные съемочные павильоны, похожие на дома без окон. У входов можно было заметить разношерстные очереди – это страждущие и наивно воображающие себя единственно пригожими для той или иной роли люди пришли на кастинг. Как правило, лишь один, максимум двое из сотен проходили строжайший отбор и получали заветную роль какого-нибудь двадцать второго плана. Все выглядело пристойно и даже немного грустно: один за другим разочарованные юноши и девушки, мужчины и женщины, как, впрочем, и дети, понуро опустив плечи, направлялись к выходу.

А в кулуарах этих гигантских многоярусных павильонов, в гримерках и комнатах отдыха правил бал разврат. Там элита киноиндустрии жила своей грязной жизнью: дорогие наркотики вдыхались и текли по венам, сметая пыль рутины с вычурного интерьера; фешенебельные шлюхи вились вокруг очередного обдолбанного в дым продюсера и по очереди делали ему глубокий минет без рук, несмотря на то, что уже на протяжении нескольких лет у этого обрюзгшего тюфяка секс-аппарат толком не стоял, а простата набухла до размеров банана; фаворитки известных актеров весело бегали полуголыми по краю бассейна и брызгались друг в друга шампанским... И блуд, и пошлость, и промискуитет, и растление... и Петровский не мог отсечь всю смердящую клоаку от себя и своего бизнеса. Потому хотя бы, что эта пресловутая клоака и была фундаментом бизнеса. Однако, чтобы не соврать, надо обозначить: его стенами и крышей – тоже...

– Не называй меня параноиком при подчиненных, – негромко сказал вдруг Андрон, надвинув шляпу на глаза.

– Хорошо, – пожал плечами Рысцов, встряхиваясь от наплывших мыслей, и невесело усмехнулся. Совсем тихонько, почти про себя, чтобы не услышал великий режиссер и продюсер. Вслух же поинтересовался: – Давно хотел спросить... Почему у тебя нет свиты?

– Какой еще свиты? – буркнул Петровский.

– Ну, знаешь, обычно всякие богатые и знаменитые люди везде ходят со свитой – помощники, телохранители, знакомые, прихвостни всякие... Это вроде как должно их значимость в глазах общества поднимать.

– Не знаю, как-то не думал об этом. Думаешь, стоит организовать?

– Ни в коем случае, – быстро пробормотал Валера. – Совсем от мира оторвешься.

Андрон резко остановился и глянул на друга из-под шляпы. Снова изогнул бровь:

– Бравируешь?

– Нисколько.

Петровский неожиданно рассмеялся, обнажая крепкие зубы. Громко. Открыто и просто, как это бывало раньше. Давным-давно, в прошлой жизни. Когда они были совсем пацанами и собирались по выходным у него дома, чтобы смонтировать очередной «шедевр», отснятый на обыкновенную VHS-ку с обглоданным старой маразматичной кошкой поролоном на микрофоне.

И Рысцову сделалось теплее на душе. Гнетущее предчувствие какой-то гадости немного сдало позиции. Он тоже улыбнулся и почесал маленький старый шрам над левым ухом, который прятался от посторонних глаз за короткими смоляными волосами, лишь чуточку вспоротыми сединой...

– Иди ко мне в кабинет, а я сейчас порешаю некоторые вопросы с Митиным и подтянусь, – сказал Андрон. – Если Копельников пожалует, задержи его под любым предлогом. Попытается улизнуть – останови. Можешь наручниками приковать к батарее. Они у меня в правом верхнем ящике стола.

– Один вопрос и одна же поправка.

– Валяй. Только скорее...

– Зачем тебе наручники? И правильно говорить не «порешаю», а «решу вопросы».

– Первое – не твое собачачье дело. Второе – мне по фигу!

– Не «собачачье», а «собачье»...

– Пошел в задницу. Правильно сказал? Нигде не ошибся?..

Андрон круто развернулся и пошел в сторону главного офисного здания. А Рысцов снова втихомолку усмехнулся и направился к неприметному коттеджику, окруженному темно-голубыми елями, – в нем находилась местная хозяйская резиденция. «Кстати, – подумал он, – ведь в уютной гостиной гения freak-режиссуры есть очень даже неплохой бар для гостей. Пожалуй, сейчас таки пришло время пропустить стаканчик-другой ароматного „Бифитера“ и выкурить кубинскую сигару».