Глава 7

Наступило время завтрака, но никаких вызовов от миссис Грин или мистера Харви не последовало. Миссис Мур раскричалась, потому что Эви пережарила почки. Повариха отозвала ее в кладовку и спросила, какой дьявол в нее вселился.

– Они захотели почки с темными приправами, – выговаривала ей миссис Мур, – но не заказывали цветовое сходство с шахтерами.

Эви все ей объяснила. Миссис Мур побагровела.

– Мы все узнаем во время ланча. А пока работай и ничего не говори. Сосредоточься на том, что делаешь. Всегда старайся сосредоточиться, солнышко, эта привычка спасет тебя от многих неприятностей.

Утро тянулось невыносимо долго. Она сходила за травами к садовникам, но в этот раз там был Сидни, а не Саймон, и Эви могла быть замечена. Она заторопилась назад, на кухню. Когда она пересекла двор и направилась к ступенькам, ведущим вниз, из коридора вышел Роджер, камердинер, и стал подниматься по ступенькам. Он посторонился, когда она проходила, но, протянув руку, схватил ее за локоть. Эви уронила стебли розмарина на ступеньки и, высвободившись, наклонилась, чтобы подобрать травы. Роджер тоже наклонился, голова его оказалась совсем близко к ее лицу. Он погладил ее по руке, когда она начала сгребать стебли.

– Давай я, – предложил он.

Эви покачала головой.

– Это моя работа. Не нужно мне помогать, – резко сказала она. Он засмеялся, обдав ее ароматом перечной мяты.

– Жизнь состоит не только из одной работы. Ты знаешь об этом, Эви? Ты ведь Эви, правда? Может, поболтаем немного попозже, познакомимся?

Эви собрала все до последнего стебли розмарина и быстро поднялась, так быстро, что он пошатнулся. «Давай не будем», – подумалось ей. Но она вспомнила о необходимости быть осторожной. Особенно после вчерашнего вечера. Об этом она не забудет. Слышала ли уже что-нибудь миссис Мур?

– Мне нужно идти, – сказала она, сбегая вниз.

Она ворвалась на кухню. Миссис Мур покачала головой, произнеся одними губами:

– Ты бы уже узнала, так что не волнуйся.

Но только во время раннего, по сравнению с обычным временем, ланча с супом из «фальшивой черепахи», лосося под соусом и огурца под соусом, которых сменила говядина с тушеными овощами, после чего последовал десерт – желе в бокалах и сливовый торт, – только тогда она смогла расслабиться и решила, что никогда больше не будет ни о чем тревожиться, потому что ничто не может быть хуже последних нескольких часов.

Эви испекла булочки и пирожные, время от времени поглядывая на часы, потому что в три часа наступал ее выходной.

– Напеки побольше и возьми с собой. Покормишь семью, – тихонько сказала ей миссис Мур, перед тем как пойти отдыхать. – Когда собирают морской уголь, потом сильно хотят есть. Понятно, что не следует громко говорить тут об этом, – добавила она и, подмигнув, забрала свой чай и удалилась. Потом она снова появилась, чтобы проверить, что Милли убрала стол в зале для прислуги, и заглянула в моечную, где девушки стучали кастрюлями и сковородами.

– Я оставлю окно в кладовой незапертым, на случай если ты запоздаешь, но не забудь про скрипящую ступеньку, – шепнула она Эви и снова вышла, прихрамывая, из кухни.

Теперь нужно торопиться. Эви принялась просеивать муку и растирать масло, глядя через окно, как миссис Грин проверяет, что ее подопечные горничные убирают салоны, пока Брамптоны обедают. Печь сдобу для послеполуденного чая наверху было обязанностью миссис Грин, но миссис Мур взяла это на себя, после того как оказалось, что булочки и печенье, вышедшие из неловких рук миссис Грин, – это некие маленькие убогие комочки теста. Эта обязанность была тактично передана Эви, когда та пришла работать. Однако мистеру Харви ни слова, предупредила миссис Мур, приложив палец к губам.

Наконец все было выпечено и остужено, и, когда Эви отправилась к себе переодеться в свою обычную одежду, с души у нее свалился тяжелый камень. Ее не уволили. А в довершение всего Саймон будет ждать ее, начиная с трех часов. Задержавшись, чтобы захватить с собой сумку с джутовыми фартуками, печеньем и булочками, она побежала по дорожке в обход двора. Но ей удалось пробежать только первую сотню ярдов, потом сердце стало выпрыгивать из груди, а ноги стали тяжелыми, как сдоба миссис Грин. Тогда она пошла самым быстрым шагом, на который была способна. Облака быстро плыли по небу, и ветер крепчал. Наверняка в Фордингтоне на берег уже обрушиваются громадные волны. Сбор морского угля непременно удастся.

Справа от нее под серебристыми стволами берез зеленый травяной ковер тянулся, кажется, на мили, а в середине лужайки высился великолепный кедр. А дальше, за просторным выездом, готовились распустить листочки деревья парка. Интересно, это Саймон обрезал деревья? Или он надевал на копыта лошади кожаные башмаки, прицеплял косилку и косил лужайки? А может быть, делал и то и другое? Или ни то ни другое? Как мало, в сущности, она знает о человеке, которого, кажется, любит.

А вот и крытый соломой барак, справа от ворот, его почти не видно за рододендронами. И Саймон держит руль ее велосипеда и своего собственного. Он вышел из-за деревьев и оглянулся по сторонам. Велосипеды для женщин, работающих в доме, не одобрялись. Очевидно, предполагалось, что женщины должны везде ходить пешком, если только их не подвезут в экипаже или на телеге.

Эви бросилась вперед, стаскивая шляпу и размахивая ею.

– Я свободна! – смеясь, кричала она. – Свободна!

Его лицо осветила широкая улыбка.

– Тогда поехали. Ты взяла с собой фартук? Он тебе понадобится.

– Целых два.

Он подтолкнул к ней велосипед.

– Умница моя! Залезай.

На мгновение ей вспомнилась вчерашняя конюшня, но солнце прорывалось сквозь облака, и Саймон уже крутил педали, направляясь в сторону Истона, домой. «Моя умница», – вот как он назвал ее! Она закрепила на голове шляпу, вскочила в седло и бросилась его догонять, наслаждаясь чувством свободы, которое приносила скорость.

– Подожди! – крикнула она, изо всех сил нажимая на педали. В этот момент она решила ничего не говорить ему о прошлой ночи и мистере Обероне. Она вела себя как дура. Выводы свои она сделает, и чем меньше людей будет знать об этой истории, тем лучше.

Через полчаса они прокатили через Истон и были уже на дороге, ведущей к Фордингтону. Ехать по асфальту было легко и приятно, и Саймон сказал Эви, когда они, запыхавшись, поднялись на холм:

– Вот так экономия! Ради «Роллс-Ройсов» не жалеют асфальта для новых гладких дорог.

Асфальтовая дорога вела вниз по холму к Госфорну, и далее к Дурхэму, но Эви с Саймоном повернули в сторону моря и поехали вдоль изгородей и кромки зелени по обе стороны дороги, трясясь на разбитой колее и стараясь не сбиваться с темпа. Они разговаривали о своей работе, о семействе Брамптонов, и Саймон рассказал ей, что ходят слухи, будто щенок Оберон займет какую-то должность на шахте Оулд Мод в качестве наказания за долги, пьянство и исключение из университета.

– Это нам любезно сообщил прохиндей Роджер. Когда мы будем знать точно, надо будет рассказать Джеку. Или нам следует поговорить с ним прямо сегодня? – сказал Саймон. – Кстати, красавица, Роджер уже заигрывал с тобой?

Эви пожала плечами.

– Он предлагал помощь. Я была в жуткой спешке и оставила его без внимания.

– Продолжай дальше в том же духе. – Он явно злился. – От него всегда одни беды, как подтвердила история с дурочкой Шарлоттой, и говорят, эта девушка у него далеко не первая.

Эви не особенно беспокоилась. Она могла управиться с любым мужчиной, благо она выросла с таким братом, как Джек, и он давно показал ей, как надо драться. Но после вчерашней истории ей надо было задать один вопрос.

– А какой он, этот Ублюдок Брамптон?

Они переехали мост. Поток воды был мощный – всю прошлую неделю шли дожди. На холмах паслись овцы. Дальше, к югу, тянулись карьеры шахты Сидон, а на севере виднелась шахта Хоутон. Кучи шлака дымились там и сям, сколько мог охватить глаз. Отец как-то сказал, что империю создал уголь, и Эви подумала, что когда-нибудь она добьется, чтобы проклятая империя узнала, что этот самый уголь своим горбом добыла ее семья. До нее вдруг дошло, что Саймон не ответил на ее вопрос. Она взглянула на него, на его длинные ресницы, на сжатые челюсти.

Он тоже смотрел на нее.

– Брамптон оправдывает свою репутацию, скажем так. Горазд на кулаки, и не тот человек, которого хочешь иметь своим отцом. Черен насквозь и с ног до головы. Мисс Мэнтон говорила, что его первая жена была совсем другая. Справедливая, добрая со слугами. Деньги он унаследовал от своего отца. А тот работал не покладая рук. Это он и основал металлургические заводы, а потом кирпичные. Сам Брамптон прикупил две шахты, так что, я думаю, он хочет выдоить из них все. Деньги – его бог. Теперешняя хозяйка нацелена на это же, как говорила мисс Вейнтон. На деньги и власть.

Впереди дорогу пересекало стадо. Его гнал фермер с двумя овчарками и гончей, занимавшейся неподалеку известными делами. Эви и Саймон остановились и отвели велосипеды на обочину. Фермер погнал скот дальше, покрикивая: «Хой-йо!» От шерсти животных шел пар и, казалось, они повернулись в сторону молодых людей, а потом снова отвернулись, кивая головами и фыркая на Саймона, будто выражая ему свое одобрение. Ехидно улыбаясь, Эви бросила взгляд на своего спутника, но обнаружила, что он, улыбаясь, смотрит на нее.

– Ты им понравилась, – громко сказал он, перекрикивая шум.

Они подождали, пока собаки, фермер и овцы прошли, и снова тронулись в путь. Саймон, как оказалось, не закончил свой рассказ.

– Ублюдок Брамптон сейчас ликует и надувает щеки, по словам ловчилы Роджера, потому что немцы вовсю строят корабли, а значит, и мы тоже должны их строить, а кто будет поставлять сталь? Что, если Брамптон уже присосался к кормушке? Да наверняка! Так что он еще больше разбогатеет, а мы, вот увидишь, станем еще беднее. А я что, кретин, чтобы убиваться на работе из-за этого Брамптона?

Эви кивнула, вильнув в сторону, чтобы обогнуть яму на дороге.

– Я думала, тебе нравится быть садовником.

Солнце стояло уже высоко. Еще несколько сот ярдов в сторону берега, и они приедут – как раз вовремя, чтобы помочь собрать уголь. Саймон ответил:

– Ну да, нравится, но мне не хватает наших ребят – марра, знаешь, тех, кто прикрывает тебе спину. Я одиночка, чужой. Ты сама увидишь, когда мы приедем: мне будут рады, но дадут понять, что я не из их команды. Они пошли одним путем, я другим. Так-то, Эви, милая моя.

Эви понимала, что он имел в виду. Так оно и было. Она сказала:

– Ты можешь быть в моей команде, парень.

Он засмеялся, закинув голову так сильно, что кепка чуть не свалилась на землю.

– Да я и собираюсь, красавица.

Они добрались до берега, и сердце у нее подпрыгнуло и кувыркнулось в груди, как чайка, мечущаяся в порывах ветра.

Они оставили велосипеды в дюнах, там же, где были свалены другие, и побрели через песок на север, пытаясь найти телегу Форбсов и Престонов. Ветер сбивал с ног, и Эви стащила шляпу с головы и затолкала ее в карман твидового пальто, которое зимой отдала ей мисс Мэнтон. Саймон поступил так же со своей кепкой. Они всматривались в побережье и наконец увидели их совсем рядом с прибоем. Оба бросились бегом к берегу. Саймон бежал быстрее, но останавливался, дожидаясь, чтобы она догнала его.

– Ну-ну, красавица, соберись с силенками.

– Сам соберись, – фыркнула она, толкая его с такой силой, что он потерял равновесие, а она снова побежала.

– Я быстрее тебя, – крикнула она, разгоняясь так, будто от этого зависело спасение ее жизни. Но тут же за спиной она услышала его тяжелое дыхание. Он догонял ее, а она сделала неверный шаг и оступилась на темном от угольной крошки песке, и вот он уже поравнялся с ней, он совсем близко. На них смотрел отец Эви. Он вытряхивал мешок с мокрым углем на телегу и смеялся. Прибежали они одновременно, хотя Саймон без труда мог обогнать ее на десяток ярдов.

– Папа, я соскучилась по тебе! – закричала она, и отец спрыгнул с телеги, бросил мешок и протянул к ней руки. Она прижалась к его груди. От отца пахло углем и домом.

– И я тоже, солнышко. Мама там вместе с мисс Мэнтон, – сказал он, касаясь губами ее волос. – А где же твоя шляпка? Тут холод собачий.

Она отстранилась.

– С мисс Мэнтон?

Отец улыбнулся и сморщил лоб.

– Ну да, этот ее братец считает нас язычниками, и поэтому нас надобно собрать всех вместе и затащить в церковь или что-то в этом роде. Ему бы побеседовать с Брамптоном по поводу наших горестей и невзгод, раз он считает себя Господом Богом, каково? Мама ждет тебя, беги скорей.

Отец протянул руку Саймону.

– Пришел помочь, парень? Твой отец будет рад видеть тебя, и мы тоже.

Эви побежала к матери. Вон она, на ней пальто, шаль плотно охватывает голову. Эви узнала пальто – оно принадлежало матери мисс Мэнтон и годами висело на вешалке в доме пастора. Оно из чистой шерсти, такое теплое. Господи, какая замечательная женщина мисс Мэнтон! Чайки оглашали побережье пронзительными криками, прибой бился о берег, а вокруг раздавались крики работающих мужчин и клацанье угля, который выгружали из мешков в телеги и сгребали лопатой в одну сторону.

Она помахала и, раскинув руки, помчалась на берег, к маме. Как хорошо снова быть здесь, чувствовать, как мама обнимает ее, шептать что-нибудь ей в шею, а мама все целует ее.

– Я напекла побольше булочек и печенья, мам. Миссис Мур сказала, почему бы и нет, только не рассказывай никому. Она такая добрая, правда.

Мать засмеялась.

– Переведи дух, солнышко. – Она погладила дочь по спине и, отстраняясь, сказала: – Поздоровайся с мисс Мэнтон.

Эви обернулась. Как надо поступить – пожать ей руку? А это будет правильно в отношении ее бывшей хозяйки? Мисс Мэнтон взяла инициативу на себя: она шагнула к Эви и поцеловала ее в щеку. От нее пахло лавандовой водой. А от мамы пахло стиральным порошком. И тяжким трудом.

– Эви, ты прекрасно выглядишь, немного уставшая, но как без этого? И конечно, миссис Мур – замечательный человек. Разве я послала бы тебя к людоеду? Но скажи мне, как она?

Ветер все больше свирепствовал, швыряя колкий песок им в лица и срывая слова с губ. А в довершение всего прибой с ревом обрушивался на берег.

Эви заколебалась. Мисс Мэнтон сказала:

– Говори как есть.

Эви, перекрикивая ветер, начала рассказывать:

– Она пьет, и суставы у нее, бедной, распухли. Но она делает свою работу, она просто прелесть, я многому научилась у нее, а Милли подменяет меня сегодня, а я подменю ее…

Мисс Мэнтон рассмеялась.

– Не так быстро.

Она махнула рукой кому-то за спиной Эви. Девушка обернулась. Джек! Ой, какой красивый, какой славный! Она бросилась в его объятия, и он поднял ее и закружил.

– Ты классно выглядишь, красотка моя, просто классно! А мы так скучали по тебе. Правда, Тимми?

Он опустил ее на землю, и она увидела бегущего к ним Тимми. Он тоже поднял и закружил ее. Точно, он вырос? Но ведь прошло всего две недели, не мог он вырасти.

– Эви, я теперь работаю внизу, в шахте. Теперь я дверовой, – объявил он.

Пока он опускал ее вниз, она успела улыбнуться и найти слова, которые не выдали бы вспыхнувшую в ней ярость.

– Это замечательно, просто замечательно. Ты молодец.

Она взглянула на Джека. Тот пожал плечами и одними губами произнес:

– Его решение.

Тимми широко улыбался. Теперь Эви могла рассмотреть его как следует, впервые за многие месяцы. Конечно, он теперь внизу, в шахте, уже не мальчик, ему тринадцать лет. Высокий, крепкий, сильный, как Джек. У него такие же темные, как шоколад, глаза и такие же плечи. Теперь у него будут такие же иссиня-черные шрамы. Джек кивнул, прочитав ее мысли, понимая ее печаль.

Эви взяла Тимми за руки.

– Я забыла, что ты уже достаточно большой и достаточно плохой, чтобы стать шахтером.

Все засмеялись, и она улыбнулась и взглянула на мать.

– Я просто не хотела этого замечать. Он же наш малыш, правда, мам? Он должен быть очень-очень осторожным.

Мать стояла теперь совсем рядом. Ей приходилось перекрикивать ветер:

– Ну, он же не дурачок, а, парень? Смотри у меня. Слушайся папу и брата, а не то узнаешь, что такое хороший подзатыльник.

Она засмеялась, и смех отразился в ее глазах, потому что она была матерью и женой шахтера и должна верить в их безопасность, до тех пор пока что-то не докажет обратное. А иначе от нее не было бы проку ни человеку, ни зверю.

Отец уже махал им, подзывая к себе. Джек потянул ее за руку.

– Пойдем, Эви. Надевай фартук и помоги нам. Торговцы уже подъехали, так что все пойдет как надо. А как насчет вас, мисс Мэнтон? Побросаете уголька, а?

Он смеялся. Ее красивый, сильный брат смеялся, и Тимми смеялся тоже. Оба – копии друг друга. Все направились к телеге, кроме мисс Мэнтон, которая, подняв руку, крикнула сквозь рев прибоя и шум ветра:

– Я пойду к Эдварду. Ему нужна моя поддержка. Он уверен, что если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

Джек крикнул в ответ:

– Ага, для начала скажите ему, что он попусту время тратит, почти все они сектанты, если вообще говорить о вере.

Мисс Мэнтон поплотнее обернула шаль поверх пальто, направляясь к брату, находившемуся в двухстах ярдах дальше по берегу в сторону Ли Энд.

– Вот вера-то ему и нужна, – улыбнулась она.

Джек смотрел ей вслед, потом бросил взгляд на пастора и тихо чертыхнулся. Эви уловила тревогу в его голосе и поняла ее причину. Джек бросился вдогонку и крикнул:

– Послушайте, скажите ему, чтобы поворачивал назад. Не нужно ему туда идти. Народ в Ли Энд грубый, и они пришли сюда, чтобы уголь собирать, а не слушать про геенну огненную. К тому же они пьют без передыху. Не ждите, что они будут ласково с ним обращаться. Давайте я с вами, я дойду быстрее.

Мисс Мэнтон положила руку в перчатке ему на локоть, удерживая его.

– Спасибо за твое предложение, Джек, но я сама должна этим заниматься. Ты лучше грузи уголь на телегу. Престоны бдят и очень скоро дадут тебе понять, что они думают.

И она медленно пошла дальше по берегу.

Эви с остальными заторопилась к телеге, где Саймон и его отец Алек кидали лопатами уголь и разравнивали кучи. Джек подтолкнул Саймона локтем.

– Для разнообразия решил немножко поработать по-настоящему, а, Сай?

– Нужно же помочь тем, кто не способен помочь сам себе, дружок, – ответил, улыбаясь, Саймон. Он забрал у своего отца очередной мешок с углем и принялся энергично работать лопатой. Эви взяла мешок у отца, работавшего на телеге. Он протянул ей толстые перчатки.

– Ручки у тебя должны оставаться чистыми, дочка. Да и вообще, ты уже взрослая и должна носить перчатки постоянно.

Он спрыгнул на землю.

Она не смотрела на него и, натягивая перчатки, набросилась на Джека:

– Шахтеры – не единственные, кто работает, ты, паршивый бездельник! Саймон работает не покладая рук, он всю неделю подстригал изгородь и прокапывал канавы.

Она зашагала в сторону пляжа за новой порцией угля, а вслед ей раздался смех Джека:

– Сай, смотри-ка, у тебя защитница нашлась.

Эви обернулась и посмотрела через плечо на Саймона. Он опять улыбался.

– Никогда не помешает иметь своих людей, это точно, – отозвался он, глядя на нее и кивая. Она принялась за работу. Ну да, они все – одна команда. И все хорошо, просто отлично.

Они работали около часа, а потом мама позвала их на перерыв. Она принесла печенье и булочки из багажника велосипеда Эви, из дома она захватила хлеб собственной выпечки, бутерброды с вареньем и пиво, и они устроились все вместе, спрятавшись за телегой, как за укрытием от ветра. Алек выглядел усталым. На последней жеребьевке ему выпало запредельно неудачное место в одном из худших забоев в шахте. Там труднее всего было работать, и отдача была очень низкой. Когда Саймон выразил сочувствие, он пожал плечами.

– Что поделать, в следующий раз, когда будем тянуть жребий, удача переменится, и, может статься, это будет очередь Джека работать там.

Он кивнул головой в сторону Джека. Тот рассмеялся.

– А, да что там! Посмотрим, что решит госпожа Удача.

Стив, марра Алека, вместе с семьей собирал уголь ближе к торговцам. Он замахал руками, крича:

– Если у вас останется что от кексов или печенья, пришлите сюда.

Саймон взглянул на Эви. Она кивнула. Мама завернула несколько печений в вощеную бумагу и передала Саймону. Он собрался пойти отдать еду, ветер трепал его волосы. И вдруг обернулся.

– Очень вкусно, Эви, ты отлично печешь. Но, папа, Боб, разве нет какого-то лучшего способа, чем жеребьевка?

Ответил Тимми:

– Только тот, кто не шахтер, может задавать такие вопросы. В этом настоящая демократия, парень, не забывай.

Он запихивал в рот третий бутерброд с вареньем и, сплевывая крошки, добавил:

– Только не приводи своих стариков сегодня в шахту, Сай, а то они оба начнут вещать, а сегодня слишком холодно.

Саймон засмеялся и побежал отдать еду Стиву и его семье. В это время Джек и Боб надавали Тимми легких подзатыльников. Мать, глядя на Эви, покачала головой:

– Ничего не меняется, девочка моя. Ровным счетом ничего.

Она сидела на перевернутом ящике из-под апельсинов. Ноги ее упирались в песок, и Эви вдруг подумала, что эта сцена навсегда останется у нее в памяти. Как она скучала по ним, как благодарна была за то, что ничего не изменилось. Все мужчины – вот они, здесь, живые и здоровые. Но надо будет поговорить с Тимми о Саймоне. Да, он не шахтер, но… Правда, не сейчас.

– Как у нас со сбережениями, Джек? – негромко спросила она, когда он остановился возле нее, глядя в небо. Он прикидывал, сколько времени еще продлится дневной свет. Возвращаться обратно можно в любой самый поздний час, но ближе к вечеру собирать уголь становится заметно труднее.

– Пока не собрали полностью, солнышко, – ответил брат. – Мне бы драться в крупных боях, с небольшими-то все в порядке, они приносят нам по чуть-чуть, и это хорошо. Папе теперь больше платят, причем не за выработку, он получает настоящую заработную плату. Есть что добавить в общий котел. Но я уверен, что, как только введут восьмичасовой рабочий день, начнется забастовка.

Он глотнул пива и поставил банку на песок. Вокруг них ели, пили, кто-то еще работал.

– Но понимаешь, девочка, чтобы я мог выходить на улицы, нам точно будет нужен свой дом, потому что про меня будет все известно. Джебу ничего не грозит, он не живет в поселке, у него своя земля.

Костяшки пальцев у него были разбиты, под глазом красовался фонарь, и Эви поняла, что он опять дрался.

Мать раздавала оставшиеся булочки. Эви отказалась. Она может есть их в любом количестве, поэтому пусть остальные едят. Саймон тихо говорил о чем-то с отцом, и они оба потягивали пиво. Джек разом проглотил целую булочку и вытер рот тыльной стороной руки. Тимми пил воду, поскольку отец не позволял ему пить пиво. Мальчишка отхлебывал глоток за глотком и морщился.

– Это несправедливо. Я работаю как мужчина, эти двери зверски тяжелые, а мы должны открывать их быстро и точно, чтобы поток воздуха не прерывался, но при этом прошла вагонетка, – пробурчал он в сторону Джека и Эви.

Джек засмеялся.

– После такой длинной жалобы ты заслуживаешь глотка. Ну-ка, вот тебе мое пиво, но держись.

Он передал брату оловянную кружку. Тимми глотнул, закашлялся и подавился. Эви, улыбаясь, постучала ему по спине и засмеялась, когда мама сказала:

– Вот тебе хороший урок, парень.

И в этот момент Эви увидела, что за сотню ярдов от них в их сторону бежит мисс Мэнтон и машет руками. Шляпа свалилась у нее с головы и покатилась по песку, но мисс Мэнтон не остановилась и продолжала махать и что-то кричала. Но что? Она была слишком далеко, а ветер завывал, громко кричали чайки, и прибой все яростней бился о берег.

За ее спиной, ярдах в семидесяти, что-то происходило… Что это? Мужчины что-то волокли по песку… Нет, похоже, это было не что-то, а кто-то. Волокли в сторону моря? Она перевела взгляд на мисс Мэнтон. Та приближалась, но слова ее по-прежнему было не разобрать. Где же пастор? Он же был там, дальше, в той стороне?

Мисс Мэнтон продолжала кричать. Да где же этот проклятый пастор? Эви вспомнила, как миссис Мур говорила ей, что удивляется, как он вообще улицу-то один переходит. Эви схватила Джека за локоть и указала рукой в ту сторону, не зная даже, что сказать. Тимми и Джек обернулись. Джек перевел взгляд от бегущей женщины на ту сцену, что разворачивалась за ее спиной.

Он стряхнул руку Эви и крикнул:

– Оставайся здесь, ты тоже, Тимми. Папа, идем немедленно, с пастором беда. Мы там понадобимся все, поэтому кликни своих марра. Бен там, у воды, а Сэм? Где Сэм? – он огляделся по сторонам. – Алек, приведи Стива и его марра. Похоже, пастор, чертов дурак, зашел туда, куда не следовало. И почему он не слушает, пропади он пропадом…

Он уже почти бежал, Тимми держался рядом, Эви тоже.

– Оставайтесь здесь, я сказал, – бросил он через плечо.

Тимми и Эви переглянулись и продолжали бежать за ним.

Джек зарывался пальцами в песок, заставляя себя бежать быстрее. «Чертов дурак, проклятый святоша, идиот», – звучало у него в голове. Разве не говорил я, чтобы он не ходил туда? Он размахивал руками в поисках Мартина. Вон он, возле своей телеги, рядом с дюнами. Джек крикнул, махая, чтобы тот следовал за ним.

– Позови остальных, пастора сейчас топить будут.

Позади слышалось тяжелое дыхание шахтеров, не привыкших бегать. Грудь шахтера не предназначена для этого. Но они будут держаться рядом с ним, потому что так они всегда делали.

Он поравнялся с плачущей мисс Мэнтон. Она нагнулась, положив руки на колени, и старалась отдышаться. Волосы у нее в беспорядке рассыпались по плечам. Он не остановился, когда она протянула к нему руки, и рванулся вперед. Сзади он услышал голос Эви:

– Идите к моей маме, – прерывающимся голосом, с придыханием сказала она. У Джека уже не оставалось времени повторить сестре, чтобы она возвращалась на место, да и что толку? Он слегка улыбнулся. Немного дальше все собрались в одну кучу и с пением и воплями тащили пастора Мэнтона к воде. Если они бросят его в прибой, помоги ему Господь. При этой мысли Джек язвительно рассмеялся. Что ж, пастор – как раз тот, кому подобает просить о такого рода помощи. Всем остальным бесполезно.

Он бросил взгляд назад. Команды марра шли позади него, остальные бросили работу и присоединялись к ним, оставив сбор угля женщинам. И здесь же, позади Эви, он увидел Саймона. Ну нет, вот уж тут он не допустит, чтобы парень оказался в первых рядах. Ни в коем случае он не позволит, чтобы тот, кого любит Эви, подвергался опасности. И с разбитым лицом ему нельзя появляться на работе. Хотя жаль. Саймон – боец умный.

Сборщики угля из Ли Энд заметили их и начали рассредоточиваться, пытаясь образовать живую улюлюкающую преграду между пастором и приближающимися истонцами и хоутонцами. Для Джека не составило труда оценить обстановку: все они пьяные, плохо соображают, и разделаться с ними не составит труда. Он направился к воде, чтобы зайти сбоку и добраться до Мэнтона. Отец знает, как повести своих, чтобы зайти с правой стороны. Джек жестами руководил своими: «Налево, налево, нам нужно отрезать их от воды. Он утонет в прибое, волны гигантские». Он слышал, как в командах переговариваются, слышал, как Саймон окликнул Эви:

– Отойди назад, мы сами все сделаем. Ты тоже, Тимми.

Джек резко повернулся к нему.

– И ты тоже, Сай, останься с Эви и Тимми. Держи их подальше.

Он споткнулся, почти упал, когда колено вывернулось, и пошатнулся, но сумел выпрямиться. Команда держалась рядом, справа, а выше отец со своими бросился на сборщиков угля. Руки замолотили – вверх-вниз. Люди Джека, опустив головы, с ревом врезались в скопление людей, и началась драка.

Джек кулаками прорывался сквозь нижний край цепочки сборщиков и одновременно держал в поле зрения пастора. Мартин прикрыл его справа, другие подошли слева. Мерзавцы из Ли Энд теперь поднимали Мэнтона за ноги. До воды им оставалось меньше двух ярдов. Одна нога выскользнула у них из рук, и они замешкались в нерешительности, прежде чем схватить ее снова. Джек слышал, как они гогочут и что-то выкрикивают. Мэнтон выглядел безжизненным, он совершенно не пытался сопротивляться. Неужто дурак подставляет другую щеку? Господи, нашел время и место, кретин.

Кулаки Джека бесперебойно наносили удары, ноги раздавали пинки направо и налево, и он только крякнул, когда здоровая палка сломалась о его плечи. Он чувствовал на себе новые удары, пробиваясь вперед бок о бок с Мартином, в то время как Джо и Энди с остальными продолжали работать кулаками. А те ублюдки, стоя по колено в воде, уже раскачивали пастора взад-вперед, еще и еще. Волны, разбиваясь, доходили им до пояса. В тот момент, когда Джек добрался до них, пастор взлетел в воздух и упал в волны.

– Твои проповеди помогут тебе, дубина. А впредь держись от нас подальше, – крикнул кто-то из них, бросая шляпу Эдварда Мэнтона вслед за ее владельцем, но ветер отнес ее в сторону.

Джек вломился в эту компанию сброда, расталкивая всех плечами и работая кулаками, уже разбитыми и распухшими после вчерашнего боя. Сколько еще это будет продолжаться? Он уже прорвался сквозь них и теперь двигался вдоль линии прибоя, оставив Мартина с его командой добивать ублюдков. Всматриваясь в волны, он сбросил куртку и старался отделаться от шнурков ботинок. Где же этот болван-пастор? Где?

Дыши глубже, успокойся, уговаривал он себя, стараясь развязать узелки. Мартин, он знал, прикроет его со спины. Сквозь прибой к нему уже бросилась Эви.

– Нет, Джек, не надо. Ты не обязан. Нет!

Но он должен. Как еще он мог действовать? И Джек крикнул Саймону, уже ввязавшемуся в бой:

– Я же сказал тебе, смотри за ней, пропади ты пропадом, и где, черт побери, Тимми?

Ботинки наконец слетели, и Джек пошел вперед, преодолевая прибой. Волны бились о него, замедляя ход. От холода перехватило остаток дыхания, он споткнулся об куски угля на дне, и его бросило вперед. Он ощутил вкус соли на губах, погружаясь в накатывающие волны, глотая воду, наступая на острые куски угля. Он старался выпрямиться, но новая высокая волна с ревом окатила его. Ему удалось встать прямо. Вода доходила до пояса.

Джек поднырнул под следующую волну, потом под еще одну и стал всматриваться в воду, уже не доставая ногами до дня. Именно в этом месте дно понижалось, поэтому уголь здесь не искали. Свет понемногу тускнел, и течение относило его снова к берегу. Холод уже сковывал его руки и ноги. Что уж тут говорить о таком рохле, как Мэнтон. Он огляделся по сторонам. Ничего. Он снова поплыл в море, энергично загребая руками, продвигаясь дальше и дальше, вглядываясь в воду, перед тем как поднырнуть под следующую волну.

На песке продолжалась драка. Сборщики из Ли Энд отступали к дюнам. Эви вместе с Саймоном стояли у воды, удерживая вырывавшуюся мисс Мэнтон. Ей удалось ударить пробегавшего мимо мерзавца. Смотри-ка, эта Мэнтон не из трусливых. Но где же Тимми? Удерживаясь на одном месте, Джек отбросил прилипшие к лицу волосы. Где этот проклятый пастор? Налетевшая волна ударила его и потащила вниз, течением его засасывало в глубину и вертело вместе с потоком воды. Это произошло неожиданно, и он не успел вдохнуть воздух. Его продолжало крутить и швырять, легкие уже были готовы лопнуть, и в этот момент он почувствовал рывок. Что-то изменилось, его медленно вытягивали из толщи воды, но он по-прежнему не должен дышать, иначе он умрет, но он должен сделать вдох, потому что его сжигает изнутри.

Кто-то продолжал тащить его, он бил ногами, помогая, и вот он уже на поверхности, кашляет, давится водой, а напротив широко улыбается Тимми, поддерживая его под руки.

– Послушай, я всегда плавал лучше, чем ты, – выкрикнул младший брат. – Ты иди налево, а я направо. Эви, Сай и мисс Мэнтон на берегу высматривают пастора. Следи за ними.

Он поплыл дальше, а Джек снова принялся оглядывать море. Прикинул расстояние до берега и поплыл направо, поднимаясь и опускаясь на волнах. И тут он заметил впереди в воде что-то черное. Он поплыл туда, снова подныривая под волну. Вот поднялась рука, потом упала, но тут новая волна потащила его вниз. Он отбрыкивался изо всех сил, стараясь выбраться из нее, и сразу же поплыл, как только вынырнул на поверхность воды.

Джек заорал что есть мочи. Надо, чтобы Тимми услышал. И брат обернулся. Джек махнул ему и поплыл так, будто его жизнь зависела от того, доплывет он или нет. Только это не его жизнь, а того дурака, который не слушал. И как он только умудрился услышать «призыв»? Джек все думал и думал об этом, хохоча, как безумный, но потом остановился. Хватит. Но, черт возьми, до чего же холодно.

Руки Джека отяжелели, ноги тоже. Сказать, что тело окоченело, – значило не сказать ничего. Но он заставил себя плыть вперед, поднимаясь, чтобы проверить положение Мэнтона. Вытянутой руки не было видно, но он по-прежнему мог разглядеть что-то черное, перекатывающееся, как комок водорослей. Тимми уже подплыл.

– Это он, – сказал младший брат, делая махи, как и Джек. Оба отплевывались при каждом повороте головы. Море поднималось и опускалось, как кипящая в котле вода, выл и стонал ветер. Если они сейчас же не выберутся отсюда, они уже никогда не выберутся.

Братья приближались к цели, вот они уже совсем близко, но Мэнтон лежал в воде лицом вниз. Тимми нырнул и перевернул его. Джек схватил священника под мышки и потащил. Они медленно приближались к берегу. Тимми плыл на боку, изо всех сил помогая тащить тело. Волны по-прежнему бушевали, к тому же начавшийся дождь бил в лицо. Тимми кашлял, но они все-таки продвигались вперед – начался прилив, и теперь волны наконец помогали им. Но только слишком поздно. Теперь ему придется остановиться, и он упадет и не пойдет больше вперед, так надо, но волны бились о них, и он почувствовал под ногами песок, и вот уже они на мелководье, а Тимми сменяет его.

Полностью разбитый, Джек чувствовал, что его тело отказывается повиноваться ему. Он перекатился на живот и пополз туда, где ему не угрожала опасность, – к берегу, но голова не работала из-за шума и омертвелости во всем теле. Потом в воду зашли Саймон и Эви и потащили его в безопасное место, но, проклятье, он же не может стоять. У него не осталось совсем сил, он ничего не чувствует, и ему так холодно, что он никогда больше не согреется.

Голос Эви произнес:

– Джек, давай. Помоги нам, шевели ножками, мой хороший.

Он попытался подняться и встал на заплетающихся ногах, но лишь на мгновение, потому что у него не было больше костей, а вместо них один только студень, и все в нем окоченело. Он упал на колени. Прибой снова бил по нему и вокруг него, по его сестре и человеку, которого она любила. Они потащили его из воды, а Тимми и Мартин тащили Мэнтона.

Мама ждала на берегу. Она набросила на него свою шаль, и он лежал, едва в состоянии дышать. Он вдыхал, но воздух не достигал легких, хотя он слышал внутри его сипенье. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Эви растирала его, мать тоже, но он искал глазами Тимми и Мэнтона и наконец увидел их выше на песке. Мисс Мэнтон и две женщины – жены шахтеров – растирали и обсушивали их. Отец и истонцы уже возвращались, обратив в бегство банду из Ли Энд. Вот уже отец помогает Тимми и Мартину перекатить Мэнтона на живот, потом отец, Сай и Алек сменяют женщин. Эви плачет, мама плачет и гладит его по голове. Мисс Мэнтон тоже плачет. Что за дурдом!

Джек увидел, что отец стучит Мэнтону по спине. Так, что ли, поступают, когда человек захлебнулся? Он мертв? Может быть, все-таки осталась надежда? Саймон бежит на смену отцу, потому что у того идет носом кровь. У Алека тоже. Ей-богу, драка тут, видно, была нешуточная. У него самого голова, нос и кулаки саднило бы, если он мог их чувствовать. Вдали рядом с дюнами сборщики из Ли Энд разворачивали телеги и уезжали. Надо было бы сообщить о них в полицию, но о своих не сообщают – они все-таки забойщики из шахты Сидон.

Эви с мамой помогали ему подняться, заставляя отойти подальше от прибоя и брызг воды.

– Джек, пойдем, нужно подняться повыше, туда, где безопасно. Прилив наступает.

Его так трясло, что он не мог говорить. Ноги совсем его не слушались.

И в этот момент отец повернулся к ним и поднял руку.

– Мы откачали его, дуралея! Откачали! Жив!

Мисс Мэнтон стояла на коленях. Она не молилась, а просто прижимала брата к груди. Джек попытался усмехнуться, но губы ему не повиновались. Дуралей, что правда, то правда. Подошел Тимми и потянул его наверх.

– Спасибо, Тимми, – едва слышно произнес Джек непослушными губами, – ты меня спас.

– Ты меня направлял, – отозвался Тимми, и тут ноги у него подкосились, и оба плюхнулись на песок.

Их марра перенесли всех троих на дюны, поближе к телегам, где можно было укрыться, после чего отвезли уголь торговцам. Эви с другими женщинами стащили с Джека рубашку и продели его руки в рукава старой отцовской рубахи, которую тот всегда возил с собой на случай надобности. Потом они помогли ему надеть куртку, а отец снял с него мокрые брюки и надел собственные. Алек переодел Тимми. Сами они надели мокрую одежду. Джек был почти без сознания, но Мэнтон совсем отключился. Алек раздобыл несколько одеял и завернул в них пастора, предварительно раздев его.

– Надо отвезти этого придурка в больницу, – прохрипел Джек.

Подошла мисс Мэнтон и склонилась над ним.

– Как я могу отблагодарить вас, мистер Форбс?

– Согрейте своего брата, – едва слышно сказал Джек, глядя на силуэт подошедшего отца.

На губах его появилась улыбка.

– Мне дали твою старую рубаху, старик, недостаточно я хорош для новой, а?

Отец улыбнулся в ответ и сжал сыну плечо.

– Ты все сделал правильно, сын. Я горжусь вами обоими.

Джек притянул к себе отца.

– Пусть щенок выпьет пива. Видит бог, он теперь мужчина.

Эви и Саймон на велосипедах ехали за телегой и коляской мисс Мэнтон в больницу. Они оставили там мисс Мэнтон, но Джек после осмотра настоял на возвращении домой.

– Мне на работу, – сказал он мисс Мэнтон.

Тимми кивнул:

– Я тоже должен работать.

От него пахло пивом. Джек ухмыльнулся, глядя на отца. Завтра они снова будут в шахте. Болезнь – роскошь, которую они не могут себе позволить, особенно учитывая надвигающиеся напасти. Лицо его снова стало серьезным. Он недостаточно много сделал. У них еще нет своего дома.

Приближалась ночь, и Эви с Саймоном возвращались в Истерли Холл, с трудом нажимая на педали. Ноги болели. Саймон почти ничего не говорил, но и Эви тоже устала, промокла и замерзла, как и он. Надо будет взять с собой в постель горячий кирпич, завернув в холст. Можно даже взять два или три кирпича. Светила луна, и Саймон посмотрел на часы.

– Будем вовремя, – сказал он.

Эви кивнула.

– Спасибо тебе за помощь, парень. Не забудь взять в постель горячие кирпичи.

Он какое-то время молчал. Потом как-то отстраненно сказал:

– Ты же понимаешь. Меня оставили с тобой и Тимми, хотя я мог бы вместе со всеми бить этих мерзавцев из Ли Энд.

Эви покачала головой. Волна раздражения поднялась в ней и напрочь смыла гордость за братьев.

– Это избавило тебя от проблем, которые обязательно появились бы, если ты явился бы на работу с лицом, похожим на мясной фарш. Джек рассчитал так, что тебе нужно сохранить работу. Мы не чужие, мы просто… просто сделали свой выбор, Саймон.

– В смысле, мой отец сделал выбор. Это он хотел вытащить меня из шахты.

Она сильнее нажала на педали, чтобы не отставать от него на подъеме в гору.

– У каждого из нас своя роль. И мы спасли жизнь человеку.

Ну вот, совсем бестолковый. Замерз, промок и скоро заболеет.

Внезапно она рассмеялась.

– Мы – команда, не забывай. Мы были вместе, работали вместе. Мы вытащили Джека.

Она отпустила педали и покатила вниз. И вот он уже обогнал ее, и наконец она услышала его смех.

– Кто самый тяжелый, тот быстрее всех спускается.

Она постепенно затормозила.

– Ну, тогда мне далеко до тебя.

Теперь он уже смеялся громко и звонко. Перед отъездом из больницы мисс Мэнтон сказала ей:

– Эви, мне кажется, ты совсем забыла про собрания суфражисток. Давай я заберу тебя в твой следующий выходной, в среду, на перекрестке рядом с Истерли Холлом? И вообще, я буду приезжать на это место по средам и воскресеньям, пока ты не придешь. Я теперь всем обязана вашей семье, а ты обязана сделать для себя что-то очень-очень важное.